Пришелец

     - Сашка, а ты, случаем, не врёшь?
   - Вот те крест, как не вру! Видел, вот как тебя сейчас, говорю тебе. - Сашка, для пущей верности сказанного, сочно сплюнул, попав прямо на свои грязные и протертые на коленях штаны. Недолго думая, он быстро отер рукавом слюну и тут же выругался. - Ах вы, бесы ползучие!
   - Ты чего это ругаешься? Меня мамка, знаешь, как по губам бьёт, если я скажу чё дурное?!
   - А ты не слушай, коли не нравится. - Сашка важно и по-взрослому сощурился, глядя на молодое солнце, осторожно жалящее завалинку с сидящими на ней мальчишками. - Я тебе вот что скажу, Василий: после того, что я видел, мне, как говориться, и море по колено и горы по плечу. Особый день сегодня, Вася!
   - А, особый-то, чего? Ну, мало ли чё привидится ночью!? Может и не пришелец то был, а так… - и Васька кивнул головой на соседний двор, - вон на той неделе скотник-то наш, тоже, говорит, такое видел! Ну, такое видел! А как стали думать, так оно и оказалось, что нет у его бабы никакого хвоста, да не выла та на луну, а просто портхейн был порченый. Выпил его дед Степан, отравился, да в бреду и наглядел хвост у бабы Нюры.
   - Да причем тут портхейн? Пил я его, что ли? - Сашка с досадою швырнул камень в мирно сидящую на заборе ворону. 
   - Ты, Саш, чего нерничаешь? - Васька явно не понимал, что происходит с его другом, но в большей степени Васька не мог уяснить, с чего это Сашка решил с утра пораньше дурачить его выдумками. Вася посмотрел другу в глаза. -  Я тебя, Сашка, знаешь, не пойму. Ты или всё, давай, выкладывай, или  чеши свои сказочки кому другому. А то  «пришелец!», «пришелец!» и больше ничего. Рассказывай, на чём он прилетел? Сам ли был, или какая свита при нём была? Может, документы какие тебе предъявлял? Да и сам он какой, тот пришелец? Что ты видел-то? - Васька решил всё сразу выяснить и, если, друг врёт, то это тут же станет понятно.
   Сашка же, почувствовав, наконец, благодатную почву для своего повествования, уже без лишней важности сказал:
   - Я его и видел и не видел. Вот так!
   - Как так? Ты меня не путай, говори как есть!? - Васька начинал закипать.
   - А я правду тебе и говорю! - Сашка прыснул словами, и внутренне даже как-то сжался, съежился, а на его чумазом лице проступил румянец отчаяния. 
Если бы раннее, рыхлое солнце, не дожидаясь спелого утра, блеснуло бы ярче и увереннее, то Сашке уж точно не смог бы скрыть свои влажные от слез глаза. Но мутное рассветное марево только-только начинало таять, и солнце своей медлительностью прятало Сашкины переживания от друга.
     Васька же, знающий Сашку очень хорошо, крепко сжал губы. И было не понятно, от чего: то ли от усилия выискать-таки правду в словах друга, то ли от нежелания показывать, что для него Сашкины слезы, все одно, что та фантастика: нечто невозможное и непонятное. В любом случае, видимое отчаянье Сашки сделало свое дело, и Васька,  шумно втянув носом влажный утренний воздух, уже с неким доверием глянул на друга:
   - Нуу … дак, и чего та правда? Она-то всякая бывает. Ты, Саш, давай рассказывай. Я-то пойму!
   - А я чё, по-твоему, делаю-то? Вот ты бы что сказал, если бы постречал такого, такого… ну, если бы, вдруг, постречал… - Сашка закусил нижнюю губу и так воровато глянул на Ваську, что тот невольно отшатнулся. - Ну …просто штаны да рубаху? - наконец выпалил Сашка, и, казалось, облегченно выдохнул.
   Васька совсем не ожидал такого поворота и, конечно же, он даже не мог себе представить, как можно встретить "просто рубаху и штаны". Дабы не выглядеть глупым, Васька решил сумничать:
   -  Без шляпы?
   - Да, без шляпы.
   - А галстук? - не унимался окончательно запутавшийся Васька.
   - Какой галстук? - вдруг резко подскочи на ноги Сашка. - Ты это чего? Издеваться надо мной вздумал? Да, Васенька?! Не было никакой шляпы! А штаны да рубаха были! Понял теперь?
   - Конечно, понял! А чего ж тут не понять: есть рубаха да штаны. Вот только, причём тут пришелец? Ты говоришь, мол, ночью в твоей комнате был пришелец. Так? Так! Затем говоришь, мол, встретил рубаху да штаны… так? - Васька беспомощно посмотрел на друга.
   - Верно, так я и говорил: пришелец - это и есть рубаха да штаны. - Сашка произнёс последние слова и сам понял, насколько глупо это прозвучало. Он даже сжал кулаки от напряжения. Но видя, что Васька и не думал смеяться, продолжил. - Нуу, не только рубаха да штаны. Глаза у него тоже были. - Сашка медленно в растяжку произносил слова, пристально глядя на Ваську. Тот сидел, не моргая, и ошарашено смотрел на друга. - И зуубы… белые такие зубы. Васька, эй, Менделеич, ты это чего замер весь?
Услышав такое обращение, Вася очнулся и мотнул головой, будто сбрасывая наваждение. Это прозвище ему навесили ребята после того, как его отец пришел домой "пьяный в верхний уровень" и на вопрос Васькиной матери, по какому поводу праздник, промямлил: "Юббилей Мменделеева!!!" Отец у Васьки был учителем химии в местной школе, а мать работала на току. Вот она и применила всё свое мастерство, гоняясь с вилами за пьяным Сергеем Афанасьевичем по селу и при этом орала: "Ах ты, химик буковый, я те щас нанизаю всю твою таблицу на эти вот вилы! Я те такой юбилей устрою, что вовек не соберешь свои элементы. Менделеев хренов!".
   Васька, каждый раз вспоминая этот случай, хмурил лоб от стыда и негодования, но  возмущения по поводу такого обращения к себе, ребятам не высказывал. Кличку эту Вася даже  любил - уж очень солидно она звучала.
   Стало очевидно, что Сашка не врал, слишком уж тот был напуган. Васькин умишко тут же заработал активнее и с уже более ощутимым пониманием проблемы Васька посмотрел другу в глаза:
   -  Значит так: штаны, рубаха, глаза и зубы! Всё? Сашка, ты ничего не напутал? Как штаны и рубаха, а потом глаза и зубы могли быть пришельцем?
   - Нет, Васька, не напутал я ничего. Спал я себе, никого не трогал, Вдруг, слышу, шум какой-то в моей комнате. Я это, глаза, значит, открываю, гляжу, а он стоит. Знаешь, Васька, я его как увидел, так здорово перепугался! Глазища у него огроменные, а зубы - белые! Так вроде и на человека схожий, вот только невидимый кой-где, от того и страшно делается. - Сашка замолчал, быстро и прерывисто дыша от волнительного рассказа. Васька молча смотрел на друга, пытаясь вообразить странного пришельца.
   - Это хорошо, что глаза и зубы у него есть! Что же он ест-то, интересно?! - задумчиво произнес Васька. - Ну, а чё делал-то он, этот инопланетный летчик?
 - Да ничего не делал. Висел себе в воздухе возле окна. А луна так и светила на него, так и светила! А ему ничего: невидимый, и все тут! "Как же такое возможно-то? -   размышляю я - вот тебе рубаха, вот тебе, нате, штаны космические. Вот так - зубы и эти …глаза, а вот тут, тут и тут - ну ничегошеньки нет! Ну не видать и всё!?" - Сашка размахивал  руками, пытаясь изобразить в воздухе, где что у пришельца располагалось.
   - Н-даа! Дело-то какое, чудовское!? - Друг нервозно следил за движением Сашкиных рук, и представлялось Ваське, по всей видимости, еще нечто более странное, нежели то, что показывал Сашка, выкручивая руки.  - Эт тебе, Сашка, не кукурузу сеять, а, так сказать, мир межпланетный сохранять - вот какая теперь задача! П-пришельца ты этого …ничем не обидел? 
Сашка, не найдя что ответить, снова сел и, обречённо покачав головой, продолжил:
   - Да что ты?! Как же его обидишь-то? Я сам под одеяло спрятался - жуть меня одолела, да и мало ли чего, может, думаю, и померещилось мне дурное со сна. Выглядываю, а он уже рядом со мной. Глазищи, эх, Менделеич, ну вон как та луна, только две! Горят белым светом …межгалактическим, да прям на меня. Рук у него - нет как нет,  да только те ладони и светятся… 
   - Ладони? - Сиплым голосом проговорил Васька и у него по спине пробежал холодок. - А они-то, откуда взялись? 
   - Не знаю, Васька. Они как появились из ниоткуда, так отдельно ото всего и были, как собачки малые на невидимом поводке.
   - Ну и ну! Это чего такое получается: глаза отдельно, зубы отдельно, всё отдельно и ничего не видать? Ну и чудище! - Васька, окончательно сражённый рассказом друга, с пониманием закивал головой и нахмурил брови.
   - Вот то-то и оно! Я как ладони его увидел, ну, думаю, пора мамку звать, а то страшно сделалось так, аж внутри затикало. Только я рот открыл, как он - раз и исчез в другую комнату! И вот ведь, сатана, как исчез-то - не сразу весь: сначала зубы исчезли, потом - глаза его погасли… уух!? - Сашка передернул плечами от неприятных воспоминаний и продолжил. - Погасли, Вась, как те звёзды на небе. Гляжу я дальше: остались рубаха, штаны его космические да ладони бесхозные, ну тут уж я не выдержал, да как заголосил! Мамка прибегает: "Ты, - говорит, - чего орешь? Он, - говорит, - добрый и хороший, и он, - говорит,  - гость наш!"
   - Что, прям так и сказала?
   - Так и сказала: "…добрый и хороший!" А я ей: " С какой он, - спрашиваю, - планеты прилетел?"
   - А она чего ответила?
   - Да так, ничего особого. "Спи, - говорит, - фантазёр, завтра поговорим".
   - Ну, а ты чего?
   - Да ничего. Так и лежал, пока не засветлело, а после из дома выскочил, да к тебе побежал.
   Мимо мальчишек зашелестело боками вяло бредущее на выгон стадо коров. Друзья молча смотрели на сонных телок, которые, казалось, приветствуя утро, сладко помыкивали и дружелюбно мотыляли головами. Неожиданно Васька спросил:
   - Сашка, а оружие у него было?
   - Вася! Необразованный ты человек! А ещё отец - учитель! Ну, зачем ему носить оружие, когда он глазами стреляет!
   - Как глазами! Врёшь, не бывает такого, чтоб глазами…
   - Бывает, Менделеич! Чувствую теперь, что всякое бывает. Я теперь аж вот тут слышу. - И Сашка постучал себя по груди.
   - Да, врёшь! Не стреляет он глазами. Ты говорил - он живой! А глазами стреляют только роботы!
   - Я вру? Вот, ещё друг называется! - Сашка снова подскочил на ноги и, глядя сверху вниз в недоверчивые глаза Васьки, зашипел: - Я тебе всё-всё рассказал зачем? Затем, Васька, чтобы опора у меня была, понимаешь? Чтобы в один ус мы с тобой, Васенька, дули, когда время настанет. Они-то, думаешь, чего затихли, да только по ночам и ходют? Нашествие они готовят, Вася!
   - А чё им искать-то у нас? - Васька недоверчиво ухмыльнулся. - Уж не коровы ли да гуси им понадобились! Так за ними и нашествовать-то нечего. Вон на луг коровы те потопали, бери сколько хош. Чего-то, Сашка, ты не договариваешь. Не пойму я, на кой этот инопланетный лётчик подался в вашу хату? Ну и шёл бы к председателю или, того лучше, в продмаг, там добра всякого, уж точно - полным полно.
  - Пристанище он искал! Эх, ты!? - Сашка обреченно махнул рукой. -  Ты, это…. Васька, помалкивай на селе, а то несдобровать мне, коли разведают пришельцы, что другу я доверился.
   - Что, ты, Саш! Я ж - могила! - Васька смешно моргнул и деловито прищурился, глядя на коров, которые разбрелись по всей улице, и теперь стояли то тут, то там, медленно пощипывая цветы в палисадниках.
   Крупная, пегая телка, будто бы подслушивая, о чем говорят Сашка с Васькой, совсем близко подошла к мальчишкам, и, размахивая хвостом-метелкой, стала как вкопанная в метре от ребят.
   - Эх, Вася, и не думал я, что вот так меня звезданёт. - Сладко зевнув, сказал Сашка. Выговорившись, он уже успокоился и теперь лениво наблюдал за мирными и совсем земными коровами. Сашка, казалось, сам переставал верить в то, о чём только что рассказывал другу.
   - Звезданёт? Надо же, слово-то, какое, инопланетное? Сашка, а, может, силу какую они тебе передали, а? Может, ты теперь по-ихнему и разговаривать будешь?
   - Ну, ты загнул?! Не хочу я по-ихнему. А вдруг они и не говорят вовсе, а так: смотрют и всё понимают …как собаки. А про "звезданёшь" - это мамка соседке нашей говорила, когда та папку моего в районе случайно постречала: мол, звезданула меня, Пантелеевна, жизнь - поскуда. – Сашка, позевывая, спокойно рассматривал белёсые хлопья утренних облаков.
    - Аа! - Васька понимающе закивал головою и притих.
Он хорошо помнил историю, когда Сашкину мать как передовицу области, послали учиться в сельскохозяйственный. На собрании в сельсовете всем тогда объяснили, что, самый важный человек очень переживает по поводу мира во всем мире, который никак не настаёт…". "Почему?!" - орал до хрипоты возбужденный оратор. "Да потому, что, в Стране Советов не хватает кукурузы! Только учёные-агрономы могут помочь наполнить закрома Родины початками!" - Васька, потрясенный столь немудреным решением проблемы "мира во всем мире", наизусть помнил громкие лозунги председателя сельсовета. В тот год Сашкину мать, в числе многих передовых работников, район и отправил учиться в сельскохозяйственный институт.
   Все было ничего, но, в то самое время, когда Сашкина мать грызла камень аграрных наук, Сашкин отец, не дожидаясь восстановления мирового порядка, "навострился на Север, калым подгребать". До Севера Пётр Сергеевич  так и не доехал, а вот в ближайшем райцентре, видать, хлебно да сытно оказалось, вот он и "прижился там …у Вероньки". Пантелеевна, бывшая по делам в районе, встретила "Петра с этой сучкой…", да так распереживалась от увиденного, что матери Сашкиной не сразу сказала. Только когда всё село заговорило "крепким словцом" в сторону  Петра Сергеевича, Пантелеевна и раскрылась. А Сашка, с того времени, стал избегать своего отца и видеться с ним не желал, как его мать не уговаривала.
   Васька сидел и думал над судьбой своего родного края: "Как-то теперь будет? Ну, никакой стабильности: кукурузы маловато - раз! Мир во всем мире не наладили - два! А тут, как назло, пришельцы пожаловали … а, вдруг, они - враги империализма?! Чтож-то партия скажет?"
   Пегая телка, стоящая рядом с мальчишками, утробно замычала, развернулась и, отойдя в сторону, уткнулась мордой в сочную зелень травы, громко хрустя и чавкая. Сашка, проводив взглядом корову, неожиданно схватил Ваську за руку и крепко сжал ее.
   - Ты чего это? - и Васька посмотрел в ту сторону, где только что стояла пегая телка. - Сашка, да это мамка твоя идет. А это кто с ней?
   - Не знаю, Васька.
   Сашкина мать и незнакомец подошли к мальчишкам.
   - Сынок, ты чего это сбежал? Ну, прям и опомниться не дал. А мы тебя ищем, ищем…  - Сашкина мама радостно улыбалась, ласково глядя на сына. - Ну, что ж ты замер-то?! Познакомься с моим другом. Это - Мигель!
   
   Серая пыль поднималась маревом над землёй, кружилась вихрями вокруг тучных, шаркающих по проселочной грунтовой дороге коров, оседала на тёплые, дымящиеся кучки свежего коровьего навоза, слалась поземкой, и … липла на новенькие, некогда белые туфли верзилы негра, стоящего рядом с Сашкиной матерью. Как желторотые птенцы голодно шамкают клювами, так мальчишки, глотая и топя звуки в гортани, пытались что-то вымолвить, прокричать, поймать губами и проглотить эту невероятность в виде негра, одетого во все белое, невозмутимо стоящего со  шляпой и чемоданом в руках на фоне качающихся в сонном ритме коровьих тучных боков. 
   - Ну и дела делаются на этом свете! - Вымолвил, наконец, Сашка и, по-стариковски держась за бока, медленно встал с бревенчатого уступа. Он подошёл вплотную к Мигелю, минуту помолчал, глядя на него, и неожиданно затараторил. -  Ты кто, а? Мам, это кто? Ты где нашла-то его? Вот ведь чудо, да и только! Васька, иди, глянь!
   Васька и не думал подходить, ему было, явно, не до веселья. Сменившееся во второй раз в течение одного утра, Васькино ощущение реальности, давало мальчишке слишком мало шансов поверить в то, кого на самом деле он видит перед собой. Мысли о том, что нужно быть приветливым и радостным с черным незнакомцем, Ваську пугали, и он, с кривой, натянутой улыбкой, пытался спрятаться за Сашкиной спиной.   
Мигель широко улыбнулся и, демонстрируя белые и крупные зубы, проговорил:
   - Hello, Sahca!
   - Ой-йой, он разговаривает! - И Сашка стал бесцеремонно рассматривать темнокожего богатыря. - Мамочки! Да какой же ты чёрный! А глазища-то! Глазища-то, ну прям, как та луна …только  двее…
  Сашка замер и, казалось, перестал дышать.
  - Сашенька, сынок, послушай! - Мать присела на корточки и заглянула сыну в глаза. - Мы с Мигелем учимся вместе в институте, и … Мигель приехал к нам в гости, и … может, ты не будешь против того, чтобы Мигель и остался бы у нас? Ты как, сынок, не против?
   Мигель, всем своим видом демонстрируя дружелюбие, с готовностью протянул Сашке руку. Ладонь у Мигеля была такая розовая, что казалось, ещё немного, и она сама могла бы засиять как солнце. Сашка, глянув на ладонь, испуганно отшатнулся,  тут же вспомнив и пришельца и весь свой ночной кошмар, но Мигель, еще ближе протянул руку ошарашенному мальчишке. Тот устало посмотрел здоровяку в глаза и неуверенно подал свою руку для пожатия. Васька, всё это время молча наблюдавший из-за Сашкиного плеча  необычную картину, неожиданно подскочив к Мигелю, с надрывом отрапортовал:
 - Приветствуем вас, дорогой товарищ, на нашей земле! - и, схватив левую руку негра, начал её трясти.
  Мигель заулыбался открыто и невероятно счастливо, и у Сашки, который не сводил глаз с негра, закралось подозрение, что если Мигеля рассмешить, то уголки его губ могут сомкнуться на затылке и тогда получится улыбка вкруговую. Сашка ухмыльнулся от этой мысли и высвободил свою руку из руки негра. Глядя, как Васька всё ещё трясёт руку Мигеля, Сашка постоял секундочку, затем молча развернулся и зашагал по пыльной просёлочной дороге. 
   - Сынок, ты куда? - недоуменно окликнула Сашку мать.
   Остановившись, Сашка на мгновение задумался и, обернувшись, благодушно изрек:
   - Ладно, пусть остаётся. - И, строго нахмурив лоб, добавил - Вот только по ночам в моей комнате чтоб не вздумал больше шастать, а то я ему покажу такого космического лётчика, что … - не найдя что сказать, Сашка махнул рукой и побежал не оглядываясь.