глава третья человек в маске

Лошади в тумане
Наши встречи украдкой
У сонной лощины

– Ну что, это было наше последнее выступление, - уставший Арлекин обнял Эйллин и нежно поцеловал. – Не жалко оставлять бродячую жизнь актера? Мы с Глендой, - он обернулся к своему мастеру, - без малого, лет тридцать провели в дороге. Все время новые города, встречи.
– Я хочу остаться в городе, - грустно улыбнулась Эйллин. – В следующем году если будете здесь, то можете остановиться на моем постоялом дворе. Дедушка наконец-то решился бросить жизнь бродячего актера, и мы откроем собственный постоялый двор…
– Свой трактир, конец бродячей жизни, но как это мило… - не закончив фразы, Арлекин к чему-то прислушался…
– Вы ничего не слышали?..
– Ничего… - Эйллин и Гленда покачали головами из стороны в сторону и, следуя знаку Коломбины, прислушались к окружавшему их шуму. Казалось, что этот крик случился далеко, далеко отсюда, но порыв ветра принес его только сейчас.
– Кричали на соседней улице…
– Это Хорс!  - воскликнула Эйллин.
Сразу же гистрион, Арлекин, и стоявшие рядом актеры спрыгнули со сцены и побежали. Как только Эйллин свернула на улицу свинопасов, до ее слуха долетел новый крик, и все стихло. Улица быстро заполнялась народом. Растолкав толпу, она увидела лежащее на земле тело Гарда, а рядом с ним своего четвероногого любимца.
– Нет! Только не Хорс!
   Эйллин кинулась к единорогу.
– Что с тобой?
Упав на колени, Эйллин тихонько дотронулась до шеи Хорса.
Почувствовав прикосновение хозяйки, единорог попытался открыть глаза и посмотреть в лицо Эйллин, но силы уходили слишком быстро. Тогда девушка сама обхватила руками голову Хорса и посмотрела в глаза любимого животного. Его взгляд наполнений болью говорил: «прощай, я служил вам до самого конца, а теперь, прости, мне пора».
Гленда и Арлекин посмотрели друг на друга и Арлекин, грустно улыбнувшись, спросил.
– Ты думаешь о том же что и я?
– Я хотела спросить?.. мы наверно сможем взять Элли в свою труппу? Как гистрион она очень квалифицированная актриса, и у нас с ней не будет проблем.
Неожиданно Коломбина схватила мастера за кружевной воротник театрального костюма.
– Как ты можешь, так говорит, - прошипела она, - Если бы мы были мужчинами…
–  Извини, я не хотела никого обижать, - выдавила из себя Гленда, - Просто я считаю, себя ответственной за этого гистриона, и всю нашу труппу… отпусти, слышишь, отпусти… Коломбина! Ты же знаешь, я обещала Гарду, позаботиться об Эйллин. Или ты возьмешь всю заботу на себя?
– Какие тут могут быть мнения, она, конечно же, пойдет с нами, - пожал плечами Арлекин, - Я даже не хочу это обсуждать. Коломбина оставь ее. Ты же баронесса… Коломбина отпустила мастера, и сразу же отвернувшись от Гленды, прошипела сквозь зубы.
– Сейчас я тебя даже видеть не хочу.
– Как хочешь, - Гленда пожала плечами и, поправив измятые кружева, добавила, -  извини, мы же баронесса… - обернулась на шум сзади себя.

***
 Пять минут назад улица была безлюдна, но сразу после крика собралась толпа любопытных. Женщине с закрытым кожаной маской лицом не оставалось ничего другого, как только крикнуть.
– Дайте пройти!
Влезая в небольшой просвет между двух человек, женщина в маске сразу же наткнулась на новую спину. С силой, отпихнув стоявшего впереди мужчину, дознаватель полезла дальше. Мужчина хотел что-то сказать, но как только увидел лицо женщины запнулся, спорить с дознавателем тайного приора, не осмеливался ни один житель империи.
– Что здесь произошло?
– Убили барда, того, что выступал с единорогом.
– Как убили?
В ответ на вопрос со всех сторон раздались всевозможные версии случившегося происшествия:
- Говорят, что это был человек в сером плаще. При виде народа он бежал в глубь улиц. Через восточные ворота можно было уйти. Нет, он ушел через западные ворота, там у него был сообщник. «Интересно, что из этих слухов, правда, а с тем, кто говорит о сообщнике, я хотела бы встретиться в другом месте». - Ну, дайте пройти!
С таким же успехом можно было кричать и на каменную стену. – «Только этих любопытных тут и не хватает»! - Снова начав расталкивать людей и ругаясь, когда приходилось, отпихивать очередную спину, женщина в маске начала медленно продвигаться сквозь толпу. Наконец, ее усилия увенчались успехом и, отпихнув последнего зеваку преграждавшего дорогу, женщина выбралась на открытое пространство.
Теперь можно было бы перевести дух, если только не ожидавшая работа: гистрион, стоя на коленях, обнимала шею мертвого единорога, уткнувшись в шерсть животного, актриса плакала, впрочем, дознаватель была в этом не уверена. В нескольких шагах от единорога лежал убитый бард – «возможно, ее отец или дед». Немного в стороне, почти в первом ряду, даже на шаг впереди последнего заградившего дорогу зеваки, стояли актеры, которых дознаватель видела на сцене. - «Видимо это ее друзья… интересно как они пробрались через толпу». - По их виду Кайна сразу догадалась, что произошло что-то очень не хорошее, и новый взгляд на Эйллин, заставил взять себя в руки.
Вздохнув и мысленно попрощавшись с непродолжительным отдыхом Кайна, сделала шаг по направлению к театральному мастеру, и задала традиционный в таких случаях вопрос. - Кто из вас может рассказать, что здесь произошло!? - Мертвый единорог и тело барда объясняли картину лучше всяких слов, но дознавателю пришлось задать этот вопрос, чтобы войти в роль следователя и приступить к дознанию.
Обернувшись, и увидев женщину с закрытым, кожаной маской, лицом, Гленда сделала шаг в сторону, пропуская дознавателя вперед.
– Убили единорога и старого барда.
Женщина в маске молча кивнула, показывая, что она это поняла и так. Подойдя ближе к Эйллин, дознаватель, следуя внутреннему порыву, опустилась рядом на колени и, обращаясь исключительно к девушке, прошептала.
– Я обещаю найти того, кто их убил.
Услышав незнакомый голос рядом с собой, Эйллин подняла перепачканное театральным гримом лицо, и влажными от слез глазами посмотрела на стоящую рядом женщину с закрытым кожаной полумаской лицом. На удивление гистрион уже не плакала, а, сейчас увидев перед собой незнакомку, почти успокоилась и лишь размазанный по лицу грим, и капли соленой влаги на ресницах выдавали, ее чувства. Раньше гистрион не встречалась с этими людьми, но девушка знала, что в таких масках ходят члены тайной полиции – приората, известные как дознаватели. Их лица закрывались для того, чтобы люди умеющие читать по глазам не смогли прочитать о мыслях тайного дознавателя. Впрочем, если приглядеться, глаза можно было разглядеть даже под маской, и эти глаза кроме небесной синевы излучали какую-то непонятную грусть, возможно смерть единорога была небезразлична и этой женщине. Она также знала, что в обязанность тайного приора и их служащих входит расследование разных происшествий в империи: убийств, краж, пропажи людей.
Эйллин встала с колен и, повернувшись к дознавателю, спросила.
– Вы действительно их найдете?
Женщина в маске поднялась вслед за Эйллин и, повернувшись лицом к актрисе, постаралась встать таким образом, чтобы их взгляды встретились.
– Да, обещаю, и мне очень жаль, что убили твоего зверя.
Ростом дознаватель была выше Эйллин, но не больше чем на четверть локтя. Сильные руки обхватывали кожаные браслеты, а грудь была закрыта кожаной курткой без рукавов. Пах закрывала короткая до колен гладиаторская юбка. На ногах были в тон верхней одежде высокие туфли из мягкой кожи, но для полного завершения костюма ей не хватала короткого меча - традиционного, как и ее костюм, оружия, которым сражались императорские легионеры и гладиаторы. Весь ее облик внушал чувство защиты, как это бывает при встрече с некоторыми воинами, даже уверенности в том, что теперь все будет по-другому, и что она, может полностью ей довериться.
- Меня зовут Кайна, - представилась женщина в маске. - Я дознаватель тайного приора императрицы Арадии Медичи. Ты знаешь, место, где мы сможем, поговорить, но только не при свидетелях. Кайна бросила взгляд на окружавшую их толпу. Им слышать наш разговор ни к чему, а я должна знать, что произошло до того, как это случилось. Думаю, ты понимаешь - не из моего любопытства.
– Да конечно госпожа Кайна, меня зовут Эйллин, а это, - она показала рукой на тело, - мой отец, если точнее дедушка, его забрали в театральную труппу Фелакса, и скоро он должен будет пройти испытание, перед тем как его примут в небесный театр.
– Я понимаю, – Кайна кивнула головой, – и я обещаю раскрыть это дело, прежде чем он пройдет испытание и будет принять в театральную труппу. Что же касается твоего четвероного друга, так он, если я правильно понимаю ситуацию, в этом бою победил, - грустно улыбнулась Кайна, протягивая девушке свой платок. - Вытри грим, а то ты похожа на ягуара и поверь мне, юный гистрион, я знаю, о чем говорю. Придет, в один прекрасный день время, и вы снова встретитесь, только вот не знаю когда. - Кайна театральным жестом развела руками. - Обязательно встретитесь. Посмотри сама... и скажи мне, что произошло с единорогом.
Снова обернувшись к единорогу... Гистрион увидела, что ее Хорс, пока они разговаривали, начал быстро исчезать и в тот момент, когда она обернулась, осталось всего лишь призрачная тень, еще секунда и...
– Нет!..
Девушка кинулась к своему любимцу, но как только сделала первый шаг, единорог исчез полностью.
– Где он!?
– Я тебе патом объясню. Я, как и ты... вижу этот фокус впервые.
Эйллин, как будто не слыша ее ответа, посмотрела на Гленду.
– С единорогом все нормально. - Подтвердила слова дознавателя Гленда. - Просто поверь, что с единорогом все нормально, а с Кайной вам действительно необходимо поговорит...
– У вас есть, о чем поговорит кроме этого, но только не при свидетелях. - Также грустно улыбнулся Арлекин. - Так что, - он показал на Кайну, - я тебя могу смело отпустить с ней, мой милый гистрион.
Эйллин снова повернулась к дознавателю.
– Это правда, вы сможете рассказать, куда пропал единорог? Давайте пойдем на постоялый двор Чудесный Замок, там у нас комната.
– Тогда отправляйся в трактир или можешь подождать меня здесь, как хочешь, - распорядилась Кайна. - Вы, - она посмотрела на Гленду и Арлекина, - если не сложно позовите стражу? Я не могу этого сделать, так как мне нужно до их прихода осмотреть место.
Эйллин снова посмотрела на Гленду. - Ну, пожалуйста.
Когда Гленда и Арлекин убежали за стражей, гистрион подошла к Кайне.
– И что мы будем делать?
Кайна чуть не поперхнулась.
– Лично я, осмотрю место, а что будешь делать ты, не знаю. И потом... Почему ты еще здесь? Я, кажется, велела тебе отправляться на постоялый двор и ждать меня там.
Но Эйллин встала позади дознавателя, молча, наблюдая за ее действиями, и Кайне пришлось смириться с этим. «По крайней мере, она не отказывается от сотрудничества с дознавателем и даже хочет помощь в расследовании». - Хорошо оставайся рядом, может потребоваться твоя помощь.
Осмотрев мертвое тело барда, Кайна принялась объяснять присевшей рядом Эйллин. - Сильным ударом, узким, колющим, но слабо режущим предметом - вроде стилета или узкого ножа попали прямо в сердце, а потому смерть барда была мгновенной. Старик не успел ни крикнуть, ни тем более позвать на помощь.
Эйллин внимательно посмотрела на Кайну потом на тело своего отца.
– Вот, - Кайна обвела пальцем кровавое пятно на верхней одежде. - Чтобы образовалось именно такое пятно, кровь должна сочиться очень медленно. Достаточно медленно чтобы не залить всю одежду и достаточно быстро, чтобы пройти сквозь плотную ткань. Можно предположить, что вход ножа достаточно узкий и резкий... как только нож вошел в тело, его выдернули, и бард от удара в сердце упал, где стоял. - Кайна показала на характерные следы на земле, которые могли остаться только от стоявшего здесь человека.
– А крик? Мы все слышали крик.
– Крик, который мы все слышали, скорее всего, издавал единорог. Человеческий крик немного не такой... Кайна о чем-то задумалась, но вслух сказала. - Скорее всего, никто ничего не видел, по крайне мере, до тех пор, пока не закричал смелый зверь. Первый крик все-таки принадлежал твоему единорогу.
Кайна снова к чему-то прислушалась, но для Эйллин казалось, что она просто пытается вспомнить недавний крик, чтобы объяснить его.
– После того как ревел единорог, - задумчиво начала объяснять дознаватель, - мы возможно и слышали человеческий голос: голос полный отчаянья; голос проигравшего человека.
Кайна посмотрела на Эйллин.
– Возможно, это даже кричал убийца, но большинство слышали только горловой рев единорога. Второй голос утонул в крике зверя. Ты как гистрион должна была разобрать, что это было два разных крика? Такой резкий закладывающий уши рев, разрушающий любую магию, скорее иллюзию, и крик полный отчаянья и злобы... Вот и стража!
Кайна поднялась с колен.
– Разгоните толпу! - обратилась она к людям в таких же, как на ней костюмах, только они в отличие от Кайны были при оружии. - Спросите, кто, что видел или слышал, а я пойду, переговорю с ней. - Кайна махнула рукой на Эйллин. - После доложите мне, лично. Если найдете какие-нибудь улики... то же самое... передадите все лично в руки.
– Пошли, - дознаватель обернулась к Эйллин и, дождавшись, когда девушка ее перегонит на пару шагов, пошла следом.

***
– Здесь мы и остановились.
По неписаным правилам Эйллин пропустила Кайну вперед себя и когда дознаватель вошла в общий зал трактира, последовала вслед за ней. Десятки глаз сразу же повернулись к новым посетителям, но как только женщина в кожаной маске опустила взгляд на одного из посетителей и посмотрела на того в упор, сквозь прорези в маске, все быстро отвернулись.
– Интересно, но все почему-то бояться смотреть на вас?
– Я старший дознаватель тайного приора и сейчас нахожусь при исполнении своих обязанностей... - объяснила Кайна. - Все знают, что во время своих обязанностей мы надеваем кожаную маску, скрывая лицо. Это делается, для того чтобы люди, с которыми мы общаемся, не могли прочитать по лицу. В тоже время каждый из них понимает, что я могу подойти к любому из них и начать допрос. Разговор, начавшийся в трактире, может продолжаться и в других условиях
– И ни один из них не хочет связываться с приором? - догадалась Эйллин.
Кайна одобрительно кивнула.
– Все верно, но тебе бояться нечего, тебя ждет обычный приватный разговор в трактире. Разговор в своей комнате.
– А это Арон, хозяин постоялого двора.
Гистрион подняла руку с вытянутым пальцем и показала на весьма упитанного лысеющего мужчину выходящего из кухни.
– Вы его наверно не знаете?
– Нет, - ответила Кайна, оборачиваясь к хозяину трактира, - хотя как дознаватель я
о нем слышала. Ваш трактир достаточно тихий и нам нет особой нужды его посещать.
Услышав новый голос, в зале трактира, хозяин по своему обычаю решил поприветствовать нового гостя. Выйдя своим неспешным шагом из кухни, Арон, поднял глаза на женщину в маске. - Что желает моя?.. - начал Арон со своего обычного вопроса. Вначале он принял дознавателя приора за нового посетителя, но как только разглядел, кто перед ним, сильно изменился в лице: глаза сделались круглыми - подобно монетам, а рот приоткрылся в немом вопросе. Обычно такой вид бывает у тех, кого застают врасплох или сильно пугают - таким хозяина трактира, Эйллин видела впервые. – «Неужели он так сильно испугался этой женщины».
К удивлению Кайны, она редко видела, чтобы это происходило так быстро.  Испуганный трактирщик довольно быстро пришел в себя и, не смотря на всю свою ошарашенность, оказался достаточно расторопным. Сделав несколько торопливых шагов на встречу дознавателю, стараясь вложить в голос все свое почтение к ней, Арон произнес.
– Мои самые глубочайшие приветствия! - Мужчина почтительно склонил голову. - Принимать столь высокого посетителя в своем трактире... для меня это большая честь. Поверьте, я говорю это...
Кайна в ответ на приветствие Арона, совершила подобающее движение головой, которое должно было бы означать – что она тоже очень рада знакомству с данным человеком. За несколько лет работы дознаватель привыкла к подобному обращению, а также ее нисколько не удивила радость хозяина Чудесного Замка. Токую же радость, выражали в любом трактире, постоялом дворе или на почтовой станции империи. Везде где бы ни появился дознаватель тайного приора, все соревновались в своей любви к ним и говорили, насколько большую честь им оказали.
Немного помолчав, и поняв, что хозяин постоялого двора, хоть и пришел в себя после внезапного визита, но все еще боится, а значить не может найти нужных слов кроме банального приветствия и объяснения в любви к приору, ответила словами. - Примите уважаемый... я слышала, вас зовут Арон... и мои приветствия. Мы, - Кайна показала на Эйллин молча стоявшую позади неё, - хотим, поговорит, но не при свидетелях. Приветствие, представителя власти, как правило, подталкивало трактирщиков к дальнейшему продолжению разговора; как и предположила Кайна, это сработало и на этот раз. Арон молча поднял глаза и, увидев Эйллин, осмелился задать вопрос.
– Я слышал, что произошло и до сих пор не могу поверить?
– «Интересно, что эта новость, так быстро достигла трактира, хотя слухи... они вообще распространяются быстро». Эйллин посмотрела на Кайну и, получив молчаливое согласие, ответила.
– Да это правда. Моего дедушку и единорога убили.
– Прими мои самые искренние соболезнования. Твой дедушка Гард был моим другом, в течение очень долгого времени, я все еще не могу поверить, что слухи оказались правдой, моя госпожа... но услышав это от вас.
– Может, хватит всех этих любезностей, - вмешалась в разговор Кайна. - Я должна поговорит с ней, - дознаватель снова показала на Эйллин, - а также с вами. При этом ее глаза недовольно блеснули в прорезях маски. - Где я могу это сделать? Уважаемый…
– Мы можем пройти в нашу комнатку на втором этаже. Это тихая очень уютная комната. Именно за тишину мы ее и выбрали, и останавливаемся в ней много лет подряд. Весной эту комнатку всегда оставляют за нами.
Поспешила, ее успокоит, Эйллин.
Кайна молча кивнула.
– Перед тем как вы подниметесь наверх, я хочу спросить? Вы что-нибудь будете заказывать? Арон снова поклонился, - но не подумайте, что я хочу на вас заработать... сегодня для вас, все за счет заведения, кроме этого я посвящу один день памяти барда и его единорога.
– Тогда дайте хорошего вина, и если есть ветчины. Кайна обернулась к Эйллин, - думаю, ты не откажется от хорошей ветчины и вина, особенно сейчас? И не забудь, Кайна подмигнула Арону, - таз горячей воды.
– Думаю, что не откажусь? Если не трудно выполни наш заказ, - попросила Эйллин, посмотрев на Арона, - а я с госпожой пройду в мою комнатку. Если конечно ты ее оставишь за мной?
– Да конечно. Комната остается за тобой госпожа Эйллин, - Арон почтительно поклонился, всем своим видом показывая свое почтение к совсем еще юной девушке неожиданно попавшей во взрослую очень нелегкую жизнь бродячего актера, и больше не говоря ни слова, удалился на кухню.
А Эйллин и Кайна не тратя время, его и так было потрачено достаточно много на пустые разговоры, поднялись на второй этаж, и зашли в комнату.
Дознаватель, оглядевшись, выбрала стул возле стола, а Эйллин устроилась наискосок от работника приора на своей кровати.
– Что вы хотите узнать?
Этот вопрос Эйллин послужил новому удивлению Кайны; гистрион за то время пока они шли до постоялого двора, почти успокоилась. Если, совсем недавно увидев убитого единорога, она была на грани нервного срыва, то теперь молодой гистрион почти успокоилась, хотя бы внешне. Кайна даже позавидовала и поблагодарила Эйллин в душе за подобную выдержку. Сама она была на грани отчаянья, не зная, что предпринять. Конечно, дознаватель обещала найти убийц. Найти того, кто убил актера, и тем более единорога во время весеннего праздника, для Кайны было делом чести. Дознаватель понимала что ситуация бросает вызов ей самой, и она была готова поставить на раскрытие преступления свою честь. Впрочем, она не была уверена, что сможет найти убийц, но положение, дознавателя, обязывало сдерживать эмоции, поэтому, взяв себя в руки, Кайна задала свой первый вопрос.
– Я хотела бы узнать, как вы пришли в этот город? Почему остановились на этом постоялом дворе? И можешь называть меня просто Кайна.
– Как ты уже знаешь я… мой... - Эйллин замолчала, пытаясь подобрать нужное слово, но так и не найдя подходящего продолжила. - Гард меня воспитал, и десять лет я странствовала... вместе с ним; я, Гард, наш единорог Хорс ходили из города в город.
– Значить он не твой отец?
– Нет. Я не помню своих родителей.
Эйллин ненадолго задумалась.
– Я называла его дедушкой, но на самом деле, он мне какой-то очень дальний родственник. Я, мой дедушка, и наш единорог, как я уже сказала, странствовали по городам, выступали на всех праздниках, а в этом году мы просто были обязаны, выступит в этом городе, потому что это мой родной город. Когда мы пришли сюда, то встретили одну нашу знакомую, у нее свой театр, цирк Солнца, комедия масок. Ее здесь все знают. До того мы хотели выступать с какой-то противной труппой бардов, но они не очень хотели нас принимать, но в этот момент появилась Гленда и пригласила нас к себе. Так мы и оказались на той сцене, где ты нас и видела.
– Мастер Гленда эта та женщина, которая с Арлекином бегала за стражей?
Эйллин кивнула.
– Да, это она
– А как вы выбрали этот постоялый двор?
– Это давняя история.
– И все-таки я хотела бы ее услышать, - попросила Кайна. - Может так оказаться, что именно эта история поможет с раскрытием убийства.
Снова задумавшись, Эйллин попыталась вызвать в памяти свое первое появление в Ла Читта ди Ферсино, но неожиданный стук в дверь вывел девушку из оцепенения. Подняв голову, и посмотрев на Кайну будто спрашивая; «а кто это может к нам прийти», обернулась к двери и громко произнесла.
– Войдите!
Дверь сразу же отворилась, и в комнату вошел хозяин постоялого двора.
– Я не хотел вам мешать, но вы просили, и я принес ваш заказ, - проговорил Арон, устанавливая поднос на столе. - Мясо, вино, все, как вы и просили. А Клоди, - мужчина кивнул на мальчишку с большим тазом горячей воды. – Принес воду.
– Оставьте все на столе и идите. А таз поставьте вот сюда на табуретку… - дознаватель пододвинула одну из табуреток ближе к центру.
Как только Арон со своим малолетним помощником вышли из комнаты, Кайна подошла к Эйллин и внимательно ее оглядела, предложив подняться с кровати. Не подозревая подвоха в этой невинной просьбе, Эйллин поднялась с дивана и встала перед дознавателем. Что произошло дальше, гистрион не успела понять, дознаватель схватила ее за шиворот и окунула лицом в таз с теплой водой.
– Что ты делаешь! – закричала девушка, пытаясь вырваться из сильных рук. – Я не хочу умываться.
– Я уже говорила, - рассмеялась Кайна, - что ты похожа на ягуара, а потому придется все же умыться и смыть остатки грима.
Умывшись, Эйллин снова уселась на кровать, и с опаской посматривая на Кайну, проговорила, сдерживая смех.
– Справилась!? Да? Все вы такие маленьких обижать.
– Кстати сколько тебе лет, если не секрет? - Кайна пододвинулась ближе к столу и, наполнила кубок вином. – По крайней мере, ты теперь гораздо чище.
– В июне исполниться двадцать два… боже, я уже такая старая, - ответила гистрион, беря, протянутый дознавателем бокал. - Мы пили вино из обычных кружек. - Заметила Эйллин, пробуя вино из своего кубка. - Осмелюсь предположить, что это вино лучше того, что мы пили с Гардом на празднике. Я даже не думала, что у него, - гистрион кивнула на дверь, - еще мог остаться столь великолепный напиток.
– Если ты не против я сниму маску.
Потянув за ремешки, Кайна освободила лицо и свободно вдохнула. - До чего же мне надоела эта штука. Поверь, что без маски дышится намного лучше. А по поводу вина? Могу сказать. Кайна немного отпила из кубка. Поверь мне и моему опыту общения с подобными людьми, что могло и остаться. Когда к тебе приходить дознаватель приора они всегда все находят. Это один из немногих плюсов нашей работы.
За маской оказались обычные серые глаза, и никакой синевы в них не наблюдалось, а вместо грусти в них отражалась, утомленность от работы или скорее, Эйлин не могла понять сразу, неуверенность и незнание с чего начинать свое следствие. «Возможно, Кайна случайно оказалась на месте убийства». Посмотрев внимательно на лицо, гистрион отметила: что в отличие от ее глаз, привлекавших внимание зрителей, глаза дознавателя оказались намного меньше и были не такими выразительными, чтобы их надо было закрывать маской. Высокий лоб говорил о твердом, даже упрямом характере именно таком, который мешает многим актерам выходить на сцену каждый день.
Нос женщины, был, если и не красивым, но не безобразным. На взгляд гистриона немного широкий - как небольшая репка.
Волосы, едва достающие плотных, как и запястья плеч оказались на самом деле русыми. Немногочисленные шрамы и царапины, в купе с костюмом легионера говорили, что дознаватель умеет сражаться не только оружием, но также искушена в рукопашных потасовках.
– Я давно хотела узнать, почему вы ходите в кожаных масках? – закончив осмотр новой знакомой, спросила Эйллин.
– Мы закрываем лица маской, чтобы человек, с которым предстоит работать, не мог прочитать по глазам дознавателя или не видел наших эмоций. Это своего рода традиция, символизирующая беспристрастное, честное правосудие. Богиня правосудия карает всех нарушавших закон, а скрытый взор дознавателя, как и Богини, позволяет невиновным остаться вне зрения Богини закона.
Отрезав ветчины, и попробовав напиток, предложенный хозяином постоялого двора, дознаватель согласилась с тем, что вино действительно великолепное. - Но мы отошли от темы, и так мой юный гистрион, - Кайна вернулась к прерванному разговору. - Я жду рассказа, как ты познакомилась с хозяином трактира.

***
- Обычно я сидела внутри фургона, наблюдая за убегающей назад дорогой. – Начала рассказывать гистрион. - Потом когда я стала постарше старик начал меня учить управлять повозкой, в которую мы запрягали нашего единорога. Только не подумай, что мы плохо обращались с ним. Хорсу самому нравилось таскать наш фургон, и потом он выступал вместе с нами. Он часть нашей семьи. Номер Бой Рыцаря с Единорогом сделал единорога всеобщим любимцем. Это продолжалась много-много лет…
Я хотела сказать, что единорог был с нами очень много лет, так странно осознавать, что его больше нет с нами. Тогда я была совсем еще ребенком, неуверенно брала вожжи и смотрела на дедушку, Гард обхватывал маленькие ручки своими большими ладонями и тихо объяснял. «Эйллин если ты хочешь научиться управлять вардо, то должна действовать, более уверено. Хорс почувствует твою неуверенность и перестанет тебя слушаться. Вот смотри». Он тянул длинные кожаные помочи на себя, но почти сразу отпускал - кожаные ремни слегка касались спины единорога и умное животное неспешно шло вперед, тянув за собой фургон заменивший нам дом. Поводья, крепко зажатые в руках, плавно колыхались над спиной животного в такт неровной дороге, и Хорс понимал, пока они в руках Гарда придется, тащит тяжелый фургон, (такая уж у меня работа). Думал он. «Вот видишь управлять единорогом совсем просто», - говорил дедушка, и освобождал маленькие ручки, из своих… тогда мне казалось… огромных ладоней. Обычно в этот момент требовалось прикрикнуть на Хорса, чувствуя, что поводья слабели – единорог, замедлял шаг, - думая как бы остановиться, а я тем временим, задавала новый вопрос.
– А Читта ди Ферсино действительно мой  родной город? И снова смотрела на дедушку. Я его совсем не знаю, но мне кажется, что я его помню.
«Ты тогда была совсем маленькой девочкой и не можешь, помнить этого города… - терпеливо объяснял Гард, - это было, пять лет назад. Тебе сразу понравился наш фургон, и жизнь странствующего актера. Ты быстро научилась играть на арфе и петь».
– А ты не плохо поешь, - согласилась Кайна, снова наполняя кубки вином. Я слышала, как ты поешь на празднике.
– Это единственное что я умею делать и делать хорошо, - вздохнула Эйллин, - Я с трех лет ходила с Гардом, единорогом, а потом, живя в таком домике как вардо, не петь просто нельзя.
– Вардо это жилье странствующего народа. Как вышло, что у вас появился такой дом? Просто так они его не отдают?
– Ты думаешь, что Гарда убили из-за этого старого фургона? Не думаю что эта такая уж большая ценность.
– Я просто хочу узнать, откуда у вас вардо принадлежащее когда-то кочевому племени? Сейчас любая информация может оказаться полезной.
– Вардо действительно принадлежало одному из таборных баронов, но он чем-то был обязан Гарду, а когда главный борон табора сказал: «что Гард мой дальний дядя» я попросила у главного борона - вардо в подарок. Тот другой борон, пообещал, что после его смерти вардо наше. Потом когда я уже подросла, и мы стали путешествовать отдельно от Джанго, этот фургон перешел к нам. Помню, что его подарили мне, а «после моей смерти или смерти Гарда вы должны сжечь фургон». Так было сказано нам перед уходом из табора, но до сегодняшнего дня мы с Гардом этого условия выполнить не могли. - Эйллин грустно улыбнулась…
– Я плохо помню время, проведенное в таборе, помню только, как сидела долгими вечерами, у их костров, в небо поднимался рой искр, а вокруг кружила ночная мошкара. Мы дети сидели, рядом с кем-то из взрослых Джанго, тараща глазенки в огонь, и слушая старые истории кочевого народа, запекали картофель в углях. Помню, как меня учили танцевать, учили языку Джанго. Я до сих пор могу петь на языке этого народа. Меня даже хотели научить древнему искусству, – очаровывать людей и знанию трав… - не знаю, почему, но табор ко мне относился достаточно сносно. Хотя я не Джанго… они как я узнала позже, не принимают чужаков, наверно, поэтому мы и ушли из табора. Гард как мог, пытался оградить меня от их влияния. Хотя я всегда говорила старику, уроки пения и танцев Джанго всегда пригодятся в жизни барда.
– Ты так и не узнала причину ухода от них?.. – спросила Кайна и задумалась: «подобное отношение (не к своей, не к Джанго), это наверно может стать ключом к разгадке, хотя я не могу понять, в чем тут связь. При каких обстоятельствах Джанго принимают чужаков в табор»? – не дождавшись ответа, дознаватель задала новый вопрос. - Они не говорили в чем причина этого отношения? Ведь к тебе относились как своей.
– Я не знаю, может, «ему было неприятно, что я общаюсь с Джанго», - Эйллин задумчиво отпила из своего кубка. – Старики о чем-то говорили но, о чем. Мне ведь тогда не было и пяти лет, и я все ровно собиралась остаться в городе и открыть свой трактир.
– Так ты действительно решила открыть свой трактир? – удивилась Кайна. – Я об этом слышала, но не хотела верить.
– Это давняя история, - глубоко, вздохнула Эйллин. – Мне тогда было лет десять, три долгих года в дороге, и особенно холодная зима. Эта история должна начинаться так.
Несколько лет мы с нашим фургоном путешествовали по всей империи нигде, не останавливаясь надолго. Когда становилось холодно, мы уходили на юг, с возращением лета возвращались обратно, насколько я помню, мы всегда возвращались в Читта ди Ферсино. Однажды чуть-чуть запоздав со своим выходом, мы вышли, когда уже выпал первый снег, - надеясь, что он вскоре растает. Перед постоялым двором Арона, не заметив ямы под снегом, мы въехали прямо в нее. Нас тряхнуло, и с сильным треском… сломалась ось нашей повозки. Я вышла посмотреть, что случилось, а тут какие-то мальчишки, приняв меня за Джанго, начали швыряться камнями, кричать: Джанго, Джанго! Я залезла под вардо, и тут из трактира вышел Арон - увидев мальчишек, он их одернул. А, после, узнав: что у нашей повозки сломалась ось, прогнал их, после чего подошел к фургону и, убедившись, что нам действительно нужна помощь, предложил свои услуги.
Через неделю вардо привели в порядок, но к этому времени выпал настолько большой снег, что мы просто не смогли бы проехать. Арон предложил нам остаться на его постоялом дворе при условии, что мы не будем воровать, тогда он принял нас за Джанго. Но, узнав, что мы актеры предоставил любую комнату на выбор, в зимнее время большинство комнат все ровно стоять пустые. Если я буду ему помогать по кухне, то он сказал: «что в этом случае я даже не возьму с вас платы за комнату, живите бесплатно». Патом мне пригодились мои знания трав, полученные у Джанго. Я вылечила Арона, когда у него была сильная горячка. С тех пор мы всегда останавливались у него, а я поняла, что свой постоялый двор или трактир намного лучше бродячей жизни.
Дознаватель отодвинула от себя пустой бокал, и, встав со стула, добавила.
– Больше я тебя донимать расспросами не буду, тем более мне нужно переговорить и с другими. Только вот последний вопрос - где ты была в последние дни?
– Пару дней назад я посещала храм Айрэт, в котором очень мило поговорила со жрецом. Гленда, и ее актеры мои давние друзья, думаю, что ни с кем кроме них, я не общалась.
– В таком случае я завтра же приступлю к дознанию.


***

Проводив Кайну, гистрион задумалась. Я знаю, что тайна убийства скрыта далеко в прошлом… тайна моего детства, тайна жизни с Джанго, ответы на все эти тайны там. Что же такое могло произойти во время моей жизни в таборе Джанго? Хоть я и была совсем маленькой, я должна вспомнить. Сев на кровати в алмазную позу Эйллин попыталась вспомнить, чему ее учили. Из подсознания всплыли слова старого учителя – шувани.
Вспоминаем недавние события. Представив беседу с дознавателем, выступление на фестивале, вот они с единорогом идут через луг. Мысленно погрузившись в атмосферу зеленого луга, и прислушавшись к пению птиц, Эйллин приказала себе вспомнить события происшедшие, лет десять назад. Постепенно она увидела свое детство, вот ей шесть лет, пять лет. Через десять минут Эйллин полностью погрузилась в прошлое, и перед ее внутренним взором неслись, сменяя друг друга сотни картин.
Яркий костер танцует свой мистический танец. Вокруг огня сидят человек десять взрослых: женщины в пестрых платьях, мужчины в безрукавках, что носят Джанго. Их лиц практически не разглядеть. Между взрослыми бегают перемазанные дорожной пылью дети. Вот, наконец, одна из девочек останавливается и устраивается на коленях старика. До ее сознания доходить голос.
«Много-много лет тому назад в зачарованном лесу жил борон державший в страхе всю страну. Лишь дочь могла успокоить своего отца – борона, когда тот выходил из себя. Любовь и сострадание дочери были поистине безграничны.
Как-то раз возле замка заметили Единорога, и то, что дочь борона общается с ним, потому что, никто кроме непорочной девы, не может прикасаться к волшебному зверю. Заметив слуг, молодая баронесса просила, не говорит об этом своему отцу, и в начале слуги сдержали свое слово, но отец, узнав об отношениях своей дочери и Единорога. Сразу же снарядив охоту, направился за ней, и выследил место, где прячется зверь.
Увидев отца, дочь преградила ему дорогу.
– Зачем тебе этот зверь?
– Мне нужен его рог, чтобы стать таким же могучим как он. Сила дает власть, а власть дает бессмертие. С помощью рога я стану одним из величайших королей, и мое имя будут, помнить в веках.
Так ответил отец молодой баронессы.
– Разве ты не знаешь? – ответила баронесса, - Что сила и власть еще ни кому не принесли счастья а, убив беззащитного, ты только покроешь свое имя позором.
Так, ответила юная баронесса.
Но отец молодой баронессы был непреклонен, он велел схватить свою дочь. Так как знал, что ей на выручку придет ее друг Единорог. Так и произошло. Единорог пришел на помощь и сказал.
– Отпусти баронессу. Она еще совсем ребенок. Убив, ее ты только покроешь свое имя позором и будешь, проклят своим народом, жизнь этой девы не даст тебе ничего.
- Мне нужен ты, - рассмеялся борон, - я специально схватил дочь, чтобы ты вышел ко мне, и я смог бы убить тебя.
– Хорошо, – согласился Единорог, – ты возьмешь мою жизнь, но оставишь жизнь юной деве.
Дочь долго упрашивала отца не убивать своего друга, но он стоял на своем. Наконец Единорог не выдержал и сказал.
– Твой отец неуправляем в гневе, и лишь ты можешь, успокоить его гнев. Если он убьет тебя и завладеет моим рогом, то будет некому сдерживать его ярость. Я не хочу, чтобы так произошло.
Барон убил Единорога, но когда он хотел забрать его рог, дочь бросилась к Единорогу. Вырвала из груди свое сердце и отдала его Единорогу. После чего превратилась в звезду, которую мы можем, видит во время весеннего карнавала, - а Единорог, - взяв сердце невинной баронессы, вскочил, убил злого борона и умчался в зачарованный лес».
Пламя в костре полыхнуло, и Эйллин вздрогнув, очнулась на постоялом дворе Арона.