Избранная

      


   Глаза  изумрудно сверкали, но блеск их не радовал душу. Мишура, как сказала бы бабушка. Если бы была жива.
    Алевтина открыла глаза. Вот уже третий раз ей снится один и тот же сон.  Она чувствует на себе чей-то взгляд. Взгляд, полный похоти. Ей неуютно, плохо под этим взглядом.  После этого сна её весь день не покидает чувство тревоги, предчувствия чего-то нехорошего. Хотя самое ужасное, что могло в её жизни произойти, случилось в мае этого года.
  Дикий, нелепый случай. Ни Алевтина, ни Леонид с его медицинским дипломом и десятью годами практики, даже подумать не могли, что обыкновенные детские капли от насморка вызовут сильнейший отёк дыхательных путей у трёхлетней Вероники.
  Первые две недели Алевтине казалось, будто она умерла и мучается в аду. В детстве бабушка часто пугала её преисподней. Ещё говорила, что дети расплачиваются за грехи родителей. Но за чьи грехи расплатилась ужасной смертью трёхлетняя девочка? Уж, не за грехи ли своей матери? Молодая женщина почти каждый день перелистывала назад месяцы и годы своей двадцативосьмилетней жизни. В детстве была послушным ребёнком, в школе примерной ученицей.  Да и университет едва не закончила с красным дипломом, не хватило одной пятёрки. По окончании  перед Алей встал  вопрос: кандидатская или замужество? Немного поколебавшись,  сделала выбор в пользу последнего. Может это и стало той роковой ошибкой? Алевтина давила мысль, вползшую в душу мерзкой холодной змеёй. Лучшего мужа, чем её Леонид во всём свете не сыщешь! Если бы не он, не перенесла бы смерти дочери. Причём, собственная смерть была бы лучшим выходом. Худшим -  безумие.  Его забота и умело, подобранные транквилизаторы помогли преодолеть этот кошмар. Но до сих пор Алевтина боялась оставаться одна в пустой квартире. Ездила с мужем на дежурства.
   - Ещё немного, - говорил Леонид, - и можно смело давать тебе лицензию медицинской сестры.
  Она серьёзно подумывала о том, не пойти ли ей в медсёстры. Кроме знания медицины здесь необходимо было сострадание. А этого у молодой женщины было в избытке. С  детства не могла спокойно видеть, если кому-нибудь было плохо. Когда перед самым окончанием школы в  течение месяца «ушли» один за другим отец и мать, Аля больше переживала за бабушку. Как она перенесёт смерть дочери и зятя?
  В этот погожий сентябрьский день она сидела в кабинете мужа и просматривала местную газету с объявлениями. В рубрике «Образование»» наткнулась на короткое объявление:
  ЧАСТНОМУ ПАНСИОНАТУ ТРЕБУЕТСЯ УЧИТЕЛЬ РУССКОГО ЯЗЫКА.
  И телефон.
- Умничка! – похвалил её вернувшийся с планёрки муж. – Работа тебе сейчас необходима. Не из-за и денег, пойми! Моих доходов нам с тобой хватит. Работа важна в первую очередь тебе самой. И согласись, - он ободряюще улыбнулся, - учитель лучше медсестры.
  Позвонила она лишь утром следующего дня. Приятный женский голос представился директором,  тут же  договорились о встрече.
   Леонид заглянул в Интернет. Пансионат находился на северном выезде из города.
  - От нашего дома на машине минут двадцать, если пробок не будет. Завтра я в первой половине дня свободен.
  Здание стояло метрах в ста от автострады, на пригорке в окружении могучих тополей. Серое, в псевдоготическом стиле, с узкими окнами-бойницами, оно сразу не понравилось Алевтине.
  Леонид остановил машину у массивных ворот. Поцеловал жену в прохладный лоб.
  - Ни пуха!
 - К чёрту! – машинально ответила женщина, выбираясь из салона.
   И вдруг в безоблачном небе сверкнула молния. Внезапно налетевший с запада ветер пригнал  тёмные тучи, закружил по двору опавшие листья. Алевтина подняла глаза; свинцовое небо вот-вот должно было разродиться дождём. Его первые капли уже летели на землю, когда она заскочила под козырёк широкого крыльца.
  Тяжёлая дверь с трудом поддалась, как бы нехотя впуская женщину.
 В длинном коридоре не было ни души. Одна из дверей в середине открыта и Алевтина направилась к ней. Вдруг сердце её будто кто-то сжал безжалостной рукой, чувство тревожного беспокойства стало просто невыносимым. Охватило сильное желание вырваться из этих стен прямо под начавшийся ливень. Словно он смоет все её тревоги и страхи.
  - Ну, здравствуйте, голубушка! – раздался за спиной радостный голос.
 Алевтина обернулась. Перед ней стояла женщина неопределённого возраста. Да и внешность была какая-то незапоминающаяся. В глаза бросились лишь сидящие на кончике носа круглые очёчки, розовые щёки и губы, раздвинутые в улыбке.
  - Вы по объявлению?
 Алевтина кивнула.
  - А я директор этого заведения. Мы с вами вчера по телефону разговаривали. Ну что, голубушка, пройдём в кабинет, или здесь будем стоять?
 - Конечно.
 - Вот и славно!  Меня, кстати, Анжеликой Эдуардовной зовут. А вас голубушка?
 - Алевтиной.
 - А дальше?
- Алевтиной Петровной.
- Хорошее имечко. Кажется, в переводе с греческого означает отражение.
- И ещё чуждая злу.
Они поднялись на второй этаж по широкой лестнице, так и не встретив никого по пути.
 - А где дети? – спросила Алевтина.
 - Дети в классах, голубушка, - сверкнула стёклами очков директор.
 - Тихо как у вас.
- У нас, голубушка дисциплина. Знаете, что означает дисциплина на латыни?
- Кажется, воспитание через наказание.
- Умница вы, сразу видно. Я,  даже не ознакомившись с вашими документами,  для себя решила, что вы нам подходите. Прошу!
 Анжелика Эдуардовна распахнула перед молодой женщиной дверь своего кабинета.
- Ого! – не удержалась Алевтина.
   Кабинет на английский манер  выложен настоящими дубовыми панелями. Встроенный стеллаж до самого потолка был заставлен книгами. Она бросила взгляд на корешки. Блаватская, «Сатанистская библия» Лавэя, «Пособие по чёрной магии». Алевтину передёрнуло.
  - Что-нибудь не так, голубушка?
  Директор участливо смотрела на неё. Глаза светились из-под очков изумрудным светом.
  - Прошу вас, садитесь.
  Стул напоминал скорее трон. Из морёного дуба, обитый настоящей телячьей кожей, с высокой спинкой. Изголовье украшено вкраплениями малахита.
  - Позвольте мне взглянуть на ваши документы.
 Алевтина протянула диплом, бумаги, подтверждающие категорию.
  - Прекрасно, прекрасно! – ворковала Анжелика Эдуардовна, рассматривая бумаги.
 - У меня ещё две статьи есть в «Вопросах филологии».
- Великолепно, голубушка! Вы нам подходите. Завтра с утра можете выходить на работу. Уроки у нас начинаются в девять.
 - Но вы мне не рассказали о ваших условиях.
- Уверена, они вам понравятся. Ваша зарплата с классным руководством будет составлять…
И директор назвала сумму в три раза превышающую оклад учителя той же, что и у Алевтины категории, но в обычной школе.
  - Да и ещё полторы тысячи вам будут доплачивать за дежурства.
 - Какие дежурства?
 - Ночные, голубушка, ночные! – засмеялась директор. – В пансионате обязательно круглые сутки должен находиться кто-то из преподавателей. Сами понимаете, дети. Да вы не беспокойтесь, они не так часты. Всего-то раз в неделю. Ваше, - Анжелика Эдуардовна взглянула на настольный календарь, - в среду.
  Сегодня был понедельник.
 - Я хотела бы взглянуть на детей.
 Зелёные глаза директора внимательно взглянули на Алевтину. Женщина не отвела взгляда, и заметила, что хотя лучистые морщинки доброй улыбки расходились от глаз, сами глаза не улыбались.
 « Ты учись людей по глазам распознавать» - вспомнила она бабушкин совет.   
 - Э-э, сейчас все классы на экскурсии. Вернутся вечером.
- Но вы же говорили, что дети в классах?
 - В классах. Но только те, кто не поехал.
- А могу я сегодня познакомиться с ними?
- Сожалею голубушка. Поймите, у меня очень много работы. Да вы не волнуйтесь. Завтра вы со всеми и познакомитесь. Они вам ещё надоесть успеют. Хотя к настоящему педагогу, а в вас я вижу настоящего педагога, подобная фраза не пристанет.
  Уже распрощавшись с директором и идя к выходу, Алевтина затылком почувствовала взгляд. Нет, не директорский. Взгляд из тех своих снов.
  Она обернулась. Над креслом директора висел портрет. И как она его раньше не заметила!
 На портрете во весь рост стоял и улыбался мужчина. Шикарный костюм, изумрудные запонки на рукавах рубашки, изумрудная заколка на галстуке. И изумрудные глаза, полные вожделения.
 - Простите, а кто это на портрете?
 - Это?
 Анжелика Эдуардовна встала, сделала несколько шагов назад, сложив руки на груди, взглянула на портрет. Во взгляде было  умиление и … благоговение.
  - Это тот, на кого мы молимся каждый день.
  - Молитесь?
  - Это тот, благодаря которому наш пансионат и существует.
 - Главный спонсор?
 - Можно сказать и так, голубушка.
 Алевтина спустилась на первый этаж. Слева был коридор, уходивший, казалось, в бесконечность. Нет, эта работа ей не нужна, думала она, подойдя к выходу.
  И тут она вспомнила, что все её документы остались у директора. Надо забрать!
  Женщина сделала глубокий вдох, решительно повернулась. И вскрикнула от испуга.
  Огромная псина, какой-то неизвестной породы стояла от неё в двух метрах. Красные глаза налиты животной злобой, пасть оскалена. С огромных клыков на плиточный пол падает жёлтая пена.
  Алевтина и сама не заметила, как оказалась на улице. Женщина даже не обратила внимание, что дождь закончился. Мягкое сентябрьское солнце отражалось в лужицах.
  - Ну как прошло собеседование? – спросил Леонид, когда она юркнула в салон пахнущей кожей машины.
 - Лёнь, я больше туда не пойду!
 - Условия не подошли? – повернул к ней внимательное лицо муж.
- Жутко там как-то!
 - Как-то – это как?
- Мне, как только вошла, сразу не по себе стало. Аж, сердце заболело.
- Давай так. Сердце мы тебе проверим у меня в клинике. Но думаю, ничего страшного. Ты у меня всегда была цветущей и здоровой. И, несмотря на все наши несчастья, такой и останешься. А тревоги твои от сердца. Ты мне лучше расскажи, как собеседование прошло? Ты с самим директором разговаривала?
  Алевтина рассказала о посещении кабинета, о странной подборке книг на стеллажах, пустоте в здании, ужасной собаке.
 - Ну, с книгами ничего странного. Мода на оккультизм всегда была, даже когда за занятия им сжигали на костре. Да и что плохого, если дети поехали на экскурсию? Смотри погода какая! А собака? Я, когда тебя ждал, во дворе будку видел. Территорию охранять ведь надо? Ну, забежала в дом случайно.
  Они выехали на шоссе, и помчались в сторону города.
 - Ну что, развеял я твои страхи?
- Да нет у мен никаких страхов, - грустно улыбнулась Алевтина и добавила: - Если ты рядом.
- Это потому что я люблю тебя, Алька. Кстати, открой бардачок. Видишь  зелёную пачку?
- Что это?
- Успокоительное. На растительной основе. Возьми одну.
 Муж протянул ей бутылку с минеральной водой.
Через полчаса мир расцвёл яркими красками, посещение пансионата если не забылось, то уже не казалось чем-то необычным. А в лифте Алевтина прижалась к мужу всем телом, стала покрывать поцелуями его лицо.
 - Давай хотя бы доберёмся до спальни! – простонал Леонид, утонув в зелёных глазах жены.
  А она увидела в глазах мужа то самое вожделение из своих снов. И глаза вдруг из карих стали изумрудными.
  - Да что с тобой! – крикнул муж, когда она с силой оттолкнула его.
  - Прости! Что-то не по себе стало.

  На следующее утро, когда Алевтина подходила к  зданию пансионата, то на крыльце её встречала сама Анжелика Эдуардовна. Во дворе, как и вчера, было пусто. Женщина взглянула на часы. Без десяти девять.
  - Дети уже в классах, - предупредила её вопрос директор. – У вас первым уроком стоит литература в шестом классе.
 - «А» или «Б»?
 - Видите ли, голубушка контингент у нас ограничен. Поэтому по одному классу в каждом учебном году.
  Они прошли пустым коридором в класс на первом этаже. Их уже ждали. Алевтина насчитала девять мальчиков и столько же девочек, которые стояли у своих парт. На мальчиках были тёмно-синие брюки и белые рубашки с длинными рукавами. Девочки одеты в такого же цвета юбочки и те же белые рубашки.
 - Дети, познакомьтесь.  Это ваша новая учительница литературы Алевтина Петровна.
   Слаженности, с которой дети приветствовали Алевтину, могли бы позавидовать солдаты  почётного караула.  На лице Анжелики Эдуардовны застыла улыбка, настолько фальшивая, что молодой учительнице стало неприятно.
  - Оставляю вас, - директор коснулась  мягкой ладонью плеча Алевтины.
  - Какую тему вы изучали на прошлом уроке? – спросила она, когда дверь за директрисой закрылась.
 Дети дружно молчали, не сводя с неё глаз.
  - Тебя как зовут? – обратилась Алевтина к девочке на первой парте.
 Та быстро вскочила и вытянулась по стойке смирно.
 - Маша Петрова!
 Голос был какой-то неживой, будто механический.  Молодая женщина взглянула в лицо ребёнка и вздрогнула. На неё смотрела… Вероника! Она закрыла глаза, пытаясь отогнать наваждение. А когда открыла, то увидела, что девочка смотрит в пол.
 - Скажи мне, Машенька, чем вы занимались на прошлом уроке?
 - Меня на прошлом уроке не было.
 - Ну, а ты? – это уже к сидящему за той же партой мальчику.
 - Меня на прошлом уроке не было! – вскочив,  ответил тот.
 - Ну, хорошо! – сдалась Алевтина. – Сегодня мы с вами будем изучать творчество Николая Васильевича Гоголя.
 - А что такое творчество? – спросила Маша.
 - Это когда что-нибудь создают. Вообще-то это называется трудом, но когда то, что ты создал переживёт тебя и если ты вложил в создание свою душу – это и называется творчеством.
 - Нас создал господин Белиалов, - тихо произнесла Маша.
 - Какой Белиалов, Маша?
 - И наши души принадлежат ему, - продолжала девочка. – Те, у которых они есть.
 - Что такое ты  говоришь? У каждого человека есть душа. Неужели мама с папой тебе этого не говорили?
  Ответом ей была тишина. Восемнадцать пар глаз смотрели на Алевтину. Так ей сначала показалось. Но приглядевшись, она заметила, что глаза детей смотрят куда-то за неё.
  Она оглянулась. С огромного во весь рост портрета – точной копии того, что висел в кабинете директора, на неё изумрудно улыбался мужчина в дорогом костюме.
  - Дети, кто это? – повернулась к классу Алевтина.
  - Господин Белиалов! – дружно ответили ей.
  В это время дверь в кабинет распахнулась и на пороге она увидела его самого. Вот только костюм на нём был другой. На портрете был чёрный, а в кабинет Белиалов вошёл в лёгком бежевом. Позади него умильно улыбалась Анжелика Эдуардовна.
  Класс встал как один человек. Лучезарно улыбаясь, вошедший вытянул обе руки, приглашая детей сесть.
  - Так вот вы какая?
 Он подошёл к Алевтине, протягивая руку. Глаза ощупывали женщину, будто проникая под одежду. Ей стало не по себе.
  Рука у него оказалась холодной и влажной, будто лягушка. Алевтина слишком поспешно отдёрнула свою ладонь и тут же сложила руки за спиной.
 - Как вам у нас нравится? – продолжая улыбаться, спросил Белиалов.
 - Я ещё не осмотрелась.
 - Время есть, вас никто не торопит. Ладно, не буду мешать.
 И вновь дети вскочили так дружно, будто главным уроком в этом пансионате была строевая подготовка.
 - Не забудьте, - уже в дверях обернулся мужчина, - завтра у вас ночное дежурство.
 Глаза сверкнули, чуть не ослепив Алевтину.

  - Я чувствовала себя голой, когда он смотрел на меня!
  - Дорогая, успокойся! Это всё нервы, и ты, и я знаем об этом.
 - А дети? Мне весь урок казалось, будто они не настоящие. Словно передо мной голограмма.
 Леонид обнял жену, взглянул ей в глаза.
  - Аля, ты меня пугаешь. В выходные обязательно сделаем тебе кардиограмму, обследуем у невролога.
    В среду в начале седьмого вечера он повёз Алевтину в пансионат. Все полчаса, что добирались, супруги молчали. Леонид делал вид, что следит за дорогой, Алевтина была погружена в свои невесёлые мысли.
  Погода испортилась, похолодало. С запада налетел сильный ветер, закружил опавшие листья вперемежку с пылью.
  - Утром я заеду за тобой.
  Леонид поцеловал жену в холодный лоб.
 Когда Алевтина шла по двору к зданию пансионата, ветер с силой задул в лицо, словно не пускал её. В небе потемнело. И уже, когда она вошла внутрь, хлынул  ливень.
    Женщина остановилась в холле, озираясь по сторонам. В доме царило безлюдье, было слышно, как капли лупят по крыше. Да и темнота сгустилась, и Алевтина нащупала на стене выключатель. Яркий свет большой люстры залил холл. А спустя мгновение она увидела на плиточном полу огромную тень.
  На ступенях лестнице стояла Анжелика Эдуардовна. Директор словно стала выше ростом, да и округлые черты её серьёзного лица будто заострились . Она строго посмотрела на  Алевтину.
  - Вы пришли.
 Это был не вопрос, а утверждение. И от этой фразы молодой женщине стало не по себе.
  - А где дети? – спросила она.
 - Идёмте.
  Они поднялись на третий этаж, где располагались спальные комнаты. В одну из них Анжелика Эдуардовна распахнула дверь. Посреди пустой комнаты стояла огромная кровать с балдахином.
  - Здесь вы будете спать, - торжественно произнесла она. -  После того, как уложите детей.
 - Но где же дети?
 Директор подошла к двери напротив, распахнула её.
 - Прошу!
  У стоявших в два ряда аккуратно застеленных кроватей Алевтина увидела неподвижно сидевшие на табуретах детские фигурки.
  - Желаю вам приятного дежурства.
  Директор закрыла дверь, оставив женщину в спальне наедине с  сидящими детьми. Алевтина прислушалась, и не услышала удаляющихся шагов. Подслушивает что ли?
  Она резко распахнула дверь. Коридор был пуст. Повернулась к детям.
  - Вы ужинали?
 - Да! – раздался в ответ дружный шёпот.
 - А почему шёпотом? – спросила Алевтина.
 На этот раз  ответом ей было молчание.
 - Прогулки у нас с вами не получится. Сами видите, какая погода. Хотите, расскажу сказку.
 - Да! – словно зашелестели неподвижные фигурки.
  Алевтина совершенно не помнила, о чём она рассказывала детям. Всё было будто во сне. А когда этот  морок спал с неё словно вуаль с лица, она увидела неподвижно лежавшие на кроватях фигурки. В окно заглядывала полная луна. Там, во дворе ветер больше не трепал полуобнажённые ветви.
  Она встала. Ноги были как ватные. Лунный свет осветил спальню, отражаясь в бледных лицах спящих детей. Все они  лежали на спинах, неподвижные белые лица, закрытые глаза…
 На миг ей показалось, что это маленькие покойники. Она подошла к ближайшей кровати, вгляделась в лицо. Что она надеялась увидеть? Лицо Вероники?
  Глаза ребёнка неожиданно распахнулись, и Алевтину будто обожгло  полыхнувшим изумрудным сиянием. Но это не было лицо её дочери.
  Она отшатнулась, и глаза снова закрылись. Как у куклы. Женщина вышла в тёмный коридор, прикрыв за собой дверь.
  Жуткое место, подумала она. И зачем она согласилась на эту работу?
  В коридоре слышалось тиканье невидимых часов. Алевтина взглянула на свои, с подсветкой. Без двух минут двенадцать. Неужели она рассказывала детям сказку целых пять часов? Тогда не удивительно, что все заснули!
  В своей комнате она провела рукой по стене в поисках выключателя. Но белая стена была ровной и голой, как ледяная пустыня. И такой же холодной. Лунный свет отражался на её поверхности, и в комнате было достаточно светло. В лунном свете она оглядела комнату и не обнаружила ни светильника на стене, ни люстры на потолке.
  Глубокая тоска овладела ей. Она стояла у окна, и, глядя на полную луну, вспоминала,  как её восьмилетнюю бабушка гладит по голове и шепчет: - «Бедненькая, бедненькая моя внученька!». Словно знала, что ждёт её в будущем. 
  Алевтина подошла к кровати и отогнула одеяло. В лунном свете пред ней предстал обнажённый… Белиалов.  Его тело было прекрасно и будто высечено из мрамора. Несколько секунд женщина рассматривала идеальные формы, затем встряхнула головой, отгоняя наваждение,  и сделала шаг назад.
  Луна отразилась в изумрудных глазах.
 - Раздевайся! – услышала Алевтина.
 - Уходите!
 Она попыталась придать голосу твёрдость. Получилось плохо, больше похоже на мольбу.
 - Неужели ты не поняла? – Белиалов сел на постели. – Ты избранная!
 - Куда избранная? Кем?
 - Этой ночью ты должна зачать властелина мира!  Это я являлся тебе в твоих снах!
 - Кто вы?
 - Я – тот, кому ты предназначена ещё до своего рождения! Я пришёл в этот мир, чтобы избавить людей от страха!
 - От какого страха?
 - От главного вашего страха. Страха греха. Человек рождается во грехе, живёт в нём, так почему он так боится его? Ты должна возлечь со мной. Рождённый от нас станет властелином этого мира. И он не будет бояться грешить,  это станет  его новой сущностью. И он научит не бояться остальных. Так сказано в пророчестве.
  Это сон, подумала Алевтина. Четвёртый сон. Если в тех трёх он просто смотрел на неё, то в этом заговорил. Надо проснуться!
  - Это не сон, - произнёс Белиалов. – Пойми, став матерью властелина, ты сама изменишься. Тебе будет подвластно всё в этом мире.
  - И я смогу вернуть… свою дочь? – прошептала она.
 - Я сказал, подвластно в этом мире! А твоя дочь уже не здесь. Но если ты захочешь, рождённый нами будет как две капли воды похож…
 - Убирайся!
 Злость овладела женщиной, и в голосе появилась желаемая твёрдость.
 - Так ты отказываешь мне? – крикнул Белиалов.
 Зелёный огонь в глазах стал опасным. Это уже не были глаза человека.
 Надо просыпаться! Надо просыпаться!
 - Убирайся отсюда! Иначе я позову на помощь.
 - Кого? Мы одни здесь. Да и в округе  ни души, можешь кричать сколько угодно.
 Он встал.
 - Но раз ты отвергаешь меня в этом обличье, то может, захочешь в другом?
 И вот перед Алевтиной стоит тот самый пёс, которого она встретила в свой первый визит сюда. Глаза горят лютой ненавистью, с огромных жёлтых клыков капает слюна, грязно-серая шерсть на загривке встала дыбом.
  Она отступила к окну, пытаясь нащупать шпингалет. Но окно было сплошным, как будто его просто вставили в проём. Рука её коснулась стекла и… прошла сквозь него!
 Алевтина колебалась не больше секунды, оттолкнулась ногами и вот она уже летит с высоты третьего этажа.
  Ей повезло. Ветви дерева погасили скорость падения. К тому же она приземлилась на клумбу. Оцарапала запястье, перепачкалась в земле, но осталась цела.
  Вскочив, бросилась бежать к шоссе. Как и следовало ожидать, дорога в это время была пустынна.  Не останавливаясь,  женщина побежала вдоль обочины в сторону города.
  Ослепительный  свет фар догнал её через пару минут, а вскоре рядом остановилась машина.
 - Вы в город? Садитесь!
  Алевтина остановилась, пытаясь разглядеть в темноте салона водителя.
 - Садитесь, прошу вас!
 Что-то в этом мужском голосе показалось ей заслуживающим доверия, и,  распахнув дверцу, она нырнула на переднее сиденье рядом с водителем.  Машина плавно тронулась с места.
  Как только женщина оказалась в машине, её охватило странное спокойствие. Она откинулась на сиденье, закрыла глаза и увидела грустно улыбающееся лицо бабушки.
  - Приехали!
 Алевтина открыла глаза и увидела, что они подъехали к  её дому.
  - Я сумочку на работе забыла. Подождёте, пока я поднимусь за деньгами?
 И тут водитель повернулся к ней. Из его глаз струилось мягкое голубое свечение.
  - Возьмите, - он протянул ей её сумку. – Там и документы ваши. А деньги мне ни к чему.
  - Спасибо!
  Ей вдруг совсем не захотелось выходить из машины. Так бы и сидела рядом с водителем целую вечность!
  - Я прошу вас, - сказал он, - не делайте этого.
 - Чего? – не поняла Алевтина.
 - Того, что собираетесь сделать через несколько минут. Поймите, в вашем мире много зла, но надо верить, что существует и добро. Надо уметь отделять одно от другого.
  Он грустно улыбнулся.
 - Ваша бабушка ведь не зря назвала вас Алевтиной. Одно из значений этого имени – чуждая злу. Всё, идите. У меня мало времени, а я ещё должен подстраховать вас. Что-то мне подсказывает, что вы не внемлите моей просьбе.
  Лифт, мягко шурша, поднял её на шестой этаж. Так хорошо и спокойно ей было, наверное, только в детстве, когда ещё были живы родители, бабушка…
   Безмятежность и спокойствие стали покидать Алевтину, когда она открывала ключом дверь квартиры. Вновь перед глазами встал жуткий дом, дети с безжизненными глазами, мраморный Белиалов.
  Надо всё рассказать Леониду. Он – единственный в этом мире, кто понимает её. Не мудрено, они вместе пережили такое…
  В квартире была тишина, лишь едва  слышно на кухне гудел холодильник. Она прошла в гостиную щёлкнула выключателем.
  - Лёня? Ты не спишь?
  Муж сидел в кресле неподвижно, глядя перед собой застывшими глазами.
 - Лёня?
  Медленно, очень медленно он перевёл взгляд на неё. Оглядел испачканную в земле юбку, свежую ссадину на руке.
  - Так я и знал!
  - Что? Что ты знал?
  - Дура! Какая же ты дура! У тебя был шанс. А ты упустила его! Что испугалась?  Слишком много тебя пичкала в детстве глупыми сказками твоя бабка!
  -  О чём ты, Леонид?
  - У тебя был шанс!
  Он встал. Лицо, исказившееся от гнева, было чужим.
  - У тебя был шанс стать матерью властелина мира! Я делал всё, что в моих силах, и даже больше, чтобы помочь тебе в этом. Ради этого я  даже принёс в жертву нашу дочь.
  Алевтина раскрыла рот, но вместо вопроса оттуда вырвался хрип.
  - И ты думаешь, что жертва эта была напрасна? Не угадала, милая жёнушка! Сейчас он будет здесь и тебе даётся ещё одна попытка.
  Приятная трель звонка послышалась из прихожей.
  - А вот и он! – в голосе Леонида было торжество. Жди!
 Он сильно толкнул жену в грудь, и Алевтина упала в кресло.
  Голова у неё кружилась, будто со страшной скоростью она неслась на карусели. С трудом Алевтина выбралась из кресла. В прихожей слышались голоса. Она распахнула балконную дверь,  и в комнату ворвался прохладный сентябрьский ветер.
  Тридцатью метрами ниже она увидела на асфальте  круг света от уличного фонаря. Почему- то ей захотелось упасть именно в него, и она перенесла одну ногу через перила.
  - Я же просил вас!
  На плечо ей легла горячая рука.
  - А я не обещала, - не оборачиваясь,  прошептала Алевтина.
  - Если вы сейчас сделаете это, то навсегда потеряете возможность встретиться с дочерью, родителями, бабушкой.
  И вот она уже плачет у него на груди, а мягкие крылья накрывают её.

 
 - Он обманул вас.
 - Я не верю! – закричал Леонид, и крик его был скорее похож на визг.
 - Тот, кто называет себя князем мира сего, может действовать лишь обманом. Ибо не владеет Истиной. Но Белиалов, несмотря на то, что присвоил себе одно из его имён, на самом деле всего лишь мелкий демон из вавилонских Ануппаков. Очень древний, но всего лишь демон. Ануппаки одни из первых были низвергнуты в преисподнюю. Каким-то образом дух этот  вышел на вашу жену и решил с её помощью перевоплотиться здесь, на земле.
  - Но почему именно меня?
 И вновь на Алевтину хлынуло мягкое голубое  сияние.
  - Скажите, вы когда-нибудь обращались к  гадалкам или экстрасенсам?
  Она стала вспоминать.
  - В институте, на предпоследнем курсе подруга уговорила меня пойти к одной женщине. В газетном объявлении было написано, что она является потомственной колдуньей. Подруга в последний момент передумала.
  - А вы пошли?
  Алевтина опустила голову.
  - Она пообещала мне помощь в устройстве личной жизни. Взяла всего пятьсот рублей. И кровь. Сказала, она ей нужна для заклинания.
  - И?
  - Месяца через три я встретила Леонида.
 Алевтина взглянула в бледное лицо мужа. Странно, но когда в комнате находился третий, тот, кто привёз её, она не чувствовала к  Леониду ни капли ненависти. Только любовь и… сострадание.
  - Ну, а вы? – обернулся «водитель» к Леониду.
  - Я вам не верю! – закрыл тот ладонями лицо.
  - Я не могу вас заставить, - грустно произнёс «водитель». – К тому же мне пора.
  - А можно, я провожу вас? – робко спросила Алевтина.
  - Даже нужно!
  Они спустились вниз, оставив неподвижно сидящего в кресле Леонида. Лицо «водителя» было печальным, даже свет в глазах стал не таким  ярким.
  - Я очень сострадаю вашему мужу, - тихо произнёс он, садясь в машину.
  - А ему можно помочь?
  - Если только он сам этого захочет.
  - Но ведь мне вы помогли!
  - За это благодарите вашу бабушку, - улыбнулся он.
  - Прощайте!
  - Мы  с вами ещё встретимся. И помните; Надежда умирает, лишь,  когда человек лишается Веры и Любви.
  Машина мягко тронулась, и вот Алевтина стоит одна в пустом дворе. Она подняла глаза к небу. Где-то там, на востоке робко рождался рассвет. Окна их с Леонидом квартиры на шестом этаже были темны.
  Она села на лавку у подъезда, закутавшись в свою шерстяную кофту. Идти домой,  совсем не хотелось.
  У неё никого нет в этом мире. Все, кто ей был близок и дорог где-то там. А Леонид? То, что он совершил, не укладывалось в рамки её мировосприятия. Но неужели ничего нельзя исправить?
  Он опять подняла голову. На перилах их балкона сидел Леонид.
  - Нет! – закричала Алевтина. – Не делай этого! Я иду к тебе!
  И она бегом бросилась к подъезду.

                * * *