Телефонный разговор

***
Какой серый, занудный  день, ни конца ему,  ни края.
Да, хотя бы день то был, а то сплошная серятина, пасмурная  снежно-дождливая мешанина. Что с неба, что под ногами. Сплошная тоска. Ни телефонного звонка, ни одного чудака-посетителя, с кем бы хоть душу отвести, да поговорить откровенно.
 
Как ведь раньше бывало, не успеешь до рабочего кабинета добраться, опуститься в кресло, а тут уже сплошной «благовест» из трезвонящих телефонных аппаратов, и каждому звонящему абоненту, ну очень срочно нужно поговорить с Юрием Николаевичем. Каждому требовалось отдельное внимание, особые условия, понимание ситуации, в которую надо было обязательно «войти», срочность в решении с обещаниями непременно «отблагодарить».
А тут, ну просто, сплошная «чернуха», невезение, все забыли.

Только Юрий Николаевич  успел протащить эту сиротскую фразу в уме, затрещал общегородской телефон.

- Вас слушаю, - проговорил он в трубку грустноватым голосом.

- Юрий Николаевич, ну что ты киснешь, почему настроение такое унылое? – раздалось в трубке.

По боевитому тону,  он сразу узнал своего давнишнего приятеля Михаила Алексеевича Кондратьева, который будучи на пять лет старше его, Нечаева, всегда демонстрировал свой несгибаемый дух, готовность бороться с трудностями или с кем-либо. Он, как бывший военный моряк и имеющий уважаемое на всех флотах мира воинское звание капитана 1 ранга,  офицер,  обычно докладывал чётко и обстоятельно, стараясь не упустить ни одного момента из  проживаемой им  ныне действительности.

- Да, вот, как тебе сказать, дорогой мой. Захандрил я. Депрессия замучила. Ничего не радует, ничто никуда не влечёт, – медленно проговорил в ответ Нечаев.

- Слушай, а хочешь, пойдём со мной на митинг. Мы тут в нашем районе «кучкуемся», хотим поддержать  коммунистов, - активно сделал предложение Кондратьев.

- Миша, ты хочешь стать под знамёна «коммуняк», что бы потом показывали пальцем не только на тебя, но и на твоих внуков? – отпарировал Юрий Николаевич.

- Что значит «коммуняк», я из КПСС никогда не выходил и билет свой членский храню  до сих пор. Более того, я в первичной организации по месту жительства уже стал и членом КПРФ. Надо же страну поддержать, кто кроме нас возьмётся за дело? От нынешнего продажного режима ты хочешь дождаться чего-то путного? – наставительно, полагаясь на свою партийную многоопытность, выразил Кондратьев  позицию.

- Не-е-т, Михайло Алексеевич, я на этом поле не игрок! Сам знаешь, в своё время я активно присутствовал на половине КПСС, несколько лет даже проработал  освобождённым секретарём парткома крупной организации. Ни-ка-кого желания теперь не имею продолжать  отношения с партией, бросившей свою страну и народ  в самый ответственный, критический  момент. Думаешь я забыл те времена? О каком участии в митинге в её поддержку теперь может идти речь! – решительно заявил Нечаев.

- А на кого же ты рассчитываешь? Неужели на Путина и его прихлебателей? И что, небось,  и голосовать за него собираешься? – неуступчиво продолжал гнуть свою линию Кондратьев.

- Миша,  как другу тебе говорю, и то,  под большим секретом, никого другого на горизонте пока не видно, некому с ним соревноваться. Остальные – просто пигмеи, неизвестно по каким соображениям возомнившие  себя вождями. Помяни мои слова, за ними народ не пойдёт, - отбивался Юрий Николаевич.

- Ну, вот ты как заговорил, а что они, нынешние у власти, сделали хорошего для страны? Ты знаешь, что вся экономика  на ладан дышит. ВПК разрушен,  ни одного завода за много лет не построено,  армия, флот и авиация в распаде,  системы образования и здравоохранения загибаются, дорог нет,  и не предвидится их строительство.  Ну, что мне тебе говорить ещё, неужели ты сам не видишь? - кричал в трубку зычным голосом капитан 1 ранга.

- Ах,   Михайло, друг мой хороший, если бы ты знал, насколько глубоко я сам владею этой  информацией. Но я не хочу паниковать. Меры принимаются, думаю, что положение постепенно выправится. Ну, хотя бы вот такой момент. Скажи, твоя пенсия сейчас сколько составляет?

- Перевалила за тридцать пять тысяч рублей, ну и что, а как простому народу выживать? – не унимался Кондратьев.

- Ну, вот,  видишь, а я помню время, когда ты мне жаловался, что  власть совсем «оборзела», назначив капитану первого ранга  около трёх тысяч рублей, что тогда составляло всего сто американских долларов, а теперь у тебя она перевалила за тысячу "зелёных", и ты недоволен, - решительно пошёл в контрнаступление Нечаев.

Он чувствовал, что  разговор с другом, принявший такой оборот, начинает выводить его несколько из себя, и он начал  постепенно склонять его на другие темы.

Обсуждали долго текущее состояние здоровья друг друга, болячки, которые совсем обнаглели и не подвергаются эффективному лечению, потом перешли на тему детей и внуков, и даже начали вспоминать молодые годы, когда могли "пить всё, что текло, и любить всё, что шевелилось", выражаясь словами распространённой тогда в армейской среде версии прибаутки.

И так, на благостной ноте подходил к завершению телефонный разговор.

Михаил Алексеевич, вдруг снова перехватив инициативу, торжественно-грустноватым тоном  выложил:
- Юра, послушай, я же тебе звонил по делу, хотел попросить тебя.  Если, что со мной случится, мало ли что, мой партбилет члена КПСС положите вместе со мной. Хочу уйти туда вместе с ним. Проконтролируй!

Нечаев, без долгих раздумий и ненужных вопросов,  твёрдо произнёс в трубку:
- Не переживай, Михаил Алексеевич, всё будет сделано,  как тебе хочется.  Крепко обнимаю тебя, дружище, и опустил медленно трубку на телефонный аппарат.
"Надо же, какая крепость морская душа!" - подумал он с теплотой о своём друге, уже совсем не придавая значения политическим разногласиям с ним.