Энергия жизни - часть 1 глава 7

В соавторстве с Валерием Сергеевым Орловским




         Глава 7. Последствия безрассудного поступка

         «…Действуя самовольно, без ведома профессора, я со своими товарищами-студентами похитил заветную книгу и передал её Учителю.
28 сентября 1672 года профессора Пильца арестовали. Монах, притворившись оглушённым, слышал, как я неразумно назвал имя своего Учителя. И вот, к нему в дом пришли иезуиты в сопровождении полиции (40). В руках профессора была та самая книга врачевателя Габе, которую и опознал монах-иезуит. Отпираться было бесполезно. Пильца заточили в Голубую башню (41)…».
 
         - Я слышал, что вы арестовали моих слуг, господин полицейский?
         - Увы, мой дорогой профессор, - с натянутой улыбкой произнёс чиновник. – Мы проводим дознание, в процессе которого должны выяснить все обстоятельства этого… непростого дела.
         - Но, кажется, я вам достаточно ясно всё объяснил.
         - Да, исходя из ваших слов, вы искали именно эту книгу в различных книжных лавках… Интересовались у собирателей старины… Услышав ваш разговор с торговцами, некто, чью внешность вы не запомнили…
         - Именно так, он был в плаще, с поднятым капюшоном… Я видел лишь его подбородок… Вам описать его? Длинный, вытянутый, немного скошенный вправо…
         - …неожиданно предложил вам свою помощь. Иными словами, он находит книгу и доставляет её вам. При этом вас не должно было волновать, каким способом будет приобретена книга тем самым человеком, пусть даже преступным… Кстати, как дорого он оценил свои услуги?
         - Откровенно говоря, он произвел впечатление отчаянного и грозного человека, поэтому я сам предложил ему 100 флоринов…
         - Вот как? И вы их ему заплатили?
         - Разумеется, я же честный человек. Он принёс мне книгу и получил свои деньги. Сделка состоялась. А вскоре прибыли священники иезуиты в сопровождении местной полиции… В тот злополучный день, 24 сентября днём я читал лекции в университете, весь вечер провёл у себя в кабинете, а ночь – в собственной спальне. Мои слуги готовы это подтвердить… Поэтому я настаиваю на немедленном моём освобождении. И отпустите мою прислугу! В этой башне находиться невыносимо! Здесь можно легко подхватить лихорадку! Рядом со мной содержится девочка, обвиняемая в колдовстве! Но ей нет и четырнадцати лет!..
         - Успокойтесь, дорогой профессор. Могу вам сообщить, что, учитывая ваши заслуги перед городом, и прислушиваясь к благоприятным рекомендациям от некоторых уважаемых людей... и, конечно, принимая к сведению то, что вы непосредственно не участвовали в самом преступлении, … мы могли бы отпустить вас сегодня же… Но…
         - Что же вам мешает?
         - Орден, дорогой профессор. Вы перешли дорогу могущественному Ордену. И хотя иезуиты здесь не чувствуют себя полноправными хозяевами такими, как, скажем, в Испании, всё же достаточно влиятельные покровители у них имеются. Должен поставить вас в известность, что кое-кто из иезуитов специально прибыл в Кёнигсберг, чтобы принять участие в дознании. Они уверены, что вы подговорили своих слуг, а именно: конюха Мартина Лёве и Пауля Вассермана совершить данное преступление. Скорее всего, был и третий исполнитель. А поскольку одним из ваших близких друзей является студент Иоганн Майбах, то весьма вероятно, что он был третьим соучастником. Слышите, шаги в коридоре? Сюда идут слуги Христа… Держитесь уверенно, будьте спокойны, говорите обдуманно. Я на вашей стороне, но всё же…
         Дверь раскрылась, и чиновник сразу умолк.
         Дальнейшее разбирательство происходило в присутствии двух людей в черных одеяниях. Первым из вошедших был человек невысокого роста, лет пятидесяти, облачённый в сутану с эмблемой «пламенеющего сердца». Его тяжелая челюсть как бы «упиралась» в широкую грудь. Шаг был стремительным и шумным, а тело словно намеревалось протаранить какую-то незримую стену. Вся эта зловещая фигура представляла собой сочетание внутренней мощи и отсутствия гибкости, каждое движение которой было значительно сильнее, чем нужно. За ним следовал писарь, с походкой крадущегося злодея, держащий в худых руках листы бумаги и перья. Казалось, что его тщедушному телу, отводилась роль лишь подставки для крупной лысой головы.
         Первый, сделав два шага в направлении стола, за которым сидел Пильц, а в непосредственной близости от него стояли полицейские и чиновник, ведущий расследование, внезапно остановился, словно наткнулся на невидимую преграду. Глаза его округлились, рот исказился в немыслимой гримасе, означающей высшую степень омерзения и брезгливости.
         - Ты еретик, Пильц! – прорычал иезуит.
         - Присаживайтесь, господа, - нарочито вежливо пригласил вошедших юрист-дознаватель. – Вы знакомы с подозреваемым?
         - Мы прекрасно знакомы, - прошипел член Общества Иисуса. – И очень давно.
         - У нас с отцом Варфоломеем давняя дружба, - улыбнулся в ответ Пильц. – Непонятно только, святой отец, зачем вам понадобилось тащиться сюда из Парижа? Пруссия – светское герцогство.  Какие важные дела могут быть у католика в стране, где исповедают лютеранство? И каким образом вас задело это дело, ведь мы с вами закончили наше общение много лет назад…
         - Всё узнаешь, еретик… Я назначен сюда для оказания помощи в ведении расследования самим епископом Вармийским… И это согласовано с бургомистрами Лёбенихте и Кнайпхофа.
         - Позвольте, отец… Варфоломей, - взял слово судебный чиновник. – С чего вы взяли, что нам понадобится чья-то помощь?
         - Вы расследуете просто нападение на монаха с целью завладения книгой…
         - Именно так. Согласно уложениям «Каролины» (42), это преступление против собственности, причём, следствие располагает данными, что подозреваемый никак не связан с нападавшими. Злоумышленники взялись доставить ему книгу, а уж каким способом это будет сделано, он просто не мог знать. Профессор Пильц – человек, уважаемый в нашем городе и найдётся немало людей, готовых замолвить за него доброе слово. Ибо поступки профессора – это поступки добропорядочного горожанина, к тому же, врача и наставника молодежи. Следствие вообще сомневается в причастности его к совершённому преступлению… Прямых свидетелей, как оказалось, не имеется, поэтому мы рассматриваем вопрос о прекращении этого дела в связи с недоказанностью участия профессора Пильца в данном злодеянии.
         Наступила пауза. Иезуит сверлил глазами подследственного, пытаясь проткнуть его взглядом, словно шпагой. Сидящий подле него монах отчаянно скрипел пером по чистому листу, нанося на бумагу ровные строки.
         - Ты уже профессор, Пильц… - скривился, как от зубной боли, дознаватель от Церкви.
         - Я рад, что вы это заметили, святой отец. Я именно профессор, а не крайбиттер (43), как вы, видимо, подозревали ранее….
         - Рано радуешься, Пильц. Полагаю, это дело будет рассматривать Хофхансгерихт. То есть, суд по особо тяжким преступлениям, - проговорил иезуит. – Совершено преступление против Господа, следовательно, неминуем инквизиционный процесс. И пора начать стадию специального расследования. Ибо дознание и общее расследование можно считать завершёнными, хоть вы (гневный взгляд в сторону полицейского чиновника) и не добились никаких результатов. Но это неважно. Не забывай, что в наших руках находятся главные подозреваемые. Если к ним применить пытки, на что прямо указано в статьях 16, 20, 25, 27, 28, 44, 53… и в других, предусмотренных «Каролиной», то и результат не замедлит появиться. В виде веских и неопровержимых доказательств!
         Юрист-дознаватель, заметно смутившись, осведомился:
         - «Каролина» рассматривает религиозные преступления, такие, как богохульство,… статья 106, клятвопреступление, статья 107… и колдовство, статья 109. Но ересь сегодня нами не рассматривается. По-вашему, какое из вышеуказанных преступлений совершил доктор Пильц?
         - Все вышеперечисленные! - закричал иезуит. – В самом мерзком и гнусном их проявлении!
         - При всём уважении к Обществу Иисуса… и почитании Господа нашего… мне трудно поверить в столь тяжкое обвинение, которое вы бросаете профессору…
         - А вы знаете, что это за книга, за которой охотился Пильц?! – Иезуит вскочил со стула, при этом едва не упал подсвечник с горящими свечами. Писец испуганно отпрянул в сторону. Полицейский чиновник тоже с трудом сохранял спокойствие. – Это страшное сочинение бесноватого еретика Габе! Он тоже был врачом, пока в него не вселился дьявол!..
         - Мы сейчас не рассматриваем дело еретика Габе…
         - Доктор Пильц не зря разыскивал эту книгу! В ней человеческое тело представлено, как географическая карта! - голос обвинителя стал приторно сладким, а его неподвижный холодный взгляд завис перед лицом полицейского, как бы немного до него не дотянувшись. - С одной стороны, это хорошо для изучения строения человека, чтобы понимать, как его правильно лечить. Но!.. В книге Габе кроме известных органов, таких, как сердце, лёгкие, печень… указаны места, в которых… сокрыта человеческая душа! Вы это понимаете?.. Из-за желания обнаружить прямой доступ к душе христианина врачеватель Габе был сожжён, как еретик, почти двести лет назад! Но появился другой врач! Он тоже захотел лечить человеческое тело путём осквернения его души! И развил свою дьявольскую теорию! Вот он, этот врач, - отец Варфоломей кивнул в сторону Пильца. – Ему понадобилась еретическая книга затем, чтобы найти точки в теле человека, через которые он может воздействовать на душу! Он собирался торговать человеческими душами с самим Дьяволом! Кто-нибудь может доказать, что это не так?.. – И, воспользовавшись тем, что никто его не перебивает, продолжал более спокойно: - Пильцу был нужен ученик. И он у него появился. Наш брат, пострадавший при нападении, слышал голос молодого человека. Следовательно, не вызывает сомнений, что одним из нападавших был студент Иоганн Майбах, являющийся учеником и последователем Пильца в его сатанинских изысканиях! Надеюсь, Майбах тоже арестован. Советую взять под стражу и его родителей! Палач поможет нам найти улики и доказательства! Прорастающие зёрна, брошенные Пильцем в почву колдовства и еретичества, должны быть вырваны с корнем! На это выразили надежду Вармийское епископство! И его Святейшество!.... Поэтому я нахожусь здесь с предоставленными мне полномочиями,… и буду придерживаться единственной цели – полного искоренения ереси!...

         «…На допросах профессор умолчал об истинном положении дел. Он настаивал на том, что не был знаком с лицами, которые напали на повозку иезуитов. Мол, сам виноват в случившемся, потому что безрассудно нанял каких-то людей для похищения книги…  Я собирался пойти в следователю, покаяться и признаться в содеянном… Но это не помогло бы Пильцу, погубило бы меня и моих товарищей - студентов из нашего братства… Тогда я решил хранить молчание. Позже, когда мне удалось увидеться и поговорить с профессором, он подтвердил правильность моего поступка…».

         - Вот видишь, мой дорогой Иоганн, как всё заканчивается… Ты не кори, не суди себя, Господь на твоей стороне. Ты задумал благое дело, и пусть совершено преступление, но… оно было содеяно во имя великой цели… Даст Бог, и я тоже выберусь из этой костедробилки… Но,… мы связались с иезуитами, а это – тройная неприятность… Что ж, продолжай наше дело. Лечи людей, ищи, получай знания и применяй их во благо...
         Выбрав свою дорогу, не сворачивай на другую. Ave atque vale! (44).
         Пильц выглядел ужасно: кисти его рук были обмотаны грязными, в буро-красных пятнах, тряпками, скулы в кровоподтеках и ссадинах, передние зубы отсутствовали, отчего изменились все пропорции лица, а произносимые звуки стали шипящими и глухими… Он сильно постарел и осунулся, исхудал, даже - высох. Иоганн вдруг поймал себя на мысли, что его учитель выглядит, словно скомканная бумага: помятый и исписанный лист… Потное, бледное лицо со следами побоев, безуспешно пытающиеся растянуться в грустной улыбке потрескавшиеся губы... Но вот взгляд... Только спокойный и добрый, словно лучащийся и согревающий взгляд Учителя оставался прежним - уверенным, мудрым,… отеческим…
         Молодой бакалавр, чудом избежавший похожей участи, благодаря упорству и стойкости профессора, не смог сдержать рыданий:
         - Профессор, я благодарю вас за все, что вы для меня сделали! Вы для меня самый близкий человек и всегда будете мне дороже отца и матери! Простите меня, Учитель…
         - Позаботься о несчастной Лизхен, Иоганн…
         В глухом, сыром каземате воцарилась тягостная тишина...

         Профессор Пильц умер в темнице в январе 1673 года.

         «…Начиная свои исследования, я надеялся найти лекарство для исправления человеческой природы и избавления людей от болезней и пороков. Я хотел изготовить средство, чтобы победить зависть и злобу, жадность и бедность, остановить распри и войны. Мне это почти удалось, но…
Подобно раздвоенному языку змеи – древнему символу медицины, мое дерзкое открытие может быть употреблено, как во благо, так и во зло… Поэтому я никогда не открою свое страшное знание ученикам и потомкам, дабы никто не смог воспользоваться им во вред роду человеческому. И пусть никто не думает, что такое решение далось мне легко…».




40 – Полиция в Кёнигсберге появилась в 1639 г. 

41 – Голубая башня, одна из главных тюрем Кёнигсберга была построена в 1378 году. Располагалась в Кнайпхофе.

42 – «Каролина» - свод общегерманских уголовных законов; составлен в 1532 г. при Карле V (отсюда название). Отличался особой жестокостью мер наказания. Действовал до конца XVIII в.

43 – В кенигсбергских ресторанах подавали солёных ворон, пойманных на Куршской косе. Блюдо считались деликатесом. «Крайбиттер» - это профессия людей, заготавливающих ворон впрок. Их ловили силками и засаливали в бочках, как селедку.

44 – Живи и здравствуй (лат.).



Конец первой части.