Галопом по Европам

                Путевые заметки

   То что у меня хроническое пребывание шила в сидячей части спины и дурная наследственность, выраженная в непреодолимой тяге к авантюризму, не является секретом ни для кого из окружающих и поэтому резвый старт из тихого омута родного Переделкино на конференцию в далёкую Германию был вполне предсказуем. Действительно, пребывание на одном месте в течении более чем полугода и работа над «заказной» книгой несколько охладили отношение ко мне не только Эвтерпы и Эрато, но  даже Каллиопы. Только верная Талия продолжала находиться со мной в близких отношениях, видимо потому, что всё происходящее в нашей стране можно воспринимать без радикальных последствий для психики лишь через призму юмора.
     Впрочем, речь сейчас не о том, и про интим с Музой можно прочитать на моих поэтических страницах, если кому интересно. Короче, в означенный час «ИКС» я появился в аэропорту «Внуково» с большим баулом в натруженных поэтических руках и маленькой сумкой через плечо, снабжённый загранпаспортом с открытым шенгеном, припрятанными в носке пятью сотнями евровалюты и билетом на самолёт до Гановера.
   Но как оказалось, мои гроши вообще никого не интересуют, на паспорт глянули ленивым глазом, типа «...и до фига вас тут шляется...» и тиснули штамп о выезде («Катись, милок...»), а вот баул привлёк внимание своим весом. Ещё бы! Ровно девятнадцать килограмм и восемьсот пятьдесят грамм, при допустимых двадцати килограммах.
   -  Чо везёшь? - спросил таможенник хмурый, явно не удовлетворившись осмотром через рентген.
Молча, но решительно я разверз нутро баула, продемонстрировав девятнадцать килограмм моих книг различных изданий и восемьсот пятьдесят грамм сырокопчёной в фирменной черкизовской упаковке.
   -  Зачем? - удивился служивый, глядя на этакий нестандартный натюрморт.
   -  Для души... - пояснил я, подмигнув собственной роже, хитро улыбающейся с обложек, а затем добавил, нежно погладив колбасу: «...и для тела».
Видимо вторая часть ответа, если судить по объёму чрева, была вполне понятна стражу границы, но вот с душой требовалось разобраться и, вытащив первую попавшуюся ему в руки книгу, он раскрыл её наугад. Я вздохнул с облегчением. Книга была «Смехотерапия», а значит эффект был вполне предсказуем — традиционное «гы-гы» или «ха-ха», зависящее только от степени интеллекта читающего. Таможенник издал «гы-гы» и перешёл к следующему стиху. Очередь за моей спиной начала волноваться и кто-то даже вальяжно спросил: «А нельзя ли побыстрее, любезный?», но мой визави, заявив жаждущим за границу, что «случай сложный», перегородил проход цепочкой и предложил возмущающимся пойти к другим постам, а сам снова полез в книжку за очередным «гы-гы». Тут я понял, что мой вылет находится под угрозой срыва, поскольку он вызвал звонком старшего смены и мне только и оставалось что отсчитывать их «гы-гы» и «ха-ха», прикидывая успеют ли они до того момента когда моему рейсу дадут команду «на взлёт».
     По моим расчётам выходило, что однозначно не успеют и в очередной раз проворчав: «Ну и нафига же столько написал?», я подступил к решению проблемы с другого бока.
   -  Мужики, а вы взятки берёте? - отвлёк их своим вопросом от чтения. Видимо слово «взятка» являлось ключевым и оба «верещагина» дружно повернулись в мою сторону.
   -  А чо? - чуть ли не в один голос спросили они.
   -  Давайте так — я вам книжку, а вы мне свободный проход к самолёту, - предложил я, намекая что очередь на регистрацию моего рейса уже значительно поредела.
   -  Добро, - охотно согласился старший смены, накладывая начальственную лапу на книжку.
«Таможня даёт добро...» я схватился за ручки баула, но...
   -  Стоять! - охладил мой пыл старшОй и я уже мысленно попрощался с ещё одним экземпляром, но он достал рацию и скомандовал: «Двух стажёров на четвёртый пост. Срочно!», а потом повернулся ко мне и добавил с улыбкой: «А вы мне пока автограф оставите».
     Так, в сопровождении двух молодых мордоворотов в форме, тащивших за мной багаж, я и появился у стойки регистрации, чем вызвал нескрываемую подозрительность у служащих авиакомпании и других пассажиров, видимо решивших что я настолько крупный контрабандист, что таможня даже сама готова помочь моему отъезду за границу.

     Гановер встретил нас теплом и сыростью. После московских «минус пяти» ихние «плюс восемь» показались просто жарой, но расслабляться было рано. Дело в том, что виза у меня была испанская и невзирая на её художественные достоинства, этот «хер золь», притаивнийся за стойкой регистрации, вполне мог поинтересоваться «...а какого, собственно, лешего?» и «...не перепутал ли я номер рейса», но «хер» только предложил: «Шоу ми ю мани». Ага, щас... Про ихнее альпийское нищенство ещё Ильф и Петров писали. Поэтому достав свои кровные, я продемонстрировал их немцу, строго предупредив по-русски: «В руки не дам».
     «Хер» внимательно посмотрел на мою нечёсаную гриву, «косуху» и потёртые джинсы, видимо удивляясь что у такой «босоты» вообще могут быть деньги и облизнувшись на банкноты, всё таки поставил  штамп в паспорт. «Уф...» - сказал я сам себе: «Ну, держись, Европа». И тут же, припомнив свои познания в английском, наехал на таможенника: «А чой-то, парень, у тебя здесь наша девушка грустит?» Действительно, в уголке скромно печалилась девушка явно русского происхождения, трепетно прижимая к груди сотовый телефон, в то время как её паспорт оставался на стойке регистрации.
   -  Она разговаривала по телефону на контрольном пункте, а это запрещено.
   -  Ты чо, в натуре... - переходя на русский, я растопырил пальцы: «Бабла решил срубить? А может тебе ещё и Москву сдать?», но по-английски, для особо бестолковых, добавил: «Надеюсь она не должна платить штраф за это?»
Видимо смысл обоих фраз дошёл до немца, потому что расплывшись в улыбке, но стараясь как можно глубже спрятаться за стойку, он пояснил, что «...упаси Бог, никакого штрафа...» и всего лишь для профилактики он пропустит её в последнюю очередь.
   -  Смотри у меня! - снова перейдя на более выразительный русский, погрозил ему пальцем: «Проверю!» и повернувшись к девушке успокоил её тем, что за кошелёк хвататься рано, а нужно лишь немного подождать, пока амбиции немецкой таможни будут удовлетворены.
     На выходе из зоны пограничного контроля меня ожидал организатор конференции Александр... (Тут я хочу предупредить, что и в дальнейшем не буду называть чьи-то фамилии, ограничившись лишь именами, поскольку некоторые из фамилий достаточно хорошо известны.) Машина «Мазда» с поэтом Всеволодом и его супругой, прибывшими предыдущим рейсом, уже стояла под парами, готовая отвезти нас в Гослар, но отправление задерживалось по причине отсутствия ещё одной поэтессы, которая застряла где-то на таможне по причине любви к телефонным разговорам в неположенном месте. Однако «хер золь» не обманул и Яна появилась самой последней.
     Если кто-то ожидает прочитать здесь о красотах Европы, то лучше сразу закройте страницу. Ничего подобного не будет. Вот не отметить великолепный вкус местного пива не могу, а про архитектуру и традиции можно прочитать и в туристических изданиях. Здесь будет только то, что привлекло внимание человека со стороны. Например ограничение скорости на немецких автобанах. Если у нас она ограничивается по принципу «не выше», то экономные «дойчи» высчитав, что оптимальной скоростью является сто десять километров в час, развесили знаки «не ниже», а верхний предел каждый волен устанавливать самостоятельно, ориентируясь на мощность двигателя своей автомашины и собственную степень сумасшествия. Поэтому сто двадцать вёрст пролетели совершенно незаметно и дорога упёрлась в маленький горный «штадт», по российским меркам больше подходящий под определение «посёлок городского типа», который укутавшись туманом мирно дремал между зимним и летним периодами наплыва туристов. Основной достопримечательностью и гордостью городка является деревянный собор, построенный, по клятвенным заверениям местных, без единого гвоздя. В своё время, пребывая в стране вечнозелёных помидоров — солнечной Карелии, доводилось видеть Кижский погост и должен со всей ответственностью заявить, что карелы строили намного круче. Тем более, что конструкция немецкого здания и слишком честные глаза местного ханыги, взявшего на себя роль моего гида всего за банку «Хольстена», наводили на мысль, что неплохо бы проверить — действительно ли этот шедевр архитектуры построен без применения скобяных изделий...
Как?
Сейчас объясню.
Берётся литров двадцать отличного немецкого бензина, зажигалка «Зиппо» и...
Потом останется только разворошить золу в поисках гвоздей, если конечно, таковые найдутся.
Не стал …
Жалко же людей. Останутся без своей заманухи для туристов.

     Конференция, как это принято писать в прессе, прошла «в тёплой, дружеской обстановке». А с чего бы и не тёплой, если мужчины в меньшинстве, а торжественный ужин перед началом официальной части был обеспечен красивыми бутылками с очень аппетитным содержимым. К тому же, вдали от Родины соотечественники начинают восприниматься не как безликая толпа, до которой тебе нет дела, а почти как родственники. Поэтому и читали с воодушевлением и аплодировали от души, а устроенный организаторами телемост вообще связал всех с различными городами мира нитью душевной теплоты.
     Разошлись лишь когда по московскому времени было уже три часа ночи, хотя душа требовала «продолжения банкета», а вернее «душевного пира», но по плану мероприятий с утра пораньше нас ожидала поездка в самый демократичный город мира — Амстердам, с его кофешопами и улицей красных фонарей.
     Честно говоря, было бы вполне нормально если бы всю дорогу до столицы Голландии экипаж автобуса проспал беспробудным сном, но рассказы Александра, взявшего на себя роль нашего гида разгоняли дрёму. Да и я внёс свою скромную лепту, устроив небольшой сольный концерт прямо во время движения.
     Такая привилегированность была вполне объяснима тем, что основные выступления участников конференции планировались на «после возвращения из Амстердама», а я как существо особо хотрож... извиняюсь, сообразительное, высчитал что от Гановера до Парижа, где в эти дни проходит Международный книжный салон, намного ближе чем от Москвы, причём не нужно платить МГО Союза Писателей почитай восемьдесят «штук» наших «деревянных» за то, чтобы принять участие в его работе. Этот трезвый расчёт привёл к тому, что я собирался досрочно покинуть конференцию и уехать в Париж, где Русский центр науки и культуры предложил мне провести презентацию на их стенде, и моё «предательство» было вполне оправдано.
     Амстердам, за те последние двадцать лет, что как-то ухитрялся обходиться без моего присутствия, ничуть не изменился. Всё те же узкие улочки, магазинчики и толпы бездельников, у которых правда заметно потемнел цвет кожи. Впрочем, эта тенденция свойственна не только для Европы, но и для нас. Разные музеи секса и салоны мадам Тюссо меня мало интересуют, поскольку в качестве музейного экспоната меня использовать ещё рано, а восковым фигурам до сих пор предпочитаю живые и поэтому решил отколоться от группы.
     Вот на фабрику алмазов с экскурсионным осмотром я бы сходил с удовольствием, и желательно с мешком побольше, но туда не приглашали...
     Так что прогулка по городу была в компании замечательной детской поэтессы Татьяны и её красавицы-дочери Насти, для которых «вольный город Амстердам» с его флагами сексуальных меньшинств, украшающих некоторые здания, толпами «расслабленной» молодёжи на площади Дам возле «Белого Фаллоса Европы», как они называют монумент Свободы, и прочая специфическая экзотика, как мне показалось, выглядел этаким «вертепом разврата». Впрочем, сберегая их нравственность, особо злачных мест я старался избегать.
     А возле здания Ратуши моего плеча коснулся ангел. Нет, со здоровьем у меня всё в порядке, впрочем, как и с головой. Просто там можно сфотографироваться с Пиратом, со Смертью, с Королём — в зависимости от костюма в который одет уличный артист, зазывающий со своей тумбочки простодушных туристов. Мой ангел, невзирая на замазанное белилами личико, была довольно стройной особой с двумя белыми крыльями за спиной.
   -  Я подарю тебе счастье, если сфотографируешься со мной, - профессионально признав во мне иностранца, многозначительно пообещала она проникновенным грудным голосом. Есссессссно по-английски.
Преклонив колено перед «небесным созданием», чем вызвал вполне понятные смешки окружающих, и облобызав её «длань», я задал традиционный русский вопрос: «Сколько?». (Конечно же в его английском варианте).
   -  Фото со мной стоит всего два евро, - милостиво ответила она.
   -  О`кей, мадам. Я русский поэт и фото со мной стоит всего пять евро. Итого с вас трёшка. Вы согласны?
Отказалась.
Вот я и думаю — или у них поэты не в цене, или голландские ангелы такие жадные?
     Через пару часов на смену моим попутчицам по изучению столицы Нидерландов пришла Леночка, которая несмотря на моё столь фривольное воспроизведение её имени является дипломированным филологом и критиком, ныне продолжающим своё обучение за границей, и она, узнав о моём визите в Амстердам, приехала ради пары часов интеллектуальной беседы. Лестно, конечно... но после разговоров о перспективах русской поэзии душе захотелось расслабиться в каком-нибудь заведении попроще, чем итальянский ресторанчик. Например в кофешопе...
     Если кто-то скажет, что в Амстердаме эти заведения на каждом углу — не верьте. Врут самым наглым образом. Кафешопы не на углу, а за углом и узнать их можно по неброской вывеске и непременно торчащей возле входа парочке «обкурков» афро-азиатского происхождения. Но у меня без вариантов. Сын сказал, что если я не отмечусь в таком заведении, то мой отцовский авторитет упадёт ниже уровня городской канализации, а этого допустить никак нельзя. Папа знает всё!
     Нашёл поприличнее. Захожу. Кафе как кафе и даже специфического аромата не чувствуется, поскольку вентиляция работает на полную мощность. Сидят с десяток «цветных» европейцев, вперемежку с полудюжиной белых, и смотрят на меня бараньими глазами. Ну, типа «...вот и ворота, кто бодать будет?» Чесслово мысль возникла: «А не съездить ли кому-ни-то в рыло? Так, для профилактики, чтоб уважать русский флаг научились». Но вспомнив что я уже лет двадцать как не моряк и с этими выходками пора завязывать, скромно прошёл к свободному столику, правда по дороге отдавив какому-то придурку ногу и не извинившись. Если честно, то я в этом деле полный лох и чем одна трава отличается от другой не разбираюсь. Слышал что есть такая марихуана, вот её и заказал. (Для особо любопытных — чашка кофе и сигарета с «травкой» - пятнадцать евро).
     Сижу. Курю. Пью кофе. Не втыкает. Да и кофе паршивый. Наверно потому и не втыкает. Докурил до конца, попытался расслабиться. Ну, не втыкает, зараза! Такое ощущение, что бутылку пива выпил и сё... Абидна же... «Ладно,» - думаю себе: «Тогда хоть поприкалываюсь» и к ближайшему негроиду по-английски: «Слышь, чувак, а ты стихи любишь?» А этот «чап» не врубается ни разу или жаргон лондонских доков не понимает. Лады, перехожу на нормальный английский и начинаю издалека: «Сэр, как вы относитесь к творчеству Вильяма Шекспира?» Но похоже излишнее напряжение мозга в попытке понять моё уэльское произношение окончательно добило собеседника и выдавив из себя что-то типа: «Э-э-ме-е-э-э...», он выпал в осадок. От обиды за такое невнимание к великому английскому поэту и драматургу из меня вырвалось что-то совершенно ненормативное и исконно русское, причем в полный голос, и эффект этого был весьма неожиданным.
   -  Ось, шо я бачу? Кацапску мову... - из компании «бледнолицых» поднялся какой-то кент в потёртом джинсовом костюме и драповой куртке с явным намерением заключить меня в свои объятия.
     Это мы здесь можем с Украиной из-за газа цапаться сколько угодно, а там славянское братство снова начинает действовать и «москаль» с «хохлом» уже не ругательства, а просто дружеские подначки. Хороший хлопец Микола. Хоть и живёт в Амстердаме уже пятнадцать лет, а про «батьковшину» помнит и не только «ридну мову» не забыл, но и русский помнит, так что даже своим друзьям переводил когда я стихи читать начал. Книжку я ему подарил. Пусть и дальше язык не забывает.
     Ну а уже под вечер, истоптав те памятные места по которым в своё время шлялся молодым штурманом загранплавания, присоединился к остальной группе исключительно потому что им предстояла экскурсия в квартал «красных фонарей», являющаяся довольно суровым испытанием для неподготовленного человека. Действительно, проходя по узким улочкам наблюдать как за стёклами витрин красуются неглиже молодые женские тела, любым из которых ты можешь обладать некоторое время за двести-триста евро — зрелище не для слабонервных. Так что я предложил нашим дамам, на всякий случай взять мужскую часть нашей компании с обоих сторон под руки и держать покрепче во избежание недоразумений. Но, слава Богу, обошлось. То ли дамы у нас привычные к такому сдерживанию мужчин, то ли мужики ослабли, однако к памятнику Проститутке мы вышли без потерь.
     Кстати, памятник этот единственный в мире и поставлен инкогнито. Просто однажды Амстердам проснулся, а на мостовой стоит бронзовая фигурка полуобнажённой женщины, весьма соблазнительно замершей в открытом дверном проеме. Похоже что автор был знатоком и ценителем этой древнейшей профессии и таким образом выразил своё преклонение, оставшись неизвестным исключительно из скромности. Впрочем и другой автор, оставивший забетонированную в мостовую памятную плиту с изображением женской груди и лежащей на ней мужской руки, тоже предпочёл остаться неизвестным. Плита эта установлена на том месте, где однажды маньяк убил сразу пять жриц любви. Так что жизнь у них опасна и тяжела. Мало того, что половину заработка забирает государство в качестве налогов, так ещё почти четверть отходит в пенсионный фонд, а без ежегодного осмотра для подтверждения профпригодности до работы могут просто не допустить.
     Так, переполненные впечатлениями мы покинули Амстердам в полночь, вместо расчётных девяти часов вечера, что было сопряжено с определённым риском для меня лично. Дело в том, что автобус на котором я должен был ехать в Париж отправлялся из Гановера в семь часов утра и вероятность опоздать на него была вполне реальна. Поэтому всю дорогу я разрывался между попытками заставить водителя ехать быстрее и желанием почитать любовную лирику, тем кто предпочёл её сну. Как ни удивительно, но с обоими задачами удалось справиться. Правда в Госларе, схватив сумку, пришлось раздавать свои книги и визитные карточки желающим их иметь просто на бегу, но Александр и его верная «Мазда» смогли домчаться до нужного мне автобуса ровно за две минуты до отправления.
     Не мудрствуя излишне, организаторы конференции купили мне тур в Париж вместе с группой наших соотечественников проживающих за рубежом и когда я наконец-то выспался под мерное покачивание мчащегося по автобану автобуса, гид группы с типично немецким именем Vasiliy, выполняя свой профессиональный долг, стал интересоваться какие из предложенных программой экскурсий я намерен совершить. Пришлось его удивить, сказав, что мне «...в Париж по делу, срочно...» и ни на какие экскурсии у меня просто нет времени. Тогда мудрый Василий решил воспользоваться моментом и сделать внеплановую развлекательную программу из меня самого, предложив почитать стихи пассажирам. А нашему-то брату-поэту только предложи! Можно среди ночи разбудить и сразу на сцену. Полчаса как минимум без всякой подготовки, с чувством, с толком, с расстановкой...
     В общем, отогнать меня от микрофона смогли только в Люксембурге, где по плану была двухчасовая стоянка с осмотром местных достопримечательностей. Совершенно справедливо полагая, что в таком маленьком государстве и красот немного, я отделился от группы рассчитывая просто погреть старые косточки на тёплом весеннем солнышке, но ошибся. В Люксембурге действительно есть что посмотреть и даже попробовать на вкус. Красное сухое и ассорти из сыров — это нечто такое, что просто забываешь о том как дорого стоит это удовольствие. Тем не менее, входившему в мои планы приёму солнечных лучей с видом на местный ландшафт тоже нашлось время и найдя свободную лавочку возле памятника Золотой Девушке (как я полагаю - «золотой», это потому что молчит всё время), расслабился и включив свой кайфолов, даже зажмурился от удовольствия.
     Цокот каблучков приближающийся к месту моей сиесты не вызвал никакой реакции, но вот голоса сразу согнали всю дрёму.
   -  Присядем? - спросил один девичий голос по-русски.
   -  А этот кент приставать не будет? - выразила сомнение другая девушка.
   -  «Кент» приставать не будет. Он на отдыхе, - успокоил я их и, открыв глаза, тут же пожалел о данном обещании, потому что девушки были под стать Люксембургу. То есть — великолепны.
   -  Ой, а вы откуда здесь? - единодушно удивились они.
   -  На гастролях. Проездом из Урюпинска в Выдропужск, транзитом через Париж, - и показал взглядом на ожидавший возвращения туристов автобус.
   -  Артист что ли? - с явным недоверием спросила одна из них.
   -  Хуже. Я поэт.
   -  А не врёте?
Можно было достать и предъявить документы, но в нашем мире, где всё покупается за деньги, это был бы не самый весомый аргумент.
   -  Как зовут? - спросил я недоверчивую.
   -  Валя...
Полминуты паузы с активно демонстрируемым выражением вдохновения на лице и я выдаю:               
                В Люксембурге встретилась мне Валя,
                Так за что теперь Судьбу винить,
                Если в жизни я смогу едва ли
                Люксембург и Валю позабыть.
   -  А ещё... - попросила покрасневшая от удовольствия красавица. Но экспромты у нас строго по норме. Понты пробил и хватит. Дальше можно гнать старенькое и проверенное:
                Ваш взгляд сведёт с ума любого,
                Но знаете, я не такой.
                И Вами я любуюсь снова
                С холодной, трезвой головой...
          Уже в автобусе, после очередной получасовой поэтической программы перед туристами, вполглаза посматривая на пролетающие за окном пейзажи винных провинций Франции, в голову пришла такая мысль, что отправиться в этот авантюрный вояж стоило хотя бы ради того, чтобы тебя вот так внимательно слушали за тысячи вёрст от России.

     В славный город Париж мы прибыли почти в полночь, а если учесть, что уже на одиннадцать часов утра назначена моя презентация на Международном книжном салоне, то почти впритык. Правда ещё нужно было окончательно разобраться с планом выступления и подобрать стихи, о чём я благополучно позабыл в дороге и поэтому теперь пришлось позабыть о сне, чтобы выглядеть достойно и не ударить мордой в грязь. К тому же в этом городе последний раз я был чуть ли не двадцать пять лет назад и поэтому просто затерроризировал гида Васю, оказавшегося на свою беду моим соседом по номеру, вопросами по маршрутам передвижения, правилам поведения в метро и названиям станций, а затем мешал ему спать своим шуршанием бумажками и декламацией отобранных для презентации стихов.
     Тем не менее, утром, бодрый и весёлый, с твёрдым намерением порррррвать этот Париж, сменив походные джинсы на кожаные штаны, отправился через весь город на «Порте-де-Версаль», где и проходило мероприятие.
     Между делом надо бы отметить, что парижское метро примерно на порядок уступает московскому или питерскому по красоте, комфорту и чистоте станций, при том, что стоимость проезда вдвое выше, чем в Москве.
     У входа на Международный книжный салон, где меня встретила Инна - Помощник директора Российского центра культуры и науки в Париже, я оказался за пятнадцать минут до начала презентации, а с учётом того, что площадь занимаемая экспозицией просто огромна, то выражение «с корабля на бал» наиболее точно определяет начало моего выступления. Я едва успел сбегать на стенд МГО Союза Писателей России и пригласить знакомых поэтов, как пришла пора браться за микрофон.
     Поскольку за мной числится должность Координатора Пушкинских чтений в музее-заповеднике Михайловское, то естественно часть своей презентации уделил освещению этого вопроса и перспектив дальнейшего повышения уровня выступающих на них поэтов, а в качестве примера прочитал стихи участников этих чтений: Бориса Прахова, Виктора Жеребина, Светланы Тимаковой и Анетты Руж, а так же не сумевшей попасть в Михайловское, но очень вдохновенно описавшей свои переживания Татьяны Кормилицыной. А затем уже перешёл к презентации того что твою и вытворяю сам. Поскольку мой неофициальный титул хулигана российской поэзии звучит как «поэт в законе», то вполне естественно, что шуточным и сатирическим стихам было уделено достаточно времени и смех русскоязычных слушателей явился подтверждением того, что мы с Талией стараемся не зря. А вот для того, чтобы и не понимающие языка прониклись хотя бы смыслом стихотворения мы с Инной, экспромтом провели эксперимент. Выглядело это примерно так — я читаю строчку по-русски, а она тут же переводит её смысл на французский:
Я:                Я хочу тебе ночью присниться...
Инна:                Je veux que vous r;vez la nuit...
Я:                Лунным бликом на тёмной стене...
Инна:                Moonlight lueur sur le mur sombre...
Я:                Тёплым ветром, непойманой птицей...
Инна:                Vent chaud, pas de poymanoy oiseau...
Я:                Или принцем на белом коне...
Инна:                Ou un prince sur un cheval blanc...
И так далее...
     В общем получилось довольно интересно. По крайней мере я заметил, что проходящие мимо французы, которых в принципе не должна интересовать презентация русского поэта, останавливались и внимательно слушали, а потом даже и аплодировали. Секрета из этой находки не делаю и рекомендую воспользоваться всем, кому доведётся выступать со своими стихами перед иностранцами.
     Закончил своё выступление рассказом о деятельности Регионального Общественного Фонда содействия развитию современной поэзии «СВЕТОЧ», поскольку являюсь его директором, и даже предоставил микрофон присутствующей в зале члену Попечительского Совета Фонда — Александре. Саша замечательная поэтесса и я не буду перечислять все её достижения, лишь потому, что этот длинный список может утомить читателя.
     Утерев со лба заслуженный пот, тем не менее расслабиться я себе не позволил и активно включился в кипение творческой жизни салона.
Скажите, ви когда нибудь видели Привоз?
Шо? Таки нет?
А Майдан?
Тоже ни?
А ныне покойный Черкизон?
Не пришлось?
Но тогда вам наверняка доводилось хотя бы представить сельдей в бочке.
Так вот, на Международном книжном салоне творилось примерно то же самое. Сплошь и рядом презентации людей, чьи имена вы сможете прочитать в прессе и увидеть на корешках книг. От себя лишь скажу, что Россия была представлена двумя стендами из Москвы и Российским центром науки и культуры, представлявшим не только русское зарубежье, но и ныне живущих в нашей стране. Короче говоря, когда этот день подошёл к концу ноги уже отказывались держать моё измученное, а в голове творилось лёгкое головокружение от переизбытка впечатлений. К тому же вечерний моцион по Елисейским полям в компании с парижской певицей, поэтессой и композитором Светланой, которая не только является моим другом и соавтором, но и просто красивой девушкой, привёл к тому, что в состоянии лёгкой эйфории, по дороге в гостиницу я перепутал станции метро и вместо почти родной «Карефу Плейе» вылез на «Марие-де-Сант-Уан».
     Впрочем меня это не сильно смутило и припомнив старую заповедь штурманов о том, что лучший способ определения своего места в море — это опрос местных жителей и взяв пеленг на приметную башню с надписью «Сименс», решил немного прогуляться вдоль Сены перед сном. Правда «немного» оказалось длинной этак километров восемь, а то и десять, причём через трущобы самого зловещего вида с разбитыми фонарями и шедеврами граффити на стенах домов стоящих на безлюдной набережной. Сразу почему-то припомнились рассказы гида Васи, пугавшего своих туристов парижскими «клошарами» — местной разновидностью уголовных бомжей, поэтому передвигался я, хотя и без особого страха, но будучи начеку, как подсказывал опыт далёкого детства прошедшего в аналогичных жилых кварталах бандитского Замоскворечья.
     Первая пара аборигенов, встретившаяся мне на пути, повела себя довольно странно. При виде меня они почему-то перешли на другую сторону улицы, лишённую тротуара, и вернулись к более комфортному передвижению лишь оказавшись далеко за моей спиной. Догонять их и спрашивать о причине такого поведения было как-то бестактно, поэтому перехватив поудобнее тросточку, которую я ношу, если быть честным, не ради понта окаянного, а по причине раздробленного в прошлом году колена, я двинулся дальше на изучение злачных мест Парижа.
     Злачные места, тем не менее, оставались безлюдными и тёплый ветерок, подгоняемый птичьими трелями, в сочетании с тихим шорохом волны в Сене, настраивал на лирический лад. В голове уже начали блуждать какие-то подходящие к этому случаю рифмы и только понимание того, что расслабляться никак нельзя помешало занести их в блокнот.
     Вторая группа местных жителей встретилась когда впереди уже зажглась призывным зелёным светом вывеска родного отеля «Кампонела». На этот раз их было пятеро и они стояли кружком, видимо обсуждая какие-то свои местные проблемы, но при виде меня мгновенно прекратили диспут. Понимая что переход на другую сторону улицы может их спровоцировать, я не стал изменять курс и проследовал в непосредственной близости от гоп-кампании, глядя прямо на них со всем имеющимся в арсенале взглядов нахальством. И что снова удивительно, афро-французы молча отводили глаза и пребывали в неподвижности до тех пор, пока я не скрылся в дверях отеля.
     Поражённый этим фактом, я уж было решил что от употребления местного паштета имени фуа-гра моя кожа приобрела зелёный цвет, так пугающий аборигенов, но тщательный осмотр в зеркале не выявил каких-то паталогических изменений во внешности, впрочем как и в костюме. Ну, подумаешь «косуха». Так она даже не рокерская, а просто сшитая на заказ «под рокерскую». А кожаные штаны? Так я же видел, что это не единственные кожаные штаны в Париже. Вот и спрашивается — а фиг ли они?
     Озадачивать свой и без того усталый мозг ещё одной проблемой на ночь глядя не было никакого желания и попросив у портье переселить меня в отдельный номер, чтобы не мешать Василию отдыхать после тяжёлого трудового дня проведённого в экскурсиях по Версалю, Лувру и прочим значимым места, я отправился спать...

     Утро разбудило меня птичьими трелями, пробивающимися даже через пластиковые окна, и откинув штору я обнаружил что моё новое место жительства выходит окнами на Сену, по набережной которой растут, набухая первыми листьями каштаны, а в кроне одного из этих представителей местной флоры прижился узорный шар омелы. Пейзаж достойный вдохновенного пера - «Париж. Утро» и я даже пожалел, что забросил карандаш с кистью лет двадцать назад и не могу запечатлеть всю эту красоту. Пришлось воспользоваться фотоаппаратом.
     Этот день был последним днём работы салона и на час дня было назначено массовое выступление русских поэтов, прибывших под флагом МГО СП России, среди которых много моих друзей и знакомых, а значит дело чести поддержать своих товарищей и надо отправляться на «Порте-де-Версаль» линии метро № 12. Вечерняя прогулка и необычное поведение местных никак не выходили у меня из головы и более внимательно присматриваясь к окружающим, я заметил, что действительно некоторые пассажиры в метро и прохожие на улице смотрят на меня как-то искоса, кое-кто уступает дорогу, а парочка «ажанов» даже постояли за моей спиной на платформе, пока я не сел в вагон подземки. Действовать как в Москве, то есть подойти и прямо спросить: «Чо, мент, морда моя не нравится или как?» было просто бестактно, поэтому оставив этот вопрос до лучших времён я присоединился к компании наших поэтов, которым выделили для выступлений на стенде Российского центра аж полтора часа, и хотя я не являлся членом делегации МГО СП, но свою порцию микрофона удалось получить и мне. Впрочем, на этот раз реакция на стихи была неоднозначная. Не взирая на смех в зале, некоторые морщились, видимо ожидая высокой поэзии. Ну, уж извините... На всех не угодишь.
     Дальнейший фрагмент рассказа о деловых переговорах и совместных проектах Между Российским центром в Париже и музеем-заповедником в Михайловском, Фондом «СВЕТОЧ» и парижским музыкально-литературным объединением «Глаголъ», а так же Международным Есенинским конкурсом и Пушкинскими чтениями можно опустить, поскольку они не представляют особого интереса для читателя (Тех же, кого эти вопросы волнуют прошу обращаться по моему электронному адресу volyaev_zlaya@mail.ru ), но не отметить само окончание салона просто невозможно.
     Вот мы и отметили. Прямо на месте. Бордо, фуа-гра, Совиньон, кальвадос... Всё как положено. При полных понтах, чтобы Родину не опозорить. Драку правда не заказывали, да и не свадьба вроде, но с замечательным поэтом и моим другом Димой, припомнив как три года назад на Пушкинском празднике бродили ночью и пугали Михайловское чтением своих стихов, перехватили местный электромобильчик и убедив его водителя покатать нас по экспозиции, загрузились в кузов, а потом дали пару кругов почёта распевая «Калинку». Дима, конечно парень замечательный, но его твёрдая уверенность относительно меня в том что «боцман никогда не устаёт» вынуждает пить много и держаться на ногах твёрдо, чтобы его не обвинили в обмане публики. Поэтому к окончанию питейного марафона в компании таких же как и мы сами поэтов и поэтесс, как местного разлива, так и из далёкой России, закончившегося в ресторане на бульваре Капуцинов, я ещё твёрдо стоял на ногах, невзирая на то что последняя устрица плавала в кальвадосе где-то на уровне грудной клетки, и даже смог вызваться в провожатые к «француженке» Елене.
     Нет, всё-таки поэты люди больные. Причём на всю голову сразу. Это же надо бродить вдвоём по Парижу до трёх часов ночи, читать друг другу стихи и ни разу даже не поцеловаться!?
Прости меня, Ленка.
В следующий раз...
     Таким образом, проводив её домой, я остался на противоположном от моего места обитания конце города. Прикинув расстояние сообразил, что даже передвигаясь бегом смогу добраться до гостиницы лишь к обеду, а следовательно спасти меня может лишь такси. Но тут опять началась непонятка. Сколько и как я не поднимал руку перед проезжающими машинами, ни одна даже не притормозила. Более того, мои попытки выйти на проезжую часть с целью привлечения внимания к своей скромной персоне, приводили лишь к тому, что объезжая меня водители однозначно прибавляли скорость, стараясь исчезнуть как можно быстрей. И лишь один, видимо самый отчаянный, остановившись приоткрыл окно ровно на два сантиметра и спросил: «Куи вуле-ву?». Ну, про «вуле-ву» мы ещё от группы «АББА» слышали, поэтому я просто достал карту и показал куда мне желательно бы попасть.
     Отчаянный таксист, объявив неслыханную цену в сорок евро, запустил меня на заднее сиденье, но тут же поднял защитный пластиковый экран за спинкой водительского сиденья. Чтобы не нервировать парня по пустякам, я без промедления внёс сто процентную предоплату, посоветовав ему «донт ворри», поскольку я сам когда-то был «москов тАкси» и фишку просекаю. Узнав что я где-то даже его коллега и сосем не француз, водитель почему-то сразу успокоился и даже развлекал меня всю дорогу разговорами на ломаном английском.
     Утро последнего дня в Париже было солнечным, но безрадостным. Припоминая день минувший и мучаясь тяжёлыми предчувствиями, я открыл кошелёк и понял, что предупреждение о том, что устрицы в сочетании с кальвадосом отрицательно влияют на остроту зрения, совершенно справедливо. По разным углам «лопатника» сиротливо жались три «еврочервонца», явно тоскуя о своих более солидных товарищах безвременно покинувших место их совместного пребывания. С десяток монет, отловленных по карманам куртки и штанов, тоже не спасали положения. Короче говоря, оплатить номер в гостинице ещё на сутки, до момента отлёта из аэропорта «Шарль де Голь», было нечем.
     Такая ситуация в бытность мою на флоте носила название «сесть на бич», от старой английской традиции моряков, оставшихся без денег в чужом порту, ночевать на местных пляжах. Приходилось в своё время быть «бичом» и мне, а потому способы выживания в таких случаях крепко засели в память, но «бичевать» в Париже никак не входило в мои планы, тем более, что билет на самолёт по маршруту «Париж-Москва, с пересадкой в Вене» лежал в кармане. Поэтому, не собираясь забивать себе голову такими мелочами, как отсутствие ночлега, я выписался из гостиницы и сдав свой практически опустошенный баул в камеру хранения, отправился на встречу со Светланой, которая смогла уделить пару часов из своего плотного рабочего графика для того, чтобы показать мне город.
     Где-то в предыдущих строках уже было упоминание о том, что это уже не первый мой визит в столицу Франции. Когда-то, в году 86-м или 87-м прошлого века, сухогруз на котором я работал боцманом, стоял под выгрузкой в Руане и в мозгах некоторых членов экипажа, поражённых авантюризмом, возникла мысль о поездке в Париж. В принципе дело совсем не сложное — садишься в электричку и едешь, но эмиграционные власти, в отместку за французских моряков, которых в 80-м не пустили съездить на Олимпиаду из Питера в Москву, категорически запрещали такие поездки и последствия для нарушителей могли быть самые плачевные, вплоть до запрещения въезда во Францию.
     «Париж стоит мессы,» говорил когда-то Генрих Наваррский, примеряя на себя корону Франции. Вот и мы решили что рискнуть какой-то въездной визой ради того, чтобы потом небрежным тоном сказать: «Ну, был я в ихнем Париже...». Поэтому, с утра пораньше, замаскировавшись под нерусских, две «тройки» рванули на электричке за впечатлениями.
     Вылезли на вокзале, поймали свободное такси и загрузившись всем кагалом, назвали не понимающему ни слова по-английски водителю три места о которых известно всему миру — Елисейские поля, Эйфелеву башню и Лувр. В течении получаса все три места были обследованы прямо из машины и группа была высажена возле вокзала, откуда благополучно вернулась в Руан.
     Эту бородатую историю я припомнил лишь для того, чтобы сказать о том, что и в этот раз времени на осмотр Парижа досталось не намного больше. Правда места я выбрал совсем другие — Нотр-Дам, Монмартр и Монпарнас. Светка цокнула каблучком и мы поскакали.
     Выйдя из метро возле легендарного собора, воспетого Виктором Гюго, я конечно же тщательно осмотрелся в поисках Эсмеральды или хотя бы похожей на неё парижанки, но единственная известная мне в Париже Эсмеральда не вышла на связь, а все остальные парижанки не могли идти ни в какое сравнение с моей спутницей.
     Тут я хотел бы немного отвлечься и воскурить фимиам тем дамам, чьего терпения хватило для тог чтобы прочитать мою писанину до этого места.
     Девушки! Женщины! И даже бабушки! Милые дамы, со всей ответственностью заявляю, что хвалёное очарование француженок — это миф! Я сломал глаза выискивая на улицах симпатичные девичьи мордашки и протёр своими взглядами до дыр те бесформенные одежды за которыми пытался обнаружить что-нибудь кроме целлюлита, но всё безрезультатно. Не хочу быть голословным, но большинство русских, украинских или белорусских девушек на улицах Парижа выглядели бы просто королевами.
     Следующим на нашем маршруте был Монмартр, который оказался совсем не районом  где живут музыканты, художники и поэты, а обычной торговой улицей, по которой мы прошли буквально сто метров, до того момента как в промежутке между домами, а горе я увидел искомое строение.
   -  Это Сен-Дени? - спросил я у своей спутницы.
   -  Да.
   -  Тогда всё. Разворачиваемся и сваливаем.
   -  Но ты же хотел отметиться на Монмартре, погулять...
   -  Вот я и отметился, - ответил я ей вдавливая каблук в мягкий грунт газона: «Здесь Парнаса нет. Может хоть на Монпарнасе...»
   -  Там тоже нет...
Наш диалог прервал телефонный звонок и Светка, поговорив пару минут по-французски в телефонную трубку, со вздохом развела руками: «Извини. Срочно вызывают. Работа...»
   -  Ладно, в Москве увидимся. Я тебе там такие места покажу — Париж отдыхает.
     Дальше я продолжил моцион по Парижу самостоятельно и понял, что действительно мой родной город намного красивее, чище и просторнее «Столицы Мира», хотя и носит всего лишь порядковый номер «Третьего Рима». Не сочтите за избыток патриотизма, но даже французские булки и круасаны в Москве вкуснее, чем в Париже. Так может быть гид Вася был прав, объясняя, что вкусовые рецепторы у нас и у них работают совершенно по разному и поэтому настоящее шампанское нам кажется кислым, а подлинные французские красные вина имеют горьковатый привкус?
     Завершающим деянием в этот день для меня должно было стать интервью для журнала «Перспектива — Le Perspective”. Этот двуязычный журнал, как объяснила мне журналист Наташа, издаётся на двух языках и ставит своей целью представление широкой публике «людей № 1» XXI века. Попасть в эту кампанию было очень заманчиво и отказаться я просто не смог, тем более что интервью для иностранного журнала у меня брали впервые.
     Оказалось, что интервью это совсем не страшно и даже не больно. Мы просто сидели в кафе и под кофе болтали о всякой-всячине, порой даже не касающейся моей личности, но Наташа делала какие-то пометки в своём блокноте и  теперь мне даже самому интересно, какую часть из того что я наболтал она пустит в печать.
   -  Ты когда улетаешь? - спросила она, выжав из меня всю подноготную.
   -  Утром. Рейсом в 8-45 на Вену.
   -  А успеешь? Метро открывается в 5-30, а тебе не позже семи нужно быть у стойки регистрации?
   -  Так я вообще-то собираюсь вечером в аэропорт уехать и там переночевать, - поделился я своими планами.
   -  С ума сошёл?  «Шарль де Голь» на ночь закрывают и откроют только в шесть утра.
   -  Так что же, у них зала ожидания нет?
   -  Конечно нет.
Тут я даже присвистнул. Перспектива всю ночь шляться по городу меня совсем не прельщала. Может на железнодорожном вокзале есть лавочки для бродячих русских поэтов? Но вроде и там я ничего подобного не видел.
   -  А гостиница где ты жил далеко?
   -  Я оттуда уже выписался, да и денег больше нет. Пропил вчера, - признался я.
   -  Подожди. Я сейчас попробую тебя к своим друзьям устроить, - она достала телефон и, невзирая на мои протестующие жесты, набрала номер: «Алё, Саня, привет. Слушай, вы с Серёгой не приютите на ночь одного моего знакомого. Что, Серёга с похмелья? Ну, так мой знакомый тоже. Нет, вполне адекватен и даже трезв. Кто он? Поэт из России. Почему не веришь? Ну, значит в первый раз увидишь трезвого русского поэта. Короче, приезжай сюда и забирай его...»
   -  Наташ, неудобно как-то... -  заскулил я.
   -  А на улице ночевать удобно? Да, не волнуйся ты. Они нормальные ребята. Сашка — художница, а её муж социальный работник. Правда теперь уже бывший, поэтому на то что покормят можешь не рассчитывать.
   -  Так у меня ещё колбаса, чай и сахар есть, - похвастал я.
   -  Ну, тогда вообще желанным гостем будешь...
     Саня оказалась рыжей и взъерошенной как одуванчик под весенним солнечным ветерком, но увидев меня почему-то спросила у подруги, ничуть не смущаясь моим присутствием: «Где ты его подобрала?»
   -  Он из Москвы приехал на Международный книжный салон.
   -  На клошара похож, - резюмировала рыжая нахалка, смерив меня взглядом с ног до головы.
     Возмущению моему не было предела. Как это так!? Меня, интеллигентного человека, совершенно трезвого и даже тщательно выбритого, одетого пусть не по последней парижской моде и без традиционного для парижанина кашне, но вполне прилично, сравнить с этими отбросами общества, наводящими страх на весь Париж!
   -  Не рычи, - успокоила меня рыжая: «Сам виноват, что одеваешься как клошар».
   -  В смысле? - удивился я.
   -  «В смысле» - тебе Серёга дома объяснит. Он как раз с этим контингентом работал, а сейчас ехать надо, а то мне собаку выгуливать пора.
     Так я оказался в предместье Парижа — на станции «Университет Сен-Дени», в маленькой двухкомнатной квартирке на втором этаже панельной многоэтажки, где под чай с колбаской и жареной картошкой, глава семейства наконец-то отрыл мне тайну такого необычного внимания к моей скромной персоне со стороны местного населения, под непрерывный лай молодой овчарки, сперва ругавшейся на то, что в дом пустили чужого, а когда мы с ней подружились, уже на то, что поглаживание её за ухом не является непрерывным.
     Полностью приводить лекцию Сергея, благодаря которой я теперь могу считать себя специалистом в социальной иерархии парижского «дна», приводить не вижу смысла и попробую всё объяснить своими словами.
     К «клошарам», поделившим столицу Франции на свои зоны влияния, относятся не только полностью опустившиеся социальные элементы родственные нашим «бомжам», но и более высокие слои контролирующие улицы, районы и даже округа. Всё это очень напоминает «лихие 90-е» в России, где каждое «сословие» имело свои отличительные черты, вроде малиновых и зелёных пиджаков наших бандитов. Так вот, как оказалось, моя обычная одежда - «косуха» и кожаные штаны, допустимы для ношения лишь высшим рангом социальной пирамиды этого криминального элемента. Более того, куртка сшитая на заказ и отличающаяся от традиционной рокерской — это вообще последний истошный писк «клошарской» моды.
     Вволю посмеявшись над таким казусом, мы перешли к другим, не менее интересным темам, начиная от разбора результатов президентских выборов в России и заканчивая анализом эпатажных способов продвижения звёзд французской эстрады, с промежуточными остановками на темах живописи, литературы, взаимоотношения различных культур и многих других, вызывавших взаимный интерес. Остановились лишь в три часа ночи, когда уставшая от нашей болтовни щень начала поскуливать, намекая что мы нарушаем её щенячий режим.
     Впрочем, я был с ней вполне солидарен, потому что лично мне для сна оставалось лишь два часа и уже в пять, оставив гостеприимным хозяевам на память неиспользованные билеты на метро и запас сигарет, вынырнул из тёплой квартиры в сырой полумрак парижского утра, держа курс на Родину.
     Может кто-то обвинит меня в предвзятости, но здесь я рискну снова остановиться на сравнении России и Франции, правда теперь уже в отношении финансов. Конечно, пособие, которое получает временно не работающий Сергей примерно соответствует хорошей зарплате активно работающего россиянина, но ведь и аренда квартиры в Париже выше раза в три и продукты вдвое дороже. Билет на метро — 52 рубля, если перевести на наши деньги. То есть вдвое больше, чем в Москве. Железнодорожный экспресс в аэропорт «Шарль де Голь» - 900 рублей, а из «Домодедово» в Москву — 350. При том, что наш «Аэроэкспресс» чистенький, комфортный и с разносящими напитки стюартами, а у них больше напоминает древнюю электричку, доживающую свой век на линии «Мухосранск — Кукуево».
     Так что побывать в Париже, конечно надо, но не стоит делать из этого культа.

     Дальнейший двойной авиапрыжок из Парижа в Москву, с пересадкой в Вене ничем особым не отличался, за исключением того, что тридцать пять минут на то, чтобы вылезти из одного самолёта, пробежать через пассажирский терминал, пройти контроль безопасности с тщательным обыском, зарегистрировать свой билет и сесть уже в другой самолёт — время соответствующее олимпийскому рекорду на такой дистанции, не оставляющее даже времени на перекур. Поэтому я, как курильщик с сорокалетним стажем, держась за опухшие по поводу отсутствия свежего никотина уши, категорически заявил австриякам, что если мне не дадут сделать хотя бы пару затяжек, то я им устрою «шо не делала Содома с Гоморой» и «Сталинград в полный рост». Видимо названия этих населённых пунктов оказались им хорошо известны и свою дозу прямо под табличкой «No smoking” я получил.
     Отчизна встретила неласково — метелью такой силы, что через иллюминаторы невозможно было увидеть чем заканчиваются крылья, но пилоты были на высоте и посадили «Аэробус» так мягко, что вполне заслуженно получили бурные аплодисменты сидящих в салоне пассажиров.
     И последнее... От Парижа до Москвы добирался четыре часа, а от «Юго-Западной» до Переделкино, всего-то восемь километров, два...
А что поделаешь?
В воздухе-то «пробок» не бывает.


Фотографии в качестве иллюстраций можно посмотреть по ссылке
http://foto.mail.ru/mail/volyaev_zlaya/1398