10. Жизнь в полосочку

    
      «ГРАФИНЯ. Тройка, семёрка и туз выиграют тебе сряду, – но с тем, чтобы ты в сутки более одной карты не ставил и чтоб во всю жизнь уже после не играл…».
      А.С. Пушкин. ПИКОВАЯ ДАМА.
      
      Ростов-на-Дону был для меня примерно как Париж для литературных героев из книг французских романистов – городом во время воспитания чувств. Взросление, укрепление самостоятельности, самопознание – вот в таком бульоне варилось мое тогдашнее «Я»…
      В материальном плане я был крайне беден. Жил на стипендию в 35 рублей (один раз дали повышенную, средней «повышенности», 43 рубля, кажется), получала мама на меня еще пенсию по случаю потери кормильца, рублей 20-25, не помню уже точно, и всё, больше постоянного «дохода» у меня не было.
      Но пока я был увлечен своим собственным развитием, пока была цель – получить высшее образование, я от своей бедности не очень-то страдал. Когда было совсем туго, шел искать какой-нибудь заработок: пару раз попадал на мясокомбинат на подсобные работы, уборку какого-то гнилья, да несколько раз вагоны со щебнем разгружал.
      Разгрузка вагонов была хоть и тяжелым, но веселым занятием. Да вот беда, на это дело в одиночку не ходили, нужно было затесаться в какую-нибудь бригаду. Меня, может, за мое физическое здоровье, брали ребята-старшекурсники с геофака и юрфака. Из юристов же был и бригадир. Он договаривался о вагонах, он же и выдавал потом полученные за разгрузку деньги. А после работы – шли гулять. С этой компанией я впервые в жизни пошел в ресторан, эти же ребята и приучили меня играть в преферанс.
      Вообще-то, за свою жизнь я не встречал у нас человека, который бы никогда не играл в какую-нибудь карточную игру, и редко кто из попадавшихся мне на жизненном пути мужчин хотя бы раз не сыграл в карты или еще как-нибудь на деньги.
      До того, как меня студенты-юристы научили играть в преферанс-«сочинку», я на деньги играл, не часто, конечно, в буру и в очко. В буру или, как мы её еще называли, секу я стал играть только в Ростове, когда познакомился с некоторыми из местных парней, поселившись в частном домике на Социалистической, сдавая вступительные экзамены в РГУ. А в очко впервые сыграл уж и не помню когда, совсем мальцом был, то ли еще в Сичи, то ли на Донбассе. Точно помню, что играл в карты на деньги уже в то время, когда прошла хрущевская денежная реформа в 1961 году. А раньше её и после, в Сакмаре, одним из наших мальчишеских постоянных развлечений была игра в пристеночек и в так называемые цоки, когда в стопочку медных монет метается свинцовый или еще какой-нибудь биток.
      В общежитии студентов РГУ кроме преферанса и покера, которые требовали денег (а без интереса что за «преф» или покер!), играли еще и в «тысячу». В эту игру можно было играть как на деньги, так и на простой интерес. Увлекательней игра в тысячу шла на экзекуцию – на щелчки стопкой карт по носу или по ушам. Это так и называлось – играть на уши. Я в этой игре довольно быстро поднаторел, часто выигрывал и с удовольствием щелкал по мясистым ушам некоторых своих однокурсников. За это они мне платили соответствующей монетой…
      Где-то в середине второго курса я стал понимать, что, кажется, ошибся в выборе своей будущей профессии. Мне неинтересны были почвы, все эти теории и труды Докучаева, Тимирязева, Вильямса и гонителя генетиков академика Трофима Лысенко. И я захотел перевестись из почвоведов куда-нибудь в другую группу. Но в деканате биофака мне сказали, что это невозможно: все места заняты, и если я хочу учиться по другой специальности, я должен вновь сдавать вступительные экзамены на общих основаниях. И я, стиснув зубы, продолжил готовиться в почвоведы. Всё-таки я еще хотел получить высшее образование, стать востребованным специалистом и работать на хорошей должности. Кроме того, я хотел выполнить свое обещание, данное маме, – так зарабатывать, чтобы каждый год возить её на море и катать по морю на катере или теплоходе…
      На диссонанс в моей душе по поводу будущей профессии и вообще жизни накладывались еще две вещи – мое внутреннее сопротивление идеологическому воспитанию студентов в духе строителей коммунизма и развивающееся пристрастие к алкоголю. И тут, как я понимаю, всё как-то было взаимосвязано. Плюс к этому, я всё никак не мог найти себе девушку по сердцу…
      В общем, кризис приближался…
---------------------
На снимке: игроки в карты. Всё тот же май 1968 года, берег Дона. В «чалме» - Саня Степаненко, ближе к зрителю, обернувшийся, – Саня Блок, ближе к воде – автор этих строк. Кто справа – не помню, он не из наших студентов, чей-то приятель или родственник.
Фото из моего архива.