Страна такая большая...

(черновик)


     – Страна такая большая, а я такой маленький! – сказал Павлик, рассматривая тонкую белую полосу в небе. – Мам! От самолёта, да?
     – Угу. Давай быстрей!
     Он высвободил из ладони матери слипшиеся пальцы и остановился.
     – Ну что?! – Вера раздражённо протянула к нему руку, но Павлик сжал кулачки подмышками и укоризненно произнёс: – Ты меня даже не слушаешь.
     – Я слушаю! Но ты говоришь это каждый раз, когда я веду тебя в сад! Сколько можно об одном и том же?
     – Ты тоже всё одинаково делаешь,– возмутился Павлик. – Сейчас вот… (она присела на корточки и взяла его за локти) сядешь и будешь меня уговаривать. А я не хочу уговариваться!
     – А что ты хочешь? – смутилась, подавив досаду, Вера и в который раз  подумала: как подменили ей сына в роддоме, не в кого ему такому уродиться. У них – что с одной, что с другой стороны – крестьяне и рабочие, с пэтэушным образованием. А этот и впрямь – «выродок какой-то! с институтом в голове», – вырвалось у мужа раз по пьяни.
     В пять лет Павлику было скучно в детском саду. Ему бы в школу, но первый класс сейчас – это деньги, и немалые. Вера себе такого позволить не могла. Она и сад-то с трудом позволяла, но тут уж деться некуда: или зарабатывать, или сидеть на шее у мужа. Виталий получал неплохо, но безработную жену и мудрого ребёнка в нагрузку не заказывал. Он, конечно, гордился грамотами и даже медалью мелкого за тесты, и перед друзьями на заводе им хвастался, но непонятные речи парня внушали ему беспокойство. И Вере тоже.
     – Почему на этот раз страна большая? – уже ровней спросила она, вытаскивая правую руку сына из подмышки. Левую он опустил сам.
     – Потому что след от самолёта длинный-предлинный, и загнутый, значит, самолёт ушёл за горизонт. А до горизонта ещё никто не доходил! Я знаю.
     – Хорошо. А то, что мама опаздывает на работу, ты знаешь?
     – Ты никогда не опаздываешь, ты всегда приходишь тютелька-в-тютельку!
     – Блин! Ты не спишь, что ли, когда мы с папой на кухне? – вспыхнула Вера.
     – И когда в спальне смеётесь, тоже, – Павлик завиноватился и всунул ладошку ей в руку. Вера поднялась и, не глядя на него, пошла вперёд.
     Оставшиеся до сада десять минут они промолчали.

 2

     – Страна такая большая, а я…
     –…такой маленький! Что ещё ты увидел?!
     – Мам, в Греции всё есть, она больше России?
     – Паша! Ну, давай хоть одно утро помолчим, а?
     – Мы каждый вечер молчим, мам! Я не Паша. И в группе мне тоже не с кем говорить.
     – В группе играть надо, а не говорить!
     – Там не с кем играть. Они все маааленькие…

 3

     – Мам! Ну мам! А вон смотри, что на дереве висит! Я бы не хотел так висеть. Я бы…
     – О Господи… Отвернись!!!

 4

     – Вить, ну давай его куда-нибудь свозим, а? Я устала, правда.
     Вера аккуратно, стараясь не стучать ложечкой по бокалу, размешивала чай. Муж курил, сидя на низеньком самодельном табурете – сделал специально для сына, но тот, засранец, не любил без спинки, и недостульчик стоял на кухне для разных дел. Одним из таких для Виталия было покурить-подумать (а для Веры – бельё над газом повесить, потому что леска высоковато).
     - Щёлкни там чайник, – муж воткнув недокуренную сигарету в битком набитую пепельницу.
     – Да он только вскипел, что счётчик-то наматывать? Наш с утра висельника увидел.
     – Кого?!
     – Блин! Ну ты, как на у нас «молОчке» – по сто раз повторять надо! Висельника! Повешенного. Самоубийцу!
     – Как эт он его увидел? Он же по верхам обычно смотрит.
     – Почём я знаю, куда он смотрит. Мужик у самой земли висел, чуть-чуть ногами не доставал… Завтра ты его в сад поведёшь и узнаешь.
     – Я не могу!
     – И я не могу!
     – Вер, ну ты чего? Я ж с семи!
     – А я с полвосьмого! И тебе пять минут пешком, а мне полчаса на трамвае.
     – Тебе по пути, а мне в другую сторону!
     – Зашибись, блин! Мне выговор влепили, и никаким самоубийствам не поверили. Сычу, козлу, пофиг, что у меня ребёнок спросонья еле ноги волочит, ему главное, чтоб молоко не кисло в бочке. Поэтому завтра поведёшь ты. А я приду минут на десять пораньше, чтоб хер генеральный меня увидел. А то без премии останусь! – добавила для весомости и поставила бокал в раковину. Неудачно. Золотисто-синяя ручка откололась.

 5.

    – Па...
    – Страна большая, ты маленький, дай руку и заткнись.
    
6. 

    – Мам, а у меня шрам, который украшает мужчину!  – сын горделиво протянул руку, и Вера увидела длинную глубокую царапину на тыльной стороне ладони. – Это кошка, - предупреждая вопрос, пояснил он. – Она испугалась меня, как Мусь Матвевна тогда мою гусеницу, и разозлилась, как папа, когда я разбил его копилку. Я её просто гладил, но она убежала в кусты.
    – Паша, она Муза! Ну хорошая же воспитательница, что ты её так? Иди мой руки и садись есть. А я найду зелёнку.
    – Мам, покорми жирафа!
    Вера перемешала в сковороде макароны со сливочным маслом, наложила в тарелку с нарисованным жирафом и, шутливо дёрнув сына за ухо, ушла в комнату. Павлик постоял немножко, услышал, как лесник Зубов, которого стали звать Воронковым, воспитывает бандитов в телевизоре, и уселся за стол. Покрутил вилкой в центре тарелки, освободил от еды оранжевую мордочку с ушами, вздохнул и спросил:
    – Шуш, ты наелся? Я тебе помогу.
   
7.

    – Мусь Матвевна, а мама сказала, что вы муза! Тогда спойте про детский рой, вы на прогулке вчера её...
    – Чудушко ты моё! Услышал! Давай попозже? А сейчас порепетируем "Кузнечика". Так, все сели, вспомнили слова...
    – "Кузнечик" - песня злая и глупая. Она о том, что нельзя быть добрым, а надо быть прожорливым. Вон как Сашка! Уйди, а то как опять дам!
    – Так, так! Успокоились! Пять минут перемены, и прыгаем с "Кузнечиком". Саша, пересядь к Насте. Да, Оля, можешь подвинуться к Павлику. Пою один раз, и начинаем занятие!

     Детский садик что пчелиный рой,
     Там детишки бегают гурьбой, (Саша!)
     Там они играют и поют,
     Никому покоя не дают. (Витя, сядь!)

     У фонтана, где цветёт каштан,
     Сероглазый Павлик-мальчуган (и Дима, и Вова! и ты, и все!)
     Перед Олей, Оленькой стоит, (да-да, и Настей, и Юлей, и Светой!)
     Шепеляво что-то говорит.

     "Оля, Оля - вырасту большой,
     Будешь, Оля, ты моей женой.
     Буду, КСЮША! - я тебя любить,
     ШИкаладки каждый день дарить".

     Годы мчатся, словно ураган,
     Стал студентом Сашка-мальчуган.
     Ну а Настя в 18 лет расцвела,
     Как розовый букет.

     Тускло-тускло фонари горят,
     Старики на завалинке сидят. (Что смешного?..)
     "Помнишь, Оля, было нам 5 лет?
     А теперь ты – бабка, а я дед!" *

     – Все встали-встали, потянулись-потянулись, взялись за руки, взялись-взялись, дружно присели, и-и... "В траве сидел кузнечик, в траве сидел..."

8.

    – Мам, а у нас сегодня Настя заболела, и я скучал. Мы с ней вчера снежную бабу делали, и Наська шапку свою ей мерила.
    – Ну, вот и простудилась. Вам же говорят, а вы не слушаете. Ты опять без варежек? – Вера взяла сына за руку. – А это что?
    – Это кошка когда, я ж говорил, ма! Я её погладить хотел, а она царапнула и убежала.
    – Нет, это я понимаю, но рука-то красная! Загноилась? Надо было зелёнкой, что ж ты не напомнил. Пошли в ванную, помоем-обработаю.

9.

    – Павлик, ну ты что?.. Что, мой сладкий, что случилось?..



для работы http://zdravotvet.ru/simptomy-beshenstva-u-cheloveka/


________________________
*старый детский фольклор (под разные имена)