Побег

                Побег.
                Из повести "Годовой круговорот"

   Воскресенье выдалось морозным и ясным. Редкие вытянутые облака двумя полосами разместились на востоке и не двигались. Редкие пятна снега искрились в лучах солнца до такой степени, что на них было больно смотреть. Деревья стояли не шелохнувшись. И даже вылетавший из дымоходов дым словно замерзал и устремлялся вверх, строго по прямой линии.
   Толя спустился на берег озера и пошёл к собравшейся у парома разношёрстной толпе людей. Большинство тут была молодёжь, включая и школьников. Рядом, не решаясь подойти поближе, крутились Вадик и Николка с несколькими своими товарищами. И Толя, вначале, чувствовал себя неловко. Но вскоре начали собираться и люди посолиднее, как в рыболовном деле, так и по возрасту. Пришли Терех и Викторов, Мишин и Колька Глазьев. Трусцой прибежал Гришка Мигаш и сразу же направился к Толе.
   - Хорошо, что ты пришёл, - затараторил он. - А то и поговорить не с кем будет.
   - А Семёнова почему нет? - поинтересовался Толя.
   - А, ну его, - махнул рукой Мигаш. - Говорит - холодно.
   Собравшиеся выказывали нетерпение побыстрее начать. Но всякий раз когда над толпой взметался призыв выйти на лёд, находилось один два голоса советовавшие подождать Лисовского.
   - Он вчера много взял, - неслись голоса. - И сегодня может и не пойти...
   - Лисовский обещал - значит будет, - возражали более уравновешенные.
   Наконец, на горе появился и сам Лисовский. Он был не один. С десяток опытных поселковых рыбаков окружали его, как почётная свита. И в его окружении Толя сразу же заметил Степана и Кудиновича.
   Их присутствие было для него нежелательным. И в голове мелькнуло запоздалое сожаление о том, что лучше бы ему было остаться дома. Он не слышал о чём говорит Мигаш, хоть тот и был рядом и обращался непосредственно к нему, и даже удивился когда тот, тронув его за рукав, посоветовал.
   - Держись поближе ко мне и всё будет в порядке.
   Что он имел в виду, Толя не понял. Но ему показалось, что Гришка напрочь забыл об их недавнем разговоре и считает его отношения со Степаном, мягко говоря, натянутыми. И таким способом пытается его поддержать.
   Перекрикивая собравшихся, Лисовский поздоровался и сразу же сообщил, что работать нужно слаженно и без понуканий. От этого зависит успех всех и каждого в отдельности. В ответ толпа согласно загудела.
   Сухой от мороза лёд крошился на мелкие кусочки и вылетал из под топора веером. Толя крошил его, не глядя по сторонам, стараясь побыстрее сделать лунку. Ему не терпелось заглянуть в тёмную толщу воды и попытать счастья.
   Первые несколько лунок оказались пустыми. Толя напряжённо вглядывался в дно, больше положенного задерживался на одном месте, но всё было тщётным. Он не увидел даже тени рыбы. Хотя о её присутствии говорили резкие рывки крючками его соседей, выдернутые на лёд и брызжущие алыми рубиновыми каплями крови по льду приличные караси и небольшие карпы да ругань и выкрики рыбаков.
   Увлёкшись, он напрочь забыл о Степане и Кудиновиче. Чувство неприязни и скованности, вызванное их присутствием, прошло. И, когда кто-нибудь из них оказывался рядом, Толя лишь равнодушно бросал скользящий взгляд в его сторону и продолжал прерванное занятие.
   Наконец, в очередной лунке, Толя увидел несущегося рядом карпа. Не совладав с нервами, он неловко ткнул в его сторону крючком и даже не примеряясь рванул на себя. Карп даже не остановился. Он только немного завалился на сторону, уронил пару чешуек и, придав скорости, рванулся к ближайшей тумбе. От досады Толя ударил кулаком по льду и сквозь стиснутые зубы застонал.
   Удача не шла к нему. Хотя соседи его, и в особенности Мигаш, уже и поймали по несколько крупных рыбин. Нет, он часто видел проносившихся возле его лунки рыб, но поймать не мог: то оказывалось, что его крючок развёрнут в другую сторону, то рыба двигалась слишком быстро, то мешала подводная растительность. Но он не собираться сдаваться и продолжал рубить лёд, делая аккуратные лунки, не глядя бросал рядом топор и спешил опустить в воду крючок, каждый раз надеясь, что выдернет его уже с добычей.
   Выбрав в очередной раз место, Толя сделал лунку и лёг на лёд. Едва глаза его привыкли к темноте, он увидел, как прямо на него неторопливо движется приличная щука. Затаив дыхание, он дождался пока она грудными плавниками закроет острие крючка и только тогда с силой рванул вверх. Словно продолжая движение, щука стремглав вылетела из лунки и забилась на льду с такой скоростью, что Толя даже не почувствовал её тяжести. Бросив на неё короткий взгляд, он поспешил припасть к лунке. И вскоре на льду, рядом со щукой, оказались два ленивых красавца-карася.
   Толя воспрянул духом и огляделся по сторонам. На его скромную удачу никто не обратил внимания. Каждый был занят только собой, своей лункой и своей добычей.
   Перебежав в другое место, он сделал лунку прямо по середине небольшого прохода. Место оказалось ещё удачливее. Через несколько секунд, после того как крючок погрузился в воду, Толя вытащил на лёд крупного карпа. А за ним, вопреки всем негласным инструкциям, подцепил другого, уже уходящего от лунки, какого же карпа прямо за хвост. Он с трудом затащил его в лунку помогая себе рукой, не обращая внимания на то, что на льду образовалась лужа и он стоит в ней прямо коленями.
   Собрав рыбу в мешок, Толя закинул его на плечо и заспешил вперёд, надеясь на повторение удачи. Теперь у него словно открылись глаза. Он не рубил лунки где ни попадя, надеясь на слепую удачу, а выбирал место чистое, но узкое, представляющее хотя бы миниатюрный, но проходик для рыбы. И это тут же сказалось на результате. Не прошло и получаса, как он вытащил ещё одного карпа и с десяток хороших карасей.
   - Затон! Затон! - полетели голоса от тех, что были впереди.
   - Затон! Навались! - загремел голос Лисовского.
   - Затон! - понеслось со всех сторон.
   Это означал, что идущие впереди наткнулись на большой косяк крупной рыбы. Пользуясь тем, что рядом во льду имелись промоины, рыба стояла тут давно. Корма было достаточно и она не собиралась уходить в другое место. Теперь же, напуганная гулкими ударами топоров по льду, она в панике носилась по небольшому участку и, пугаясь друг друга, не знала что делать.
   На лёд полетели первые рыбы. Толстые и неуклюжие, он слабо бились и широко открывали мясистые рты. В считанные минуты, всё пространство вокруг лунок с уткнувшимися в них рыбаками, было покрыто отборной рыбой. Вытекавшая из их тел кровь слилась в сплошную лужу. И в этот момент над тростниками пронёсся истошный крик.
   - Атас! Инспекция!
   В следующий момент большинство людей вскочили на ноги.
   - Инспекция! Инспекция! - понеслось со всех сторон.
   И, только что неподвижная, толпа пришла в движение. Кто хватал топор с крючком и торопливо засовывал его в мешок, пропитанный рыбьей кровью, кто поспешно топил крючок в лунке, кто, прихватив своё имущество в обе руки, спешил скрыться среди зарослей тростника, а кто и просто стоял как истукан не понимая, что и как нужно делать. И никто даже не помышлял о той выловленной рыбе, что сплошным ковром валялась под ногами и которая ещё минутой назад была вожделенной добычей для каждого.
   Толя тоже успел выдернуть из лунки несколько карпов и одного амура. Но подброшенный, как пружиной, сигналом опасности, он даже не взглянул на свой улов. Захваченный общей суматохой, он собрал свои вещи и выбежал из тростника, чтобы оглядеться.
   Как и предупреждал Сашка, рыбинспекция начисто отрезала их от берега. На горе стояли два УАЗика. А чуть дальше, ближе к первой протоке, по склону лениво сползал знакомый каждому рыбаку автобус рыбинспекции. Со стороны посёлка, густой цепью, прямо по тростникам и даже за ними на чистом льду, шли инспектора. Среди их зелёных курток, как инородные вкрапления, выделялись тёмные милицейские мундиры. 
   "Дорога к Быстрице отрезана, - подумал Толя. - И к посёлку тоже..."
   Он посмотрел назад и его взгляд остановился на большом острове. До него было далеко. Но пугала не даль, а крепость льда. Тут у берега он легко выдерживал даже такую вот толпу. Что твориться там, на глубине - никто не знал. Учитывая же позднее начало зимы и слабые морозы, можно было легко предположить, что на пути к острову могут попасться и трещины, и промоины, и нагромождения мелких кусов расколовшихся льдин, именуемых крапатурой и не отличающихся большой крепостью даже в зимы с крепкими морозами.
   - Чего ждёшь?! - вернул Толю к действительности окрик Гришки Мигаша. - Давай в тростник, к протоке...
   - Туда автобус ушёл... - хотел предупредить Толя.
   Но Мигаш нервно загоготал и, забросив на спину мешок, пустился вдоль тростника к протоке.
   "Вряд ли успеет, - подумал Толя. - Туда далеко, но попытаться стоит. За протокой, до самой Быстрицы, такие дебри, что затеряться может и гораздо больше народа".
   Он заспешил вслед за Мигашом. Но пошёл не тростниками, а по чистому льду, постоянно держа в поле зрения как цепь инспекторов идущих со стороны посёлка, так и стоявшие на горе УАЗики. Автобус уже давно спустился к берегу и его не было видно.
   До первой протоки оставалось несколько сот метров, когда Толя увидел вышедших из тростника двоих инспекторов и милиционера.
   "Отрезали", - пронеслось в голове, и он остановился.
   И в подтверждение его мысли в тростниках зазвучали крики, перемежаемые руганью. Это означало, что бежавшие впереди столкнулись с инспекторами. Встретив на пути преграду, толпа на минуту остановилась, а потом устремилась к берегу, надеясь вырваться из образованной западни по суше.
   Сразу же оценив всю тщётность такой попытки, Толя, наоборот, отошёл подальше от тростников. В душе он надеялся, что вышедшие впереди инспекторы и милиционер рвануться преследовать бегущих к берегу и тем самим предоставят ему шанс спокойно уйти за протоку. Может быть, так и случилось бы, но тут из тростника выскочил Лисовский, а за ним Степан. Они ринулись в глубину, даже не посмотрев в сторону инспекторов. Это послужило сигналом к тому, что оба инспектора и милиционер припустили за ними, отчаянно ругаясь на ходу и требуя остановиться.
   Лисовский и Степан бежали прямо на Толю. И он, повинуясь необходимости, присоединился к ним. Лисовский тащил на плечах мешок, на половину заполненный рыбой. Он тяжело дышал и постоянно вращал головой, лихорадочно ища путь к спасению. Степан бежал налегке, держа в руках только топор. Скорее всего, он выбросил мешок с добычей или в суматохе забыл его у последней лунки.
   - Обойдём их по глубине, - захрипел Лисовский. - А там, за протокой, нас никакой чёрт не поймает.
   Расстояние между ними и преследователями начало сокращаться. А чтобы уйти за протоку требовалось сделать большую дугу по чистому льду. Толя надеялся, что, несмотря ни на что, и подгоняемые страхом, они сумеют добежать до спасительных зарослей, прежде чем их сумеют настичь. Но тут, почти что в том самом месте, куда они устремились, из тростника вышло ещё несколько инспекторов. Бежавший впереди Лисовский, попробовал остановиться, но поскользнулся и с шумом повалился на лёд.
   - Накрыли, гады! - с отчаянием заорал он, силясь подняться.
   - Бросай мешок, - со свистом в голосе заговорил Степан. - По-другому, не уйдём.
   Но Лисовсий не хотел оставлять рыбинспекции этот латаный кусок ткани. Он перевернул мешок и высыпал на лёд его содержимое. Затем, подхватив выпавший топор, стремглав побежал в глубину озера, следом за Толей и Степаном.
   Две группы инспекторов сближались и было понятно, что уйти от них можно было только пробежав несколько сот метров на максимальной скорости. Толя вырвался вперёд и бежал постоянно глядя на черневший впереди Большой остров. Он был уверен в себе и знал, что его никто не догонит, пусть хоть придётся бежать на другую сторону Кумы-озера. Его подельники немного поодстали. Но было понятно, что и они приложат все усилия, чтобы не отстать от него и уйти от преследователей.
   Впереди показались острые грани обширной крапатуры и Толя, крикнув об этом бежавшему следом Степану, начал огибать её, смещаясь в сторону посёлка. Его маневр не остался незамеченным от преследователей. Они сразу же поняли, что впереди какое-то препятствие, способное не только задержать беглецов, но и сделать их лёгкой добычей. Со стороны инспекторов понеслись выкрики и угрозы, а следом за ними ярким светом блеснула осветительная ракета. Толе показалось, что она пронеслась у него над головой, и он невольно пригнулся. В голове тут же всплыл эпизод, когда инспектор, не раздумывая, послал вслед лодки с Викторовым и Терехом сразу три ракеты.
   Бежавшие от посёлка инспекторы были всего в десяти шагах, когда крапатура кончилась, дав Толе возможность изменить направление. Он пробежал по самому краю опасного места, ощутив как заиграл лёд и впереди брызнули стремительные линии трещин. Степан пробежал по его следам, а Лисовский хотел немного свернуть в сторону. Это его и погубило. Поворот получился слишком резким и Лисовский не удержался на ногах. Он упал, неудачно подвернув ногу. Но, превозмогая себя, всё же встал и сделал несколько шагов. И это было всё, что он смог сделать. В следующую минуту подбежавший огромный инспектор схватил его за шею и, навалившись всем телом, повалил на лёд.
   - Лисовского взяли, - крикнул Степан и придал ходу.
   Возле Лисовского осталось два инспектора, а остальные побежали за Толей и Степаном. Удача подстегнула их, придала сил и расстояние между ними и беглецами начало сокращаться.
   Снова над головами засветилась ракета, заставив вздрогнуть как Толю, так и Степана. Степан уже догнал его и бежал рядом. Он хоть и дышал немного тяжеловато, но по всему чувствовалось, что бежать сможет долго.
   - Брось мешок, - посоветовал он Толе.
   - В другой раз, - зло огрызнулся тот.
   - Рыбы жалко? Поймаешь ещё...
   - Поймаю, - пообещал Толя. - И в другой раз поймаю... И эту...
   Он не успел договорить, что будет с этой рыбой, как Степан отчаянно закричал.
   - Трещина! Смотри!
   Как по команде, они остановились и оглянулись. До преследователей было совсем немного и принимать решение нужно было немедленно. Зиявшая впереди трещина вытянулась большой дугой. Ни начала, ни конца её не было видно. К тому же, они находились на самом середине дуги и о том, чтобы обежать её не могло быть и речи. Всякая попытка свернуть в сторону неминуемо вела к тому, что пришлось бы возвращаться назад. А это обозначало, что все их потуги уйти от преследования были напрасными.
   - Нужно переходить, - выдохнул Толя, оценив обстановку.
   - Опасно, - одними губами ответил Степан.
   Скривив презрительную гримасу, Толя рванулся вперёд, по мере движения увеличивая скорость. Под его тяжестью лёд прогнулся, но благодаря скорости не ломался. Добежав до края трещины, Толя сильно оттолкнулся левой ногой и сразу же, с громким треском, кусок льда откололся от общего поля, став вертикально. Но, подчиняясь силе инерции, Толя перешагнул трещину, не остановившись ни на миг. Лёд по другую сторону трещины тут же затрещал, угрожая в не выдержать тела человека. Толя бросился на лёд животом и, отчаянно скользя руками и ногами, пополз вперёд. Лёд трещал и гнулся, стрелял трещинами, но всё же не проломился.
   Выбравшись на более крепкое место, Толя оглянулся. Степан отпрянул от трещины и с ужасом глядел на него, ничуть не обращая внимания на подходивших к нему инспекторов и милиционера. Отбросив далеко вперёд мешок, Толя прополз ещё немного вперёд и только после этого встал на ноги.
   - Бросай топор, - крикнул он Степану, понимая, что тот не последует его примеру. - Я потом принесу...
   Степан оглянулся на бывших совсем рядом преследователей и без замаха запустил топор на другую сторону трещины, тем самим избавляясь от важной улики. Топор заскользил по льду и остановился далеко впереди от того места, где стоял Толя.
   - Вернись, дурак! Утонешь! - закричал кто-то из инспекторов.
   Но Толя никак не прореагировал на это предложение. Он закинул за плечи мешок и, не оглядываясь, пошёл к Большому острову, подобрав по пути топор Степана. А оставшиеся по другую сторону трещины долго смотрели ему вслед и сокрушённо качали головами, удивляясь, то ли смелости, то ли глупости сумевшего уйти от погони парня.
   К Большому острову было далеко. Но, возбуждённый от погони, Толя не придавал этому значения. Он спешил, отчего-то считая, что только там, на острове, будет в полной безопасности. По пути ему пришлось обойти несколько трещин и большую крапатуру, удлинив, тем самим, расстояние почти в два раза.
   Бросив мешок и Топор Степана прямо на лёд, Толя вышел на остров и устало повалился на землю. Ноги и руки у него дрожали, по спине стекали ручейки пота, а от сброшенной шапки валил пар. В голове лихорадочно роились тревожные мысли.
   "Ну, от этих убежал. Сюда на остров никто не сунется. Лёд опасен. А возвращаться как-то нужно... Я же могу, запросто, провалиться..."
   О том, что случиться в этом случае, Толя старался не думать. Превозмогая усталость, он поднялся, вернулся на лёд, взял топор и начал рубить сухие ветви колючего кустарника, сбрасывая их в одну кучу. После долгих усилий, ему, наконец, удалось развести огонь. На душе сразу же повеселело и Толя почувствовал себя уверенней. Он закурил и, выпуская дым после глубоких затяжек, стал прикидывать, как и когда вернуться домой.
   В том, что рыбинспекция задержится в посёлке, он был уверен. Пока соберут всех пойманных сегодня на озере, пока составят на каждого протокол, пока проведут разъяснительную беседу - пройдёт почти весь день. Не исключено, что некоторые из инспекторов останутся на озере, особенно, если ещё кому-нибудь, кроме Толи, удалось скрыться в тростниках. По всему выходило, что самое время возвращаться - с началом сумерек. Это усложняло и без того опасный переход по столь слабому льду Кумы-озера. А наличие по пути трещин и крапатур, делали его непредсказуемым по длительности.
   "Хорошо, что день ясный, - подумал Толя. - Значит, и сумерки будут подлинней".
   Он напряжённо глядел в сторону берега, надеясь увидеть хоть какие-то признаки человеческой деятельности. Но расстояние было слишком большим, и все его усилия были напрасными.
   Слепящее, но не греющее солнце, медленно плыло по небосклону, неуклонно приближаясь к той точку горизонта, из-за которой ему предстояло бросить свой прощальный лучик земле, прежде чем она погрузиться в темноту долгой зимней ночи. Сверкающий лёд, покрытый тёмными проплешинами неясного происхождения, ежечасно менял окрасу - от бело-голубых тонов, до сине-зелёных. И даже колючий кустарник Большого острова, тёмный издали, но редки и прозрачный вблизи, подчиняясь игре света, отбрасывал голубые тени, словно выражая, тем самим, свою радость желанному, хоть и скупому в это время, теплу и свету. 
Но Толя не видел всего этого. Он сидел у костра и постоянно подкладывал в огонь сучья, ожидая того момента, когда светлого времени останется ровно столько, сколько ему потребуется, чтобы достичь прибрежных зарослей тростника к самому началу сумерек. Мороз заметно усилился, и он был рад этому. От холода лёд становится прочнее, и его шансы удачно вернуться к посёлку возрастали. Толя вырубил себе длинную жердь, надеясь воспользоваться ею в том, самом неблагоприятном случае, когда лёд не выдержи и проломиться под ним. Из мешка он сделал что-то наподобие рюкзака, куда аккуратно сложил пойманную рыбу, свой и Степанов топор и крючок.
   "Пора", - наконец, решил Толя.
   Он наскоро затушил костёр, взял в руки жердь и ступил на лёд. Теперь он шёл осторожно, выверяя каждый шаг и заранее намечая участки льда, по которым хотел пройти. Благополучно миновав несколько коротких трещин, он приободрился и пошёл более уверенно. Посвежевший ветер дул в спину и подгонял его. Но Толя не торопился, считая, что у него достаточно времени.    
   Ту длинную трещину, которую ему удалось преодолеть убегая от инспекторов рыбнадзора, он заметил ещё издали. И, чтобы не рисковать, Толя реши её обойти. Он уверенно зашагал вдоль неё, выдерживая безопасное  расстояние всё время сдвигаясь в сторону посёлка. Неожиданно трещина повернула вправо и соединилась с огромной крапатурой, в самой середине которой ясно различалась чистая вода.
   "Вот это, да, - почесал Толя затылок. - Куда же дальше? Возвращаться?"
   Окинув взглядом пройденный путь и поняв, что, вернувшись, он рискует остаться на льду в темноте.
   "Пойду вперёд, - решил Толя. - Может за крапатурой и трещина заканчивается..."
   Обход затянулся. И когда крапатура осталась позади, начали сгущаться сумерки. Толя ускорил шаг, но снова наткнулся на прежнюю трещину. Теперь она отклонилась влево и тянулась к посёлку. Но уклон её был столь мал, что не оставлял надежды на то, что она потянется к берегу.
   Понимая, что вот-вот стемнеет, Толя решил, будь, что будет, переходить трещину. Он лихорадочно искал удобное для перехода место. Но, ежесекундно погружаясь в сгущающиеся сумерки, лёд приобрёл одинаковый цвет и определить его крепость стало невозможно.   
   Выбрав прямой участок трещины, Толя остановился, посмотрел по сторонам и решил, что лучшего места ему не найти. Держа жердь обеими руками, он разогнался и заскользил по льду как лыжник. Благо, перед самой трещиной лёд был чистым и ничто не мешало ему всё увеличивать ход. Так, на полном ходу, Толя перескочил трещину, успев заметить, как оба края её прогнулись и на лёд хлынула вода. Пробежав, по инерции несколько метров, он остановился и посмотрел назад. Даже в семерках было видно, как колышутся края трещины, раз, за разом выбрасывая на лёд приличную порцию тёмной воды.
   И хотя из груди вырвался невольный вздох облегчения, Толя почувствовал, как к голове хлынула кровь и на лбу появилась испарина.
   "Проскочил!  - пронеслось в голове. - Слава Богу!"
   И от сознания, что опасность миновала, он побежал дальше легко и не принуждённо, стараясь как можно быстрее достичь берега. Попавшиеся на пути две узенькие трещины, Толя преодолел, даже не сделав остановки, полагая, что они не представляют опасности.
   К тростникам он подошёл в полной темноте. И хотя разум подсказывал, что его не должны ждать, ни рыбинспекция, ни кто-либо другой, Толя, повинуясь выработанной привычке, перешёл на шаг. Крадучись и вглядываясь в темноту, он достиг причала, огляделся по сторонам и только после этого торопливо начал подниматься на гору.

                *            *             *

   Молча выслушав упрёки матери, по большей части перемежаемые причитаниями, и скупую, но вескую по содержанию, отповедь отца, Толя торопливо разделал принёсённую рыбу, наскоро поужинал и лег в постель, надеясь уснуть. Но едва он прилёг, в комнату вошёл Олежек.
   - Ну, ты даёшь, - прямо с порога, выпалил он. - Всех поймали, а ты ушёл.
   В голосе брата звучала неподдельная гордость, и Толя невольно улыбнулся.
   - Всех поймали, - повторил Олежек. - И Лисовского, и Тереха, и даже Вадика с Николкой... И всем штраф дали... Только ты один и ушёл.
   Олежек весело рассмеялся.
   - Ты-то откуда знаешь? - спросил Толя.
   - Как откуда? - изумился Олежек. - Я же был в поссовете, и всё видел. Я даже на лекции, которую рыбинспектор проводил, был. И теперь знаю, что за крючок, где бы тебя с ним не поймали, двадцать пять рублей штрафа положено. А за выловленную рыбу по списку, как во время запрета.
   - Двадцать пять рублей?! - изумился, в свою очередь Толя.
   "Всего двадцать пять рублей, а я рисковал жизнью", - молнией пронеслось в голове.
   Ему вдруг ясно вспомнились слова, брошенные вдогонку рыбинспектором, и он признал их правоту с такой ясностью, что ощутил как похолодели кончики пальцев и в груди сжалось сердце.
   - Тех, кто выбросил крючки, тоже штрафанули, - продолжал Олежек, не обращая внимания на состояние брата. - У кого шапка была мокрая или топор в руках - всех.
   Олежек ещё долго говорил, в подробностях сообщая всё, что было в поссовете, когда туда на автобусе привезли пойманных рыбаков. Но Толя его плохо слушал, отметив лишь про себя, что Степану удалось избежать штрафа.
   "Дурак я, - обозвал он себя, когда Олежек ушёл. - Дважды дурак. Первый раз - когда не послушался Сашку, а второй - когда от жадности не пожелал расстаться с уловом. Что мне так рыба срочно была нужна? Так я ведь вчера хорошо и на удочку поймал. Хватит и мне, и остальным... Да и вообще, от этой, так называемой рыбалки, больше похожей на разбой, одни неприятности. Я ещё и года не пробыл дома, а уже всё было: и угрозы, и драка, и ещё чёрт знает что, если копнуть поглубже..."
   Толя вспомнил залитый кровью лёд, бессильно бьющихся рыб и ему стало не по себе. А память послушно дорисовала и изуродованные трезубцем тела карасей и карпов да струящуюся по дну лодки кровь, вперемежку с содранной чешуей.
   "И всё ради чего?" - задал он себе прямой вопрос.
   Но ответа на него Толя так и не нашёл. Он долго ворочался в постели, в подробностях вспомнил все перипетии сегодняшнего дня, пока, наконец, не забился беспокойным сном.



______________________________________________________
Крапатура - место стыка льда на озере, выросшего от его разных берегов