Вот так разбивается душа Абхазия

Зима…
Раннее утро…
От чего-то страшно, холодно и тоскливо.
У нас никогда не бывает холодно зимой, но не сегодня… 
Сегодня я спала под двумя одеялами и не могла согреться.
Мы уезжали…  Уезжали в Россию, к бабушке.
-А когда мы вернемся?
-Скоро - грустно сказала мама и еще безнадежнее добавила – возможно…
Это сейчас я понимаю, что безнадежно, а тогда это слово я не слышала, для меня существовало только «СКОРО»
В Абхазии снег лежит только высоко в горах, а внизу,  у моря никогда. По крайней мере, я, за свои 10 лет жизни, не видела этого ни разу. Зима для нас была чем-то прекрасным, сказочным. Иногда выпадали редкие минуты снегопада, это не тот снегопад, к которому привыкли вы. Это редкие, тоненькие, ажурные снежинки, которые кружились вокруг бегающей с открытыми ртами ребятни. Мы ловили их ртом, аккуратно, бережно. Снежинка опускалась на язык и щекотала холодом и влагой какую-то долю секунды, и это было таким наслаждением, ощущать ее холод. Это было сказкой…
Но сегодня сказки не получалось.
Взъерошенный папа, бегал по квартире, собирая вещи к двери.
 Два больших мешка с грейпфрутами, это для дедушки, у него сердечко больное, ему полезно. Чемодан с моими вещами, они легкие, но теплых особо и не было, а в России зима. Папина рабочая сумка с его самыми необходимыми пожитками и пакет с едой, до России добираться двое суток, ужасно… Я с пустыми руками, игрушки взять не разрешили (до сих пор не могу понять этого решения родителей).
Мне десять лет, 1991 год зимние каникулы… Я никогда не ездила к бабушке зимой, это первый раз, почему… Зачем… Одна… Страшно…
По лестнице спускались  молча, на втором пролете я повернулась к двери в нашу квартиру и через слезы сказала: «Прощай дом! Увидимся ли когда-нибудь?!» Через года отец с грустью  вспоминал эти мои слова.
Улица ослепила меня своим белым с голубым отливом светом. У нас не бывает такого утра… Не было…. Наше утро теплое, оранжевое, разливается струящим теплом по телу, как только ты выходишь из подъезда, но не сегодня…
Глаза долго привыкали к белому колючему свету, отражающемуся от пушистой глади, рассыпавшейся по асфальту. Снег!
Вот так выглядит снег, когда он лежит на земле и не тает! Вот что такое сугробы…
Порожек перед подъездом не было видно,  а их там три! Я аккуратно наступила на первый спрятавшийся в снегу порожек, второй, третий… Асфальт… Я стояла по колено в снегу… Сердце трепетало, я никогда раньше не ходила по сугробам…
-Иди по моим следам – крикнул папа с дороги.
Я кое как пробиралась по снегу к отцу. Переступать было тяжело, шаги у папы широкие, ноги уползали куда-то глубоко в сугроб, и вытащить их с первого раза не получалось. С горем пополам я добралась до машины.
Мама оставалась в Сухуми, а мы уезжали.
- Когда ты приедешь? – я боялась маминого ответа
-На летние каникулы обязательно приеду… - мама поцеловала меня на прощание и закрыла дверцу машины, мы поехали.
«На летние каникулы…» сердце билось трепетно, испуганно… Так долго…
Белая дорога впереди, огромные кипарисы застывшими белыми свечками стояли вдоль трассы. Казалось если дотронуться до них, они разобьются …
Утро было синим, в воздухе повис колючий холод. Наши деревья не привыкли к такому, их было так жалко. Зеленые лапы пальм были покрыты снежными «варежками». От тяжести они склонялись до земли, некоторые не выдерживали и ломались. Провода электропередач, натянутые над  дорогой, обвисли практически на метр, на них тоже лежал снег. Было ощущение, что мы попали к снежной королеве и она вот вот приедет заморозить нас.
Что бы уехать из Сухуми к бабушке, нам надо было доехать до жд вокзала в Сочи, а это два часа на машине.  Дорога предстояла не веселая и местами страшная. Мы должны будем проехать по серпантину, через  бзыбское ущелье, мимо  Озера Риц.
Мы ехали медленно, аккуратно. Дорога была ужасно скользкая. Несколько раз водитель останавливался, выходил из машины, зачем-то  смотрел на колеса, упирал руки в бока, стоял неподвижно несколько минут и мы ехали дальше. 
-Резина не для зимы – посетовал водитель первый раз за час…
Было ужасно холодно. Я не могла согреться. Папа закутал мои ноги во все, что было теплого в сумке, но это не помогало. Сверху на закутанные ноги я надела саму сумку… И не смейтесь, тогда мне было все равно чем греться, юг это вам не север…
Вот и серпантин… Жутко…
Нависающая скала справа, едешь, как будто серфенгист под  накатывающей волной, под колесами покрытый льдом асфальт, а слева… Бездна… Обрыв… И где-то далеко внизу, сквозь сизый туман видны верхушки елей. Машина на цыпочках ползет по льду, через каждый метр приближаясь и удаляясь от обрыва.  Останавливаться нельзя, сползем, ехать быстрее нельзя, закрутит на дороге, обрыв рядом. Никогда в жизни мне не было так страшно,  думаю и всем, кто сидел в машине.
От напряжения или холода я уснула.  Сквозь сон я замечала на дороге одиноких животных выгрызающих траву изо льда. Ненавижу лед… Ненавижу холод…  Зима для меня перестала быть чем-то сказочным.
Когда мы подъехали к ущелью, страх волной накатил на меня, страх и благоговение. Две огромные скалы возвышались серыми глыбами по обе стороны от дороги. Галька, булыжники хаотично рассыпаны по руслу бывшей реки. Трасса волнистой змеей исчезала вдали. Машина как будто тоже испугалась, прохрипела и поехала дальше, ветер свистел за окнами, разговаривал с нами детским плачем,  женскими слезами, грубым мужским  вздохом. Бзыбское ущелье длинное и ветреное.
Скоро на пути начали появляться одинокие путники, семейные пары, пары с детьми. Все с тяжелыми сумками. Кто на велосипедах, кто на мотоцикле, но в основном пешком. Мы подъезжали к границе с Россией.
-На абхазском посту проблем не будет, а вот на русском – водитель напряженно вздохнул – номера-то абхазские, хоть бы не развернули. Грейпфруты могут заставить выбросить…
Машина стала ехать совсем медленно. Колонны из легковушек, грузовиков, автобусов тянулись справа и слева от нас.
Пожилой мужчина в фуфайке, черной шапке, лежащей скрученным блином на темечке и в кирзовых сапогах махнул автоматом водителю, что бы он проезжал.
- и;абу'п Зураб – Водитель кивнул мужчине…   - знакомый…
Я услышала вздох облегчения, папа был на гране срыва.
К русской границе подъезжали молча, в воздухе висел почти страх.
Вереницы стоящих у обочины машин, плачущие женщины. Рассыпанные вещи на земле… Молодые парни в камуфляже, кирзовых сапогах, черных шапках с прорезями для глаз и рта и с автоматами наперевес, важно расхаживали вокруг машин. Казалось, они были везде! Их было больше, чем людей, которые хотели перейти границу.
По окну постучали чем-то металлическим, когда я повернулась мне захотелось провалиться сквозь землю… К окну было приставлено дуло автомата. Пальцы мужчины в черных перчатках  лежали на курке…
Водитель и папа вылезли из машины, багажник открылся…  Долгие 10 минут я сидела в машине одна. Открылась передняя дверь, в нее заглянуло суровое лицо пограничника в маске, синие пронзительные глаза глянули в мою сторону и вылезли из машины. Как из нее вылезла и голова, я не заметила, только глаза… Синие, суровые глаза удалялись, пристально рассматривая меня и салон машины…
Через пол часа мы уехали… В Сочи на вокзал… Нам повезло…
В вагон я садилась уже изможденная и безразличная ко всему. Когда поезд тронулся, мы с отцом смотрели в снежную даль, и я думала, что ждет меня там, в России? Как я буду там жить…  Я уже отчетливо понимала, что сюда я не вернусь никогда…
Сквозь окно, покрытое тонким морозным рисунком, я видела приближающееся будущее. Будущее без частички меня, без частички того тепла, в котором я росла…
Когда мы приехали в Россию, я осталась жить у маминых родных, папа уехал искать работу в другой город, к своим родным. Я пошла в школу. Каждый день я смотрела новости по телевизору, все пыталась увидеть Сухуми. В апреле умер дедушка и маме пришлось приехать на похороны…  Больше она в Сухуми не вернулась… В августе началась война…  это было страшно…

Долгие годы я просыпалась ночью от слез… Мне снилось море, чайки, пальмы…  Снились мои счастливые годы…Я просыпалась от боли, горечи и утраты…

Прошло 20 лет, а я так и не смогла вернуться домой …



Шум у моря, красный закат –
Птиц переклик печальный,
Все, как и прежде, только овраг
Между сейчас и вчерашним,
Все как и прежде, только года
В сердце разбили дороги.
Между сегодня и добрым вчера
Не стучат поезда, не плывут пароходы!