Её двоюродные мужья гл. 30

   Но умный и ловкий человек   он был, бесспорно.
   Он, например, имел систему не выставляться,
   где надо стушёвываться, и его многие ценили именно за его
   простоту, именно за то, что он знал всегда своё место. А между
   тем, если бы только ведали эти судьи, что происходило
   иногда на душе у Ивана Фёдоровича, так хорошо знавшего
   своё место!
    …он любил выставлять себя более исполнителем чужой идеи,
   чем с своим царём в голове, человеком «без лести преданным»…
              Ф.М.Достоевский. О генерале Епанчине в романе «Идиот».
               
                ГЛАВА 30.  ПРИКАЖУТ – ЗАВТРА ЖЕ  БУДУ АКУШЕРОМ


   Когда автор романа вдруг осознаёт, что слишком длительно описывает жизнь своих героев, то ищет путь, как остановиться. Безусловно, его волнует, прежде всего,  чтобы не заскучали читатели.
   Что делает, например, классик русской литературы И.С.Тургенев? Сначала он в романе «Дворянское гнездо» подробно рассказывает о быте, страстях, надеждах, привычках, причудах хозяев, домочадцев и гостей того «гнезда» (завидую, удачное название), а потом вдруг: «Прошло восемь лет».

   У классиков учимся. Воспользуюсь этой подсказкой. Если описывать жизнь  каждого человека изо дня в день в течение суток и всех отведённых ему лет, то может получиться библиотека, в которой будут книги с одним главным героем. А нас на Земном шаре несколько миллиардов. Хотя каждый человек имеет право на такую библиотеку.   
  А что такое мысли? И куда они – триллионы триллионов – уходят? Где собираются и гнездятся? Вот если бы ещё и мысли собрать!

   Технический прогресс не остановить. Во всяком случае, до  следующего всемирного потопа; надеюсь, Господь Бог его не допустит. А если технический прогресс не останавливается, то, рано или поздно, должна воплотиться в жизнь идея К.Э.Циолковского о появлении в космосе рукотворных «эфирных городов».
   Основоположник космонавтики, скромный учитель физики и математики  в г.Калуге Константин Эдуардович предрекал  расселение когда-нибудь человечества в Солнечной системе, и не только в ней. А то, что учёные называют космосом, вряд ли имеет границы. Вот там и найдётся место для библиотек биографий всех людей и библиотек их мыслей.

   Если, конечно,  КАЖДЫЙ ЧЕЛОВЕК будет рассматриваться, как ВЕЛИЧАЙШАЯ ЦЕННОСТЬ И ПРИРОДНАЯ УНИКАЛЬНОСТЬ, равной которой нет (пока учёные не доказали, что люди или нечто подобное людям, есть и на других планетах, звёздах и т.д.) в космическом пространстве.
  А если каждый человек будет рассматриваться, как «живое мясо», которое не страшно погубить и закопать, ибо «бабы ещё нарожают», то не видать никому тех «эфирных городов» и библиотек в них.

   …Прошло несколько лет. Как  в период сизигий -  новолуний и полнолуний -  бывают большие приливы воды у берегов морей и океанов, так и в жизни Яси происходили в эти годы  разной силы  приливы и отливы.
   Самое главное – наконец-то, нашли подходящий вариант для обмена квартиры, и разъехались. Но ржавчина уже так покрыла отношения всех членов семьи, что  ничто в дальнейшем не смогло её соскрести. Впрочем, кроме Яси, никто и не пытался это сделать.
   До этого, конечно,  случились разные события.
   Жизнь-то не стоит на месте. Ругаются или милуются люди, ей, жизни, всё равно: она бежит дальше, и повторения не бывает.

   …Сбивающая с ног новость пришла от Алексея. Ещё до размена. Но всё по порядку.
    С момента провозглашения «перестройки», в СССР начали повторяться события, которые уже были, в частности, в период НЭПа.
   НЭП – это «новая экономическая политика»; провозглашена в России большевиками на Х съезде РКП(б) весной 1921 года. Понятно, что «повивальной бабкой» при рождении НЭПа был Владимир Ульянов-Ленин.  С какой целью? 
  После того безобразия, которое более  семидесяти лет называли «октябрьской революцией 1917 года»,  а теперь – «большевистским переворотом», обещанный рай в России не появился. Наоборот,  всё хозяйство развалилось, донимал голод, на громадную территорию страны разевали рты те, кто  был сильнее.
   Нужны были «не пролетарские» меры, поскольку только лозунг «Вперёд, к социализму!» хлеба и картошки не прибавлял. А голодные люди что-то могут строить и выращивать лишь под дулом винтовки.
   НЭП разрешал частную собственность( рестораны, хлебопекарни, разные мастерские; список получится длинным), из-за рубежа «потекли» денежки (концессии), рубль превратился в конвертируемую валюту…Стало быстро восстанавливаться народное хозяйство.
  Однако к началу тридцатых годов «эта лавочка» была прикрыта. Как  у Н.Гоголя: я тебя породил, я тебя и убью. НЭП ликвидировали также большевики, но уже какой-то другой формации.

   Так вот, нечто вроде НЭПа появилось в СССР в конце 80-х годов. Народ ведь у нас сообразительный, многие быстро сориентировались. Правда, чтобы у кого-то из нас что-то дельное получилось, необходимо, как говорят, оказаться вовремя в нужном месте и в нужный час.
   Младший сын Яси и оказался в том самом месте. А именно: Алексей познакомился с американцем, который открыл в Москве  свою фирму. Эта фирма взялась поставлять в Россию тяжёлую технику (не военную).
   Американец не мог жить постоянно в Москве, ему нужен был партнёр. В такие партнёры он и выбрал Алексея. Вот когда парню пригодились знание английского языка и коммуникабельность, а ещё, конечно, желание добросовестно работать и честность в бизнесе.
 
   Тому американцу повезло: он сделал правильный выбор. Алексей не был из тех, кто «собак  гоняет и гранит мостовую», что есть сидит у моря и ждёт хорошей погоды. Он принадлежал к молодёжи уже новой породы. Они знали об иной жизни своих сверстников – в других странах. Им хотелось свой интеллектуальный потенциал использовать «на всю катушку».
   Забегая вперёд,  стоит  сказать, что со временем американский партнёр продаст свой бизнес Алексею, и вернётся в свою страну.
    Несмотря на то, что дело было нелёгким,  прибыль оно приносило существенную.  Алексей, уже самостоятельно, руководил фирмой почти десять лет,  временами «прикармливая» старшего брата, его семью, Ясю. Но было это уже в те «лихие» девяностые годы, когда распался СССР…
    А когда что-то с признаками революционных перемен  распадается, что происходит? Опять не хватает хлеба и картошки.

    Новость, сшибающая с ног, была такой: Алексей встретил женщину… которой понравился. Подробностей Яся не знала, но, вроде бы, однажды на загородном шоссе (к тому времени он обзавёлся, как и говорил когда-то матери, импортной машиной) его остановила дама. Её автомобиль стоял на обочине, что-то с ним стряслось. Сударыня попросила помочь. Алексей чинить машины не умел, он лишь потрогал  в моторе те части, предназначение которых знал. Машина заводиться не хотела. Мобильных телефонов ещё  не было.
   И тогда Алексей предложил сударыне сесть в его машину и доехать до первой ремонтной мастерской. За то время, что они ехали, коммуникабельный Алексей рассказал о себе практически всё – о бизнесе, что был женат и есть дочь, о родителях и что сейчас семья занята разменом квартиры. А попутчица о себе мало что поведала. Да, один раз сходила замуж, есть дочь…
   Женщина была чуть выше  среднего роста, худощавая, тёмноволосая, с короткой, но не «мальчишеской» стрижкой. Джинсы хорошо демонстрировали её кругленькие бедра, а светлая кофточка обтягивала небольшие груди. У неё была правильная речь, что выдавало в ней москвичку. Она не кокетничала, не делала (видимых глазам Алексея) попыток  понравиться.
   Но опытный ловелас (им Алексей не был) по жестам, взглядам, каким-то наводящим вопросам сразу бы определил, что женщина расставляет  сети.

   Кто знает, возможно,  не ломалась её машина. От женщины ушёл муж, она долго была одна. Ей хотелось быть замужем. Но выйти замуж абы как, считать копейки, стирать ему носки и не иметь перспективы на лучшее, - такой брак  ей не подходил, у неё были другие запросы. А как заполучить мужчину, который был бы не просто мужем, а  умел зарабатывать деньги? Трудно, но можно. Например, определить по марке машины. Бедный такую, как у Алексея, не купит. Она и рискнула, подумав: «Чем чёрт не шутит!». И выиграла!

   И он попался в эти сети.
   Позже Яся скажет одной из своих подружек:
   - Женившись снова, мой Алёша попал как кур во щи.
   Сыну мать так никогда не скажет. Главное: он сам так не считал. Или притворялся?


   Алексей был видным женихом не только по материальному достатку. Прекрасный пол привлекал весь его облик: молодой мужчина высокого роста, с хорошо сложённой фигурой, без живота, который некоторые располневшие мужчины называют «комком нервов»;  доверчивый, улыбчивый, энергичный, деликатный, и не дурак.
  Глупых мужчин женщины различают так же быстро, как и только начавший подгорать лук.
   А ещё - у него бизнес, машина, папа – дипломат, мама – кинорежиссёр; в перспективе - своя жилплощадь. В примаки не попросится. И мягкий характер, которым можно управлять. Суммировать все эти ценности  мужчины и привести их к одному знаменателю может лишь опытная женщина. Таковой и была его новая знакомая. Одним словом: классный лоцман.

    Их отношения  развивались быстро. К тому времени Алексея можно было назвать сексуально голодным мужчиной. После фиаско с женой он старался не встречаться с женщинами, боясь насмешек.
   Но, когда случалась подходящая ситуация для любви, то,  как написано в одном произведении, «страх пронизывал все фибры его существа», и он не получал удовлетворения.
   Вполне возможно, что ему до сих пор  не попадалась умная, заинтересованная в нём, не только, как в сексуальном партнёре, молодица. Даже при быстром, как говорят сексологи, семяизвержении у мужчины, при деликатных, истинно любовных отношениях, можно добиться в постели полного взаимопонимания и  удовольствия для обоих.

   Именно такую – практичную - даму Алексей и встретил на загородном шоссе. Скорее всего, Валентина-2 (вот такое совпадение: жену Семёна тоже звали Валентиной), не мешкая, пригласила нового знакомого в гости. Там всё между ними и произошло первый раз.
   Женщина поняла, что сексуальный потенциал Алексея невелик. А ей уже и не нужен был большой мужской сексуальный потенциал. Почему? У неё случился ранний климакс, следовательно, рожать она больше не могла, даже, если бы и захотела.

   Секс никогда в её жизни не был доминирующим. Её больше  устраивало сильное мужское плечо, чем крепкий мужской  член. Ей хотелось сытой, обеспеченной жизни для себя, мамы,  дочери и внучки. А, если повезёт, то и попутешествовать, но с хорошим комфортом и ни в чём себе не отказывая.
   У Алексея был, по медицинской классификации, холерический  темперамент.  Он быстро увлекался, быстро заводил знакомства, быстро принимал решения, во всяком случае – личного характера.  Как мы помним, первый раз он женился именно в холерическом темпе. Что ж тут скажешь: люди разные.

   Конечно, Алексей рассказал матери, что  встретил женщину. Она ему нравится. И он намерен жениться. Яся отнеслась к этому известию спокойно. Сыновья её уже давно не нуждались в опеке, сами принимали решения, её не спрашивая.
   К тому же, она верила, что, в конце концов, в огромной Москве найдётся  нужный им обмен, они разъедутся. И -  она надеялась и на это –  с сыновьями наладятся отношения: они станут  уважительными и доверительными.

   - А смотрины будут? – с улыбкой спросила Яся.
   - Какие смотрины, мать? Ты что? В каком веке мы живём? Ты ещё спроси, а есть ли у моей будущей жены  Валюши приданое?
   - Алёша, я  пошутила! – сыновья так уже зашугали Ясю, что она боялась слова лишнего сказать, чтобы не вызвать их гнев.
   - Прости меня, мама. Я вспылил. Да, хочу тебя познакомить с Валюшей. Я уже сделал ей предложение руки и сердца.
   - Сынок, а ты не торопишься?
   - Сколько  можно мне жить бобылём! Надоело. Я по натуре – человек семейный, мне нужно своё гнездо. Не хочу греться у чужого очага. Сейчас у меня есть деньги. Могу запросто купить квартиру или построить дом.
   - Я не спорю, сынок. Ничего больше мне в этой жизни не нужно, только, чтобы вы – Семён и ты – были счастливы. Поговорю с Павлом, обсудим, что приготовить. Когда захочешь, тогда и познакомимся с твоей Валюшей.

   - Ничего не готовьте, не мудрите, - сказал Алексей, - я сам всё куплю. Ты знаешь, что появились магазины, в которых на доллары можно купить такие разносолы, каких я раньше и в глаза не видел. Мы с Валюшей заедем в такой магазин и сами решим, что купить. А ты отдыхай. У тебя усталый вид. Хочешь, куплю тебе путёвку в санаторий? Сейчас с этим нет проблем, были бы деньги.
   - Спасибо, Алёша, - Яся, не избалованная в последние годы   вниманием близких людей, заплакала.
    - Не надо так расстраиваться, Яся Викторовна, - всполошился  сын, - надеюсь, вы плачете от счастья, что я женюсь?
   - Конечно, Алёшенька, я рада за тебя. Буду любить твою жену так же, как и тебя. Позвони отцу, может, он приедет, чтобы вас поздравить?
   - Я звонил. Нет, он не приедет. Пригласил нас с Валюшей приехать к нему после свадьбы.

   - А где будет свадебный пир? У нас дома или у невесты?
   - В других странах  или не было никогда такой традиции – приглашать гостей домой, или  была, да исчезла, - ответил Алексей. – Нет, мы решили после регистрации брака в загсе, скромно посидеть в ресторане. Как говорят, в узком семейном кругу. Ты и Павел Иванович, Семён с женой. Отец Валюши давно умер, будут её мама, дочь. А потом мы уедем, наверное, во Францию на неделю. Я не могу отлучаться из фирмы надолго.
   - А свою дочку ты пригласишь? – спросила Яся.
   - Я-то приглашу, но придёт ли она, не знаю.
   - Пригласи, а там, как Лена решит. У неё теперь двое детей…
   - Это ты к чему?
   - К тому, сынок, что время летит быстро.

   Потом  Алексей со своей Валюшей приедут  познакомиться. Яся, не лукавя, горячо расцеловала будущую невестку. А будущая невестка, нисколько не смущаясь, сразу же предложила свои услуги Ясе: постричь и покрасить ей волосы («Я это умею, не волнуйтесь!»); Павлу (похвалив его за жаркое из свинины и говядины) обещала рецепты соления  моркови и свёклы; обаяла улыбкой Семёна; расположила к себе Валентину-1 тем, что  похвалила её розовощёкого сына.
   Алексей отвёз домой невесту и вернулся. Яся ещё не спала, сидела в кухне и читала литературный сценарий фильма, который ей дали для просмотра, но без слов «будете снимать». Но читать она не могла, так как была расстроена «смотринами».

   - О, мама, ты не спишь? – веселый Алексей  пришёл в кухню, налил в стакан воды, выпил залпом, и присел на стул рядом с матерью. – Над чем ты трудишься?
  - Наверное, скоро поеду в Карелию на съёмки, - ответила Яся. Она сложила листы, постучала ими по столу, чтобы выровнять. Видно было, что хотела о чём-то спросить сына, но не решалась.
   - А сколько твоей невесте лет? – всё же осмелилась спросить Яся.
   - Зачем это тебе?
   - Внешне… фигура, гладкая кожа… как у девушки. Но ей больше лет, чем кажется.
   - Да, Валюша на десять лет старше меня, - с вызовом ответил Алексей. – А тебе-то, что? А твоему Павлу, что? И всем вам, что? Мне с ней жить, а не вам!
   - Не кипятись, Алёша, - попыталась успокоить сына Яся. – Это твой выбор. Я не собираюсь тебя отговаривать.
   - Ещё чего! Отговаривать! Я люблю её! Это именно та женщина, которая мне подходит. Не свистушка.

   Наверное, Алексей знал совет мудреца Сократа:
    - Женись, несмотря ни на что. Если попадётся хорошая жена – станешь исключением, если плохая – философом.

   Скорее всего, Алексей передал (сразу или спустя время) «своей Валюше» этот разговор с матерью. И невестка, усмотрев в расспросах  свекрови, что-то для себя оскорбительное, затаит на неё злобу.
  В дальнейшем, разобравшись в семейной обстановке  мужа, окончательно прибрав Алексея  к своим  рукам, Валентина-2 будет вести себя с Ясей, как хозяйка с крепостной крестьянкой после отмены крепостного права в 1861 году. С долей пренебрежения.

   Старшая невестка (так будет называть её Яся за глаза) в квартире свекрови время от времени (но не так часто) будет мыть посуду и гладить бельё,  делать Ясе причёску, дарить ей в праздники и в день рождения кофточки, свитера и прочие вещи. Могла отвезти Ясю на вокзал, когда она уезжала в командировку, и встретить. Словом, жена Алексея вела себя очень деловито, хотела нравиться свекрови и слыть за хорошую.
   Но она никогда не отпустит Алексея одного, когда тот поедет навестить мать, и будет стараться всегда быть при них во время этих встреч. Зачем?
   А чтобы мать не настраивала  Алексея против неё (что ей казалось). А чтобы сын не дал матери денег больше, чем договорились, - 50 долларов (из этих денег часть уходила на оплату коммунальных услуг, назначенных для каждого прописанного в квартире, а он был здесь  прописан). А чтобы поменьше рассказывал матери,  что они строят и пристраивают, какую мебель купили, какую машину подарили её дочери…

   Алексея она приберёт к своим рукам разными приемами. Ему, ещё  молодому мужчине, хотелось  развлечений. Жена не отставала. Он на самый большой каток в Москве – в парке имени М.Горького, и она с ним. Он в Битцевский парк, чтобы  взять лошадь и покататься, и она – с ним. Он имел международные водительские права, и она их получила. В его офисе она стала  на все руки мастером:  помогала при приёме заказчиков, могла отвезти (сама за рулём) документы по нужному адресу, занималась рекламой…

   А в сексуальных отношениях у них будет полная гармония. Валентина-2 уже пережила тот пик желаний, когда женщине хочется «только с красивым и только с оргазмом». Она терпеливо относилась к экспресс-акту, на который только  и был способен её второй муж. Алексею, как холерику, который легко возбуждается, очень подходила такая жена.
    Она его не критиковала, не требовала, чтобы он терпел и не спускал сперму до тех пор, пока у неё не «созреет» оргазм. Если ему очень хотелось, они могли остановить машину в лесочке, и, не раздеваясь, она ласкала его пенис рукой, и целовала мужа в губы крепко и с яростью, возможно, так восполняя те ощущения, которые не доставались ей с Алексеем.
   Даже самой фригидной женщине хочется иногда страстного переплетения с мужским телом.
   Как  кошке хочется валерьянки.

   Женившись, Алексей сразу же  начал строить большой дом  в Московской области. Он согласился, когда разменивали квартиру, не брать часть площади, а  остаться прописанным в  квартире, где поселились Яся и Павел. А Семён, в результате разных доплат, оказался с семьёй в просторной двухкомнатной квартире в престижном районе Москвы.
   Расселившись, все почувствовали облегчение. Но отношения так и остались натянутыми.
   То, что треснуло, можно лишь заштопать.

   Как-то после новогоднего праздника Яся позвонила Полине.
   - Я звонила, чтобы поздравить тебя и Павла Ивановича с Новым годом, - обрадованно приветствовала Ясю Полина, - вас не было дома. Всё в порядке? Вы где-то гуляли?
   - Ты представить не можешь, где мы были, - весело ответила Яся.
   - Интригуешь. Уж, не на Лазурном ли берегу Франции вы были? Помню твою мечту.
   - Бери ближе.  Тридцать первого декабря  приехали за нами Валентина и Алексей и повезли нас в свой дом, - рассказывала Яся. – Дом будет огромным, двухэтажным. Чего там только не задумано! Даже бильярдная. Мне о таком и не снилось никогда. Буржуи!
     На втором этаже нам с Павлом показали большую комнату. Алексей сказал: «Это ваши апартаменты. Вы сможете приезжать и жить в них, когда захотите».

   - Какой Алёша внимательный, - похвалила Полина, - и что, в доме можно уже жить?
   - Нет, там пока только стены и крыша. Даже стёкла не везде есть. Мы встречали Новый год в комнате, где ни окон, ни дверей; сидели в пальто, пили шампанское и любовались звёздами.
   - Романтично. А кто будет там ещё жить?
   - Кроме Алексея и Валентины, её мама, дочь с дочерью, и кажется, брат Валентины. Он и сейчас там живёт, вроде, как сторож и прораб.
   -  Дочь её замужем?
   - Была замужем. У них квартира на Ленинском проспекте. Валентина такую картину нарисовала: когда будет готов дом, то она с мамой переберётся жить «на лоно природы», а квартиру перепишет на дочь. И, как я поняла, уже сейчас её дочери от моего Алёши перепадает хороший куш. Она хочет иметь  какой-то маленький бизнес, как сказала Валентина, и он даст ей деньги.
   - А его дочери что-нибудь перепадает?
   - Алёша сказал, что и она сможет жить в доме, если захочет. Места всем хватит.

   - Прямо  коммунистическая  коммуна намечается. Ты рада?
   - Что тебе сказать, Полина? – вздохнула Яся. – Я не суеверна, но у меня предчувствие… Нет, нет, нет… Никаких предчувствий. Мы вернулись с Павлом  радостными. Он, как я замечаю, с благодарностью принимает все знаки внимания моих детей. Стареет. Ну, от Семёна знаков внимания не дождёшься. Суровый парень получился. Полностью подчинил себе жену, она и пикнуть не смеет.
   - Не смеет пикнуть, или не хочет пикнуть? -  решила уточнить Полина.
   - Да, кто её знает! Когда мы все жили вместе, я наблюдала за ней и поняла, что у неё есть характер, что она не слабовольная. Просто есть такие женщины, которым нужно, чтобы был муж, и они будут всё делать для того, чтобы он не убежал к  другой. Мне кажется, что жена Семёна из таких.
   Жена Семёна из женщин «себе на уме». Со мной  она сюссептибельна…

   - Какая, какая? – Полина так и закатилась от смеха.
   - Сюссептибельна, - ответила Яся. – Я вычитала это слово у Александра Герцена в его книге «Былое и думы». Сначала смеялась так же, как и ты. В переводе с французского - «обидчива».
   Слова нельзя было сказать этой моей невестке; сразу губы надует и уходит. Я про себя  усмехалась на эту её сюссептибельность, и  думала: «Пошла мужу жаловаться».
   Алексей мне по секрету сказал, что Семён «ударился в религию». Полина, ты знаешь, что такое «ударился в религию»?
   - Ходит в церковь, крестится, причащается и исповедуется, постится, -  рассказала, что знала, Полина. – Но надо знать, в какую религию он ударился. Бог один.  Это люди напридумали  много разных религий и богов.
 
   - Детей своих мы с Марком  окрестили в православной церкви по настоянию свекрови. Я не крещёная. Так и не знаю, какая религия мне ближе – православная или католическая? А, возможно, и никакая. Есть же атеисты, живут себе и в ус не дуют.
   - Живи и ты так, - сказала Полина. -  Религию нельзя навязать. К  вере в Бога каждый человек  приходит своим путём.
   - А ты? – спросила Яся.
   - Я – православная христианка.  Как и все мои предки. Меня крестили в православной церкви, и я даже знаю, где. При советской власти долго крещение детей было под запретом. Крестили тайно.
   Мама рассказывала, что меня на лодке переправили в соседний городок, где уцелел храм, там служил храбрый священник. Ему угрожали, дескать, арестуем и посадим в тюрьму за религиозную пропаганду. Но он крестил и отпевал. Народ его защищал, не позволил арестовать.
   - Тебе можно позавидовать, -  вздохнула Яся, - твоей твёрдой позиции в отношении религии. Надо и мне прибиться к какому-то берегу.

   … А что же Павел? Автор надолго его оставил, а теперь пора вернуться к этому герою.
    В новую квартиру он переезжал с радостью.
    Первая причина: распался «колхоз», образовавшийся постепенно в квартире Яси, и к чему он изначально не был готов. А теперь, опять же, в нехилых апартаментах,  будут жить только двое: он и Яся.
   Вторая причина: Павел ещё при первом осмотре квартиры, увидел маленькую комнату и страстно захотел, чтобы она стала его. Так и случилось.
   Наконец-то, у него была своя комната. С окном и дверью. Он сразу же врезал замок и, уходя на работу,  закрывал дверь на ключ. Мотивация: чтобы не заходила кошка. Да, к этому времени  Яся обзавелась кошкой. В доме это была её самая верная подружка. Кошка снисходительно позволяла всем себя гладить, но лишь  Ясе прыгала на колени и спала, свернувшись клубком.
   Известно, что кошки, как и маленькие дети,  за версту чувствуют людей с добрым характером (или – аурой).
   
    Павел устроил в своей комнате всё так, как давно хотел. В первую голову, он купил проигрыватель и колонки; пополнил свою коллекцию пластинок с записями симфонической музыки. Это было его  вторым  (первое – велосипед) развлечением – закрывшись в комнате,  часами мог слушать музыку. Но жену не приглашал послушать музыку. Ему все мешали. Кроме него самого.
   Кровать у него была с  панцирной сеткой и ажурными железными спинками.  Павел отпилил ножки и  поставил  это своё ложе  на кирпичи.
   - Зачем ты, папа, это сделал? – миролюбивым тоном спросила Яся. – Для прочности?
   - Не твоё дело! – в сердцах ответил Павел. Потом спохватился. – Мне так удобно. Давайте, Яся Викторовна, договоримся: это моя территория и здесь я буду делать то, что хочу. Хоть лапти плести. Я ведь выбрал самую  маленькую комнату, чтобы тебе досталась большая.
   - Прости, папа. Конечно, ты здесь хозяин. И не только в своей комнате. – Яся поспешила уйти, так как слёзы уже подступали и готовы были пролиться рыданием.

   Постепенно комната Павла превратилась в склад. В то время были так называемые «распродажи» -  во все учреждения, независимо от ранга,  магазины привозили свои товары. Местные комитеты выдавали членам профсоюза талоны, на которых было написано «пальто» или «ковёр» и прочее, постояв в «законной» очереди, можно было отовариться.
   Павел  купил несколько  ковров. В скрученном виде они стояли в углах его «кельи». Он накупил себе много разной одежды, в том числе и у перекупщиков: костюмы, куртки, свитера, шляпы…

    Но…не носил.
   Как-то он  приобрёл длинное кожаное (якобы) пальто. Дома надел, покрасовался перед зеркалом, и повесил за ширму. Ширму он сделал из белой простыни, за неё и прятал вещи. Яся предложила ему купить шкаф, Павел отказался:
   - Мне и так хорошо.
   - Папа, ты ходишь уже  давно в одном и том же костюме. Почему? Надень новый. У тебя же много костюмов.
   - Ты что, хочешь, чтобы я выделялся среди  преподавателей института? Так не положено. Что они обо мне подумают? Знаешь, в каком костюме ходит наш декан? В сто раз хуже, чем этот мой. Не могу носить костюм лучше, чем у декана. Я не из породы выскочек.

   Павел был из такой породы: «Прикажет государь, завтра буду акушером». Другими словами: рабски подчиняюсь.
   Эта фраза принадлежит писателю Н.В.Кукольнику (жил в XIX веке); её использовал  в своих произведениях и М.Е.Салтыков-Щедрин.

    Таково было  представление Павла  о поведении индивидуума в обществе.
   Вестимо, никто не имеет права навязывать любому  человеку (кем бы он ни был для нас) свои вкусы. Лишь самодержцу Петру Первому казалось, что он волен отрезать бороды своим подданным – купцам и представителям других сословий. Впрочем, все самодержцы ведут себя по принципу: «Я – царь, я – Бог. А вы все – козявки. Наступлю своим ботинком – и нет тебя, смерд». Неумно!
    Парадоксально, но это так:  все (или – почти все) люди имеют комплекс самодержца. Хлебом не корми, а дай повластвовать, покомандовать!

   Яся понимала, что Павел лучше знал законы среды, в которой работал. И не вмешивалась. Она также понимала, что у каждого человека время от времени возникает потребность уединиться, побыть в тишине, только с самим собой.
   Когда муж закрывался в своей комнате, ложился на кровать, надевал наушники, и слушал музыку, она и это принимала спокойно. Павел слишком долго жил в её семье, то есть, среди чужих ему людей, и теперь ему нужен был душевный отдых.
   Тем более, что почти каждый день он ездил в свой институт:  читал лекции, проводил со студентами практические занятия, принимал зачёты или экзамены, участвовал в заседаниях кафедры, в конференциях… Это была интенсивная работа, требующая времени и сил.

   Она догадалась, зачем Павел отпилил ножки кровати – ему нужно было пространство для ящиков, в которые он складывал бывшие в употреблении и новые вещи. Это можно было называть вытребеньками, как у Н.Гоголя, причудами, крохоборством.
   Психологи, называют это, кажется, «синдромом нищеты» или «синдромом нищего». Павлу тоже пришлось перенести  немало  лишений в детстве и юности. А разные комплексы рождаются у людей не на пустом месте; нужна почва.

    Яся не критиковала мужа. Если к ней заходили подружки, она не показывала им комнату Павла, считая, что каждый человек имеет право на своё гнездо. А  про себя, всё же насмехаясь над поведением мужа, говорила:
    - Каждый петух кукарекает по-своему. – И, посмеявшись, добавляла, - не забывай, девушка, что и каждая курица кудахчет по-своему.
   Яся  хотела лишь одного: чтобы муж к ней не придирался, не критиковал её, не третировал. Но с чем-то ей пришлось просто смириться.   

   Яся поменяла тактику в отношениях с мужем ещё, когда они жили на старой квартире. По принципу: лучше плохой мир, чем война. Она уже не хотела разводиться с Павлом. Почему?   
   Как-то после очередного «крупного» разговора со старшим сыном, который в запальчивости кричал матери в лицо: «Не смей придираться к моей жене! Теперь я понимаю, почему от тебя сбежал мой отец – допекла своими досужими рассуждениями», Яся записала в дневнике:

   «Если мы разойдёмся с Павлом, и он куда-то переедет,  мои детки меня съедят. Сейчас рядом со мной муж, вольно или невольно, но Семён и Алексей должны считаться с ним. Присутствие Павла сдерживает их.  Не могу пожаловаться  на  Алексея. Он относится ко мне, как сын должен относиться к матери – с уважением. У нас нормальные отношения. А  Семён постоянно всем недоволен, меня упрекает во всех грехах.
   Мне кажется, что теперь, когда у брата появилось своё дело, деньги, Семён стал ему завидовать. И зависть злая. Завод, на котором он работал, закрылся, то ли на время, то ли навсегда; всех уволили. Семён сейчас подался в ремонтники. Какой-то его друг сколотил бригаду, которая, как говорят, «под ключ», ремонтирует квартиры. Семён в той бригаде за электрика.
   Хвастался, что получает неплохие деньги. Конечно, он должен кормить семью. Но и такая работа не всегда бывает. Он похудел, из парня превратился в жилистого мужика, стал сутулиться, что ему совсем не идёт. Наверное, из-за этих неудач мой сын и «ударился в религию». Да, мне кажется, что не может всем помочь Бог. Много  таких просящих.
   Алексей предлагает брату  работать в его фирме. Но Семён гордо отказывается. Какие они разные, мои сыновья! И судьба у них разная. Болит душа за них».

   Павел и Яся заключили между собой альянс: в душу друг к другу не лезть, жизни не учить, претензий друг к другу не предъявлять, при людях отношения не выяснять. У каждого свой кошелёк.
   Яся стала свободной в своих желаниях и поступках. Правда, не на сто процентов.

    Если в квартире живут  два  мало инициативных (по характеру или по нежеланию)  человека –  получается  пейзаж, как  на картине импрессиониста.
   В домах и квартирах, где жила Яся с первым и вторым мужем, всё было пристойно: диваны, кровати, стулья, посуда, занавесочки, покрывала, ложки-плошки.  Английские, китайские и иные сервизы, изделия из хрусталя и гжели, за которыми бились в очередях  другие хозяйки, ковры, чешская или немецкая кухонная мебель, «стенки»  -   всё это Яся  называла  бебехами.
   Они обходились тем, что имели.

  Переехав в новую квартиру, Яся сначала выбрала комнату с балконом. Ей нужен был свежий воздух, говорила, что задыхается, если закрыты все двери и окна. Там, где балкон, всегда темнее. К тому же она, чтобы не простужаться, поставила свою кровать в угол, образовавшийся между стенкой и шкафом для вещей. Понадобился над кроватью какой-то свет, иначе вечером  невозможно было читать.
   Пойти в магазин и купить? Разное было время в «стране советов»: с очередями и без очередей. Однако народ умудрялся всеми правдами и неправдами приобретать для  своего дома  необходимое. Кто хотел.

   Павел на мусорнике нашёл остов торшера, без абажура. Принёс домой, ввинтил лампочку и поставил рядом с кроватью жены. И стоял, якобы торшер, на том же месте долго. Глаза слепил. Так Яся и читала. Почему не протестовала? Не хотела обижать мужа? Была инертна? Не было денег?
   Деньги были и у неё, и у него. Особенно, у него. Известно, что в начале девяностых годов уходящего двадцатого века, в России валом шли так называемые денежные реформы. Если вы хранили свои «кровные» в сбербанке, то могли получить  в месяц лишь 500 рублей, с обязательной отметкой в паспорте (кстати, вот тогда юристы не кричали, что в паспорте нельзя делать никаких посторонних пометок; в противном случае он не действителен).
  А если деньги дома  в «кубышке», то каждый гражданин  мог  в сбербанке  поменять старые на новые, но лишь на ту сумму, которая была определена государством. И выяснялось всякий раз, что у Павла  «в кубышке» столько денег, что один он не мог их поменять. Тогда Яся звонила своим подружкам, и развозила им  деньги мужа. Иначе бы они превратились в фантики.

    Без дополнительных пояснений ясно: он был скуп. Но Яся? Она ведь любила комфорт, по-своему его понимая. 
   Давно сказано: чужая душа – потёмки.
   Вполне допустимо, что, как  выражаются, она в отношениях с мужем, всё спускала на тормозах. Ещё не старая, но уже и не молодая, женщина может бояться одиночества.
   Почему-то в нашем обществе под одиночеством женщины понимают следующее: без мужа. Если  нет мужа, но рядом с ней дети, внуки, время будет заполнено до предела, на скуку не останется.
   Сыновья Яси разъехались, семья распалась. Очень может быть, что она не хотела жить одна. Да, у неё была кошка. Но, как бы  любое животное не понимало хозяйку, и каким бы ласковым не было, оно не смогло бы принести  для неё  даже страшный торшер с мусорника; что можно расценить, пусть с натяжкой, как заботу.
   К тому же,  очень непохожие во многом, часто ругающиеся мужчина и женщина, оставаясь  вместе, начинают привыкать, притираться, «принюхиваться» друг к другу. И им не хочется расставаться – чтобы ничего не менять в своей жизни.
   Кто-то любит порхать, а кто-то – нет. Ни Павел, ни Яся порхать не любили.

   …Если не горит люстра под потолком, что делают? Вызывают электрика из ЖЭКа, чтобы он проверил проводку. Или сами проверяют. Знаний по электричеству Павлу не хватало, он пошёл другим путём.
  Люстра  перестала гореть в комнате Яси. Что сделал Павел? Он умудрился «присобачить» выключатель на самом светильнике. Вы видели такое: выключатель под потолком? Жаль, что не можете посмотреть.
   Одна неувязочка: Павел был высоким мужчиной и спокойно дотягивался рукой до выключателя. А Ясе роста не хватало. Становиться на стул она боялась.  Поэтому люстра горела лишь тогда, когда Павел был дома. Хозяев квартиры это устраивало. Сыновья и невестки, похихикав, не вмешивались. Но и не купили для  матери торшер и не помогли избавиться от выключателя под потолком.

   Павел не жалел (по его понятию) денег только на продукты. В квартиру он практически ничего не вкладывал. Может, его экономия была связана со страхом за завтрашний день? Накапливать продукты, вещи, стиральные порошки, спички, соль – это не страсть, не «комплекс Плюшкина».
   Каждое поколение советских людей переживало  разные жуткие лишения. Их томил страх: «А вдруг завтра в очередной раз всё исчезнет в магазинах, и что мы тогда будем делать? Чем кормить детей?». Рассказывают, что люди, пережившие блокаду в Ленинграде в годы войны, ничего не оставляют на своих тарелках, никогда не выбрасывают в помойку хлеб».
   Время идёт, а мозг всё помнит голод.

   И ещё был один нюанс: прожив с Ясей не один десяток лет,  Павел не забывал, что квартира не его. Он не мог избавиться от мысли: «Живу на чужой территории. Зачем же я буду сюда что-то покупать, тратиться на ремонт, если всё это достанется её детям?».

    У него всё же появилась собственность. В институте ему предложили взять участок земли. «Но очень далеко, Павел Иванович», - извиняющимся тоном сказал декан.
   Павел Иванович был на седьмом небе от счастья, ликовал: «Хоть на Марсе!».

   А вот что рассказывала Яся подружкам, когда они собрались на очередной девичник:
   - Поехали мы с папой посмотреть участок. Тогда там не было ещё ни одной постройки, пни торчали. Деньги собирали  на забор, на строительство дороги и на то, чтобы тракторист пни выкорчевал. Глушь, лес! Деревня в четырёх  километрах.
   Я потом подсчитала -  мы потратили пять часов только в один конец: метро, электричка, местный автобус и ещё пешком километра два. Мне дача на таком расстоянии совсем не нужна. С моей гипертонией и с моим «рюматизмом», в переполненном автобусе – опасная поездка.
   Что будет дальше, не знаю. Но мой Павел загорелся,  уже план наметил, что построит на своём участке… А пока, девушки мои дорогие, спою вам.

   Яся взяла гитару, пощипала струны.
   - Люблю читать классику. Какой язык, какие обороты речи! Умиляют до слёз эти «вы изволите говорить», «что наша барынька, где изволит своё пребывание иметь», «я не знаю, зачем вам угодно было пожаловать сюда», «волны жизни упали на мою грудь»…
   В его романе «Дворянское гнездо»  молодой чиновник Паншин сочинил и спел романс. Я взяла слова из романа, а мелодию сама подобрала. Подпевайте. Как говорит мой оператор: «Споём, чтоб наши дома не журились»; на украинском языке эти слова по-другому произносятся.
   И Яся с повлажневшие глазами начала петь:
   
    Луна плывёт высоко над землею
              Меж бледных туч;
    Но движет с вышины волной морскою
          Волшебный луч.

   Моей души тебя признало море
             Своей луной,
   И движется – и в радости, и в горе –
             Тобой одной.

   Тоской любви, тоской немых стремлений
              Душа полна;
   Мне тяжело… Но ты чужда смятений,
              Как та луна.

    - Не очень складно, - сказала одна из «девушек», - но пробил романс до слёз. Интересно, сам ли Иван Сергеевич сочинил стихи или кто-то другой?
   - Скорее всего, он, - предположила Яся. –  К сожалению, у меня нет его собрания сочинений. Но я знаю, что Тургенев  писал и стихи.  Как-то в магазине я увидела его небольшую книгу «Стихотворения в прозе».  Схватила её. Дома, не отрываясь, прочитала. Там нет  его стихотворений в классическом понимании, но вся проза – как стихи, лирична, с накалом страстей. Ношу с собой. Могу прочитать.
   - Вот ты даёшь стране угля, Яся Викторовна! – засмеялась «девушка» с редким именем Агнесса. – Стихи читаешь, рыдаешь над ними. Я уже давно вышла из этого возраста. Тебе можно позавидовать. Но в любовь я верю. Давайте выпьем за любовь. А потом подружка прочитает нам что-то тургеневское.

   На девичнике пили только шампанское. Ибо проверили давно: ударит в голову, унесёт вместе с пузырьками грусть-тоску, разрумянит щёки, и всё, никакого опьянения. А матерям семейств не положено было напиваться. Да и собирались эти «девушки» не ради того, чтобы выпить, а для того, чтобы поговорить обо  всём том, что поднимает над обыденностью.
    Слишком постной была окружающая их жизнь, а всем, без исключения, время от времени хочется и скоромного.
    Шампанское на девичниках всегда открывала Полина.
   - Да, смотри, Аполлинария, мне в глаз не попади, - отворачивалась от Полины  давняя «рабочая» подружка Яси – Лиза. – Кто тебя научил? Я боюсь эту бутылку в руки взять, не то, что открывать. А знаешь ли ты, подруга дорогая, что в переводе с греческого Аполлинария – это «принадлежащая Аполлону»?
   -  Спасибо за информацию. Как говорила Татьяна Ларина: но я другому отдана, и буду век ему верна, - смеялась Полина. - Не волнуйтесь, Лиза-Елизавета, я не  попаду никому в глаз. Практика у меня – о-го-го! Муж меня научил. Мы с ним  столько выпили в молодости шампанского, что позавидовать может какой-нибудь винодел из Абрау-Дюрсо.
   - Ишь, ты! – серьёзным тоном сказала Яся. – А советскую власть критикуют: и то плохо, и это. Если пьют шампанское…
   - Так, девушки, наша Яся села на своего конька, - запротестовала Агнесса. – Никто твою дорогую советскую власть не критикует. Мы же договорились: ни слова о политике. Читайте Яся Викторовна, что обещали. Мы сейчас в романтическом настроении, нам надо только о любви-с-с-с…

   Яся открыла книгу, полистала.
   -  Прочитаю,  я бы назвала это  новеллой или эссе… Называется «Как хороши, как свежи были розы…». Автор представляет разные картинки, навеянные этой поэтической строчкой… Вот как Иван Сергеевич описывает девушку, сидящую у окна:
  «Как простодушно-вдохновенны задумчивые глаза, как трогательно-невинны раскрытые, вопрошающие губы, как ровно дышит ещё не вполне расцвётшая, ещё ничем не взволнованная грудь, как чист и нежен облик юного лица! Я не дерзаю заговорить с нею – но как она мне дорога, как бьётся моё сердце!».

   - Смачно! – напуская на себя развязность от избытка чувств, сказала Любовь, ещё одна участница девичника. – Когда это написано?
   - В сентябре 1879 года, - ответила Яся.
   - Господи, - вздохнула Любовь, - чувства не ржавеют.

   - Да, ладно вам! – возразила Раиса, хозяйка квартиры, в которой собрались в тот раз «девушки». – У мужчин… - она поклонилась портрету своего супруга (а супруга, чтоб не смущал подружек, отправила на дневную побывку к матери), - при всём моём уважении к ним, ко всем их… частям мускулистого тела,  о любви получается  сухо. Слушайте, какие слова вложила в уста героя-рыцаря  моя любимица Жорж Санд в романе «Графиня Рудольштадт»:
   «Ты не была осквернена биением моего сердца, опорой моих рук, движением моих губ».

    - Поднимите руку, кто хотел бы быть осквернён движением мужских губ? – закричала Агнесса. – Все! Вернётесь домой, принимайтесь за дело. Не все мужья первыми  проявляют инициативу.
   - Хотела бы я знать, что в этой фразе из романа от автора, а что – от переводчика? – задумчиво произнесла Раиса.
   
    Полина, отпив глоток шампанского, взяла у Яси книгу, и  сама начала читать эссе.
    - А мне бы хотелось узнать, кто написал  эту строчку: «Как хороши, как свежи были розы…»? – в раздумье сказала она.
    - Если я не ошибаюсь, - поддержала разговор о розах Агнесса, - у Игоря Северянина, поэта серебряного века, есть  стихотворение, в котором такие строчки:   
       Как хороши, как свежи были розы,
       Моей любви, и славы, и весны.      

    Полина возразила:
    -  Иван Сергеевич Тургенев в самом начале этого произведения пишет: «Где-то, когда-то, давно-давно тому назад, я прочёл одно стихотворение. Оно скоро позабылось мною… но первый стих остался у меня в памяти…». Он приводит именно эту строчку. Написано эссе в 1879 году.  А Северянин когда жил?
   - Игорь Васильевич Лотарев, он же Игорь Северянин, жил уже при советской власти, - сказала Раиса. – Мой обожаемый супруг… - она снова поклонилась портрету  мужа, - большой его поклонник. Охотится за его книгами в букинистических магазинах.  Ему перепечатали много стихотворений поэта. А когда муж читает мне  сонеты  Северянина «Медальоны», я  реву белугой.

    …В комнате неожиданно повисла тишина.
    Яся никак не могла расслабиться, веселиться вместе с подружками.
   - Прочту вам ещё «Житейское правило», - она пролистала книгу, нашла текст и  прочитала:
   «Хочешь быть спокойным? Знайся с людьми, но живи один, не предпринимай ничего и не жалей ни о чём.
    Хочешь быть счастливым? Выучись сперва страдать».
 
   - Я протестую, - заявила Полина. – Не нужны нам страдания. Тургенев сам из мучеников. Но по собственной воле.
   - Да, согласна, - дополнила Любовь, - прицепился к замужней женщине, её мучил и сам мучился. Пишет о чистой любви, а сам спровоцировал француженку  на адюльтер. Лучше бы женился на какой-нибудь пышной русской дворяночке, законных детей родил…
   - Подруги, - сказала Любовь, - недавно я была в Чехословакии. Как туристка. Привезла каждой из вас подарочки. Невесть какие, сами понимаете, почему. Но как память об этой красивой  стране. Девы, призываю вас путешествовать. Все проблемы сползают, как шкурка у змеи во время линьки.
---------------------------   ----------------------------   -----------------------    --------------------   -----------------------
    Позже супруг Раисы просветит жену и её подружек, расскажет, что стихотворение «Розы» написал русский поэт Иван Петрович Мятлев (1796-1844 гг.), оттуда и  строчка «Как хороши, как свежи были розы…».
--------------------------   ------------------------------   -------------------------   ---------------------   ----------------------

  … Павел ликовал: наконец-то, у него появилось что-то своё! Он скрывал свой восторг, как и все другие эмоции. Но радость его была видна  в том азарте, с каким он взялся обустраивать свой участок. И снова та же тактика: деньги тратил только на то, без чего не мог обойтись. Доски и толь он купил у мужиков в деревне. Они же предлагали построить дачу «как у людей», или избушку на курьих ножках. Павел отказался.
   - Папа, - уговаривала мужа Яся, - давай скинемся и пригласим строителей. Пусть хотя бы стены и крышу сделают. Ты надорвёшься.
   - Я сам!

   Сам рыл котлован, распиливал брёвна, строил, вырезал окна, закрывал крышу толем…На строительство ушло много времени. Это была «пятилетка» Павла. Ударная, под лозунгом: «Даёшь дачу!».
   Он светился от радости: «Моё, моё, моё!». Никто ему не помогал. Яся тяжёлую работу делать не могла. Два раза на своей огромной машине Алексей (жена -Валентина-2, конечно, была с ним) привёз на дачу разные бебехи – старый диван и разборную железную кровать, добытую таинственным образом где-то Павлом, стулья, вещи и обувь, вёдра, посуду и кое-какие «сухие» продукты.

   Яся обратила внимание, что младший сын был «какой-то не такой»: побледнел, не шутил, не ходил «колесом», как раньше; вроде бы, даже походка у него изменилась. Матери бросилась в глаза эта перемена в сыне, потому что они теперь редко виделись.
   Улучшив момент, когда рядом не было невестки, Яся спросила:
   - Сынок, ты болеешь?
   - Почему ты  так решила? – нехотя, вопросом на вопрос ответил Алексей.
   - Это видно.
   - Да, у меня стала болеть голова. Приступами. Даже в глазах темнеет.
   - А у врача ты был?
   - Был в районной поликлинике у терапевта и невропатолога. Они руками разводят. Что можно понимать двояко: или бессильны поставить диагноз, или ничего не находят.
   - Поговори с Павлом.
   - Твой Павел давно не практикует. Мне посоветовали записаться на консультацию в один научный институт. Что я и собираюсь  сделать в ближайшее время.

   Ясю  разговор  с сыном крайне обеспокоил. Она передала его мужу.
   - Я ничего особенного у Алексея не заметил. Может, он просто устал? Конечно, без анализов  трудно сделать какое-то заключение. Необходимо освидетельствовать  все данные о его здоровье. Если он захочет, я могу его посмотреть. Или показать его в своём институте специалистам.
   - Спасибо, папа.
   - Ты на себя посмотри. Щёки  пунцовые, пульс частит. Посиди, а я пойду, поработаю.

   Уже в первый год Павел завёл на дачном участке огород. Вместе они посадили  кусты малины, чёрной и красной смородины, крыжовника, а также помидоры, огурцы, капусту, картошку, морковь, свёклу…
   Яся не была в восторге от возврата к деревенской жизни. К тому времени у неё уже изрядно побаливали колени. Таблетки, мази лишь  чуть облегчали боли, но на состояние существенно не влияли.
   Нередко, доведённая до слёз болями, Яся садилась рядом с мужем, клала ногу на его колени и просила помассировать. Возможно, это ему не очень нравилось, но Павел никогда не отказывался; терпеливо разминал и разглаживал  обе её  ноги. Массаж помогал.  Яся плакала потом и по этому поводу.
   
   Яся жаловалась по телефону Елизавете – соратнице по совместной работе в кино:
   - Представляешь, Лиза, мой Павел построил не дом, а чудо-юдо: два малюсеньких кубрика, в подводной лодке отсеки и то просторнее. В одном кубрике диванчик, на котором сплю я, и кровать с панцирной сеткой – для Павла. Они стоят почти впритык. Мне так некомфортно!
   А в другом кубрике строительный материал, какие-то бочки… Павел притащил их откуда-то. Воду носим вёдрами издалека. Для полива нужно много воды. Я набираю по полведра, а муж косится на меня.
   - Протяните шланг от источника, поставьте компрессор – и проблема решена, - посоветовала Лиза.

   У Елизаветы была благоустроенная дача недалеко от Москвы, и она знала толк в таких делах. Эта подружка Яси была инициативной женщиной. Сама зарабатывала деньги. Сама купила дачу. Строили нанятые люди, а хозяйка вникала во все процессы и не позволяла халтурить.
   Лиза также была второй раз замужем, и с супругом у неё были свои заморочки. Но  сила воли у неё была такой, что она могла бы командовать ротой солдат-«дедов», и они бы её, как миленькие, слушали. Она давно поставила «диагноз» Павлу: «Жадина!».
   Но что могут подружки? Сочувствовать, и не более того. Жить с мужем или разводиться? – на этот вопрос каждая женщина отвечает сама.

   - Компрессор есть у соседки, - жаловалась дальше Яся. – Если у неё хорошее настроение, то даст нам воды; набираем в бочку. Стыдно мне просить у неё то воды, то ещё чего-нибудь. Ты представляешь, Лиза, до чего додумался Павел: ходит по степи, где пасутся коровы, и собирает навоз. Разбрасывает его по огороду. Говорит, что прекрасное удобрение.
   Елизавета хохотала до колик в животе.
   - Ой, не могу! Кандидат медицинских наук собирает коровьи лепёшки! Представляю, какой запашок стоит. «Шанель 5» не перебьёт.
   - Тебе хихоньки да хаханьки. А мне каково?

    - Да, можно делать компост для удобрения,  - всё также со смехом говорила Елизавета, - но дело это муторное, не для горожан. Твой Павел мог бы заказать машину чернозёма. Раскидал бы по огороду, вот и облагородил бы почву. Но Павел Иванович скорее удавится…
    Прости меня, Яся, прости… Не моё это дело - критику наводить на твоего мужа. Сама разберёшься. Нравится ему возить коровий навоз, пусть возит. Всё развлечение. Может, он одичал в Москве.
   Мне тебя жалко: долго едешь на дачу, все выходные и отпуск копаешься  в огороде. В нашем возрасте такая нагрузка не по силам. В моём огороде только плодовые деревья, кусты смородины и много цветов. Для услады глаз. Никакой картошки, огурцов…

   - А твой муж, что делает на даче? – спросила Яся.
   - Он от меня откупается. Даёт деньги и говорит: «Делай там что хочешь». Главное, чтобы я его не трогала. Приходит с работы, ест и садится на диван с книжкой. Ты видела мою библиотеку? Так вот скоро он  все книги перечитает. На дачу приезжает только  яблоки собирать.
   - Счастливая ты, - со вздохом говорила Яся. -  Если бы я только полола, цапала, окучивала… Но я  стираю, готовлю еду, мою посуду. Представляешь, как это без горячей воды? Мы поднимаемся в шесть утра, а Павел иногда и раньше.
   Конечно, он трудоголик. За это я уважаю мужа. Но, когда он лезет на крышу и что-то там прибивает, у меня душа не на месте. Убьётся или покалечится.
   Я предлагаю ему все деньги, какие у меня есть, чтобы он взял себе кого-то в помощники. Приходят из деревни  крепкие парни, готовы работать. Павел деньги у меня берёт, и опять на крышу лезет. Не молодой ведь.
   - По биологическому возрасту, твой Павел не молодой, - смеялась Елизавета, - а по стилю жизни – как конь. Только  ему за сотни километров под силу на себе перевозить  мешки с картошкой, свёклой, морковкой…
   - А ещё мы на даче солим в трехлитровых банках огурцы и помидоры. Вода из подземного источника такая чистая, что кипятить не надо, - рассказывала Яся, и в её голосе Лиза улавливала вместе с усталостью и гордость.

   - Да, правду говорят психиатры: каждый по-своему с ума сходит, - Лиза уже не смеялась. – Представляю, как Павел поднимает в электричку нагруженную мешками и банками тележку с огромными колёсами. Поклажа для двугорбого верблюда. Там такие крутые ступеньки, едва залезаешь без груза. Как он, врач, не боится повредить себе позвоночник? Загадка.
   - Да, Павел себя не бережёт. Но и меня он не бережёт, - вздыхала Яся. – Я не могу наклоняться на грядках, сижу на стульчике. Устаю, мне жарко. Терплю, не жалуюсь.
    Но муж  всё время меня критикует: не так полила, не так срезала кусты… У меня руки исцарапаны колючками крыжовника. Павел считает, что от меня на даче толку мало.

   - Очень хорошо. Раз от тебя мало толку, что ты там делаешь? – возмущалась Елизавета. – Уезжай. Пусть сам возится со своей дачей. Дорвался  до собственности.
   Скажу тебе, дорогая подруга, одно: всё, что вы там выращиваете, нерентабельно. Могу тебе подсчитать, сколько вам  за осенне-зимний сезон надо картошки и  прочего. Вас всего двое. Зачем мешки картошки? Где её держать в городской квартире? Наверное, больше половины сгнивает.
   - Павел  соорудил на балконе ящики, провёл туда электричество, - рассказывала Яся и тихонько смеялась. - Там он хранит овощи с дачи. А лампочки горят постоянно – для тепла. Но всё равно что-то морозится. Он всю зиму возится  - перебирает картошку, морковь… Больше всего страдает картошка. Своё, конечно, вкуснее.
   Это были слова Павла, а не Яси. Внушил! На то и доктор.

   - Да брось ты, Яся! – пыталась переубедить подружку Елизавета. – Слава Богу, мы дожили до того времени, когда в магазинах и на рынках прекрасный ассортимент овощей и фруктов. Заметь: весь год! Пора нам расслабиться.
   А ещё совсем недавно я ездила в магазин «Овощи-фрукты» в районе Белорусского вокзала, стояла  в длинной очереди, чтобы купить, не ананасы или папайю, а элементарную  капусту. Мой муж любит борщ, но именно так, как я варю. А что за борщ без капусты!
   - Напомнила мне о капусте. Такую капусту, как солит Павел, я нигде не ела. Очень вкусно. Он сам её рубит, добавляет клюкву, морковь…

   - И сколько той капусты ты съедаешь? – допытывалась Елизавета. – Уверена,  килограмма два за сезон. Пойди на рынок и купи себе эти два килограмма. За чем дело стало?
   Мне кажется, что твоему Павлу просто время некуда девать. Детей и внуков рядом нет, как у меня. Забот-то у него: работа и дом.
   Дорогая моя, подумай о своём здоровье. Ты в жару сидишь в огороде, голову себе напекаешь, воду вёдрами носишь. Смотри, потом жалеть будешь: «Зачем я это делала?». Ты  в плену у своего Павла… А как у вас с сексом?
   - Разве можно задавать  подобные вопросы неожиданно? – смеялась Яся. – Я чуть со стула не упала. Секс? А что это такое? Что такое папайя знаю. А  секс?  Тоже заморский фрукт?

   Подружки посмеялись.
   - Я недавно размышляла на тему: мужчины и женщины, - сказала Елизавета. –  И пришла к интересному выводу. Хочешь, поделюсь?
   - Хочу. Делись, - попросила Яся.
   - Нам, женщинам, мужей или дарит Бог, или подсовывает сатана. Иначе невозможно объяснить, почему с одними мужьями мы живём в мире и согласии, а с другими – как на вулкане: дымок всё время вьётся и вьётся, а потом – извержение с огнём и пеплом.
   - Ты хочешь сказать, что Павла мне подсунул сатана? – спросила Яся. – Но я не верю в сатану.
   - Успокойся, подруга, - сказала Елизавета. – То, что я говорю, лишь моя теория. И это прелюдия. А дальше я предлагаю тебе послушать романс на стихи Булата Окуджавы. Голоса, как ты знаешь, у меня нет. Я попробую напеть. Слушай:
   
    - С  юности встретить мечтаю поныне
       друга, поверьте мне, в каждом мужчине.
      Я беззащитна пред вами стою.
      Что же вы топчете душу мою?
                А у меня душа – она почти из воска:
                податлива, тонка, наивна, как берёзка.
                Душа моя щедра, но что вам от щедрот?
                Никто ведь не поймёт, никто ведь не поймёт.
     Ах, нынче женихи твердят лишь о богатстве,
     костры былой любви навеки в них погасли.
     И лишь один из них – сам ангел во плоти…
     Но где его найти? Но где его найти?

   - Сердечное спасибо, Лизонька, - в голосе Яси слышались слёзы. – Ты подняла мне настроение  вместе с Булатом Окуджавой. Прелестные стихи.  Слышала гитару? Я тебе подыгрывала. Надо будет разучить этот романс.
   - Гитару слышала. Яся, будем считать, что лирическая часть нашего разговора закончена, - перешла на деловой тон Лиза. -  Завтра идём к заказчику, он ждёт конкретных предложений по фильму о фонде имени… Ты знаешь, кого.
   Готовь предложения и соображения. Мы ведь соавторы. Я уже написала план. Если не будет от нас ничего интересного и конкретного – заказчик найдёт других авторов. Деньги потеряем.
   В нашем деле такая сейчас жуткая конкуренция. Телевизионное кино перешло на капиталистические рельсы развития. Выживать в кино будут те, кто позубастее, и кто быстро бегает. Не помню, кто сказал: хочешь жить – умей  вертеться.
   
   -  Всё поняла. Листаю одну книгу, - сказала Яся. – Послушай, это, как говорят, в струю. Вот что написал наш замечательный историк Николай Михайлович Карамзин в своей сказке «Илья Муромец»:
   
   Ах! не всё нам горькой истиной
   Мучить тёмные сердца свои!
   Ах! не всё нам реки слёзные
   Лить о бедствиях существенных!
   На минуту позабудемся
   В чародействе красных вымыслов.

   Подружки договорились о встрече. И положили телефонные трубки.
   Одна – уверенная в себе, мгновенно вписавшаяся в новую жизнь, очерченную 1991 годом
   Другая – не вписавшаяся. Ни по идейным соображениям, ни по характеру.
   Первой было мало того, что она  до сего времени  сделала, как журналист, сценарист, режиссёр.
   Вторая уже складывала лапки: «А зачем всё это теперь мне надо?».
         Но сложит лапки окончательно Яся всё же не сразу.

   А в апартаментах, предназначенных ей и Павлу в доме младшего сына Алексея, они жить никогда не будут. И даже – гостить. Там поселятся другие люди.
   Почему? Известно, что ночная кукушка дневную всегда перекукует.

   Разговаривала я как-то на тему: «Какими способами ночная кукушка умудряется перекуковать дневную (под дневной кукушкой подразумевается мать мужа)?» с одной прелестной женщиной. Анна Дмитриевна  всю войну проработала врачом в прифронтовом госпитале. Повидала разные типажи людей.
   - Многие жёны зомбируют своих мужей, - утверждает Анна Дмитриевна.
   - Вы в это верите?
   - Жёны зомбируют своих мужей теми же способами, как  дрессируют животных.