Джон Килкуллен. Макс Вебер и капитализм

МАКС ВЕБЕР И КАПИТАЛИЗМ
Джон Килкуллен (1996)
С сокращениями
[http://www.humanities.mq.edu.au/Ockham/y64l10.html]
 

Самая знаменитая книга Вебера, как известно – «Протестантская этика и дух капитализма». Как правило, она рассматривается как противовес марксистскому тезису о примате базиса над надстройкой. Как предполагается, Вебер утверждал в этой книге, что капитализм на самом деле сложился в результате религиозного движения – протестантизма, в частности, кальвинизма. Аргумент здесь состоял в том, что кальвинизм с его учением о предопределении, согласно которому Бог вечно постановил спасение одних и проклятие других, не учитывая их будущие добрые и злые дела, а просто по Своей воле, причинял верующим беспокойство по поводу своего спасения, и это приводило их к попыткам искать утешения в попытках добиться успеха в своих экономических и других предприятиях, то есть в вере, что Бог благоволит к избранным и дает им процветание. Одновременно кальвинисты не тратили деньги на развлечения, ибо им нечего было на них делать, но возвращали их работать в бизнес. И соответственно они воспринимали свой труд как призвание, как благое исполнение религиозного долга, даже за малую награду. Следовательно, знаменитая протестантская этика – это трудовая этика, стремление к экономическому успеху, привычка к упорному труду, недопустимость легкомысленных трат на развлечения. И все это было создано в сфере богословия, став тем самым духом капитализма, набором мотивов и установок, которые привели к рациональному распоряжению прибылью и сформировали из прежнего мира современный. 
Я подозреваю, что это пародия на книгу Вебера. Это, безусловно, является пародией на кальвинизм. Любой правильно катехизированный кальвинист обязан знать, что нельзя искать внешних признаков того, что ты спасен, и тем более является глупостью искать их в экономическом успехе. Если кальвинисты XVII в. и мыслили в этом направлении, то возможно, что кальвинизм был поврежден под воздействием раннего капитализма и в этом случае экономическая база становится независимой переменной или даже инициатором изменений. Как говорит Фрэнк Паркин, «возникает вопрос, почему это учение (кальвинизм) развивалось так, а не иначе… Вебер не решил проблему, которую можно было бы назвать переходом от кальвинизма к пуританизму… Необходимо дополнительное исследование, чтобы продемонстрировать воздействие социального расслоения на своеобразную эволюцию раннего протестантизма и на то, как его идеи воспринимались в различных слоях общества. Если бы Вебер провел такое исследование, он был бы вынужден уточнить и расширить собственный брэнд. В его работе есть достаточно намеков, чтобы предположить, что его собственная окончательная позиция в конечном счете не сильно отличалась бы от марксистской » (ParkinF. MaxWeber. L.,2002. P.57). Во всяком случае, ясно, что тот «кальвинизм», который, как предполагается, привел к рождению капитализма – это не кальвинизм Жана Кальвина, но нечто, претерпевшее изменения, вызванное никак не объясненными факторами, и раз так, то не установлено, что капитализм зародился в сфере религиозных идей – то есть то, что Вебер пытался доказать.
Паркин полагает, что у Вебера есть два тезиса, который он сам никогда четко не различал и которые Паркин называет «сильным» и «слабым». Сильный тезис состоит в том, что кальвинизм создал капитализм, слабый - что кальвинизм, как и ряд других религиозных мировоззрений, не воспрепятствовал развитию капитализма.Сильная формулировка предполагает, что в сфере религиозной мысли произошли определенные изменения, которые привели к возникновению капитализма как системы. Слабый тезис допускает, что для генезиса капитализма уже были определенные причины, которым препятствовали религиозные идеи Средневековья, и социальные сдвиги не произошли, пока изменения в структуре религиозной мысли и опыта не устранили препятствий или же не обеспечили легитимизацию и массовую общественную поддержку такого развития событий.
Существует еще одна возможная интерпретация тезиса Вебера, согласно которой если капитализм был вызван к жизни не религиозными идеями, а другими причинами, которые уже имели место, то кальвинизм обеспечил легитимацию для этого развития (ParkinF. Op.cit. P.59). Согласно этой интерпретации кальвинизм – это не источник, но религия, содействующая тому, что возникло, в силу легитимации социальных причин. По общему признанию, легитимация есть устранение препятствий, а именно возражений, по которым нечто не является законным, чтобы это нечто могло встретить отношение одобрения и помощи.
Существует еще одно различие, которое следует провести здесь: между причинно-следственной и обратной связью (в данном случае это не технические термины). Каждая последующая причина здесь меньше предыдущей, но на последующей фазе предмет превращается в нечто иное, затем в третье и т.д. Возможно, это и не проясняет во взаимодействии капитализма и религии то, с чего начался весь процесс, но позволяет понять, почему каждая последующая стадия постепенно трансформировалась за счет другой: возможно преобразование, усиление и укрепление капитализма за счет разрушения и разложения протестантизма. Действительно, в XIXв. протестантизм в Германии стал удобным средством поддержки социальных институтов, а не их грозной критики, как прежде.
Если такого рода отношения испытывают взаимное влияние или обратную связь, то ни «надстройка», ни «базис» не являются инициаторами социальных изменений. Здесь нет также центрального звена. После «Протестантской этики» Вебер провел серию сравнительных исследований различных культур и религий. Его сравнительный метод заключался, по сути, в применении метода Милля, обозначающих единство и различие (Милль Д.С. Логика. 3.8): если есть хотя бы один случай расхождения двух явлений, но они  сходятся в других случаях, следует искать обстоятельства, которые суть тому причина. Если некий случай А подобен всем другим, за исключением того, что в нем присутствует обстоятельство Х, и в данном случае имеет место явление В, то именно Х является его причиной. Это по сути известный метод контрольной группы.
Вебер исследует происхождение капитализма, которое, по его мысли, имело место только в Западной Европе в раннее Новое время, в другие же регионы (Индия, Китай) этот процесс был импортирован из Европы. Вебер проверяет все культурные условия  в поисках в других местах случаев и обстоятельств, подобных тем, что имели место в раннесовременной Европе, в надежде найти то, что произвело разницу. Контрольных аналогов он не находит. Его аргумент, согласно которому эти культуры подобны раннесовременной Европе во всех отношениях, кроме одного, означает, что единственный фактор, который производит различие, и является причиной возникновения капитализма. Такой причиной является религия: та часть раннесовременной Европы, где возник капитализм, обладала религией, более благоприятной для рационального расчета, в других культурах, где этого контрольного фактора не было, капитализм не возник.
Милль пришел бы в ужас от такого примитивного применения своего метода. Он не утверждал, что общность в социальном устройстве означает, что основные институты одного социального контекста могут напрямую сравниваться с другими, якобы соответствующими им, но внедренными в другом социальном контексте. Именно это вытекает из предупреждений Милля (Логика.6.10.4). Как указывает Паркин, при ближайшем рассмотрении все контрольные факторы, на которые указывает Вебер, существенно отличаются от соответствующих европейских институтов.  «Практически все учреждения, упоминаемые Вебером, имеют на Востоке и Западе совершенно разные формы и функции… Если, по собственным расчетам Вебера, городские структуры, отношения собственности, правовые и административные системы, политические функции государства и очень многое другое на Востоке и Западе совершенно различны, очевидно, невозможно сопоставлять их содержание с помощью религиозного фактора» (ParkinF. Op.cit. P.67-68).
Известно, что Милль считал, что социальные науки должны объяснять реальность с помощью психологических законов типа: «Человек с таким-то расположением будет в таких-то условиях действовать так-то». «Человек с таким-то расположением в таких-то условиях приобретет такое-то новое расположение». Это утверждения, проверяемые многими случаями (ибо людей много, а культур или общество – всего несколько) при многих обстоятельствах или социальных ситуациях. Милль для проверки своих психологических утверждений использовал свидетельства Фукидида о речах софистов. Сегодня по сравнению с методом Милля подход Вебера с его «идеальными типами» не является достаточно аналитическим.  Вместо того, чтобы делать психологические обобщения на основе свидетельств о многих людях, Вебер при построении типов часто создает комплекс, в котором соседствуют элементы, не имеющие жесткой логической или психологической (или иной причинной) связи. Например, его модель бюрократии воплощает понятие разделения труда, а также понятие авторитарного подчинения, но вполне возможно такое разделение труда, при котором в коллектив организовано множество людей, воспринимаемых как равные. Таким образом, при изучении явлений, связанных с бюрократизацией, Вебер не вполне способен различать, что здесь относится к разделению труда и что к авторитаризму, так как он сводит эти вещи вместе в одной концепции бюрократии. Возьмем его обеспокоенность тем, что бюрократия враждебна свободе, и все же неизбежна, поскольку она настолько эффективна, что вытесняет своих соперников. Если эффективность разделения труда связана с авторитарной угрозой свободе, то было бы целесообразно спросить, можно ли на практике иметь одно без другого. Может быть, неавторитарное управление будет даже более эффективным? Или в конце концов разделение труда требует авторитаризма, и Вебер подразумевал именно это? «Идеальный тип» Вебера является лишь абстракцией прусской бюрократии, на самом деле авторитарной, и он не помогает, а скорее препятствует поставить вопрос о том, почему разделение управленческого труда организуется авторитарно. Авторитаризм, кстати, есть тоже своего рода идеальный тип: можно иметь власть, которая не является авторитарной – хотя я не буду заниматься здесь этим вопросом.
Вернемся к капитализму по Веберу. Паркин отмечает, что при построении «идеального типа» или комплексных моделей,  которые он использует в своем сравнительном исследовании восточной и западной культур, Вебер делает включения и исключения, которые довольно произвольны, ибо он предвосхищает выводы, к которым желает прийти. «В своей характеристике мировых религий  Вебер создает ряд идеальных типов. Только наиболее характерные черты любой системы верований он включает в свою конструкцию. Это неизбежно влечет за собой заострение некоторых особенностей при исключении или игнорировании других. В случае с кальвинизмом можно заметить, что Вебер сильно подчеркивает те учения, о которых можно сказать, что они совместимы с капиталистическим духом, и игнорирует те, что идут вразрез с ним. Когда речь заходит о других религиях, применяется противоположная процедура. Элементам в индуизме, конфуцианстве, иудаизме, которые, как кажется, достаточно хорошо сочетаются с экономической рациональностью, предоставляется только периферическое место в модели, а те элементы, которые расходятся с таким прогнозом, получают центральное место. Как отмечали сторонники этих религий, вполне возможно построить ряд идеальных типов, в котором приоритеты Вебера поменялись бы местами» (ParkinF. Op.cit. P.63-64).  Это общая проблема метода построения идеальных типов, в отличие от метода анализа причинно независимых элементов, как рекомендует Милль.  Любой комплекс, состоящий из различных элементов, которые не связаны между собой логической или причинно-следственной связью, а только случайно объединены, может быть реконструирован по-другому. Исследование с помощью идеальных типов неизбежно обнаружит, что некоторые из его элементов встроены задним числом в, казалось бы, целостный комплекс.
 
«Общая экономическая теория» - последняя работа Вебера. Рэндалл Коллинз дает ее изложение в своей «Последней теории капитализма у Вебера» (1980). Капитализм «рационален» здесь в том смысле, что он опирается на решения, от которых по расчетам вероятна отдача; это предполагает определенную степень предсказуемости, в частности, наличие предсказуемой правовой системы; капитализм предполагает также, что есть свободные рынки товаров и труда и другие факторы производства, и что эти рынки достаточно широки, чтобы в поисках прибыли можно было предпринимать инновации.
Среди социальных предпосылок происхождения и развития капитализма можно назвать предсказуемую правовую систему и аппарат управления и – для создания широкого рынка – восприятие всех людей как имеющих свои права потенциальных партнеров по регулируемым законом коммерческим сделкам. В некоторых обществах сильны различия между инсайдерами и аутсайдерами: кто-то не идет на сделки с инсайдерами, а кто-то не уважает права аутсайдеров. Универсалистские религии, такие, как христианство, ломают такие различия. Правопорядок, основанный на них, предполагает понятие универсального гражданства: жители страны становятся гражданами как постоянно живущие в ней люди, а не по усмотрению правителя; универсалистская религия способствует этому. Правопорядок также требует от государства обеспечить соблюдение закона при помощи профессиональных администраторов и юристов. Бюрократическое государство возникло отчасти в результате естественного отбора, потому что такие системы могут поставлять большие армии с лучшим оружием. Вебер отмечает аналогию между капитализмом, в котором рабочие не владеют средствами производства, бюрократией, в которой чиновники не владеют своими офисами или средствами администрирования, и армией с ее централизованным командованием и приказами. Бюрократическое государство предполагает также грамотность, которой религия может способствовать, и ряд других факторов. Такая цепь или скорее сеть причинности прослеживается между многими факторами. Кальвинистское предопределение здесь вообще не упоминается, из протестантизма имеют значение лишь такие вещи, как очередная волна христианского универсализма и отмена монашества, важная как удаление серьезного препятствия – вывода людей с сильной религиозной мотивацией исключительно в сферу потустороннего.
   По словам Коллинза, для Вебера постоянной темой является то, что модель отношений между различными факторами имеет решающее значение в определении их влияния на степень экономической рационализации. Если один фактор сам по себе значительно сильнее других, капитализм не сможет развиваться; так, если государство слишком сильно, оно попытается подавить капитализм.
Теория Вебера, как ее описывает Коллинз, не является примером нахождения по Миллю центрального звена в цепи, вокруг которого организуется весь проект – как в случае с теорией Маркса. Скорее, она звучит как акцент Милля на консенсус: «Любой фактор как он есть сам по себе имеет тенденцию нести эффект, противоположный тем, который он имеет в сочетании с другими факторами (Randall Collins in 'Weber's Last Theory of Capitalism', American Sociological Review 45 (1980), Р.934). Как отмечает Коллинз, «позиция Вебера вполне может быть охарактеризована как видение истории как совокупности уникальных событий неповторимой сложности» (Ibid. P.935). «История как наука достигла зрелости примерно в конце XIXвека. И не только политическая и военная история достигла высокой степени полноты и точности, но и история религии, права и экономических институтов, причем не только Европы и восточного Средиземноморья, но и частично Востока… Вебер, пожалуй, был первым великим мастером анализа великих институтов в мировой истории» (Р.937). Это преувеличение компетенции Вебера как историка. Тем не менее стоит отметить, что прогресс исторической науки не способствует мысли, что есть единственная причинно-следственная связь, проходящая через всю историю. Конечно, это может быть связано просто с реакцией буржуазных ученых против преобладающей материалистической теории истории Мне нравится анализ Марксом того, что специфично для капитализма, насколько я вижу, вполне может стоять в стороне от какой-либо более общей теории истории.
По мере развития капитализма некоторые из факторов, которые привели его к жизни, размываются самим капитализмом, или же возможно некоторое ослабление его собственной структуры. «Угроза рабочей революции появляется всегда, когда капитализм созревает вполне и трудовая дисциплина теряет свою религиозную легитимацию» (Ibid. P.936). «В развитых обществах каркас экономической структуры может быть перенят социализмом» (Ibid. P.935). Это звучит как прогноз Шумпетера /… /
«Протестантская этика» Вебера – это гипотеза, и она, как и материалистическая гипотеза Маркса, стимулировала множество исследований, особенно в экономической истории. Как часто бывает при изучении истории, некоторые творческие и захватывающие предположения, высказанные с чересчур большой уверенностью, ведут к тому, что несколько поколений историков пытаются подтвердить их, а потом оказывается, что эти гипотезы были чересчур оригинальными. Моральный урок из этого опыта, однако, не сводится к тому, что воображение следует сдерживать. Без воображения исследователи просто утонули бы в фактах. Но, как мне кажется, попытки объяснить генезис капитализма путем изучения его становления в определенных частях Европы сходны с попытками объяснить грозу тем, что она началась в каком-то конкретном месте. Возможно, во многих местах были условия, которые могли бы с легкостью привести к развитию капитализма, хотя они были несколько различны, и, возможно, одна разница была необходима в одной ситуации, другая в другой. Если то, что нужно здесь – это просто небольшое различие, возможно, историки никогда не смогут выяснить, почему подобные различия могут усилить развитие.

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn