Жаным

В ту пору ей было всего семнадцать лет, она только что окончила девятый класс и проводила свои последние школьные каникулы в родном Саратове. Тёплыми летними вечерами она вместе с компанией одноклассников уезжала на баркасе на Зелёные острова, где они ловили в тихих заводях щук, разжигали большой костёр из сухих сучьев возле самой воды, варили уху, а затем вели нескончаемые разговоры о смысле жизни, о музыке, о литературе и пели.
Лидочка пела лучше всех. У неё было прекрасное сопрано, которым она вполне прилично владела, хотя никто её этому не учил. Видно, сказывалось здесь природное дарование. И все замолкали, когда она, взяв в руки гитару с пышным голубым бантом, начинала свою любимую песню - «Есть на Волге утёс». Некрасивое лицо Лидочки преображалось, маленькие глаза, казалось, становились большими и прекрасными, а голос завораживал, проникая в самые глубины души.
Тлели багряные угли костра, над головой простирался звёздный шатёр неба, рядом тихо плескалась Волга. И жизнь представлялась прекрасной.
Лидочка Корнишина жила в семье старшего брата, работавшего прорабом на одной большой стройке. Деятельный и весёлый, он не уступал в общении Лидочке, поэтому часто за его столом в выходные дни собирались такие же жизнерадостные и весёлые друзья, пришедшие поиграть в лото или шашки, а главное — послушать пение его сестры.
В одно из воскресений брат привёл на обед молодого человека впечатляющей внешности: высокого, стройного, с копной буйно вьющихся чёрных волос, с карими раскосыми глазами и лукавой улыбкой красиво очерченного рта. Звали его Юсуп. При первом же взгляде на него у Лидочки гулко забилось сердце, и она, чтобы скрыть своё смущение, юркнула в смежную комнатку с узкой девичьей постелью, с белой гардиной на окне и с висящей на стене гитарой с голубым бантом. Оттуда она вышла лишь после того, как её позвала золовка, чтобы помочь накрыть на стол. И Юсуп увидел перед собой прелестное застенчивое создание в белом с красными горошками платье, завязанным широким мягким поясом аккуратным узлом на тонкой талии.
За обедом Лидочка не смела поднять глаз. Зато Юсуп жадно и беззастенчиво разглядывал её. Девушка ему, несомненно, нравилась. Особенно милая каштановая чёлка, скрывающая выпуклый белый лоб. Юсуп о чём-то спросил Лидочку, и та, подняв на него свои умные серые глаза, ответила ему. Так между ними завязалась беседа. Из разговора с Юсупом Лидочка узнала, что он родом из Казахстана, что прислан сюда стажёром на стройку, что под городом Казалинском живёт его многочисленная родня, что ему двадцать девять лет и что он свободен, как птица.
Со своей стороны, Юсуп отметил трезвость суждений Лидочки, её непосредственность и открытость, широкий кругозор и беспредельную доверчивость, что особенно импонировало ему. И, наконец, он был покорён, когда Лидочка, взяв в руки гитару, с небывалой страстностью в голосе спела роман «Очи чёрные...» Тогда даже показалось, что слова этой песни предназначены исключительно ему.
Эта первая встреча предопределила дальнейшие взаимоотношения молодых людей, и Юсуп стал частым гостем в доме Корнишиных. И уже напрасно одноклассники ждали свою Лидочку, собираясь на Зелёные острова: гитара с голубым бантом звучала теперь не для них...
Узнав же, что Лидочка променяла своих друзей на красавца-казаха, они решили отомстить ей. И вот однажды один из её воздыхателей Ваня Буренков подкараулил Юсупа на безлюдной улице и накинулся на него с кулаками. Но не тут-то было! Могучий казах с силой рванул Ваню к себе и, взяв его за ворот, приподнял его и швырнул с проём полуоткрытой калитки какого-то дома...
А Лидочка расцветала от счастья. Она стала как бы выше ростом, в походке появилась чарующая плавность, глаза излучали не скрываемую ни перед кем всепоглощающую любовь.
Юсуп же дарил Лидочке огромные букеты пурпурных роз, дорогие шоколадные наборы, модные духи, а главное — никогда ещё не слыханные ею в жизни ласковые слова: «Жаным, милая, ты моя прелесть, ты жизнь моя единственная на целом свете, обожаемая, и равных тебе нет. Знаешь ли ты, моя красавица, что жить без тебя у меня нет мочи. Хочу всегда быть рядом с тобой, жаным...»
Лидочка упивалась подобными излияниями и млела от счастья. А Юсуп всё продолжал ухаживать за ней: щедро одаривал её, нежно ласкал и возил на санках по первому снегу.
Они сыграли свадьбу в феврале. К этому моменту закончился срок стажировки Юсупа, и он увёз Лидочку в Казахстан, на большую стройку, в Голодную степь. Лидочка была счастлива.
Вскоре она родила первого сына. Радости её не было предела. Вместе с ней ликовал и Юсуп. Однако спустя пять месяцев мальчик заболел дизентерией и умер, к великому горю Лиды.
Видя страдания молодой жены и переживая сам, Юсуп решил отвлечь её от горестных мыслей и съездить в свой аул. Молодым пришлось ехать верхом на лошадях, так как иного вида транспорта здесь тогда не было. Лида ехала на лошади впервые. Через три дня были на месте.
Жители аула восторженно встретили прибывших. Они окружили их плотным кольцом, что-то радостно говорили на незнакомом Лиде языке и всё подталкивали к Юсупу маленькую, лет четырёх девочку в длинном, с одной пуговицей, платье, произнося: «Нагима, бул атасы!» Девочка дичилась, со страхом поглядывая на незнакомую ей женщину, но всё же робко подвигалась навстречу. Не зная языка, Лида не могла понять, о чём говорили люди. Но вдруг девочка с тоненьким и пронзительным криком : «Ата!» кинулась к Юсупу. Тот подхватил её на руки и со словами на русском языке «доченька, доченька!» стал покрывать быстрыми поцелуями её замурзанное личико. Обернувшись к Лиде, с сияющим лицом, он произнёс: «Моя дочка!» Лидочка чуть не свалилась с коня...
Поздней ночью, после обильного и хмельного застолья, когда они остались одни, Юсуп успокаивал Лиду: «Жаным! Ты не должна так сильно переживать, у нас, казахов, принято иметь несколько жён. У меня же всего две: ты и Шолпан, да и той здесь нет. Она пьёт кумыс в санатории под Алма-Атой — лечится от туберкулёза. Ты же у меня любимая, понимаешь?»
Но успокоение не приходило. Чистая, гордая Лида, знавшая всего лишь одного мужчину, хотела той же чистоты от своего мужа...
Шло время, проходили недели, месяцы, а Юсуп и Лида продолжали оставаться в Голодной степи. Семейных на стройке было мало, а Лиде, по сути дела, не было с кем общаться, вести дружбу. Один Юсуп был для неё светом в окне. Часы, когда он находился на работе, были полны для неё неимоверной тоски и тревоги. Ей хотелось туда, к нему, но она снова ждала ребёнка, беременность протекала тяжело, и Лида часто недомогала. Поэтому, устав от домашних дел, она садилась на стул, к окну и пристально всматривалась вдаль: не едет ли домой её суженый. Зато поздно вечером, когда появлялся несколько хмельной и неизменно весёлый Юсуп, Лида была на вершине блаженства, млея в его горячих и крепких объятиях.
«Такой любви, как у нас с Юсупом, нет ни у кого!»  — думала она и делилась своими мыслями по этому поводу с пожилой хозяйкой-казашкой. А та, видя, как страстно любит молодая женщина своего мужа, с каким нетерпением ждёт его, выстаивая часами на дороге к дому, как-то покачав головой в белом тюрбане, изрекла: «Не будете жить вы долго вместе — уйдёт он от тебя». Лида отреагировала на эти слова очень бурно: она расплакалась и начала укорять пожилую женщину за несправедливость её слов. Хозяйка ничего не ответила ей, а лишь с укором и жалостью посмотрела на Лиду.
Однако пророчество старой казашки начало сбываться. Юсуп всё чаще стал задерживаться на работе, иногда даже не приходил ночевать, ссылаясь на трудности и жёсткие планы стройки.
Долгими ночами, ворочаясь на широкой постели и глядя на не смятую подушку мужа, безудержно рыдала, и некому было её успокоить. Ей всё казалось, что эти часы проходят в их жизни впустую, и что она не успеет отдать Юсупу всю свою нежность и ласку. Мысль об измене мужа ей и в голову не приходила. И когда появлялся Юсуп, как всегда шумный и жизнерадостный, пропахший пылью и ковыльными травами, Лида забывала обо всём на свете и вновь была счастлива.
Тем не менее по стройке пополз слушок, что начальник её охладел к своей молодой жене и нашёл новую пассию — дородную красавицу украинку Галю, работающую у него кассиром. Известие резкой болью пронзило сердце Лиды, но несмотря на это, она не верила в досужие разговоры, хотя где-то в глубине души её поселилась смутная тревога. Порою она не находила себе места, представляя, как Юсуп милует чужую женщину, и всё у неё валилось из рук. Но приходил муж, и все горести молодой женщины мгновенно исчезали.
Однако чем ближе подходило время родов, тем чаще Юсуп стал отлучаться из дома. В одну из глухих осенних ночей кто-то громко постучал в дверь Лидиного дома. Испугавшись этого стука, Лида разбудила хозяйку, и та вышла в коридор, чтобы узнать, кто пришёл и что ему нужно. Старый казах в чапане и войлочном малахае, придерживая на груди чёрную кошму, спросил Юсупа. Хозяйка ответила, что его нет, но, предполагая, где он может быть, послала старика к кассирше. Казах ушёл, а несколько минут спустя явился подвыпивший весёлый Юсуп. Через некоторое время постучали снова. Юсуп отворил дверь, и Лида, сидевшая за столом и поившая чаем своего мужа, увидела темнолицего старика, который, не здороваясь, вопреки обычаям своего народа, бросил на пол тяжёлую кошму. Она развернулась, и перед всеми предстал мальчик-старичок в национальной казахской одежде, испуганно озиравшийся вокруг. Пожилой казах, произнеся какое-то ругательство, ушёл, сильно хлопнув дверью. А на немой вопрос Лиды о мальчике Юсуп ответил: «Сын!» и скрылся за дверью вслед за гостем. Изумлённая Лида потеряла дар речи.
Опомнившись, она приблизилась к малышу, чтобы приласкать его, но тот, злобно сверкнув на неё дикими глазами, отполз на четвереньках в угол комнаты и притаился там, накрывшись с головой чапаном.
«Юзик, как же это?» — спросила Лида возвратившегося мужа, и тот ответил: «Да, это мой старший сын Алдан, его мать умерла, и он будет жить с нами». И Лида не возражала: что не сделаешь для любимого человека?!
Мальчику было семь лет, но, глядя на его нездоровое жёлтое, в мелких морщинках личико, ему можно было бы дать и больше. Ребёнок был серьёзно болен: он надрывно кашлял, а ножки его были в больших гноящихся язвах.
На следующий день Лида отправилась в магазин и купила мальчику новую одежду. Тщательно вымыв ребёнка с помощью хозяйки (мальчик кричал и упирался), она надела на Алдана коричневый вельветовый костюмчик и завязала на его тонкой морщинистой шейке белый шёлковый бант. Дождавшись машины, Лида повезла мальчика к врачу. Диагноз был неутешительный: туберкулёз лёгких, лимфатических узлов и костей. Врачи не обещали даже надежды.
Юная мать, горячо любящая своего мужа и улавливающая в ребёнке дорогие ей черты, усомнилась в диагнозе врачей. Будучи сама беременной на восьмом месяце, она ежедневно возила пасынка на процедуры, закапывала его в тёплый песок по самую шею, пользовалась средствами, подсказанными ей казашкой. И мальчик пошёл на поправку. Он стал лучше кушать, на его измученном болезнью личике появилась первая робкая улыбка, так напоминающая улыбку Юсупа. И Лида вновь была счастлива.
Тем временем Юсуп жил своей жизнью: много работал, но в то же время не забывал о своих мужских удовольствиях, часто пребывая в хмельных компаниях и так же часто менял женщин, оставляя на постоянно только двоих — жену и красавицу Галю.
Теперь уже занятая заботами о пасынке, Лида не обращала особого внимания на отлучки мужа и, руководимая самыми лучшими чувствами, попросила привезти к ним его маленькую дочку Нагиму. Юсуп незамедлительно и с откровенной радостью исполнил эту просьбу. А вскоре Лидочка родила сына, которого назвали Конрадом. Так за совсем короткое время она стала матерью троих детей. Старшие дети беспрекословно слушались её, посильно помогали ей по хозяйству и называли её мамой.
Семья Юсупа и Лиды часто меняла место жительства, переезжая с одной стройки на другую, и вместе с ними переезжала туда же красавица кассорша Галя, очень располневшая и щеголявшая каждый раз в новом крепдешиновом платье и модных лакированных туфельках.
Однажды, когда Юсуп сообщил Лиде о переводе его на строительство канала в пески Каракалпакии, Лида, доведённая до отчаяния сплетнями сплетнями о любовницах мужа, глядя в его фальшиво-ласковые глаза, спросила: «До каких же пор нас будет сопровождать Галя?» И Юсуп, сидевший в это время за столом, не говоря ни слова, схватил бутылку «Шампанского» и, сильно размахнувшись, ударил Лиду по голове. «Я научу тебя уважать мужа!» — прошипел он с исказившимся от злобы лицом. Лида упала на пол, обливаясь кровью. Приехавшему врачу «Скорой помощи» Юсуп объяснил: «Жена выпила больше положенного и, вставая из-за стола, не удержалась, упала, ударившись головой об его угол». А затем со лживыми слезами на глазах Юсуп приторно-нежно целовал Лиду и просил у неё прощения, говоря при этом, что он чист перед нею, как божий ангел и что её подозрения оскорбляют его. И Лида, едва поверив, простила.
Так прошло ещё какое-то время. А вскоре из Казахстана прибыла в Каракалпакию семья родственников Юсупа: отец, мать и семеро детей, среди которых была белотелая, толстогубая, с маленькими щёлочками вместо глаз тринадцатилетняя Гульмарьям.
Юсуп, будучи в то время уже министром водного хозяйства, принял прибывших с помпой: выделил им в своём дворе добротный флигель, подарил корову, лошадь, верблюда и десять баранов. Осчастливленный отец многочисленного семейства был настолько благодарен Юсупу, что решил подарить ему, в свою очередь, тринадцатилетнюю дочь.
Между тем юная Гульмарьям и падчерица Лиды Нагима спокойно играли в куклы в уютном уголке детской комнаты. Здесь же находился Алдан, постоянно читавший русские книги, и маленький Радик, за которым присматривали старшие дети.
Через несколько месяцев Гульмарьям занемогла: она стала жаловаться на головокружения и тошноту, отказывалась от мясной пищи. Ничего не подозревая, а лишь стараясь помочь девочке избавиться от страданий, Лида как-то вечером сказала Юсупу, что Гульмарьям необходимо показать врачу. «Не надо!» — ответил тот и лишь махнул рукой.
В один из ярких солнечных дней, когда дети играли во дворе в мяч, Лида вышла развесить выстиранное бельё. Невольно её взгляд остановился на Гульмарьям, и молодая женщина заметила под узким платьем девочки сильно выпирающий живот. Догадка не заставила себя долго ждать: Гульмарьям, сама почти ребёнок, собиралась стать матерью. Острая боль пронзила сердце Лиды.
Когда же на обед явился Юсуп и, осыпая Лиду поцелуями, намеревался увести её в спальню, она сказала, указывая на детей, играющих в мяч: «Посмотри, Юзик, на Гульмарьям и скажи честно, это твоих рук дело?» «Не отрицаю!» — ответил без смущения тот. «И что же мы будем делать?» — спросила она. «Растить! Ты же у меня прекрасная воспитательница!» Но Лида, вырываясь из его цепких объятий, закричала: «Нет! Хватит! Сколько можно? Ты всю жизнь обманывал меня! Терпеть дальше я не могу и не хочу!» И в тот же день, забрав всех троих детей, Лида уехала в районный центр Чимбай, к своей давнишней подруге. Чтобы прокормить детей, Лида, теперь уже Лидия Михайловна, устроилась на работу в райфо.
В её отсутствие Юсуп развил бурную деятельность, и вскоре Лидию Михайловну вызвали в суд по делу о разводе. Оказывается, Гульмарьям уже успела родить дочь, и Юсупу нужно было оформить новый брак: к тому обязывала его должность. На суде он вёл себя агрессивно, пытаясь свалить всю вину на Лиду, которая не ожидала ничего подобного и лишь с удивлением смотрела на бывшего мужа, прятавшего от неё свои глаза. Суд развёл их, и Юсуп женился на Гульмарьям, состряпав документы о её совершеннолетии.
А тогда из зала суда Лидия Михайловна ушла пешком. По дороге её нагнал «газик», из которого в открытую дверцу выглянул Юсуп. «Остановись, Лида! — сказал он. — Вот ты меня осуждаешь, а лишь только потому, что не имеешь представления о том, как прекрасно владеть молодым белым телом!» Молодая женщина ничего не ответила ему, продолжая шагать по дороге. «Газик» перегнал её, обдав огромным клубом липкой горячей пыли. Домой она добралась поздно вечером, пройдя под палящим солнцем около двадцати километров.
Увидя мать, почерневшую от горя и зноя, Алдан быстро зажёг керосинку, а Нагима вскипятила и подала ей зелёный чай. Радик забрадся на руки матери и, прижавшись к её груди, затих, выражая тем самым, вероятно, своё сочувствие.
Шли годы. Юсуп жил с девочкой-женой, которая каждый год приносила ему по ребёнку. Но дети почему-то рождались слабыми и умирали, не дожив до двух лет. Ни Алданом, ни Нагимой, ни тем более Конрадом, Юсуп не интересовался, и всякий раз пытался уклониться от алиментов. Лидия Михайловна никуда не жаловалась: жила как могла. Она утешала себя тем, что рядом были её дети.
Но вот грянула война, и семнадцатилетний Алдан, прибавив себе годы, добровольцем ушёл на фронт. Лидия Михайловна очень скучала о нём и чуть ли не каждый день писала ему письма. Его ответные весточки всегда были бодры и полны оптимизма.
Но занемогла Нагима. Суровые лишения в военные годы вызвали у неё вспышку наследственного туберкулёза. И уже ни Лидия Михайловна, ни врачи не могли её спасти.
Когда отгремели военные залпы орудий, возвратился весь в орденах и медалях Алдан, окончивший войну в Болгарии. Подрос Конрад, превратившись в копию Юсупа. И Лидия Михайловна не жаловалась на судьбу.
Как-то, находясь с отчётом райфо в Нукусе, Лидия Михайловна встретила своего бывшего мужа. Он сильно постарел и от его молодцеватой походки не осталось и следа. Юсуп тоже заметил Лидию и подошёл к ней. «Здравствуй, Лида! — сказал он. — До чего же ты изменилась: я сначала даже не поверил, что это ты. Ничего-то не осталось от тебя прежней». Она ничего не ответила ему, а лишь смотрела в потускневшие, когда-то такие родные глаза. «Как живёшь, Лида?» — спросил он. «Хорошо! — ответила Лидия Михайловна. — И Алдан, и Конрад со мной. Что ещё надо?» «Прости меня, Лидочка, прости за всё! — произнёс он тихо. — Я тебя так много и незаслуженно обижал». Он взял её безвольную руку и нежно прикоснулся к ней губами. А Лидия Михайловна чуть не упала в обморок от нахлынувших на неё чувств и от такой давно уже не проявлявшейся к ней ласки.
Время бежало. Сыновья завели свои семьи, и Лидия Михайловна осталась одна. Она с головой ушла в работу. Но подошла пенсия, которую она встретила заведующей горфо. Сослуживцы достойно проводили её, и теперь она имела много свободного времени. Сидя как-то на скамейке в парке, она издали увидела Юсупа, держащего за руки двух малолетних детей. Она хотела было подойти к нему, но раздумала, боясь надолго растревожить себя этой встречей — у неё сильно пошаливало сердце. Поэтому она решила только понаблюдать и увидела, что её бывший муж превратился в настоящего старика: от былой буйной шевелюры остался жалкий венчик седеньких волос, согнулась спина, стали приволакиваться ноги. Дети дёргали Юсупа за руки, капризничали и кричали на весь парк, требуя что-то. А он стеснялся всего этого и норовил увлечь их в малолюдную аллею.
«Он устал, — подумала Лидия Михайловна. — Ему покой нужен, отдых, а он вынужден потакать избалованным малолеткам, а их, как говорили, было у него пятеро — плодовитая Гульмарьям, прекратившаяся в спесивую, неуправляемую особу, продолжала рожать. И Лидия Михайловна с чувством искренней жалости и острой тоски посмотрела ему вслед. Больше она никогда его не видела. А вскоре он умер. Лидия Михайловна, зная необузданный характер Гульмарьям, всю жизнь ревновавшая к ней Юсупа, не посмела прийти с ним проститься. Когда его хоронили, она наняла такси и сопровождала печальный кортеж до самых ворот мусульманского кладбища. «Прощай, Юзик!» — прошептала она. Шофёр, не расслышавший её слов, спросил: «Вы что-то сказали, бабуля?» Но она, занятая своими мыслями ничего не ответила ему. Слёз не было. На миг перед её глазами возникло молодое лицо мужа: «Жаным! — произнёс он. — Я до конца с тобой!»

«Жаным» (каз.) - «Душа моя»


18 апреля 1999 г., Красноперекопск, Крым