Эссе

Не стоит даже минуту тратить на эти мутные размышления, если бы в 2011 году  во время предвыборной кампании «Единую Россию»  не поддержало движение, заявившее, что идеологической основой Евразийского союза будет Туманность Андромеды, что в результате и обеспечило лидирующей партии победу. Почему именно этот недосягаемый объект, а не какой-нибудь другой, затаившийся  в медвежьих астеризмах или Кассиопее, не уточнялось, но  идея была великолепна. От нее повеяло свежестью  и немыслимыми до сих пор возможностями и, самое важное, переменами. Конечно, ничего такого конкретного российский космизм не озвучивал, но нужно полагать, если земляне примут Андромеда modus vivendi,  то на нашей скучной планете  всем,  наконец, станет свободнее и веселее. А так только мозги выносятся  всякими учениями, суть которых - тяжкая работа и лишения  во имя чего-нибудь, смирение и страх. Поэтому целые народы  и  терзаются неудовлетворенностью  на этой даме в синем пеньюаре, если располагаются в её горячих и неплодородных местах.
Случай кладет чистый лист любому, кто в теме и никто не заподозрит в сумасбродстве: политики об этом говорят.
 «Через дезинтеграцию к межгалактической миграции. Оставь имущество соседу, а сам лети на Андромеду!» К тому времени, когда начнут светиться подобные призывы, нужная наука уже сто раз докажет, что материя прекрасно раскладывается  на фотоны и в пучке света миллионы людей в одночасье смогут стать  переселенцами в иные миры. Ракеты с  взрывчаткой – очень некультурно и разрушительно. Здесь же желающие  будут толкаться, чтобы войти в стеклянные тоннели,  откуда  мощный лазер отправит их в путь, в бессмертие.  Это может быть и так, или совсем по другому, но смысл тот же: люди не могут уживаться вместе. Нет, не нравится мне такая фантазия, если идеология М31 будет с подвохом и движима стремлением оцепить и устранить себе подобных. Эпатаж, но однажды маленькая жгучая  звезда уже была партийным символом.
Тогда  взгляну на предмет с утра, после приличной вечеринки. Так хочется прижаться к этой заднице, -  она и Андромеда, и все что  там вблизи  - но та отодвигается, капризничает, денег ласково просит, обещания какие-то вспоминает.  - Не должна ты у меня их требовать так часто и много, ведь сама говорила, что там только искренняя любовь и взаимопонимание. Пойми же меня! -  И правда, убеждение дороже денег, придвигается. Это хорошая идеология, но и она может отправить за пределы, к далекому свету, не познавших  любовь мотыльков.  И тучами полетят, полетят, лишь бы счастье обрести и не уже важно в какой форме.
Обмолвись  «Интернациональная Россия» хотя бы словечком, как там и что будет в новом союзе и, наверное, в большей части мира, появился бы критерий. Греки разглядели там демократию, персы империализм, арабы её вращение. Она несметна и что высмотрели  на ней  в этом тысячелетии и в свою очередь  россияне, остается тревожной догадкой. Военный коммунизм-бис или бес на бис с последующей прессовкой  разнонародных масс в брикеты для пламени идеи? Тем более что враги вокруг  просто преуспевают. Спаси Аднромеда.
Пока я лечу, назойливая приставка мечется в голове и ищет к чему бы прицепиться. Андромеда, андрократия, андроповщина, андрология… вот эта последняя, плиз! Она спасёт, она разъяснит. Я повержен диагнозом, который мне поставила автоинспекция,  и нет оснований пренебрегать им, практика  у неё большая.  Морозно, алкотестер запотел и врёт не в мою пользу. Я протестую, и тогда инспектор предлагает чистосердечно дыхнуть ему в нос. Один раз – не понял, другой, и уже протягивает мне документы, но тут из патрульной машины подает голос офицер. – Ну, что там?  - Нормально все. Желудок у него больной, пусть едет. – Отвечает ему сержант. – Постой, дыхни и мне. – Спешит ко мне  тот. – Ну-ка. Да, точно, у тебя гастрит, запущенный, по-моему. Смотри, брат, до рака не доведи. – От такой душевной заботы  я не успеваю обомлеть, как он протягивает мне стаканчик: - Нассы полный, на опиаты тебя пробьем. Лекарства никакие не принимаешь, обезболивающие? Отойди в сторону, вон к нему. – И указывает на другого инспектора с автоматом. Делать это нужно, оказывается, только под оком власти. Мало ли, может у вас ампула в трусы вшита, раздавите её в мочу, и скроете от закона ваше преступное состояние. Полчаса хожу кружками. И присяду, и притопну. – Давай, не стесняйся, мужики же здесь только. – Поторапливает  меня  автоматчик. – Легко сказать, уже до резей тужусь, но нет напора. –  Жалуюсь. - Простатой мучаешься? Понимаю, я тоже. Лечить её надо, брат. -
 – Нет, пишите отказ от освидетельствования, но я так не могу, под дулом. И потом, может мне вместе с пи-пи пу-пу придется упустить и каким оно будет на этой пустынной  дороге, я не знаю. Верните мне мои права, пожалуйста. – Прошу их. Вошли в положение, все-таки с состраданием к больному человеку люди. Вот и мчусь сейчас к специалисту по мужским делам, но уже не с тем смятением, с каким  я посещал гастроэнтеролога. После всех анализов, тот посоветовал мне слегка подкрепляться по утрам, чтобы избежать затхлого запаха.  В тот момент я  придумал,  что предложить нюхачу, если в следующий раз он будет разводить меня на чистоту дыхания. Скажу ему: - Давай, брат, сразу взасос, по-французски, страстно. На языке рецепторы тоже очень чуткие и вашей службе это будет и полезным, и приятным. - 
Пусть  альтернативу  другому тесту придумывают женщины-водители, их тоже, наверное, останавливают. Мне же пора в кабинет, моя очередь подошла.