Под лежачий камень и вода не течёт

      Под лежачий камень и вода не течёт

      Справедливость этой пословицы неоспорима. Но я бы со своей стороны, с учётом своего жизненного опыта добавил: под прыгающий камень вода тоже не потечёт, если не направить её русло в нужную сторону–к камню. Я говорю это к тому, что, успокоившись после защиты, я уподобился лежачему камню и некоторое время ждал, что дивиденды в награду за мой напряжённый труд придут сами собой.

       А вообще-то и были на то  некоторые основания. Таких молодых кандидатов, защитившихся передо мной в 5-ти–6-тилетний срок уже после образования НИИ–2МО как такового в 1956-м году, можно было пересчитать по пальцам: это Олег Сидоров, Юрий Титов, Игорь Артемьев, Анатолий Королёв, Николай Циклинский, Владимир Асеев, Павел Шахпаронян, Геннадий Алексенцев, Сергеевич Валентин, Владимир Кириллович Барышев, Климентий Семёнович Мережков и ещё несколько человек, а докторов наук вообще было раз–два и обчёлся: Золотов Евгений Васильевич, Любимов Юрий Иванович, Чембровский Олег Александрович, Трегуб Яков Исаевич. Это потом, лет через 5 количество докторов наук перевалило за десяток, а кандидатов–за полсотни.

      А на 1967-й год дела обстояли так, что кандидатов наук было меньше, чем должностей СНС в 10-ти управлениях, включающих в себя более 50-ти отделов, и их, естественно, занимали заслуженные, опытные, но не защитившиеся сотрудники предпенсионного возраста, планомерно уходящие в запас. Поэтому я надеялся, что после защиты, в крайнем случае через 2–3 месяца, когда придёт решение ВАК о присвоении мне учёной степени, мне предложат какую-нибудь освободившуюся должность СНС.

     Но время шло, полгода и больше, никто мне ничего не предлагал, и тогда-то в голову и пришло мне, что моя активизация научной деятельности после защиты (написание статей в различные сборники и журналы, выступления на всевозможных семинарах и конференциях, подготовка разных руководств по эксплуатации и тактико–технических требований в эскизные проекты промышленности) подобна подпрыгиванию камня, чтобы под него потекла вода, но для этого ещё нужно направить её к камню, а не в обход него.

      Меня к этому времени пригласили в Пушкинское училище радиоэлектроники ПВО, которое недавно преобразовали в высшее инженерное заведение и в котором ощущалась острая потребность в кадрах, особенно в дипломированных. Там тогда вообще было всего 3 кандидата наук: заместитель начальника училища по НИР Уханов Виталий Фёдорович, начальник кафедры Журавлёв Юлий Павлович и старший преподаватель Шубинский Игорь Борисович. Все трое меня хорошо знали, кому-то я чем-то помог при написании ими диссертаций, с кем-то встречался на конференциях и испытаниях.

     Поэтому, когда я приехал в училище, меня как драгоценную находку препроводили к начальнику училища генералу Горелову, чтобы решить практически вопрос о моём переводе на должность старшего преподавателя с перспективой в ближайшие 2–3 года назначения на должность начальника кафедры. Но меня, как и в Ленинграде, в академии, интересовал в 1-ю очередь вопрос с жильём, а обещать получение квартиры ранее, чем через 2–3 года, и здесь мне не могли. Это сильно поубавило интерес к новой работе, так как я понимал, что жить на частной квартире такое длительное время с 2-мя маленькими детьми, один из которых только что родился, очень тяжело.

      Я сказал, что надо подумать, посоветоваться с женой и на том к огорчению всех моих собеседников распрощался и уехал. А приехав в Калинин, заявил всё тем же начальникам, что меня берут на полковничью должность, а заодно приврал, что квартиру там получу быстрее, сделал, так сказать, тонкий намёк на толстые обстоятельства. Намёк поняли, и всё опять повторилось сначала, как и полтора года назад. Меня уговорили ничего не менять в своей жизни. “Не затем, мол, мы тебя готовили, растили из тебя учёного, чтобы ты “задаром” кому-то достался; зря волнуешься, вопрос о тебе почти решён–на месте: через месяц освобождается должность СНС в другом управлении по профилю твоей теперешней работы, и в том управлении тебе выделят квартиру”.

      Поездка в Пушкин оказалась не напрасной, вода была направлена по новому руслу в сторону моего замшелого камня. На следующий день я был приглашён на беседу к начальнику этого другого управления Шараховичу Дмитрию Станиславовичу, который, живя в одном доме с нами, знал нашу семью и наши не лёгкие жилищные условия. Поэтому разговор был доверительный, а поскольку сам он был человек высокой культуры, обязательный и  глубоко порядочный, я проникся к нему уважением и доверием и отправил в Пушкин письмо с отказом от их предложения.

      Это было в сентябре, а через месяц, в октябре, как мне и обещали, я перешёл на работу на должность СНС в отдел вычислительных средств и в тот же день получил ордер на двухкомнатную квартиру. Квартира была не лучшая, старой планировки (хрущёвка), на 1-м этаже, угловая– с крошечной прихожей, но мы после 4-х лет жизни в коммуналке с женщиной, злоупотреблявшей алкоголем, были несказанно рады и такому новоселью, и первое время по вечерам, управившись с делами, уложив детей спать, испытывали чувства тихой радости и душевного спокойствия. Дальше наша жизнь пошла по спирали на улучшение. Всё было хорош, пока не настал 1969-й год.