Посевная

(Документальный рассказ)
    
Весна 1937 года. В Хворостянском райкоме ВКП(б) проходит пленум. На повестке дня один вопрос - о проведении весенне-полевых работ.
   
Секретарь райкома партии В. И. Лабков встал, окинул взглядом присутствующих. Голоса тут же смолкли.
- Товарищи! - сказал секретарь. Двадцать лет земля является народным достоянием. Мы должны доказать, - Лабков энергично взмахнул крепко сжатым кулаком, - что умеем выращивать высокие урожаи!
    
Он говорил убежденно, темпераментно, и присутствующие, покорённые доказательностью его рассуждений, слушали, затаив дыхание.
- Главное сейчас, - продолжал Лабков, - организовать колхозников, разъяснить им, что мы имеем надежную силу, чтобы взять от земли полной мерой. У нас есть тракторы, сеялки, культиваторы, плуги. Лошадей тоже в достатке. Всё это надо разумно использовать.

Пристроившийся в самом углу кабинета председатель колхоза «Ударник пятилетки» Фёдор Тимофеевич Некрасов подумал: «Силён! Хоть из интеллигентов, а правильно понимает крестьянскую жизнь».
    
Лабков, как бы задумался на миг, пригладил светлые волосы и, пройдясь по кабинету, продолжал:    
                - Я вот что хочу подчеркнуть, товарищи! Будьте поближе к людям, советуйтесь с ними. Народный опыт многое значит. И если видите, что техника, да живое тягло не справляются, сейте вручную. Это тоже резерв! Правильно я говорю?
- Верно, товарищ секретарь! - раздались одобрительные голоса.

... На календаре начало апреля, а погода ещё не балует теплом, хотя снег уже сошёл. По ночам изрядно морозило, лишь изредка пригревало оголившийся чернозём, который, словно расплавленная смола, лип к подошвам сапог.
   
Федор Тимофеевич свернул с большака и, тяжело дыша и переставляя ноги, зашагал по вспаханному с осени полю. Время перевалило за полдень, и солнце особенно сияло на без-облачном небе. Прямо над головой заливался жаворонок.
- Ишь ты, развеселился, - улыбнулся Некрасов. - Знать, тепло почуял. А ведь отец ещё говаривал: «Верная это примета - быть дружной весне».
   
А мысли председателя колхоза снова возвращаются к предстоящей посевной, к сегодняшнему собранию, созываемому по этому случаю... «Будьте поближе к людям, советуйтесь с ними», - вспомнил он недавние слова  Лабкова.

... В колхозной конторе, обычной крестьянской избе, на широкой дощатой скамье сидел вихрастый рыжеватый парень лет семнадцати - вестовой Митька.
- Ну что, всех оповестил? - с порога спросил председатель.
Митька, задумчиво ковырявшийся в носу, вскочил от неожиданности.
- Всех до одного, Фёдор Тимофеевич!
- То-то, - довольный таким ответом, пробасил Некрасов.
    
В семь вечера колхозники 55 хозяйств деревни Малая Байгора собрались в правлении. Терпко пахло свежим дёгтем и самосадом. Пока поджидали начала собрания, говорили все об одном - предстоящей посевной.
- Я так понимаю обстановку, товарищи, - Некрасов для солидности покашлял в кулак и, стараясь подражать секретарю райкома, спокойно, и в то же время напористо, стал докладывать.
   
Рассказав о проделанной за зиму работе, председатель повысил голос, чтобы подчеркнуть важность высказываемой мысли.
- Так что будущий урожай зависит от нашей расторопности. Медлить нельзя.
- Ты  прав, Фёдор! В народе так говорят: «Сей овёс в грязь - будешь князь», - поддержал Некрасова всеми уважаемый в Малой Байгоре старик, дед Пахом. Подождём малость – и с Богом....
- Об этом я и говорю, - откликнулся на замечание деда Некрасов. - Нам не резон ждать, пока МТС раскачается. Есть у нас и на чём сеять, и кому сеять. Ведь в колхозе - посчитайте сами, 30 лошадей, две конных сеялки, да пять конных культиваторов. Вот и давайте решать, как быть.
    
И Некрасов, делясь сомнениями, рассказал о том, как сегодня осматривал поля - чуть сапоги в трясине не растерял.
- По такой пашне конные сеялки не пойдут. А ждать - время потерять. Так что выход один - сеять вручную
    
Видя, что колхозники согласно закивали головами, Фёдор Тимофеевич назвал фамилии колхозников, самых надежных, по его мнению, и предупредил их, чтобы готовили севалки под семена.
    
После собрания мужики, оставшиеся в задымленном помещении, докуривая «козьи ножки», долго ещё толковали о распоряжении председателя.
Три последующих дня были ветреными. На четвёртый ветер стих, и солнце щедро за-лило землю ласковым теплом. Поля запарили. Колхозники вышли сеять.
- Проснулась земля-матушка, щуря глаза, сказал дед Пахом. - Пора, - и первым метнул в чернозём горсть отборного овса.
   
... На другое утро спозаранку на поле прискакал верховой - не освобождённый секретарь партбюро Хворостянского сельского совета, управляющий отделением госбанка Иван Николаевич Ишутин, закреплённый за колхозом «Ударник пятилетки» в качестве уполномоченного райкома партии. По его лицу Некрасов сразу догадался: случилось что-то неприятное.
- Поедем в сельсовет, - тоном, не предвещающим ничего хорошего, объявил Ишутин. - А мужикам прикажите отдохнуть ....
    
Федор Тимофеевич, не спрашивая, зачем ехать в сельсовет, впрыгнул на двуколку и последовал за Ишутиным.
    
- Почему самовольничаешь?! - не дав войти в кабинет председателя сельсовета, набросился на Некрасова уполномоченный. - Кто разрешил бросать зерно в мёрзлую землю? Вы знаете, чем это пахнет?! Я сейчас же доложу Лабкову! Я буду настаивать на исключении вас из партии! Я...я... . Вас будут судить за самоуправство. Это же преступление... .
    
Лицо Ишутина, человека нервного и несдержанного, покраснело и перекосилось от гнева, глаза горели, руки дергались.
    
«Откуда он узнал?- думал между тем председатель. - Теперь наломает дров».
- К семи вечера на бюро! Ясно? - подвёл итог сказанному Ишутин и вышел, хлопнув дверью. Потом вдруг появился в открытой двери и добавил тоном, не допускающим возражения: - А сев прекратить немедленно!
    
«Прекратить сев? А что скажут колхозники? Ведь я их сам подбивал на это, - мучительно размышлял председатель после ухода уполномоченного. - Да и кто он такой, Ишутин? Управляющий отделением банка. Что он понимает в нашем деле?»
    
Но от этих доводов на душе не становилось легче. «Неизвестно ещё, как обернётся вопрос на бюро». И всё же Некрасов решил продолжать сев, будучи уверенным, что поступает правильно.
    
Погружённый в эти мысли, председатель не заметил, как дошел до злополучного поля. Мужики работали. «Забороновано от души», - заметил он, успокаиваясь.
    
К нему подошли находившиеся поблизости колхозники.
- Что там такое, Фёдор? - спросил дед Пахом, снимая шапку. От вспотевшей лысины валил парок.
- Да вот на бюро в райком вызывают... за самоуправство. Вот что. Судить говорит, будут...
-  Как судить? За что судить? Тогда пусть всех нас, - загалдели мужики.
- Вот напасть-то, какая, - закивал головой дед Пахом. Ты бы по аккуратней с ним, Фёдор. Ишутин - человек нервный, сурьёзный. Да и сам понимаешь, времена ныне какие... .
- Эх, будь что будет, мужики! - тронутый вниманием, сказал Некрасов.
- А вы сейте. И в райкоме люди разные: не все  такие, как Ишутин. Разберутся....   
 
В правлении, куда председатель заехал, чтобы прихватить с собой кое-какие бумаги, стучал костяшками счетов счетовод Иван Михайлович Чурсин.
- Как там сев идёт, Фёдор Тимофеевич? - обратился он к председателю и, не дождавшись ответа, добавил: - Я ведь в сельский совет дал сведения, что у нас 60 гектаров овса посеяно....
- Как?! Это ты?! - удивился Некрасов, выпучив на него воспалённые от недосыпания глаза. Ну и удружил ты мне, голубчик! Кто же тебя просил сообщать, Иван Михайлович?
- А что такое? - не понял Чурсин.
         
И Некрасов вкратце рассказал суть вопроса.
-  Мать честная! - побледнел счетовод. - Думал сделать как лучше, а вышло всё наоборот...  Прости, Фёдор, меня-дурака. Виноват...
       
Около шести часов вечера Фёдор Тимофеевич пошёл в райком пешком: кто знает, может, не отпустят... В кабинет его пригласили ровно в семь. Лабков объявил, что слушается дело коммуниста Некрасова Фёдора Тимофеевича, и предоставил слово для информации Ишутину.
       
Тот начал издалека, упомянул, что в районе не нашлось ни одного председателя, который бы додумался бы до такого.
- А товарищ Некрасов, - повысил голос Ишутин, - решил погубить семена, на 60 гектарах разбросал овёс в мёрзлую землю! Это преступление! Я предлагаю: исключить виновного из рядов нашей партии и передать дело в суд!
      
Докладчик хотел сказать ещё что-то, но Лабков остановил его:
- Спокойно, спокойно. Не надо волноваться. Мы собрались, чтобы во всём разобраться. Я считаю, что надо послушать председателя колхоза. Пожалуйста, товарищ Некрасов.
      
Федор Тимофеевич встал и, стараясь унять дрожь в голосе, стал рассказывать о том, как он, следуя указаниям последнего пленума, провёл собрание с колхозниками, как было единодушно решено приступить к выборочному севу овса:
- А насчёт сроков и качества сева я уверен. Так что добрый будет урожай, - заявил Некрасов.
      
Пока председатель говорил, Ишутин нетерпеливо ёрзал на стуле. По всему видно было, что в своём суждении он непоколебим.
- Какие мнения у членов бюро? - спросил Лабков.
      
Входящие в состав бюро главный агроном МТС К.Е.Ермаков, заведующий райзо И.И. Фёдоров и другие, посоветовавшись, решили осмотреть поле. Некрасова предупредили: если на поверхности обнаружится более 15% семян, он будет наказан по всей строгости.
Члены бюро сели в машину и уехали, а Некрасов, понурив голову, никого не видя и ничего не слыша, поплёлся домой... . Всю ночь он не сомкнул глаз, ворочаясь с боку на бок.

Наутро, так и не вздремнув, председатель принялся за привычные дела. Ни из райкома, ни из сельского совета никаких вестей не было, и он распорядился развертывать работы и на других полях.
На четвёртый день Фёдор Тимофеевич пришёл в райком: надо же узнать результаты проверки. Ермаков, к которому он обратился, успокоил его:               
- Продолжайте, товарищ Некрасов, сев и пахоту. Проверкой установлено: на поверхности почвы около 10% семян. Это норма.

Не прошло и недели, как Некрасов первым в районе отрапортовал о завершении сева ранних яровых. И всё же не было такого дня, чтобы он не заглянул на то поле. Приехал однажды и уполномоченный Ишутин. Посмотрел на дружные, ровные всходы и примирительно похлопал Некрасова по плечу.

-  Радуешься, председатель? Молодец, что на своём настоял... Прости.
Лето выдалось на редкость. Вовремя прошли дожди, надолго установились погожие дни. Овсы заколосились небывалые. Когда они уже подсыхали, приехавший в колхоз «Ударник пятилетки» секретарь Хворостянского райкома партии Лабков посоветовал:
- Ты знаешь, Фёдор Тимофеевич, этот овёс отдельно молоти. И зерно отдельно храни. На семена пойдёт. Все колхозы обеспечим!

Когда подвели итоги, оказалось, что колхоз «Ударник пятилетки» получил самый богатый урожай в районе (по тем временам, разумеется) – 22 центнера с гектара.
Потом было собрание. Выступивший на нём Лабков объявил, что за этот успех колхозу одному из первых выделяется грузовой автомобиль «полуторка», а председатель Фёдор Тимофеевич Некрасов награждается похвальной грамотой.
Получая дорогую награду из рук секретаря райкома, Некрасов не заметил, как по щекам потекли предательские слёзы…