Друг человека

Ведь есть же внутри какая-то сила - и тянет меня к людям словно магнитом. Бывало, лежу в переходе метро и  не могу подняться, но не из-за того, что голодный до смерти, а просто бока мои побиты и лапы в крови.
А я так устал уже зализывать раны.
Но как услышу сквозь полуобморочный сон звук человеческих шагов рядом, (а ведь иногда даже прошепчет кто-то, стоящий там, где-то высоко-высоко надо мной, доброе слово, пожалеет), так сердце забьется…сначала медленно, словно просыпаясь, а потом все быстрее и быстрее, и вот оно уже готово выскочить из груди!  А отчего? - От счастья. От боли. От всего сразу. Оттого, что я лежу здесь, никому не нужный, когда мне нужно так мало. Всего лишь немного человеческого тепла, чтобы жить.
Летом мне, конечно, легче. И голод переносится проще, когда тело не ломит от холода. Но зимой… Сначала я боялся зимы. Я лаял на снег, на мороз, на ветер, я запугивал его. Боролся. Но разве смог бы я победить вечное?
И вот я здесь, в переходе метро, и временами перестаю чувствовать свое искалеченное тело. Тогда мне кажется, что я парю над ним, где-то высоко, но от этого мне не легче, ведь дальше двигаться некуда. Везде эта пустота. Немая, холодная, серая. Совсем как морозное раннее утро. Одинокое утро. А потом резкая боль возвращает меня на холодный пол, но я даже не открываю глаз. Для чего мне смотреть? - Холод везде выглядит одинаково.
Я не знаю, за что меня били. За то, что я подошел к людям, а они испугались? Но чего? Вида бродячего пса? А разве я такой по своей вине?
Потом я скулил. Больше от обиды, чем от физической боли. Бежал по улице, а меня продолжали пинать. И столько было страшных ног вокруг, и все гнали меня. Но что я сделал им? - Хотел тепла и ласки? Любил всем сердцем тех, кто не сделал мне ничего хорошего?
И я думал: что мне стоит вцепиться в их артерии, перегрызть эти тонкие лысые шеи одним махом, согреться в их крови хотя бы на мгновение! Но нет же… Я вспомню лаcковые слова, оброненные набегу прохожими, вспомню жалостливые взгляды…и затухаю. И люблю.
Слышу приближение очередного поезда. И вой его трепещет в моей груди. Но я молчу. Лежу калачиком тихо, как мертвый.
Но скоро я встану. В минуту затишья. И пойду. А земля задрожит, завибрирует в моих лапах, едва новый огонек покажется в темном туннеле.  И я, сломя голову, побегу к нему. Греться.
Ведь я так устал уже зализывать раны.