Италия- неаполитанцы
“ Один мой знакомый рассказывал следующий случай из неаполитанской жизни, - пишет Аркадий Аверченко в “Сатириконцах в Европе”.- Сидел он однажды в кафе и пил кофе. Народу было мало - несколько итальянцев за мороженым и одинокий турист англичанин, мирно пивший в углу кофе. Выпив его, англичанин вынул портмоне, стал рыться в нем , и при этом нечаянно выронил золотую монету. Никто не трогался с места. Только один слуга прошел в этот момент мимо, обремененный подносом с новыми порциями мороженого.Англичанин позвал других слуг, попросил поднять монету, но - монета как в воду канула. Все слуги искали ее на глазах у англичанина - утаить было невозможно; монета не могла куда-нибудь закатиться, потому что щелей в полу не было.И тем не менее, монета исчезла. Выругавшись, англичанин расплатился и ушел. Тогда мой знакомый подозвал к себе человека, несшего в момент потери громадный поднос, и потихоньку сказал:
- Послушайте, камерьере... Я не буду поднимать истории - расскажите мне, как вы это сделали ?
- Что я сделал ?
- Ну, вот... Укр... присвоили себе монету. Каким образом?
- Господин ошибается. Я никакой монеты и не видел,- возразил итальянец, скаля зубы.
- Послушайте... я же прекрасно видел, как она упала, как вы, проходя, наступили на нее ногой и как она сейчас же исчезла...
- Не знаю, о чем синьор говорит.
- О, черт возьми! Я ведь не полицейский и мне все равно; но если вы не расскажите, я заявлю обо всем хозяину кафе.
- В таком случае, -усмехнулся слуга,- дело-то очень простое. Средина моей подметки была смазана клеем. Я увидел, как монета упала, и сию же секунду наступил на нее. Вот и все.
- Послушайте... Но ведь не могли же вы сегодня, когда смазывали подметку сапога, предвидеть, что кто- нибудь уронит золотую монету?
- О, сударь, золотая, серебряная - это все равно,- возразил добрый слуга, - и падают они, конечно, не так часто, но подметки - все мы смазываем с утра на всякий случай.
Это ли не организация ?
Только в Неаполе возможен такой прямо- таки невероятный способ распространения газет,- продолжает Аверченко.- Газетчик, опережая вас, вдруг ловко подбрасывает вакм под ноги какую-нибудь “ Миланскую газету” или “ Popolo Romano” , с таким расчетом, чтобы вы с разгону, наступили на газету... Тогда газетчик поднимает крик и взыскивает деньги за якобы испорченную вашей ногой газету.
Добродушные туземцы, зная этот способ, остерегаются и ставят ногу с разбором, а форестьеры всегда попадаются.
И , вместе с тем, нет итальянца ленивее, чем неаполитанец. Целыми днями валяются они на набережной, в узких кривых переулках и между мраморных колонн домов. Вероятно, лежат и мечтают: как бы почуднее надуть туриста ?
Но трудно собраться с мыслями, когда солнце так приятно поджаривает оборванца, а море дышит в самое лицо вкусным соленым запахом. Много ли ему нужно ? На целый день оборванцу, заработать, найти или украсть пару сольди. На эту пышную сумму он по заходе солнца купит в грязной шумной обжорной улице, сплошь заставленной громадными чанами с кипящей снедью - какую-нибудь жаренную рыбку или тарелочку макарон, тут же съест все это бок о бок с таким же оборванным любителей сладостного ничегонеделания. Жаркий климат много еды не требует, и в пище все очень умерены. Все жизненные потребности до смешного невелики.”
Но все же неаполитанское счастье никогда не было легким, поскольку, как замечает в своем романе “ Шкура” итальянский писатель Курцио Малапарте, “ неаполитанский народ уже давно бы умер с голода,если бы время от времени счастливый случай не предоставлял ему возможность покупать и перепродавать тех, кто высаживается на берегах Неаполитанского залива как хозяин и господин”.
Последними господами, высадившимися на этих берегах, были союзнические войска. Американцы тогда на собственной шкуре испытали изобретательность неаполитанцев и жизненную буквальность слов Малапарте. Так,например,в те годы любимой игрой неаполитанских мальчишек-“скуницио”- был так называемый “быстрый рынок”. Суть забавы состояла в том,чтобы задружиться с каким-нибудь солдатом- негром, поводить его, пялящегося на красоты,за ручку по городу, постараться сделать так, чтобы он начал напиваться, и продать
другому мальчишке. Именно, продать. Потому что в финале, по правилам “игры,” негр должен был валяться где-нибудь на окраине города в стельку пьяный и обобранный до нитки. Цена на товар росла по мере его “созревания”. Самая крупная добыча, естественно, доставалась
последнему скуницио. Но его дело было рискованное. Поэтому хорошим игроком в “быстрый рынок” считался тот, кто умел побыстрее сбагрить своего негра. Бывало, до развязки лиловые бедолаги по нескольку раз кочевали из рук в руки, даже не замечая , как меняются их “хозяева”.
Непревзойденным в этом требовавшем психологической виртуозности деле безусловно был десятилетний Паскуале Мела: за два месяца,подторговывая черными солдатами, он заработал шесть тысяч долларов и купил себе дом недалеко от пьяцца Оливелла. У взрослых
неаполитанцев в те годы занятия были более серьезные: после их прогулок по городу от американских машин и танков оставались только масляные пятна на асфальте, а от кораблей с союзническим продовольствием - лишь запись в портовом журнале.
Но события, подобные высадке союзников, случаются не часто. А любознательных иностранцев на всех жителей города, прославившегося поговоркой :” В Неаполе делают не только мандолины, но и туристов”, сегодня просто не хватает. Поэтому неаполитанцы сами отправляются в гастрольные поездки по Европе. Нередко их можно увидеть на автобанах Германии, Австрии, на заправочных станциях в Швейцарии, Франции, где, под тем или иным соусом, они всучивают простачкам какой-нибудь внешне очень эффектный, но изготовленный в подвалах Неаполя товар…
Недавно появились они и в России. Здесь, в некоторых городах организованы нелегальные склады, в которые разными путями свозится различная поддельная продукции: одежда, кожгалантерея, часы, украшения, аппаратура и тд . Ранним утром приходят сюда стаи
Джакомо и Паскуале, чтобы набив сумки барахлом, разбрестись по улицам в поисках простодушных и наивных.
•Синьора, синьора, постойте,- выбрав жертву, будут кричать они на ломаном русском .
Какая-нибудь, например, свердловчанка остановится, пораженная тем, что ее назвали синьора. И вот тут-то спектакль и начинается.
•Синьора, помогите. Меня ограбили. Мне нужно вернуться домой,в Италию. Денег, синьора, на билет нет. Вот остались только паспорт и эти вещи, синьора.- Из кармана вытаскивается итальянский паспорт и открывается на странице с фотографией.- Видите , синьора? А вот
здесь, синьора-, в этот момент начинается извлечение вещей из целлофанового пакета,- то что я могу продать. Вещи дорогие, ну да ладно. Лишь бы домой добраться. У вас здесь очень холодно! Это все, синьора, стоит больше двух тысяч долларов. Но я готов отдать
за четыреста. Правда! Только бы билет купить,синьора.Вот посмотрите: это часы “Картье”. Видите,синьора? Красивые, правда?А это перстень ! С брильянтом , синьора! Брат мне подарил… Ну да простит! А, синьора? У вас же это дорого стоит?
Потом из пакета может быть вытащена кожаная женская куртка с ярлыком “Галотти”, «привезенная для знакомой девушки, которая неожиданно уехала к маме в другой город”, или же мужской плащ с этикеткой “Армани», «купленный для друга, почему-то не оказавшегося дома» …
Так ,ошеломленная неаполитанским напористым плачем , очарованная лестным словом “синьора” и итальянским паспортом, свердловчанка вполне может расстаться со своими деньгами и унести домой в том же целлофановом пакете вещи , красная цена которым долларов 50.
Она может быть никогда и не узнает, что в Италии, которая, согласно статистике, еще недавно прочно держала в Европе первенство по кражам в магазинах (они стали там, как было замечено одним журналистом, своего рода национальным видом спорта) -слово“неаполитанец”, воспринимается, особенно на севере страны, как синоним слова “мошенник”. « Проклятая воровская порода, даже хуже неаполитанцев, - не может найти лучшего сравнения, браня бросивших умирающего клиента венецианских проституток и их сутенеров, один из персонажей повести французского писателя Робера Андре « Взгляд Египтянки», - даже еще хуже, месье .»
Неаполь стоит на возникшей в древности на Апеннинах четкой границе между двумя культурами - греческой и латинской: свою первую колонию в Италии греки вывели на расположенный как раз напротив него остров Питекуза ( ныне Искья), начав от нее осваивать полуостров, продвигаясь вниз, к мысу сапога; с противоположной стороны город соприкасался с римским миром. Как и во всяком пограничном городе, вместе с легким проникновением в него всего худшего, которое остается в нем как в фильтре, все лучшее, что есть на сопредельных территориях, выродилось в Неаполе в соответствующие пороки: философская созерцательность греческой культуры превратилась здесь в откровенную лень, а предприимчивость, свойственная культуре латинской, стала необременительной жизнеобеспечивающей беспринципностью. В неаполитанцах общие для всех обитателей Апеннин – «национальные» - качества находят свое крайнее, рафинированное проявление, они их акцентированная, по выражению журналиста XIX столетия Паскуале Туриелло, версия. Полуграбитель, полукомедиант, задорный, дерзкий, опасный и занимательный – так характеризует тип неаполитанца Томас Манн. Если добавить к этому, что некоторые исследователи усматривают определенную связь между покровителем Неаполя Сан-Дженнаро (Святой Януарий) и римским богом Янусом, который первоначально был не двуликим, а четырехликим, то портрет среднего неаполитанца можно считать завершенным. «Поверь мне,- писал в письме к сыну неаполитанский генерал Карло Филанджиери, сын известного политика, юриста и философа Гаэтано Филанджиери, убивший на дуэли французского генерала Франчески, называвшего его соотечественников мерзавцами , - для любого, у кого в венах есть немного чести и крови, родится неаполитанцем было бы величайшим бедствием.»
Свидетельство о публикации №212032400467