Авария

  – Может, все-таки не поедешь? – уговаривала свекровь, – смотри, какая метель разыгралась. Утихнет к утру, тогда, может быть.
  – Мама, я же обещала, ждать ведь будет, не приеду, нервничать начнет. Весточки никак не передать с этой глуши, на всю деревню ни одного телефона.
  – Да, не маленький, поймет. До автобуса добираться пешком четырнадцать километров, к вечеру не осилишь. Мерзкая погода, собака на улицу нос не высовывает, а ты надумала в такую распутицу – не унималась старуха.
   – Не зима ж ведь, метет, да мороза нет. Укутаюсь платком и в путь. Вы, за дочуркой присматривайте. Побегу, пока спит, проснется, не даст без слез уйти.
   Пальтишко на себя набросила, укуталась теплым платком, только  зеленые глазища блестят и шагнула в пургу. Ветер с порога швырнул в лицо свое сырое промозглое дыхание. Снег перемел дорогу, местами перемешался с грязью, ноги вязнут, скользят, а я спешу на свидание к милому. Впереди большой отрезок пешего пути и больше часа езды автобусом. 
Пальто длинное, путается, мешает при ходьбе, набивается мокрым снегом, тяжелеет, платок прилип вместе с челкой ко лбу. Неимоверное желание вернуться обратно, взять кружку с горячим калиновым чаем, залезть на теплую печку и забыть про вездесущий ветер, про дождь с мелким снегом, попеременно переходящий в огромные снежные хлопья. Однако ноги несут по известному маршруту в неведомую даль. 
   Сквозь снежную пелену проглядывается соседняя деревня. Часть пути пройдено. Меж домов колючий ветер не так донимает, легче идти. Село, будто вымерло, всегда оживленная трасса проглядывается насквозь, без единой машины.   
   Неужто и вправду придется пешком добираться до автостанции. Не шутка ли, пальто раскисло и обвисло от влаги почти до асфальта. Холод пронизывает, леденит душу. Двигаюсь уверенней, быстрей, чтобы хоть немного согреться. Необъяснимая, непонятная тревога закрадывается в сознании. Гул машины отвлек от тяжких дум, появилась надежда на спасение, но тут же исчезла. Машина проехала мимо, даже не притормозив. Ладно, пусть поспешает, а вот вторая. Блеснула мысль стать посреди дороги и улетела. Скользко, машина не успеет притормозить, и… Водитель рукой указывает поворот, а я, опустив голову, поспешаю дальше. Еще несколько неудачных попыток и я напрочь отказалась останавливать машины. Только вперед, только бы успеть к отправлению последнего автобуса. Дорога извивается серовато-белой массой. Снег усиливается, ветер пробирается через мокрую одежду, мое тело словно ледышка. За спиной слышу гул приближающегося авто, не поворачивая голову, уступаю дорогу, схожу на тротуар.
  – И кто тебя, красавица, выгнал из дома?
Красавица! На спине написано, что ли? Почем знать? Поворачиваю голову, о, Господи! Парень высунулся наполовину из кабины КрАЗа.
  – Лучше подвезите до автостанции, устроил расспросы.
  – Ты, почему не останавливаешь машин?
  – Пробовала, никто в такую распутицу не тормозит.
  – Ладно, садись.
  – Вы, ребята, далеко?
  – Садись, расскажем и чаем напоим.
С трудом забираюсь в машину, ибо пальто тянет книзу. В машине тепло, печка включена. Двое молодых ребят. Тот, второй, который высовывался, держит кружку с парящейся жидкостью. Рядом лежит термос. По дороге мечтала о чашке горячего чая, а сейчас деликатно отказалась.
  – Ребята, так куда путь держите?
  – На Одессу, может с нами?
  – Остановите, а то я на ходу…, с машины.
  – Ты, че, дура, он пошутил! Нужны нам проблемы. Кто же тебя все-таки выставил на улицу в такую погоду? И куда на ночь глядя?
  – В Киев мне, очень нужно.
  – До Киева не довезем, в Белой Церкви пересядешь и к милому.
  – Откуда вам знать, что к милому?
  – А, то. Сидела бы дома, или у кого, еще.
  – Ребята, мы подъезжаем к автостанции. Пожалуйста, высадите меня, я автобусом дальше.
  – Что же тебе неймется. Дома не сидится, с машины на ходу норовит выскочить, сказал, не буду тормозить, скользко, заносит. Высажу на повороте на Одессу, там транспорта достаточно и до Киева ближе.
   Делать нечего, притихла, миновали автостанцию. А снег усиливается, «дворники» не успевают чистить стекол, налипает хлопьями и медленно скользит по лобовому стеклу. Благо трасса свободная, помаленьку и доберемся до города.
Горячий чай разморил рядом сидящего собеседника. Он, непроизвольно кивая головой, склонившись на мое плечо, дремал. Водитель потихоньку мурлыкал под нос песенку. Я таращила глаза в непроглядную метель. Отогревшись возле печки, меня также клонило ко сну. Редкие машины разбивали снежную завесу. Впереди нас пыхтел трактор «Белорус». Водителю машины, в которой я сидела, надоело плестись за ним и, прибавив газу, включил поворот на обгон. Примерно, в километре небольшой мост, разделявший пруд. Вот тут то, перед самым мостом водила КрАЗа решил обогнать трактор. Тракторист не мешкая, добавил газу, а наш – по тормозам. И пошло, поехало. Дорога – сплошной каток. Нас начало бросать со стороны в сторону, только деревья замелькали вдоль трассы. Очнулся напарник и недоуменными глазами впился в дорогу, не в состоянии принять, какого-либо решения.
  – Со мной такого еще не было, я руль не могу удержать! Мы свалимся сейчас, мы перевернемся! – вопил перепуганный водитель.
   Я ухватилась руками за поручень – и ни слова. Ни мольбы, ни страха, какое-то оцепенение. Говорят в таких случаях, вся жизнь пролетает перед глазами, наверное, я мало прожила, ибо ничего подобного не видела или не успела. Трактор спокойно попыхтел дальше, взмывая вверх клубы дыма. Мы же, виляя, подлетели к узкому мосту. Здесь то, парень испугался не на шутку и со всей дури дал по тормозам. Машина резко сделала разворот на сто восемьдесят градусов и… Глухой треск, резкая боль в локте и тьма, и… голос, неземной, дикий.
  – Девушка, где девушка?
   Меня вытолкнула какая-то неведомая сила из воды, захлебываясь, я снова погружалась в мутный ил. Кто-то из ребят увидел нечто обтекающее, похоже на розовый цвет, ухватил за платок, задержал мою голову над черной бездной. Машина наполнялась мутной жидкостью.
  – Хватайся за машину, за что-нибудь, ведь на дно пойдешь! Мы сейчас, потерпи!
  – Не могу, не вижу.
Я сдаюсь на милость божью, и… Кто-то хватает за рукав пальто, от воды и ила, оно стало вдвое тяжелее, но этот некто цепко ухватился, медленно стал вытаскивать меня из плена. Я головой уперлась в руль, до верха осталось совсем немножко, но нужно приложить неимоверных усилий, чтобы выкарабкаться. Этот незнакомец, которому я до конца своих дней благодарна за спасение, медленно вытаскивал меня из адской черной пучины. В конце концов, я оказалась на верхушке машины, она почти вся была погружена в пруд. Вокруг моста нас ожидало порядка десяти авто, и любопытных водителей, пытающихся чем-то помочь. К утонувшей машине был проложен деревянный мостик, по которому я достигла твердой поверхности.
   О поездке в Киев не могло быть и речи. Нужно возвращаться обратно, где дорога на порядок ближе. Предлагали многие услуги, в легковушки я не отваживалась садиться, ведь из моей одежды стекала струей мутная грязь. Подошел водитель ЗИЛа, молча взял меня под руку и повел к машине. Повернула голову в последний раз в сторону моей убийцы, от нее осталось торчать только боковое зеркало. Я послушно подчинилась водителю и зашла в хорошо протопленную кабину. Пальто стянула при входе, бросила у ног. Водитель что-то расспрашивал, пытался успокаивать, а я, глазами уцепилась во тьму и молчала. Попросту не знала, вернее не понимала всего произошедшего. Вот мы вернулись в городок, где я просила ребят высадить на автостанции.
  – Ты, миленькая посиди, погрейся, приди в себя, я сбегаю, узнаю, где можно будет разгрузиться и тебя домой отвезу. Потерпи маленько, я скоро. Поплачь, если сможешь – сказал водитель остановив у какого-то предприятия машину.
Слезы. Действительно, ни страха, ни слез. Ничего. Необъяснимое молчание и опустошенность.
В считанные минуты вернулся водитель и снова в путь. Когда приблизились к селу, расспросил дорогу. До хаты он не подъедет однозначно. Тракторы разворочали грунтовку, что даже в сухую погоду колеса проваливаются в траншеях. А тут мело почти сутки.
  – Ты сиди, здесь тепло, а я быстренько к дому, возьму одежку, не идти же тебе раздетой по такой метели. Да и барахталась в воде, простыла, небось, – по-отцовски подбодрил, забеспокоился водитель и побежал к указанной мной хате.
  – Здравствуйте, вам дрова нужны?
Свекровь вопросительно посмотрела на чужака, что молча снимал фуфайку с вешалки.
  – Нет, сынок, дровами запаслись, вот если бы жома.
  – Жом в другой раз, тетка, а сейчас скажите своему хозяину, чтобы за мной шагал. На дороге его ждут.
Дед, быстро одевшись, засеменил за водителем. Я открыла дверь, отдала свекру пальто, скорее то, что называлось раньше модным пальто, одела фуфайку. Подошла к водителю попыталась сунуть трешку. Куда там.
  – Обижаешь, миленькая. Ты в этой передряге первый раз побывала, и дай бог последний. Не знаешь того, что водители негласно поддерживают друг дружку в трудную минуту. Забери деньги, они тебе больше нужны.
Слов не было, хотелось расцеловать водителя. Но, блеснув благодарными глазами, побежала догонять свекра, который волок под мышкой пальто.
Отворяю дверь в хату. Свекровь пристально смотрит на меня. Недоуменно, испугано спрашивает:
  – Упала, небось, где-то? Что с тобой?
  – Упала… в пруд.
Отстранила старуху, с большими усилиями стянула обувь, в которой хлюпала вода. Пошлепала мокрыми носками в комнату к зеркалу и….
  – О, Господи! Кто же это такой?
На меня смотрело черное лицо, слегка с красноватыми разводами по одним глазом. И это я, в таком виде возвращалась с того света!? Только сейчас подумала, в машине, в которой только что ехала, было зеркало, а я даже не посмотрелась в него. Конечно, даже один вид вызывает жалость у человека. Как же так, я могла бы хоть платком стереть грязь с лица. Неловко стало. Попыталась поднять руку снять со лба водоросли и не смогла. Сняла кофточку, локоть багровый распухший и не сгибается. Стала вспоминать, почему я оказалась в воде. Ведь когда падали дверь была закрытой. Машина переворачивалась на мою сторону, значит, я локтем открыла дверь. Она успела при падении завернуться наружу. Вот почему с разгону я влетела в пруд, вот почему вода так стремительно набиралась в кабину.
Перепуганную дочурку, свекровь отнесла в другую комнату. Я, безразличная ко всему, будто после беспамятства, безучастно осматривалась по сторонам. Свекровь принесла горячей воды, дабы я могла смыть с себя груз беды. Поторапливала, и тут же отправила на теплую печку. Налила граненый стакан самогона, отрезала кусок сала и с ломтем хлеба подала на печь.
  – Выпей залпом и закусывай.
Я вытаращила на старуху глаза. Стакан водяры, залпом?!
  – Я умру, не буду. Не хочу!
  – Пей, сказала, иначе залью! Раз с того света вернулась, – не умрешь. Не выпьешь – заболеешь, и нервишки успокоить необходимо. Расслабиться надо, лекарство  в самый раз. Бродишь немыми глазами, сказала бы, что случилось.
 – Закрываю глаза, нос, ибо «бурячиха» прет, спасу нет и на одном дыхании опустошаю стакан.
  – Так то лучше. Укутайся и жуй хлеб.
В сенях послышался разговор. Гостя свекор ведет в хату.
  – Не поверите – с порога начал сосед свой сказ – своими глазами видал аварию. Не вру, только возвратился с Белой Церкви. В пруду грузовик перевернутый лежит, почти не видать. Кран стоит, может сегодня и вытащат, ночь близится. Маловероятно, что кто-то спасся, оттуда выкарабкаться не возможно.
Понимаю умом, что речь идет обо мне. Сползаю с печи.
  – Смотри, вот я, смотри я живая! Пощупай, не веришь?
Сосед перепугано пятится назад, ничего не понимая.
  – Ну, что смотришь, она побывала в этой жуткой аварии, я сама еще не могу понять происшедшего, молчит она, как немая – пытается успокоить свекровь соседа.
И тут меня понесло. Водяра подействовала, или пришло осознание того, что произошло на самом деле. Началась истерика, я кричала, плакала, мало соседа не побила. А свекровь вздохнула с облегчением.
  – Поплачь, покричи, а то, я уже не знаю что делать, как привести тебя в чувство. Это благодаря дочке, ты здесь, ты выжила. Она маленькая, мама нужна ей. Плачь моя хорошая…
   С тех пор, 10 ноября каждого года я праздную свое второе рождение. Так, даже лучше, без гостей, тихо, наедине с собой. Позже были моменты, когда я смотрела смерти в глаза, да и сейчас иногда «гуляю» по карнизу семнадцатого, но тот день особенный в моей памяти. Возможно оттого, что мало пожила на этом свете и дочурке было около двух лет.
И еще, одного я так и не узнаю – своего настоящего спасителя. Он вытащил меня из машины и слился с толпой, я даже не помню, поблагодарила его тогда или нет. Не помню, но всегда вспоминаю с благодарностью.