Интернациональные зарисовки

Есть у меня приятель, зовут его Рихард Моисеевич Ким. Внешность у него такая, что у ярых националистов мозги набекрень становятся. Рыжий, лопоухий, с восточным разрезом глаз и носом чуть меньше, чем моя ладонь. Папа у него – наполовину кореец, наполовину немец. Мама – наполовину еврейка, наполовину русская.
Рихард женился на своей однокласснице Фатиме, чеченке.
У них двое очаровательных детей – Маша и Ваня. Отпрыски взяли у каждого из родителей по своеобразной черте, поэтому оба смуглые, длинноносые,   но глаза папины – серо-голубые.
Маша вышла замуж за татарина. Ваня женился на украинской казачке.
Когда Рихард собирается в компании пятерых обожающих его внуков и внучек, то гордо заявляет:
– Первый, второй и третий национал – это все ерунда. – И, обводя свое потомство широким жестом, продолжает: – Вот он, настоящий интернационал!

* * *
Девяностые годы. Очередные выборы в N-ской губернии. Мы знаем, что нынешний губернатор уже занес чего надо и кому надо, поэтому можно не напрягаться. Борьба, по сути, идет не за выигрыш, а хотя бы за второе место.
На выходных сидим с коллегами, отдыхаем в ресторане. И буквально за соседним столиком присаживается команда еще одного кандидата (тогда за губернаторское кресло сражалось аж семь политиков).
Вежливо друг другу киваем, продолжаем выпивать-закусывать. В какой-то момент в ресторане начинается нехорошее движение. Какие-то сильно пьяные личности решили побузить. Не сговариваясь, обе команды встают из-за столиков, засучивают рукава и довольно доходчиво обрисовываем буянам, что они не правы.
Я, конечно, не атлет, хотя каждое утро добросовестно зарядку делаю. Но среди тех, кто работает вместе со мной, есть такой персонаж, как Илья Терентьев, который откликается на кличку Илья Муромец. Детина выше двух метров и бицепсами Шварценеггера. У «конкурирующей фирмы» тоже есть весьма колоритные личности. Имен  их не помню, но в комплекции нашему Илюше они уступают ненамного. В общем, ресторанные бузотеры понимают, что они немного неправы и удаляются.
После такого события, понятное дело, наши столики сдвигаются и дальнейшая попойка продолжается совместным коллективом. Через пять минут мы уже все на «ты», через полчаса мы забываем, что работаем по разные стороны баррикады и начинаются привычные разговоры о том, что все наши «клиенты», по сути, не самые лучшие люди. Поскольку мы работаем в крайне сложном регионе, где сталкиваются интересы разных национальных групп, то постепенно беседа утекает в область взаимоотношения русских и не русских.
И тут наш Илья Муромец, встав во весь свой могучий рост и сжимая в руке граненый стакан, который в его лапище смотрится как скромная рюмочка, звучно гудит:
– Мужики! Я по отцу, конечно, Терентьев. Но по матери я ж Бейцер! И вот вы, глядя на меня, что-то имеете сказать по этому поводу? 
– Илюха! – Встает богатырь из состава конкурентов. – А я вообще татарин!
Но добивает нашу дискуссию подошедший к нам официант.
– Господа, – произносит он тихим голосом. – Простите, что вмешиваюсь. Но я – Абрам Иванов. Хотя, конечно, тут меня зовут Андреем. Давайте не будем выяснять, кто откуда родом. Начальство немного нервничает по поводу вашего шумного поведения. Вы и без того шуганули компанию местного «авторитета». Поэтому давайте по рюмке за счет заведения – и все тихо-мирно расходятся?

* * *
Вы помните Всероссийскую перепись населения 2002 года? Мне не посчастливилось быть в самой гуще событий. Тогда весь преподавательский состав «нагибали», чтобы максимально доходчиво объяснить студентам важность этого мероприятия.
Среди моих школяров были «творческие личности», поделавшие написать в анкете что-нибудь экзотическое. Не то хоббитами они себя хотели назвать, не то марсианами. Неважно. Поскольку я знал, что от этих юных гениев можно ожидать разных неприятностей, пригласил в кабинет поговорить по душам.
Заходит ко мне пятерка студентов. Три юноши, две девушки. Молодые люди в рваных джинсах, у одного – панковский гребень. Девушки тоже выглядят так, что впору малых детей пугать сказочными персонажами. Тогда в университете еще допускались подобные вольности.
Присаживаются за парты, начинаем разговор.
– Друзья мои, – говорю я им. – Как бы вам так объяснить, чтобы не задеть вашу индивидуальность… Понимаете, Всероссийская перепись – мероприятие крайне важное и ответственное. Это не шутки и не игрушки. Ректорат знает, что у вас весьма специфическое представление об окружающей действительности. Нам это не то чтобы совсем безразлично, но главное – учились бы вы хорошо. А все эти детские шалости со временем пройдут. Но давайте мы договоримся: во время переписи вы указываете паспортные данные, а не ваши фантазии.
– А у нас в паспортах национальности уже нет, – весело усмехается мне один из юношей.
– Спасибо, что напомнили, – отвечаю я. – Но ваши родители получали паспорта еще в СССР, а там все черным по белому написано. И я сильно сомневаюсь, что они обрадуются, узнав, что их дети назвали себя гоблинами или джедаями.
– Да мой папаня придушит меня, если я скажу, что я немец! – Второй юноша аж привстает на месте. – Его отец, мой дед Клаус, прошел всю войну, воюя за советские войска. Потом его упекли в лагеря на десять лет именно потому, что он родился в Дрездене. И плевать им было, что с начала века он жил в Росси. Моя бабка, Марта, тоже немка. И она по лагерям намоталась. А у  моей мамы девичья фамилия так вообще Мюллер! А я родился здесь, понимаете?! В этом городе!  Папа говорит по-русски грамотнее, чем некоторые наши депутаты! Он меня ремнем порол как сидорову козу, если я вместо «класть» говорил «ложить»! И кто я? Немец? Русский? Спасибо, я лучше скажу, что я эльф!
Кстати, как я узнал несколько лет спустя, этот юноша интересно выкрутился. В графе «национальность» он написал: «гражданин мира».

* * *
И напоследок. Короткая зарисовочка.
Зимнее утро. Выхожу из дома. Перед подъездом меланхолично гоняет метлой снег дворник.
– Здравствуйте, – бурчит он мне.
– Привет, Леонид,  – отвечаю я. – Чего ты такой мрачный?
– Да вот, опять эти арабы загадили всю дорогу, расчищай за ними!
– А почему арабы? – удивляюсь я.
– Ну, про евреев говорить нельзя, про чеченцев тоже. А арабы – это всегда плохо.
– Леонид, – я стараюсь себя держать в руках. – Ну почему в каких-то неприятностях должны быть виноваты люди какой-то одной национальности?
Вы знаете, его ответ был настолько искренним, что я даже не нашел, что ответить.
– А кто ж тогда? – спросил этот труженик метлы.
… А в то же утро перед моим университетом дружная компания из китайца, русского и нигерийца душевно выводила нетрезвыми голосами «Ой, мороз, мороз, не морозь меня».