02. И был вечер, и было утро

          — В далёком-далёком бору жила-была бабочка, капустница по призванию, и по имени… впрочем, имя её осталось истории неизвестным. А надо тебе знать, что такой бабочке трудно жить там, где нет капусты. Поэтому она была несчастна и страдала, летая туда-сюда между сосен и ёлок, поскольку, как известно, на хвойных деревьях растут лишь иглы да шишки, а не кочаны и кочерыжки.
          Обитатели бора на общих собраниях неоднократно указывали бабочке на насущную необходимость сменить название и призвание «капустница», например, на «бабочка-хвощ», «бабочка-медуница», или, скажем, «бабочка-аир». Но маленькая летунья была не готова к столь радикальным переменам в своей жизни. А, может, ей просто нравилось так оригинально страдать, кто знает. А тем временем споры между жителями бора насчёт наиболее подходящего названия для бабочки набирали обороты, в них вовлекались, помимо вездесущих сорок и белок, волки, зайцы, еноты, ежи. И даже когда невесть как залетевший в бор стриж нечаянно проглотил бабочку-капустницу и в великом смятении от произошедшего взмыл ввысь, ничего не изменилось! Массовые волнения продолжались, невзирая на отсутствие причины, вызвавшей эти волнения.
          А бор с тех пор так и называется — Сыр-Бор! Почему Сыр? Потому что!.. Закрывай глазки и спи. — строго сказала мама.
          Витатий послушно закрыл глаза и начал сопеть носом. Всё-таки ему было жалко глупую бабочку.
          « Эх, вот если бы я!..» — успел подумать ёжик и совершенно неожиданно мгновенно уснул.
          Витатию снились дырчатый сыр, зелёный бор, бабочки, летающие между кочанов капусты, растущих на соснах и ёлках, рыжие, словно лиса, осенние клёны, волки, бегущие по опавшей листве, заяц Четырепять с кочерыжкой в лапе, и ласково улыбающаяся Ёжинька…

          Поутру в постели было уютно, тепло. Ёжик не спал уже, а просто забавлялся, выставляя то одну, то другую пятку из-под одеяла. На стене мерно тикали ходики, отсчитывая оставшиеся до рассвета минутки.
          Витатий морщил нос, силясь угадать, что сегодня будет на завтрак,
крендельки с марципаном, или баранки с маком? Но тут левая пятка, оставшись без присмотра, нечаянно толкнула торшер, который мама вчера вечером забыла отодвинуть от кровати после того, как Витатий сладко заснул.
          — Бац! — медленно качнувшись, словно сам не веря такой оказии, торшер плашмя рухнул на пол. И стало совсем-совсем тихо.
          Виновница происшествия, левая пятка поспешно юркнула в спасительное пододеяльное тепло. Витатий крепко зажмурил глаза, разбросав лапки в позе «сон мой безмятежен», и замер. Вообще-то, обманывать он не любил, мама всегда говорила, что порядочный ёжик должен быть правдивым и честным. И Витатий был таковым. Но… из кухни доносился запах заварного крема, яблочного пюре, а также любимых булочек с корицей, и лишиться чего бы то ни было в порядке наказания за проступок не существовало никакой  возможности! Именно поэтому Витатий притворился спящим, честным ёжиком.
          Услышав укоризненное «ай-я-я-я-яй!» от вошедшей в комнату мамы, Витатий не выдержал и пискнул:
          — Это не я. Он сам!
          — Ах, Витатий, Витатий, как можно быть таким неосторожным.
          — Но, мама! — упрямо воскликнул ёжик. — Почём тебе знать, что тут произошло и кто виноват!
         — Как же мне не знать, если у тебя на лбу всё написано крупными буквами.
          — Как это?! — ужасно удивился Витатий и выскочив из-под одеяла подбежал к зеркалу, чтобы внимательно изучить надпись, появившуюся у него на лбу.
          — Ах, Витатий, Витатий, придётся оставить тебя без твоих любимых булочек. Не за то, что уронил торшер, а за то, что упрямо пытался обмануть меня, вместо того, чтобы просто сказать правду.
          На обед ёжик получил тоже не самые вкусные блюда, щи и кашку. День явно не задался. Да потом ещё пришлось таскать и складывать в поленницу нарубленные для них соседом Барсуком дрова и носить воду в баню. Витатий ужасно устал. Зато мама похвалила его за старание.
          А когда они сели вечером ужинать, то на столе перед Витатием были поставлены самые любимые его кушанья. И уж он постарался сполна вознаградить себя за долгое воздержание!