За пеленой дождя

Вот это новость: сельский дом на окраине промышленного города. Что-то из области пошлой фантастики. Глупо, скучно и до безобразия безвкусно! Мысли галопом скакали в голове Анны-Лизы, когда она вместе со своим мужем, Полом Чарльзом, проезжала по пыльной улице, минуя ржавые, покосившиеся от времени и частых дождей цеха рыбного завода. Старенький «Форд» с разбитыми поворотниками и одной неработающей фарой пыхтел, точно загнанная лошадь, грозясь заглохнуть в самом не подходящем для этого месте. Пол Чарльз устало держал руль и изредка поглядывал на дорогу, прямую и пустынную, как жизнь отшельника, отказавшегося от всех благ цивилизации в пользу спокойствия и умиротворения. Он думал о лучших годах своей жизни: когда-то в составе команды биологов, ему довелось исследовать подводные леса водорослей у побережья Калифорнии. Тогда-то судьба и посмеялась над ним, выведя в толстой тетради его биографии три слова, прозвучавшие как приговор: наука, наука, наука. Безумная чехарда дней, проведенных в лаборатории, плавно перетекала в мифический подводный мир - сумрачный и неизвестный, подобно тайнам далеких звезд. Полу было чуждо лишь одно искренние человеческое чувство. «Мистер Чарльз рожден морем, мистер Чарльз женат на науке», - любил повторять он всякий раз, когда речь заходила о любви.

«Пол, не гони, спидометр вот-вот лопнет от негодования», - сверкнув зелеными глазами, сказала Анна-Лиза и тут же замолчала, осознав свою ошибку: дорога шла под уклон, и мистер Чарльз просто-напросто воспользовался помощью всемогущей природы.

Он не слышал ее упреков. Его мысли бурным потоком неслись в далекое детство, в сельский загородный (тогда еще) дом, где каждое утро на размашистом столе, стоявшем в гостиной,  ждали своей участи причудливой формы пирожные и кружка теплого молока. Ласковые руки мамы, заботливый взгляд отца с пожелтевших фотографий (Джон Чарльз служил в морской пехоте и погиб во время высадки десанта на одном из коралловых островов в Тихом океане), до боли знакомый скрип половиц, звуки падающих яблок, - перечень символов детства, верно, занял бы у мистера Чарльза всю оставшуюся жизнь: настолько сильны и объемны были его воспоминания.

«Сынок, отпусти карасей обратно в пруд. Ты же знаешь: мне их жалко….» Тогда он впервые не послушал мать и в тот же вечер скормил свой улов соседскому коту. «Обманывать нехорошо, я на тебя обиделась», - звучало в его ушах всякий  раз, когда он силился заснуть. В обрывках сна мама приходила неизменно молодая, красивая: длинные русые волосы, лучезарная улыбка, милое, по-детски наивное выражение лица, точеная фигура – не каждая актриса Голливуда могла бы похвастаться такой внешностью.  А платье! Какое у нее было платье- легкое, воздушное, словно взбитые сливки, и всегда приятно пахнущее.

«Мама прости….», - Пол Чарльз шепотом произнес заветные слова, ставшие его путеводной молитвой, и тут же поймал на себе недоуменный взгляд Анны-Лизы. О духовной близости с женой не могло быть и речи. Судьба свела их во время изнурительных работ в отливной зоне, когда юная еще Анна-Лиза, числившаяся помощницей океанолога, пришла на пляж с рядовым поручением - собрать десяток раковин устриц для городского океанариума. «Это не любовь, это одна из граней науки», - подумал тогда Пол Чарльз и всецело повиновался судьбе. Через неделю они сыграли свадьбу, так ни разу не поцеловавшись.

«Пол, поговори со мной»,- обиженно сказала Анна-Лиза и тут же отвернулась. «Какой красивый вечер, какой огненный закат - ну же, посмотри!». Вдали, по ходу движения «Форда», занималось новое светило - еще более яркое, чем настоящее. «И вовсе это не закат. Последние искорки солнца растаяли час тому назад. Это пожар – очередная шалость местной детворы», - скороговоркой вымолвил мистер Чарльз, искоса взглянув на жену, беспокойно ерзавшую на пассажирском сидении.

Они подъехали ближе.

Огонь доедал остатки сарая;  над местом, где в былые годы стоял старый дом (окрашенный в зеленый цвет - и от того казавшийся еще более древним), клубилось облако пара. Ни печной трубы, ни блоков фундамента. Неторопливые пожарные показывали пальцами наверх, верно угадывая в сгущении красок неба приближение грозовой тучи. «Можно было остаться в депо», - сказал один из них. «Верно. Нужно вычеркнуть этот квартал из района выезда. Здесь живут только призраки, да и те – лишь по ночам», - подхватил второй. Старый брандмейстер, командовавший сим трагикомичным действием, не стал дожидаться, пока головешки, тлевшие по всему яблоневому саду, будут надлежащим образом потушены. Неподдельно легкой, прыгающей походкой он отправился к мисс Браун, продававшей домашнее вино по предельно низкой цене- 2 доллара за галлон на соседней улице.

Первые капли дождя показались Анне-Лизе панацеей от всех напастей, лекарством для их будущего, покрывшегося язвами и ожогами сумрачных дней совместной жизни. «Пол, все будет хорошо. Не стоит убиваться из-за заплесневелой развалюхи и сарая с прогнившим потолком», - ее голос тонул в заунывном реве пожарных сирен, как камень, сорвавшийся с обрыва и исчезнувший в самом глубоком месте горной реки. Мистер Чарльз протер очки, расправил складки вмиг потускневшего костюма и по-старчески, тихо сказал: «Я знаю». В последней раз поклонившись призраку дома своего детства, он отправился к одноглазому «Форду», недовольно жужжавшему у заросшего тиной пруда. Анна-Лиза последовала за ним. «Счастливой дороги»,- вздохнул ветер, и листья на изуродованных яблоневых деревьях помахали им вслед.