Мера за меру, 4-3

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Там же. Другое помещение.

(Входит Помпей.)

ПОМПЕЙ:
Я здесь освоился, как дома, как будто не тюрьма, а заведение моей хозяйки Овердан. Куда не глянь — её клиенты: вот Раш — довольно рядовой типаж и ни новее был приём — травил старушек имбирём, а Кейпер, что сидит с ним по соседству, прибег к другому средству — ворованным атласом торговал. А вот компания и Дайзи — от проходимца все до лихоимца.
По всей тюрьме, куда не ткни — по  паре каждой твари. Кругом увидите посла  греховного сегодня  ремесла. На милость божию надеются они.

(Входит Абхорсон.)

АБХОРСОН:
Веди-ка, парень, Бернардина.

ПОМПЕЙ:
Вставай-ка, Бернардин, пора  настала вешаться, дружище!

АБХОРСОН:
Эй, Бернардин!

БЕРНАРДИН (за сценой):
Чего шумишь? И кто такие?

ПОМПЕЙ:
Не откажите другу палачу в любезности, мой сударь, добро пожаловать на казнь.

БЕРНАРДИН (за сценой):
Пошли вы прочь и не мешайте спать.


АБХОРСОН:
Пусть поднимается, скажи, да побыстрее.

ПОМПЕЙ:
Вы, сударь Бернардин, особо не сердитесь: на казнь лишь вовремя явитесь, а там уж сон ваш вряд ли кто посмеет потревожить.

АБХОРСОН:
Иди-ка приведи его сюда.

ПОМПЕЙ:
Идёт, идёт он. Слышу я шаги.

АБХОРСОН:
Топор на плахе, малый?
ПОМПЕЙ:
Всё, сударь наготове.

(Входит Бернардин.)

БЕРНАРДИН:
Что, Абхорсон, стряслось? С утра какие вести?

АБХОРСОН:
Молитесь, господин, мне приговор поручено исполнить.

БЕРНАРДИН:
Пропьянствовав всю ночь, я, обормоты,  не готов к сюрпризу.

ПОМПЕЙ:
Всю ночь — похмелью, утро — плахе, всё остальное время — сну без пробужденья.

АБХОРСОН:
А вот и падре исповедовать явился Бернардина. А ты всё думаешь, что мы с тобою шутим?

(Входит Герцог Винченцо, переодетый священником.)

ГЕРЦОГ ВИНЧЕНЦО:
Ведомый милосердием явился я к тебе облегчить твой последний шаг и вместе помолиться.

БЕРНАРДИН:
Монах, я пьянствовал всю ночь и не готов сегодня умереть. Пусть мне дубиной вышибут мозги, но не ступлю ногою я на плаху.

ГЕРЦОГ ВИНЧЕНЦО:
Ты обречён, поэтому подумай о пути грядущем.

БЕРНАРДИН:
Да ни за что сегодня я на плаху не взойду.

ГЕРЦОГ ВИНЧЕНЦО:
Ты выслушать обязан.

БЕРНАРДИН:
Ни слова более, а коль сказать хотите,  то в камеру  сегодня приходите. Из камеры теперь я — ни на шаг.

(Уходит.)

ГЕРЦОГ ВИНЧЕНЦО:
Нет места в сердце каменном ни жизни и ни смерти. Придётся силою на плаху водрузить.

(Абхорсон и Помпей уходят. Возвращается Провост.)

ПРОВОСТ:
Что, падре, скажите об узнике таком?

ГЕРЦОГ ВИНЧЕНЦО:
Застигнут он врасплох и к смерти не готов. Вести на казнь его в подобном состоянии не гоже.

ПРОВОСТ:
Рагозин некий, всем пират известный, в эту ночь в тюрьме от приступа жестокой лихорадки помер. По возрасту он Клавдио ровесник. К тому же волосы и внешность схожи. Так пусть убийца кается пока, а мы наместнику пирата голову представим.

ГЕРЦОГ ВИНЧЕНЦО:
Нам небо этот случай подарило! Быстрее отправляйте, час, назначенный Анжело, близок. А я тем временам преступника покаяться заставлю.

ПРОВОСТ:
Немедленно исполню, падре. А Бернардин сегодня  должен умереть. Но как же с Клавдио мне быть? Ведь если кто узнает, что он жив, то это смерти равносильно — для меня.

ГЕРЦОГ ВИНЧЕНЦО:
Пусть Бернардин и Клавдио в секретных камерах пока что посидят. И не успеет солнце дважды миру улыбнуться, как все опасности уйдут на задний план.

ПРОВОСТ:
Всегда готов служить вам.

ГЕРЦОГ ВИНЧЕНЦО:
Представить голову преступника Анжело поспешите.
(Провост уходит.)
Теперь письмо я  напишу Анжело. Снесёт его Провост. В письме оповещу о том, что  на пути я к дому и по причине очень важной приём торжественный мне должен быть оказан. На подступах ко граду, у священного истока, Анжело встретить государя должен.  И там, спокойно всё и взвешенно обдумав, приму я мудрое  решение своё.   

(Снова появляется Провост.)

ПРОВОСТ:
Вот голова. Я сам её доставлю.

ГЕРЦОГ ВИНЧЕНЦО:
Прекрасно. И быстрее возвращайтесь. Хотел бы я открыться перед вами, но знать об этом кроме вас никто не должен.

ПРОВОСТ:
Я мигом возвращусь.

(Уходит.)

ИЗАБЕЛЛА (за сценой):
Мир вашим душам. Отворите!

ГЕРЦОГ ВИНЧЕНЦО:
То голос Изабеллы слышу. Пришла она о брате разузнать. Я новости пока ей не открою, чтоб радость с неба птицею слетела, когда она уже и ждать её не смела.

(Входит Изабелла.)

ИЗАБЕЛЛА:
Позволите войти?

ГЕРЦОГ ВИЧЕНЦО:
Да будет утро добрым для тебя, прекраснейшая дева.

ИЗАБЕЛЛА:
Из уст святых добро всего дороже. Освобождён ли брат наместником, скажите.

ГЕРЦОГ ВИНЧЕНЦО:
От мира бренного ваш брат освобождён. А голова — на блюде у Анжело.

ИЗАБЕЛЛА:
Нет, нет! Такого быть не может!

ГЕРЦОГ ВИНЧЕНЦО:
Сказать мне нечего иного. Терпение и мудрость, дочь моя, помогут пережить вам это горе.

ИЗАБЕЛЛА:
Сейчас же я к нему спешу! Бесстыжих глаз его лишу!

ГЕЦОГ ВИНЧЕНЦО:
И если вы пойдёте даже, к нему вас не допустит стража.

ИЗАБЕЛЛА:
Несчастный Клавдио! Бедняжка Изабель! Жестокий мир! И изувер Анжело!

ГЕРЦОГ ВИНЧЕНЦО:
Его ты этим не заденешь, себя же не утешишь этим. Сдержись и пусть рассудит небо всё.
Чистейшей правдой мой рассказ пронизан. Довольно слёз. Вернётся завтра герцог.
Монах и герцога духовник мне передал благую эту весть. Он прежде упредил Эскаля и Анжело о приезде, которые должны  у врат монарха встретить и полномочия сложить. Попробуй же собраться духом и внять совету моему. Ты зло накажешь, герцога  уважишь, тяжёлый камень  с сердца  уберёшь и уважение всеобщее найдёшь.

ИЗАБЕЛЛА:
На вашу милость уповаю.

ГЕРЦОГ ВИНЧЕНЦО:
Возьми письмо и передай отцу Петру, где о государевом приезде говорится. А на словах скажи, что видеть я его хочу сегодня ночью в доме Марианы. Вы под опекою его предстанете пред взором государя, чтоб обличить Анжело с ног до головы. А я, обетом связанный святым, при сём присутствовать не буду. Несите же письмо. Ручьи печали осушите, надеждой сердце озарите и верьте ордену святому — он не лжёт.
Но кто же там идёт?

(Входит Лючио.)

ЛЮЧИО:
Привет, монах, а где же здесь Провост?
ГЕРЦОГ ВИНЧЕНЦО:
Его здесь нет.

ЛЮЧИО:
О, дева дивная, моё немеет сердце при виде глаз заплаканных твоих. Тебе одно терпение поможет. Как я и сам — за ужином, обедом довольствуюсь лишь хлебом и водой. Я думой о еде забить башку не смею, иначе — просто сразу околею. А, кстати, завтра герцог прибывает. Любил я , Изабелла, брата твоего. И уверяю, что живой бы он остался, коль герцог-фантазёр по весям не скитался.

(Изабелла уходит.)

ГЕРЦОГ ВИНЧЕНЦО:
Не стал бы благодарен вам за это герцог. И к частью,  правды нет в словах, что вы сказали.

ЛЮЧИО:
Монах, как я, ты герцога не знаешь, он — не таков, каким себе его ты представляешь.

ГЕРЦОГ ВИНЧЕНЦО:
Прощай. Когда-нибудь за это ты ответишь.

ЛЮЧИО:
Да не спеши ты, я пойду с тобой и расскажу тебе ещё немало баек про монарха.

ГЕРЦОГ ВИНЧЕНЦО:
Я байками твоими сыт, они отбили аппетит. Я все бы их прослушал, дабы какая-то в них суть была бы.

ЛЮЧИО:
Однажды он прислал посла с наказом, чтобы от меня в борделе шлюха понесла.

ГЕРЦОГ ВИНЧЕНЦО:
И вы исполнили наказ?

ЛЮЧИО:
Наказ исполнил, но отверг её прошение — в семейные вступить со шлюхой отношения.

ГЕРЦОГ ВИНЧЕНЦО:
В речах базарных удовольствия не вижу. До свиданья.

ЛЮЧИО:
И всё-таки по улице с тобою я пройдусь. Оставим пошлости, коль душу задевают. Бываю я, порою, не удобен ни другу, ни врагу, но я репейнику подобен и отцепиться не могу.

(Уходят.)