Ещё один шанс

   Зима в тот год выдалась просто сказочная: снежная, тихая и какая-то светлая. Белые снежинки вальсировали в прозрачном голубом воздухе, неспешно опускаясь на деревья, людей, машины. Лера протянула ладонь и одна из них мягко опустилась на её перчатку. Потом другая, третья.

- Господи, красота-то, какая! – подумала она, оглядывая привокзальный сквер, подёрнутый невинным серебром январского снега.

   Снег – редкость в южных городах. Обычно он опускается  на чуть подмороженную жижу не уснувшей земли, и вскоре тает. Серая промозглая сырость держится до начала марта, забирается за ворот, под пальто – в самую душу, и человеку, не привыкшему к такому климату, становится безотчётно тревожно, неуютно, потерянно. Лера за шесть лет так и не смогла привыкнуть к приморскому климату. Ей всегда хотелось уехать на время зимы к себе - на  север, к маме. Она часто так и делала, оставляя Валеру одного с его диссертацией на месяц-другой – до первых лучей мартовского солнца. «Одного?» - Лера вдруг поймала себя на этом слове. Острая обида снова кольнула где-то под сердцем длинной вязальной спицей, нарушив зимнюю идиллию. Ей уже не раз намекали, что у него есть другая женщина. Потом говорили  в открытую. А она всё не верила, считала это завистью, сплетнями. Не верила… Или не хотела верить. А потом и в самом деле увидела его с другой.

   Это было прошлым летом. На приморском бульваре, куда она иногда спускалась за свежей рыбой. Вместо заседания кафедры он был здесь – у моря. Шёл по набережной, положив руку на плечо какой-то худощавой брюнетке, что-то рассказывал ей, а она, смеялась, не думая отстраняться от объятий чужого мужа. По описаниям она так была похожа на неё – воспитательницу из детского сада, с которой, по слухам, у него  был роман.

    Лера не побежала за ними, не устроила сцены. «А может быть… Может быть, всё-таки это не она? Ну, положил руку на плечо, рассказал анекдот. Ну и что? Как, ну как может он променять её на эту…» У Леры не было слов.

- Что ты, Лерик! Какая воспитательница? – рассмеялся вечером Валера. – Заседание кафедры отменили. Нас послали в порт – встречать немецкую делегацию. Это же Нина – ассистентка Кости. Ты разве не видела его. Мы там были всей кафедрой. Странно…

    Валера наклонился к ней и поцеловал нежно-нежно, как в день их первого свидания, как после долгой разлуки, как всегда делал он. И она, как всегда, разомлела от его поцелуя, хотя в тот раз почему-то подумалось: «Наверное, и другие бабы также млеют от твоих поцелуев». Но продолжения истории не было.

    А удар пришёл с другой стороны. Как любой настоящий удар – внезапно и неотвратимо. Внешне в их жизни ничего не изменилось. Она всё также обеспечивала «надёжный тыл» будущего доктора наук – самого молодого в университете, в городе: мыла, готовила, ходила на рынок, также любила его. И он всё также сидел вечерами над своей диссертацией, ездил «на эксперименты» - в Обнинск, в Ленинград – на консультации. В яркие солнечные дни они также выбирались на пляж или на пикник к морю – далеко за город. А когда погода была не «пляжной» он вместе с Костей уезжал на рыбалку. И всегда возвращался с удачей: от него пахло рыбой и морем, а садок был наполнен серебристой чехонью, или медными донскими сазанами. Он был также нежен с ней. Но червь сомнения, появившийся однажды, всё равно никуда не исчезал, грыз душу и  рос-рос, совсем не слушаясь её желания.

   Как-то возвращаясь домой, Лера взяла почту. Помимо научного журнала в ящике лежало несколько писем. Она знала, что будущая защита требует вести большую переписку. Он много писал, писали ему. Поэтому она никогда не вскрывала корреспонденцию, даже не обращала внимания на адреса отправителей, просто клала письма ему на стол. Но на этот раз неведомый голос, казалось, кричал: «Прочти, прочти!»

   Она просмотрела письма. Институт… Редакция журнала… А вот это из Ленинграда  без обратного адреса, и надпись на конверте от руки. И рука вроде бы женская. Лера вскрыла конверт…

   «Дорогой мой, милый мой Валера, здравствуй!
Как я скучаю по тебе…»

    Лера обомлела от прочитанного, ноги подкосились, она опустилась на диван.

«… Я понимаю, как тяжело тебе теперь. Жить в атмосфере непонимания и перманентного душевного дискомфорта, с человеком, который не может оценить и понять всё, что ты делаешь, это пытка. Так можно жить, вернее встречаться, на 2 часа 2 раза в неделю со смазливой секретаршей. Но жена, она ведь не только для постели. Жена должна быть другом и помощником…»

   Из глаз Леры покатились слёзы. От обиды сердце заколотилось неимоверно быстро. Кулаки сжались. Хотелось порвать в клочья это ненавистное грязное письмо, да и эту наглую бабу на другом конце страны… Но, Лера сдержалась. Заставила себя дочитать письмо до конца.

«… Всё, что я говорила тебе раньше, остаётся в силе. Я помогу тебе с защитой. Наш ректор и академик Сухинин - мои старые друзья. Да и моё слово, ещё что-то значит. Ты же сам понимаешь, любимый, что твоя тема стареет. Ещё год-другой и ты уже не сможешь защититься. Так и останешься вечным кандидатом, каких много. Но это будет несправедливо. Твой талант заслуживает большего. Бросай свою глупую клушку с её «отбивными» и «парикмахерскими» и перебирайся ко мне…
   Квартиру ты мою видел. Дочь устроена – у неё своя семья. Что нам надо ещё?...»

- Вот, стерва! Да она ещё и старуха! – Лера сквозь слёзы пробежала последние строчки письма.

«На всякий случай пиши мне на адрес института. Целую, жду».

И дальше – адрес института, кафедра, д.т.н.  Вержицкой О. Н.

Да ещё короткая  приписка: «P.S. Не тяни с ответом. Решайся!»

   Тогда Лера не стерпела обиды. Она собрала вещи и ушла к подруге. Решила уехать к матери и развестись. Да и мать написала, что жизни уже не будет, что такого не прощают, что лучше порвать всё сразу – навсегда…

    Но он сумел вымолить прощение. Не сразу, конечно. Через неделю Лера вернулась к нему. Он говорил, что эта дура Вержицкая сошла с ума! Что она возомнила из их служебных отношений не весть, что и, главное, что нужна она ему была только для защиты диссертации.

- Ты же знаешь, Лерик, тема, в самом деле, стареет. Выходят новые публикации. Ребята по всей стране работают над этими микросхемами и гамма частицами. Ещё чуть-чуть и всё… Ты же знаешь, сколько сил я положил. Не только для себя, для тебя, для нас. А очередь! Ты же знаешь, что в Москве меня поставили в очередь на четыре года! Я два года поил в ресторанах этих москвичей, пока не понял, что им не нужны ни моя диссертация, ни я – тем более… Осталось чуть-чуть. Я больше никогда не увижусь с Вержицкой… Ну, если только случайно. Хочешь, я напишу ей. Хочешь, напишем вместе. Весной – защита! Потерпи ещё немного, солнышко моё! … Ну, хочешь, измени мне… Только не бросай… Вернись… Я не могу без тебя! Дай мне ещё один шанс…

    Лера не поверила ему. Но вернулась. Почему? Она никогда не могла ответить на этот вопрос. Может быть, потому, что тоже не могла без него … долго. Но, боль, обида – они никуда не уходили с тех пор. Спустя два дня по возвращении к нему, она решила… Даже не отомстить. Обезопасить себя? Наверное, всё вместе.

    Она нашла это проклятое письмо, списала адрес института.

- Вот дурак! Даже не выбросил его! Видно, в самом деле, считает меня глупой клушкой, годной лишь на постель, обед и маникюр…

«Директору Ленинградского Института ….. В первичную партийную организацию Лениградского Института ….» - вывела она на чистом конверте.

«Уважаемые товарищи, прошу вас защитить мою семью и принять меры воздействия к доктору технических наук Вержицкой О. Н., домогающейся моего мужа, кандидата технических наук Казанцева В.Н. Прошу вас, уважаемые товарищи, ознакомиться с текстом письма , которое Вержицкая отправила моему мужу….
… Надеюсь, что вы проявите сочувствие и понимание, и оградите меня и мою семью от вероломного вмешательства этой женщины, позорящей высокое звание советского преподавателя и учёного.
Казанцева В.С.»

    Лера отогнала нахлынувшие тяжёлые воспоминания. Жизнь в последнее время, в самом деле, налаживалась. Всё случившееся летом и потом, начинало казаться тяжёлым неприятным сном. Ещё чуть-чуть и Валера защитится. Ещё чуть-чуть. Надо ещё немного подождать, остыть.

   Лера встрепенулась от воспоминаний  лета, как от наваждения, взяла свой чемоданчик и пошла от вокзала пешком – прямо в зимнюю сказку вечернего города. В этот раз она решила не отвлекать Валеру телеграммой, не отрывать от диссертации. А главное – сделать ему сюрприз. Тем более и вещей-то – едва пол-чемоданчика вместе с бутылкой «марочного», московским сервелатом и коробкой конфет.

   Она позвонила. Через дверь доносилась негромкая музыка. Валера был дома, но открывать не спешил. Позвонила ещё. Полезла за ключом. Но дверь открылась.

    Валера стоял на пороге и застёгивал рубашку.

- Здравствуй, милый.

- Здравствуй… - Ответил он растерянно. Даже не поцеловал, как обычно, даже не взял чемодан.

- А ты почему не написала мне? Я бы встретил…

- Не хотела отвлекать… - Лера сама взяла чемодан и перешагнула порог.

- Знаешь, Лерик… Ты не удивляйся. У меня тут гости. Я всё тебе объясню…

Он отвёл глаза и, наконец, взял у жены чемодан.

- Гости? А кто же это? – ответила Лера, ещё не понимая, что происходит и почему так взволнован муж.

- Подожди, не ходи пока туда.

   Лера оттолкнула Валерия и вошла в комнату. На разобранном диване лежал чистый комплект постельного белья, а рядом, закрыв лицо ладонями, наклонив голову, сидела она…  Да, это была она. Лера узнала бы её и с закрытым лицом, и вообще без лица. Это была та самая девица, с которой она видела их летом на приморском бульваре. Обжигающая волна окатила всё тело, ударила в лицо. Ноги обмякли, но она после секундной паузы собрала всю волю в кулак и вошла в зал.

- Здравствуйте.

- Я не собираюсь с вами здороваться. -  Жёстко ответила девица и отвернулась к окну.

- Вот как? Это почему же? Вы в моём доме, с моим мужем, сидите на моём диване, который собираетесь застелить моим же бельём и не собираетесь поздороваться с хозяйкой? Как-то не учтиво, как минимум.

- Лера. Я сейчас всё тебе объясню, - бросился к жене Валерий и схватил её за руку.

- Пусти меня! – она вырвала руку и быстро прошла в смежную комнату. Хлопнула, что есть силы дверью.

- А что же мне делать теперь? Драться? Визжать? Вызвать милицию? Просто уйти?

    Она, в самом деле, не знала, как ей  быть. Далеко не каждый человек оказывается в такой ситуации даже однажды. И уж тем более, никогда не готовится к ней заранее. Хотелось разрыдаться, но не было слёз. Хотелось убежать отсюда навсегда и никогда не возвращаться потом. Но: "Оставить эту дрянь, эту потаскуху наедине с ним, да ещё в своём доме! Нет, это уж слишком!"

    Взгляд упал на бордовое женское пальто и пушистую песцовую шапку, брошенные на кровать. «Почему она раздевалась здесь? Кто-то должен был зайти, или заходил, и они убрали одежду с вешалки, чтобы не вызывать подозрения… Конспираторы недоделанные!»

   Лера схватила шапку и пальто и запихнула в шкаф. «Что же делать дальше?» - снова мелькнуло в голове.

   Дверь открылась. На пороге стоял Валерий. Глаза его были колючими, злыми, движения резкими.

- Лера, отдай одежду!

- Какую одежду?

- Отдай, я прошу тебя. Она сейчас уйдёт…

Лера открыла дверцу шкафа, бросила на пол пальто, швырнула шапку в лицо мужу.

- На свою одежду. Свинья…

- Спасибо.

Валерий вышел, а вслед за ним вышла и Лера.

   Тут только она заметила на столе бутылку дешёвого вина и вазочку с конфетами, которые продавались вразвес.

- Что же ты, Казанцев, даже стол не мог своей девушке накрыть? Ну, давайте выпьем за встречу моего вина. Открой чемодан.

   Валера незамедлительно вытащил бутылку, коробку конфет, колбасу и баночку икры. Лера достала три фужера и, едва сдерживая ярость, поставила на стол. Девица присела обратно на диван.

- Лера, я сейчас тебе всё объясню. Это такой удивительный случай. Такая случайная встреча, - суетился Казанцев, разливая вино по фужерам.

- В самом деле, это мистика какая-то, заулыбалась девица, потянувшись к фужеру с вином. У вас такой замечательный муж. Вы только не подумайте ничего плохого…

   Лера опять не знала, что делать дальше. Она ненавидела мужа, эту "бесстыжую шлюху", себя… Она хотела, что-то сделать, но не знала, как и что. Она была готова броситься и разорвать их на куски, но понимала, что на этом всё и кончится. Что это и будет вся расплата за всё. И не больше. А потом… Потом он, наверное, убьёт её. Она однажды видела его в гневе. Она понимала, что он не простит… Хотя ему ли прощать её?!

- Негодяй… - тихо сказала Лера, отпив глоток вина. Все замолчали. Но в эту секунду раздался звонок. Валерий бросился открывать.

   В комнату вошла Людмила Ивановна – подруга Леры и одновременно соседка из другого подъезда. Людмила Ивановна была старше Леры лет на десять-одиннадцать. Но они не чувствовали разницы в возрасте. С ней всегда было о чём поговорить, что обсудить. Она была первой, с кем Лера познакомилась здесь – в Приморске. Жена большого, по меркам городка, начальника всегда оставалась приветливой и открытой  дамой. Даже не дамой, а женщиной – домашней, хозяйственной и в меру простой - русской женщиной.  Да и сам Борис Ильич, был душой компании, радушным хозяином. И никогда не отказывал, если к нему обращались с какими-то просьбами. Когда не было свободных такси, он всегда давал свою машину встретить Леру с вокзала, или отвезти на вокзал. Мог «достать» любое лекарство для друзей, знакомых и знакомых знакомых. Помогал  Казанцевым «записаться» на чешский гарнитур, на диване из которого, сейчас сидела эта девица, так и не успев лечь на него вместе с хозяином. Впрочем, успела наверное, и не раз...

- Да у вас тут гости! Здравствуйте. – Людмила Ивановна обвела комнату взглядом оценивающе и, кажется, всё сразу поняла.

- А мне Булавин говорит: «У Казанцевых свет горит. Лера, наверное, приехала. Загляни, узнай, какие новости в столице?»

- Здравствуйте, Людмила Ивановна. Познакомьтесь – это любовница Валерия. Казанцев, как зовут эту даму? –  Уверенно, теперь уже без эмоций, даже как-то торжествующе произнесла Лера, поставив на стол фужер.

- Вот, Люда, приезжаю, а здесь такое…

  Лера в подробностях рассказала о сегодняшней встрече и обо всём, что знала до этого.

   Людмила Ивановна увидела, как побелел Валерий, как сжал он ножку фужера, едва не раздавив в руках хрусталь.

- Пойдём к нам, Лера. Потом будете разговаривать. Тебе, похоже, не стоит здесь сейчас оставаться.

- Да я и сама не останусь!

   Лера быстро подошла к шкафу, бросила в чемодан какие-то вещи и они вышли.
 
   Во дворе Лера села на лавку и наконец-то разрыдалась. Людмила Ивановна гладила её по голове и ничего не говорила.

- Я не могу к Вам, Люда. Мне плохо. Не хочу, чтобы Борис Ильич видел всё это… И домой я не могу возвращаться. Не хочу…

- И не надо видеть. – Людмила Ивановна протянула Лере платок. - Проплачься.  Зайдём на минутку. Я возьму у Бори ключи. Его сестра уехала к родителям. Надолго. Поживёшь пока у неё. И я с тобой несколько дней. Там видно будет…

   Они пошли в соседний подъезд. Дневной снежок успел подтаять, почернеть. Сумерки сменялись мглой, в которой быстро мелькнуло и растворилось бордовое пальто, которое ни кто не провожал…

                ХХХ

   Однообразные пасмурные дни сменялись один  другим. В городе было промозгло и тоскливо. Отпуск Леры заканчивался. Выходить на работу – в тот самый институт, где работал Казанцев, казалось, выше её сил. Она хотела уволиться и уехать к матери насовсем, но…  почему-то не могла. Что-то держало её здесь. Не давало спать, дышать, забыться. Она поняла, что, а  вернее – кто не отпускает её. Да, это был он. Она не простила его. Но и не разлюбила. Она хотела его объяснений, его голоса, просто его присутствия. Хотела и не знала зачем. А как только первые весенние лучи прорвали зимнюю хмарь, он нашёл её. На пороге с охапкой цветов стоял Валерий, или то, что осталось от него за эти дни. Бледный, худой и такой потерянный, как уличный пёс. Его глаза были полны такой нечеловеческой тоской, что она сразу же готова была простить его. Он уговорил её вернуться. Снова просил дать «ещё один шанс».  Стоял на коленях. Говорил, что не будет жить без неё. «Какая чушь!» - думала она, но…  Вдруг вспомнила один эпизод первого года их совместной жизни, который мог стать последним годом. Да, как-то так получилось, что не стал.

   Казанцев, наверное, через месяц после скромной свадьбы уехал в Приморск. Уехал, ничего не объяснив, не сказав. Только оставил на комоде пространное письмо, перечитав которое несколько раз, Лера так и не смогла понять, что же произошло.
 
   Он писал, что ему надо много работать. Что оставаться он больше не может. Что ей тоже надо о многом подумать и не держать на него зла…

- Да он же тебя, милочка, просто бросил. Чего тут не понять? – Сказала мать, отодвигая прочитанное письмо.

   Это была её первая, но не забываемая обида, полученная от него. Она не находила себе места. А потом, вдруг подумала, что она не первая и не последняя. Что, наверное, тоже самое испытывала его первая жена, с которой они худо-бедно прожили четыре года. От которой он и сбежал потом в их город. И лишь однажды вернулся оформить развод. Лера как-то успокоилась. Ведь и прожили-то тогда всего месяц. Потом подруга предложила съездить к морю, и она впервые поехала в Крым.

   В купе с девушками  ехала благообразная бабулька. Они как-то быстро с ней подружились, а когда на одной из станций  подруга вышла на перрон, Пелагея Васильевна, так, кажется,  звали старушку, вдруг сказала:

- Смотрю я на тебя, дочка, и вижу как плохо тебе. Ты смеёшься, разговариваешь, а в душе – боль и обида. Он нужен тебе?

Лера аж встрепенулась.

- Кто?

- Дай руку, девочка, я скажу,  как его зовут.

Лера протянула руку, сама не зная зачем.

- Ты не удивляйся, милая. Я выросла в Белоруссии – в Полесье. Много чего знаю. Много чего могу, - говорила старушка, поглаживая Лерину руку.

-  У вас с ним  одно имя. - Сказала она через минуту. – И дорога одна. Но короткая…

Лера почувствовала неземной холод, как по телу побежали мурашки.

- Не бойся, дочка. Хочешь, я привяжу его к тебе так, что живым он не уйдёт от тебя?

Лера отняла руку и театрально рассмеялась.

- Я не верю в это, бабушка.

- Ну и не верь, - продолжала Пелагея Васильевна, вынимая из своей сумки какой-то узелок.– Не верь. А я вот дам тебе ниточку, которую ты обвяжешь вокруг тела, и он никуда уже не денется от тебя. 

   Ведунья пошептала какое-то заклинание так тихо, что слов было не разобрать. Потом протянула шерстяную нить Лере.

- Повяжи и не снимай. Носи всё время: мойся, купайся. До тех пор пока нитка сама не порвётся и не потеряется. Он теперь твой.

   Лера посмеялась ещё, но всё так и сделала.

   А по возвращении домой, Казанцев «забомбил» её телеграммами и вызовами на переговорный пункт. А потом и сам приехал

- Любимая, нам дали квартиру. Мне – кафедру. Поедем в Приморск! Я не могу без тебя…

   «Почему чушь?» - подумала она теперь. «Ни куда он от тебя не денется», - снова звучали в ушах слова старушки-ведуньи.

                ХХХ

   Жизнь пошла как прежде. Ну, или почти. Таким ласковым Валерий не был ещё никогда. Он не отходил от жены всё свободное время. Казалось, готов молиться на неё или ей. Даже почти забыл про диссертацию. Собственно – можно забыть. Докторская была  написана. Оставались некоторые формальности и защита. А вот Лера никак не могла забыть. И хотя она уверяла себя, что простила его, жгучая обида нет-нет подкатывала под горло. Плакать уже не хотелось. Хотелось, что-то делать. Особенно, когда она видела этот проклятый диван и в глазах снова, не зависимо от её желания, всплывала эта гадкая сцена с любовницей.

   Однажды, когда мартовские лучи уже раздирали в  клочья остатки зимы, она  возвращалась  из  института домой. По дороге Лера зашла в магазина и случайно встретилась с этой… Как её зовут? Лера не знала, как и назвать её  "мразь" - едиственное, что приходило в голову. Та смотрела на неё пристально, даже вызывающе. А когда Лера стояла в очереди у кассы, девица с какой-то подругой тоже встала в очередь и Лера почувствовала, как буравит спину взгляд её колючих тёмных глаз.

- Посмотри, это жена Казанцева… Ну, да, эта – в бежевом пальто...

- А она – ничего – смазливая. Даже симпатичная.

- Вот и я говорю! Посмотри – стройненькая. А он мне тогда плёл…

- Ну, мужики умеют врать. Ты, кажется, сама убедилась…

   Лера не выдержала, вызывающих комментариев бывшей любовницы мужа и выбежала из магазина. Наворачивались слёзы, кровь била в виски.

   «А бывшая ли?» - подумала она, направляясь от магазина к дому, и обида сразу сменилась злостью.
 
   Она не пошла домой. Села во дворе на лавочку. Достала пачку сигарет, зажигалку и закурила. Совсем недавно она стала курить. Все знакомые, друзья, включая Людмилу Ивановну, говорили, что сигарета ей страшно идёт. Что она одна курит так, что все мужики сходят с ума. И только Валерка ругался по поводу этой новой её привычки. Ругался как-то вяло, даже робко, и не более того. Он вообще очень изменился за последнее время. Стал каким-то задумчивым, молчаливым,  робким, чего никогда раньше с ним не было.

- О, милый, ты ещё не знаешь меня и моих привычек! – отвечала она загадочно и даже с каким-то подтекстом угрозы в голосе.

   Она не заметила, как на лавку подсел сосед.

- Здравствуйте, Лера Сергеевна!

- Здравствуйте, - она едва заметно улыбнулась ему, пытаясь вспомнить, как зовут этого мужика.

- Солнце-то какое! Весна, наконец, и к нам!... А Вы, прямо расцвели за последнее время, – вдруг сказал он ей почти бесцеремонно.

- Нет, Вы и раньше были не похожей на всех остальных, очаровательной, утончённой. Но сейчас…

- А, что случилось сейчас?

- Да, в Вас влюбиться можно.

- А разве раньше было нельзя?

«Да он ведь «клеет» меня, подумала Лера и едва не прыснула от своей догадки».

- Нет, простите, я неверно сказал. И раньше можно было… И нужно. Но Вы всегда такая неприступная, а сегодня…

- Так, что же сегодня? -  завлекающее улыбнулась Лера, почувствовав вдруг томящее желание. Нет, не желание чужого мужчины. Желание - управлять мужчинами, приказывать им, сводить с ума. А по большому счёту – отомстить всем им – во главе с Казанцевым.

- Так, что сегодня? – переспросила она, широко улыбаясь, откинув голову слегка назад.

   Вьющиеся локоны её русых волос упали на плечи, золотом заиграли на солнце. Ей показалось, что сосед даже сглотнул.

- А сегодня море вскрылось. Поедемте смотреть! – вдруг предложил он, поднялся и взял её за руку.

   Она не сопротивлялась. Встала и пошла за ним к старому «Москвичу».

   Он открыл дверцу, прыгнул за руль, и машина, разбрызгивая талую воду, вырвалась со двора.

   Старушки у соседнего подъезда переглянулись.

                ХХХ

   Обратно ехали молча. Лера чувствовала какую-то грязь на всём теле. Хотелось вымыться, снять и сжечь бельё, в котором она была сегодня.
   «Зачем? Зачем люди делают это? Какое удовольствие находят они? Как отмываются потом от всей этой грязи? Как врут и оправдываются перед любимыми? И ради чего? Ради нескольких минут где попало и с кем попало! Чтобы в следующий раз всё повторить снова и снова?! Нет. Никогда. Я никогда больше не сделаю этого. Ни с кем. Ни за что. Что бы ещё не случилось. Отомстила – и хватит».

- Останови здесь. Я выйду раньше. И не вздумай провожать меня. Больше ничего не будет. И ничего не было…

- Как скажете, Лера Сергеевна. – Сосед как-то гадко улыбнулся, остановил машину и отвернулся к окну, больше не глядя в её сторону.

   «А теперь - самое ужасное. Надо врать, что-то ему, делать хорошую мину при плохой игре», - думала Лера, поднимаясь по лестнице, и чувствуя, как волнуется. Но врать не пришлось. Даже объясняться не потребовалось.

- Ты, что-то задержалась сегодня, - сказал Казанцев, встречая её в коридоре и чмокнув в губы.

   Он помог снять пальто, сказал, что приготовил ужин и прошёл за стол – снова к своей «ненаглядной» диссертации.

   «Вот гад! Даже ухом не ведёт. Ему диссертация важнее…» - подумала Лера, обидевшись на мужа и чуть-чуть на себя. Прошла в ванную. Волнение и досада пропали.

   Прошло уже недели две. Она окончательно успокоилась. Решила всё забыть и стать примерной женой и, почти всё забыла. Апрель буянил за окнами, взрывая листву и высушивая асфальт. Было тепло и солнечно. С моря дул пьянящий, зовущий ветерок. Они завтракали на кухне у открытого окна.
 
- А давай, Лерик, вырвемся через пару недель к морю! Шашлычки... вина возьмём. Костя с Машей тоже собираются.

- А почему через две недели? Давай в следующие выходные. – Предложила Лера.

- Ну, ты же знаешь, мне надо съездить в Ленинград. До защиты всего - ничего.

   Странно, но слово «Ленинград» не вызвало у неё никаких неприятных ассоциаций.

   «Неужели отпустило? Прошло? Всё налаживается и будет как прежде...» - Лера не успела додумать. Окрик под окном заставил вздрогнуть.

- Эй, сосед! Доброго здоровья! А ты за женой получше следи! А то сдует её от окна ветром! Укатит куда-нибудь к морю…

   Лера обомлела. Почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Это кричал он – Пашка-Москвич, с которым она …  Лера машинально закрыло лицо руками.

   Валера бросил взгляд на жену, потом вниз – презрительно на соседа, уже запрыгнувшего в свою колымагу. Встал и закрыл окно. «Москвич», отравив весенний воздух бензиновым выхлопом, покатил прочь.

   Лера отняла ладони от лица. Заметила как побагровел Казанцев. «Сейчас убьёт» - мелькнуло в голове. Но он только отодвинул тарелку и молча вышел с кухни. И ничего не говорил на эту тему потом. А вскоре собрался и поехал по своим диссертационным делам.
 
   Лера была рада его отъезду. Она чувствовала свою вину. Отводила взгляд. Валерий стал ещё более задумчив. Никуда не ходил. Ни о чём не спрашивал. Иногда улыбался. Но прежней нежности не было. Какая-то ледяная стена стала появляться между ними.

   Незадолго до его возвращения зашли Маша с Костей. Проходить не стали. Предложили встретить Первомай вместе – выехать на природу, пожарить шашлыков. Лера несказанно обрадовалась их предложению. Она так надеялась, что эта поездка поможет растопить льдинку, поможет им снова почувствовать, что они не могут друг без друга, даст им ещё один шанс…

   Казанцев вернулся из Ленинграда, какой-то усталый, подавленный.

- Что-то случилось, Валера? С защитой проблемы?

- Всё нормально. Всё пройдёт. Просто устал. – Он натянуто улыбнулся, подался вперёд…  Она думала, что он хочет поцеловать её, подставила щёку, но он только поставил портфель и прошёл в комнату. Даже ужинать отказался.

   Лера боялась подходить к мужу с вопросами. Они не ругались, не злились. Даже общались на бытовые темы – коротко и сухо, но не разговаривали.     Однажды она услышала музыку. Валера сидел у магнитофона, смотрел куда-то в окно отрешённо, потерянно.
 
   Она решила, что пора что-то менять, возвращаться им обоим к прежней нормальной жизни и заговорила.

- Валер, Пахомовы заходили. Предлагают на майские выехать на лиман. Шашлыков пожарить. Ты поедешь?

   Он выключил магнитофон. Посмотрел на неё. Потом поднялся и направился к шифоньеру. Стал собираться.

- Ну, ты что же молчишь?! Куда ты?

Валерий не отвечал.

- Ты слышишь меня? Ты поедешь, Казанцев?

- Я с проститутками никуда не езжу! - вдруг крикнул он. – С дороги!

   Накинув пиджак, он пошёл к двери, остановился рядом с Лерой и больно хлестнул её по лицу. И тут же ударил по другой щеке:

- Поняла?!

- Это я проститутка?! – закричала Лера. – Да ты на себя посмотри, Дон Жуан хренов! Из****овался совсем! Запутался в бабах! – Она тоже ударила его по щеке. Потом по другой.

– Никакой заразы не привёз из Ленинграда?! Опять со своей старухой там встречался?

- Что ты сказала? А ну повтори? – Казанцев сжал кулаки и побледнел.

- Да, что слышал! Думаешь я забыла…

   Лера не успела договорить – сильнейший удар сбил её с ног так, что она полетела на диван, едва не потеряв сознание. Искры кружились перед глазами, неимоверная тошнота подкатила к горлу. Казанцев увалился сверху, разорвал халат и вдруг схватил за горло, стал душить.

   Лера не могла ни вырваться, ни закричать. Она поняла, что он сейчас задушит её и стала терять сознание.

   Вдруг в спальне ударилось что-то тяжёлое, разлетелось стеклянными брызгами. Казанцев ослабил хватку и Лера вырвалась.

   Она забежала в спальню, схватила чемодан с вещами, быстро сбросила остатки халата, накинула платье и только сейчас увидела осколки большого зеркала, сорвавшегося со стены и разбившегося вдребезги. Метнувшись в коридор, она бросила взгляд на Казанцева. Он сидел на диване, закрыв руками лицо точь-в-точь, как когда-то, не так давно, его любовница, застигнутая врасплох хозяйкой.

   «Нет, милый, никогда я не буду хозяйкой в твоём доме! Подыхать будешь, не вернусь!» - мысленно выкрикнула она, хлопнув дверью.

   Людмила Ивановна снова отвезла её в квартиру сестры мужа. Посидела с ней до глубокого вечера, или ранней ночи. Утешала, как могла. А когда уже собралась уходить домой, сказала:

- Нет, Лерочка, похоже, ничего у вас с ним больше не будет...

                ХХХ

   Прошло два выходных дня. Валерий стоял на балконе и впервые после армии курил. Он не знал, что делать дальше. В Ленинграде он не виделся с Вержицкой. Даже не хотел видеть её. Но как-то сразу понял, что что-то произошло. Знакомые, даже бывшие приятели как-то сухо разговаривали с ним. Некоторые здоровались кивком головы, стараясь обойтись без рукопожатия. И всюду, в каждом кабинете, в каждой лаборатории, куда он заходил, сразу замолкали, «окунаясь в работу». «Неужели Ольга мстит мне за то, что не поехал к ней? Но я ведь и не обещал ничего…» Он даже хотел позвонить, увидеться с ней. Нет, не потому, что боялся всесильную профессоршу. Просто нужно было объясниться. Он уже собирался разыскать её, но внезапно его пригласил к себе зам.директора по науке.

- Мне кажется, Валерий Дмитриевич, Вам не удастся защититься у нас.

- ???

   Замдиректора достал Лерино письмо и протянул Валерию. Его как кипятком ошпарило. Он никогда, никогда не мог подумать, что жена опустится до такого послания!

   Зам.директора рассказал, что у доктора Вержицкой начались серьёзные неприятности. Что её «попросили» из института, и сейчас она лежит в больнице с инсультом.

- Из-за чего?! – Спросил Валерий. – Из-за письма экзальтированной бабёнки? За это разве увольняют?!

- Вы понимаете, Валерий Дмитриевич, не всё так просто. Вержицкая – не последняя величина в науке, но… Её отец был когда-то репрессирован…

- Но сейчас же другое время!

- Подождите, Вы! Не перебивайте. Её муж (бывший муж) – в своё время сбежал на Запад. Она и сама замечена в связях с диссидентами. Так что письмом Вашей супруги заинтересовались в Комитете Государственной Безопасности.

- Вот уж не думал, что бред моей супруги может представлять какую-то угрозу для государственной безопасности…

- Не только Вашей супруги, но и бред доктора Вержицкой, который она писала Вам. Так, что извини, Валера, но надо было как-то вовремя разбираться со своими бабами… А вообще-то, они там, - замдиректора показал пальцем в потолок, - они давно ждали какой-то зацепки, чтобы прижать к ногтю Вержицкую. А тут она им её сама дала. Не без вашего участия.

- Что я могу сделать? - спросил Валерий, опустив глаза в пол.

- Уехать, - ответил замдиректора. А после некоторой паузы добавил:

- Не защитишься ты здесь, Валерий Дмитреевич. Знаешь, какие у нас здесь настроения? – Замдиректора перешёл на шёпот. – Антисоветские.

- Так это они поэтому со мной не разговаривают?

- Вы умный человек, Валерий  Дмитриевич, всё сами понимаете. Но я хочу сказать Вам ещё… Вержицкая, как Вы знаете, не последняя фигура в наших кругах, чтобы не случилось с ней, как бы её не преследовали. У неё друзья не только здесь. И в Москве, и в Новоисбирске, и в Омске, и в Обнинске...  Вы меня понимаете?

- Нет.

   Замдиректора тяжело вздохнул:

- Вы теперь вообще нигде не защититесь. По крайней мере, пока старая ведьма и её друзья останутся на плаву.  Женская месть – страшное дело.

- Теперь я это понимаю. Спасибо, что объяснили, Тихон Степанович. – Валерий поднялся и пошёл к двери.

- И самое неприятное, Валера, - бросил вдогонку зам. директора.

- Да куда уж неприятнее?

- Письмо Вашей супруги было направлено не только в дирекцию, но и в партийную организацию Института. Оттуда оно пошло в горком и… в Ваш институт – в Приморск. Так что приедешь, будь готов…

    Валерий больше ничего не слышал. Вышел, понурив голову. Уже на остановке, вспомнил, что забыл в гардеробе плащ, возвращаться не стал. Заехал в гостиницу, забрал вещи. Взял такси и сразу поехал на вокзал. Взял билет до Москвы. Оттуда заехал в Зеленоград. Старый друг его – Веня Холмогоров был тоже «величиной» в науке, хотя и не такой, как Вержицкая. Встретились в ресторане. Выпили. Казанцев рассказал всё, что произошло. Веня качал головой, сочувствовал.

- Ты, знаешь, старик. А до нас слухи уже дошли. Правда, не в деталях, но теперь мне всё ясно.

- И что же делать?

- Домой ехать. Как-то устраивать семейную жизнь. Если будут неприятности, я тебя возьму к себе. Квартиру найдём. Хочешь тебе одному, хочешь на вас с женой…

- А защита?

- Ты, знаешь, Валера, мне кажется Платонов прав. Тебе теперь не защититься. И очень долго. А может быть – никогда. Тема-то состарится. Да, ты не бери близко к сердцу. Живут люди и кандидатами наук – ничего, не умирают…

- «Не умирают», - передразнил приятеля Казанцев. – Да ты знаешь, сколько сил, здоровья я положил на всё это! У меня четыре облучения! Четыре!!! Я, может быть, проживу-то лет пять. Помнишь, сколько мы с тобой «хватанули» тогда в Димитровграде?! Да у меня ногти по ночам светились! А ты, - «не бери к сердцу»!

- Лучше б у тебя член не стоял, а не ногти светились…

- А у тебя не светились? Забыл?!

- И у меня светились… И не стоИт… Думаешь, мне легко видеть, как моя Светка на всех мужиков теперь готова залезть! Она и к тебе подкатывала… Да, не обижайся… Знаю, что у вас с ней ничего не было. Да и было бы… Я бы простил. А ты бы простил меня? Ведь твоя Лерка – красавица. С моей не сравнить.

- Вон ты о чём! О бабах!

- Так ведь всё же от них начинается. Сам, наверное, понял. Ими же и заканчивается. Стихия! Это тебе не гамма излучения. – Веня засмеялся.

- Так ты мне поможешь? – с дрожью в голосе спросил Казанцев, всё же, надеясь на чудо.

- С работой, с квартирой – помогу. С диссертацией – нет… Ну, не смогу я её перешибить, Ольгу твою и тобой ё……ю! Силёнок не хватит!

   На том и расстались.

   Приморск встретил Казанцева пасмурно. С вокзала лил дождь. В небе не было просвета. Только ребята, с которыми он делал опыты, обрадовались его приезду. Их работа, их будущая защита, их научная жизнь и карьера  зависели от него и от его защиты. Они ещё ничего не знают. Но как же подвёл он их. Как теперь смотреть им в глаза?

   А потом у дома, старичок Дядя Саша, сидевший вечно у подъезда, почти глухой и слепой, рассказал ещё одну гадкую новость. О том, как Лерка недавно села в машину, к этому Пашке – Москвичу, как ездила с ним. А потом вернулись вечером. Сначала она, а через минуту он – Москвич.

   Валера не находил себе места все эти дни. Никто не знает, каких трудов стоило держать ему всё в себе, не показывать вида.
    «Отец… был бы жив отец, он бы обязательно помог, что-то подсказал», - думал Валерий. 
 
Дмитрий Петрович, прошедший всю войну в пехоте, нюхавший смерть, награждённый двумя орденами Славы, в самом деле, всегда мог найти для сына одно верное слово, которое ободряло, окрыляла, помогало подняться и идти. Но уже три года, как отец умер, и всё пошло наперекосяк. Облучения, путаница с бабами, которые всюду лезли, липли… Или он этого просто не замечал раньше? Радиация, что ли так подействовала? А потом стало сдавать здоровье. Давление лезло вверх, болела голова, открылась язва. Он бодрился, держался, не показывал вида, но прекрасно понимал, что если не защититься теперь, то не сделает этого уже никогда. Просто не сможет. А так много было поставлено на эту диссертацию!

   Он злился на себя, на Ольгу, на Лерку. Он простил её. Но… Накатило и не смог сдержаться. Хотелось убить этого Пашку. Хотелось убить себя. Он знал, что не сможет жить без неё, и возможно с ней… Он не знал, куда бежать. Земля горела под ногами.

   В дверь позвонил Костя. В руках у него была дорожная сумка.

- Привет, Валер! Ты один?

- Один - процедил сквозь зубы Валерий. Теперь ему казалось, что все знают о его любовных приключениях и шепчутся за спиной.

   Костя и в самом деле узнал, что вскоре бюро парткома, на котором его – Валерия вопрос. Но начал с другого.

- Я к тебе по делу. У нас «обыск». Я оставлю у тебя ствол? Машка как с цепи сорвалась – «Продай ружьё, охотник хренов! Хватит с меня вашей рыбалки!» А ты же знаешь, я без охоты не могу. Сказал ей, что продал. Спрятал на антресолях, а она генеральную уборку затеяла. Я быстро ружьё вытащил, разобрал и к тебе.

- Да ты, подкаблучник, Пахомов.

- Ну, каждому своё. Да, ты ведь знаешь – ружьё, это память. Всё, что от отца осталось. Я его так и не видел, как он на войну ушёл. Не всем же так повезло, как тебе.

- Да уж. Везёт! Спасу нет, - ответил Казанцев, забирая сумку.

Костя опустил голову.

- Валера, ты знаешь, в четверг – бюро. И там вопрос о  тебе. Ну, письмо какое-то пришло из Ленинграда.

- Пришло-таки?

- Это из-за Ольги?

Валерий кивнул.

- Не переживай, старик, держись. Ректор сказал, что такими учёными как ты, он разбрасываться не намерен. Это он при мне парторгу сказал. Парторг говорил, что надо всё же пожурить. Держись, старик! Мы тебя не отдадим! Максимум - взыскание вшивое, которое через полгода снимут.

- Да я держусь… А что сумка-то такая тяжёлая?

- Понимаешь, я туда и патроны свалил. Ну, ведь Машка бы выбросила. Ты же знаешь её. А твоя не найдёт?

- Вряд ли. Теперь уже вряд ли…

   Костя уехал, и дома стало как-то пусто. Невыносимо тоскливо и мрачно.

   Валерий собрал ружьё. Погладил холодную воронёную сталь ствола. Приставил к стене и лёг виском на отверстие в стволе. Рука потянулась к курку, палец лёг на крючок. «Вот так – нажать… И всё!»

   Он снова вышел на балкон. Ночь уже спустилась на город, но не хотелось спать. Не хотелось уже ничего.
 
   «Лера, моя глупая любимая Лера! Что же ты сделала со мной? Почему я теперь не могу без тебя? Ведь мог же раньше…» - шептал он в ночную мглу. «Завтра я обязательно пойду к тебе. Ты же дашь мне ещё один шанс? Ты не можешь не дать! Иначе… Иначе уже всё, абсолютно всё, теряет смысл».

   Утром он быстро побрился. Не стал завтракать, даже пить чай. Набросил плащ и пошёл к ней. Его трясло. Он чувствовал какую-то неуверенность. Дрожь во всём теле. Впрочем, он даже не думал о том, что волнуется. Он хотел увидеть её. Забрать с работы, а потом из города. У ехать – куда глаза глядят! Может быть в Зеленоград, к Вене, может быть куда-то ещё, где их никто не знает. Начать всё снова, с нуля. Только бы был этот  последний шанс.

   Лера сидела в своей лаборатории, уткнувшись в какие-то бумажки. Как же хороша она была сегодня! Как соблазнительна и недосягаема. Это была его и вроде бы уже не его Лера.
В помещении лаборатории сидела ещё одна лаборантка. Ах, лучше бы, если б не было никого! Но и это чудо – здесь всегда полно людей.

- Лера, здравствуй, нам надо поговорить.

- Нам не о чем разговаривать. – Лера даже не оторвала голову от расчетов.

- Прошу тебя. Пойдём со мной. Ты не представляешь, как это важно для нас.

- Для тебя. Для меня – нет. Уйди, Казанцев, я ненавижу тебя!

- Лера, милая, прости меня! Я не могу без тебя. Пойдём, прошу. Дай мне ещё один шанс, - почти молил он, уже не обращая внимания на лаборантку, которая и не думала выходить, наслаждаясь семейной сценой.

- Шанс? Шанс на что? На то, чтоб ты убил маня? – Лера рванула ворот водолазки, обнажив пунцовые следы от его пальцев на шее.

- Я боюсь тебя! Слышишь, Казанцев?! Боюсь!!! Уходи…

   Но он уже и так уходил, убегал, он уже не слышал её.

   Лера долго сидела, тупо опустив голову. Не видя ничего вокруг. Ей тоже было нехорошо.

- Лер, выпей водички. Тебе плохо – лаборантка Наташа протягивала ей стакан с водой.

- Да, хорошо мне! Хорошо! Оставьте вы меня все! Что вам нужно от меня?!

    Она оттолкнула, стакан, расплескав содержимое прямо на расчёты, выбежала в коридор.
 
    Потом пошла в туалет и там хотела расплакаться. Но слёз почему-то не было.

   «Какой он был бледный сегодня! Ни кровинки в лице». Она никогда не видела мужа таким. Ей было страшно от одного его вида.

   Простояв в туалете минут тридцать, она всё же решила пойти домой. Будь, что будет! По крайней мере, вещи всё равно надо забрать.
 
   Погода окончательно испортилась. Накрапывал мелкий противный дождь, а ветер забирался под плащ, рвал с шеи косынку. Всю дорогу Леру не отпускал тяжёлый сон, увиденный этой ночью. Она везла на грузовике какую-то покойницу. Гроб был открыт. Машина подпрыгивала на кочках, брызгая на её белое платье кровью и гноем. Она пыталась отчиститься, но только размазывала красно-жёлтые брызги по платью, пачкаясь ещё больше.

   «Бабушка совсем плохая. Наверное, скоро умрёт», - думала Лера, подходя к дому. На углу стоял Костя. Серый какой-то, понурый.

- Лера, здравствуй.

- Здравствуй, Костя. Ты от нас?

- Не ходи туда.

- Почему? Насторожилась она.

- Не ходи. Там Валерка. Тебе не надо этого видеть…

- Что с ним?!

   Лера оттолкнула Костю и втиснулась в ворота двора.

   У подъезда стояли какие-то люди. Задние двери зелёного «газика» были распахнуты.

- Валера!!! Милый мой, Валера! – Лера закричала, истошный её крик разорвал мёртвую тишину каменного колодца.

   Она увидела, как от группы людей отделилась Людмила Ивановна и побежала к ней.

- Скорую ей, быстро! – последнее, что услышала Лера, опустившись на мокрый асфальт.

«Это был его последний шанс… Шанс!»- ещё раз мелькнуло в голове короткое, как ружейный выстрел слово. Краски дня погасли…

                2012