В пятницу второй недели Великого Поста

             ГОСПОДИ И ВЛАДЫКО ЖИВОТА МОЕГО, ДУХ ЛЮБОНАЧАЛИЯ НЕ ДАЖДЬ МИ!

Не даждь духа, который, вселившись в Ангела светоносного, омрачил его низринул навсегда с неба, - который, возобладавпрародителями нашими, изгнал их невозвратно из рая - того духа, коим ослепленный Фараон вопрошал:,, Кто есть Бог, его же послушаю гласа?" - коим прельщенные, Дафан и Авирон, сошли за свое возмущение против Моисея во ад живы, - того духа, который заставлял еретиков идти против власти Церкви, возмутителей и крамольников - терзать недра своего отечества, буйных писателей - сеять плевелы и порчу нравов в целых поколениях, - того который не смотря на чудовищную величину свою, может вселяться, в самого малого человека, и в кого ни вселится, делает его недовольным ничем, тем паче своим состоянием.
 
В самом деле, братья, от духа любоначалия и превозношения не безопасен никто: он проникает в самые пустыни и заставляет иногда людей, отрекшихся всего, искать первенства пред другими, если не в другом чем, то в самом удалении от власти, он появляется в кругу самых юных детей и делает из отрока предводителя себе подобных, который гордо раздает приказания, с завистию смотрит на соперника, мучится духом, если лишается своего начальства.

 А что сказать о мире и обществе человеческом? Там принято даже за правило, что худой тот воин, который не хочет быть военачальником. Вступая на поприще жизни, редкие не приносят с собою туда видов самых честолюбивых, желаний самых непомерных. И как многим не быть зараженными духом любоначалия, когда родители и воспитатели сами почитают не редко за долг возбуждать его в юных питомцах, почитая это залогом их будущих успехов в жизни?

 В самом деле, это бывает залогом, но чего? Не успехов, а неудачь, не возвышения, а падений самых опасных. Ибо во-первых, возможно ли всем достигнуть мест высоких, честей и отличий блистательных? Доля сия по необходимости принадлежит не многим. А по сему для прочих покушение, на нее есть покушение почти на невозможное, и следует, вредное.

 А во вторых. Дух любоначалия есть вообще самый худой помощник в достижении честей и достоинств. Ибо человек им проникнутый, никогда почти не имеет терпения и скромности только необходимых для успеха и в делах земных. Надменный духом любоначалия напротив, готов бывает употребить все средства, чтобы скорее достигнуть цели, а употребляя их безрассудно, редко не подвергается тяжким падениям.

 В случае неуспеха и превратности с ним бывает еще хуже: он позволяет себе наглости и буйства, кои лишают его и того, что он имел. Обыкновенно таковые люди с обманутым честолюбием бросают путь честей и даже служения общественного, и заключают себя преждевременно в круг жизни домашней.

Мирный и благой круг сей мог вознаградить их за все лишения большого света, но к сожалению и здесь честолюбец редко находит для себя успокоение, потому что приносит с собою домой дух недовольства от своих неудач, дух ропота и ожесточения сердечного. Кроме сего страсть превозношения и здесь хочет находить во всем пищу, и по естественному порядку вещей, встречая нередко противоборство, беснуется и мучит себя и других.

 Человек гордый всем тяжел и противен даже и тогда, когда обладает отличными способностями: ибо все, чем отличила и украсила его природа, он употребляет обыкновенно на унижение других, а кому приятно быть униженным? Посему таковых уже и не ихбегают, а прямо презирают. Сколько отсюда огорчений для презираемого!
 Что же, скажет кто либо, ужели Христианину вовсе не позволено желать высоких достоинств?

 Христианину не запрещено желать всего доброго. Можно желать, когда чувствуешь способность к тому, и высокого достоинства, но как желать?  - Так ли, чтобы почитать себя предназначенным именно к занятию такого или другого высокого звания? Это было бы самомнение и гордость непростительная. Так ли, чтобы, не достигнув своего желания, думать, что уже потеряна вся цель жизни, и потому сокрушаться и мучить себя?

 Нет, это значило бы не понимать значения и цели своей жизни. Так ли, чтобы все средства к достижению отличий и достоинств почитать законными и позволительными? Но такого любоначалия и честолюбия не терпит сам мир. Что же позволительно Христианину в отношении к честям и достоинствам?  - Позволительно приготовлять себя к тому, чтобы быть их достойным, раскрывать и усовершать в себе все таланты, Богом данные, обнаруживать их правильным и общеполезным образом, показывать деятельность, честность и любовь к благу общему.

 Над всем этим трудись, сколько угодно: все это похвально не пред человеками только, но и пред Богом. А искать усиленно высших мест и достоинств, тем паче употреблять для сего происки и связи, коварство и обман, и недостигнув желаемого, поднимать ропот, приходить в малодушие и отчаяние, все это совершенно дело не Христианское.

 Христианин спокойно ожидает звание свыше: приходит его чреда, он со смирением исходит на поприще, пред ним открывшиеся, не приходит, - он употребляет свои способности и познания в том круге, в коем находится, не пререкая вышнему распоряжению, не упрекая никого в невнимании к себе.

 Ибо будьте уверены, провидение Божие, даруя кому либо отличные способности, всегда само заботится о том, чтобы они не остались в туне, само открывает поприще для употребления их в дело. Нам может казаться, что это поприще мало, не по нас, но если мы вступив в него делаем, как должно, свое дело, то все благое, в нас находящееся, найдет сродное себе употребление и принесет плод.

 А с другой стороны, этот круг часто бывает тесен только в начале - для искушения нашего терпения и смирения, а потом не видимою рукою смотря по нашей верности, раширяется, и тот, кто думал на всегда оставаться долу, видит себя на высоте, ему приличной. Но и без сей высоты можно всегда сделать много истинно  полезного, даже если угодно, быть первым и вождем для других.

 Сколько вокруг каждого стезей добра, еще не проложенных, благих подвигов, еще не начатых! Осмотрись, и не теряя духа от своего невысокого положения в свете, начни делать, хотя по немногу и в малом виде то, чего не делано ни кем: - ты будешь таким образом первым, создашь новое для себя поприще и отличие подашь пример самим начальникам, целому обществу.

 Не так ли именно начиналась деятельность многих друзей человечества, коих имена потерялись бы между множеством других имен, если бы они пошли общим и обыкновенным путем честей и отличий, и кои теперь блистают в свитке бытописаний, может быть, именно потому, что им не дано было идти сим путем, а предоставленно для блага человечества открыть новое поприще, свое собственное?

 Но говоря таким образом, мы вместо угашения духа любоначалия, можем еще возбудить его в тех, кои имют предрасположение к тому. Посоешим же в предупреждение сего показать, что требуется от Христианина при вступлении на высокое место.

 - ИЖЕ В ВАС ХОЩЕТ ВЯЩШIЙ БЫТИ, ДА БУДЕТ ВСЕМ СЛУГА, - вот закон, изреченный тем, кто сам во всех отношениях есть ПЕРВЫЙ и ПОСЛЕДНИЙ!

 Христианин чем выше тем должен быть смиреннее, трудолюбивее и самоотверженнее. Начальство приносит ему труд и бдение, заботу и печаль обо всем, что под его рукою. Кто будет твердо иметь сие в виду, у того дух любоначалия упадет сам собою: ибо для труда ли и блага общаго гонит сей дух любимцев своих на высоту честей? Нет, Он указывает им на сей высоте одну роскошь и довольство одно величание и похвалы от всех.

Уничтожьте в уме своем все это и приманка исчезнет. Смотрите в высоком достоинстве на неразлучную от него, тяжкую ответственность, и пред людьми, а паче пред совестию и Богом, и вы, вместо честолюбивых желаний, ощутите страх от высоких мест, и будете смотреть на них, как смотрят на верх высоких зданий, где страшно поставить себя даже в мыслях.

 Но в человеческой природе, скажет кто либо, есть естественное стремление к высокому и великому: не должно ли его питать и поддерживать? Без сомнения, должно, и если бы мы сохраняли и питали его надлежащим образом в душе своей, то не прельщались бы никакими высотами человеческими, и не останавливались бы на них, как на верху всех желаний: ибо врожденное нам стремление к высокому и великому превыше не только всея земли, но и всего мира.

 Оно то именно, хранимое в чистоте и силе, и спасало бы нас от всех мелких видов земного честолюбия. А чтобы ему самому не оставаться праздным,- для сего всем людям, без исключения, указана Творцом цель самая высокая. Какая? та, на которую указывает и к коей всех призывает Евангелие. Что может быть выше тех обетований, кои в нем содержатся?

По учению его, все мы предназначены к царству со Христом, к Владычеству над целым миром, к высоте Ангельской. Се достоинства для всех и каждого! Стремись всякий, сего не только никто не запрещает, а напротив, все к тому побуждает. Между тем, кто идет сим высотам и восходит на них? Худородные века сего, отребие мира как выражается Апостол, то есть люди, удаленные от всех честей и достоинств мирских.

А люди находящиеся на высоте земного величия? Увы они, прельщенные высотою своею, редко обращают на сей предмет и внимание! С ними, к сожалению, бывает тоже, что с вершинами высоких гор, кои, быв покрыты снегом и льдом, блещут при каждом восхождении и захождении солнца радужными лучами и восхищают взор, но постоянно остаются голы и безплодны, без всякого признака жизни.

 Имея в виду сии опыты, если рука провидения поставит нас на высоте земных достоинств, будем стоять там со страхом Божиим, не забывая своего недостоинства и великих обязанностей, на нас лежащих, не прельщаясь своею высотою, и устремляя взор ума и сердца постоянно к почестям высшего звания, к тем престолам и венцам, кои раздает достйным не произвол человеческий, а всесвятая и праведная воля Вседержителя.

А если Провидение судило нам оставаться в низкой доле, будем стоять в ней с благодушием и преданностью, памятуя, что Господь наш есть Господь ГОР И ЮДОЛЕЙ, что стояние долу, есть стояние токмо на время, и что все мы предназначены к такой высоте, пред коей все высокое и великое на земле, есть один призрак и тень.               
                Аминь.