Инопланетяне

Я неудачник.
Мне 42 года и я преподаю русскую литературу в строительном техникуме.
- Так, господа студенты, начнем семинар, к которому вы так тщательно, я надеюсь, подготовились. Жданова, расскажи нам об особенностях стилистики Маяковского.
Жданова встает из-за низенькой парты. Нижний край ее мини не достает нескольких сантиметров до исписанной столешницы. Она красивая девочка. До тех пор,  пока не открывает свой очаровательный ротик. После этого всякие игривые мысли меня покидают. Про Анну Каренину она что-то слышала в связи с железной дорогой. Душевная драма Татьяны Лариной недоступна ей в принципе.
- Рассказывай сидя, Лариса, - понимаю, что ей с высоты своего роста неудобно читать листок-шпаргалку, слегка замаскированную книжным беспорядком.
Жданова монотонно, с запинками читает, а мысли мои уносятся из обшарпанного класса и скользят поверхностно, ни на одной теме не задерживаясь…

Бедные дети… они учатся в техникуме потому, что неспособны учиться в школе. Или потому, что родители не в состоянии поступить их в институт. Пусть хоть какую специальность получат. А им все равно. Они сбегают с уроков, как школьники. Они врут и изворачиваются. Они выклянчивают оценки. Впрочем, в техникуме (виноват, все сбиваюсь, не в техникуме, а в КОЛЛЕДЖЕ!) не оценки, а рейтинги. Они выклянчивают в колледже рейтинги. Но на самом деле им все "фиолетово".
В здании колледжа курить запрещено. Поэтому, выходя на улицу, я прохожу через густую толпу дымящих мальчиков и девочек. Которых можно отличить друг от друга только по внешнему виду. В остальном они неразличимы. Все курят, все плюют себе под ноги, и все разговаривают матом. Который они за мат не считают, потому и не стесняются никого.
- Я е й б л я д ь г о в о р ю п о ш л а н а х у й а о н а г о в о р и т б л я д ь п о й д е м п и в к а в ы п ь е м о н м н е б л я д ь н е д а л к о н т р о л ь н у ю с п и с а т ь с у к а м а т ь г о в о р и т в а р м и ю б л я д ь х о ч е ш ь …
Чьи юные и относительно невинные губы произносят эти слова, вроде бы принадлежащие великому и могучему? Мальчиков и девочек? Или рецидивистов? Или депутатов из телевизора? Или педерастов из того же телевизора?
Нет ответа…
"Папочка – говорит мне дочь – так все сейчас говорят. Нет, я не матерюсь. Но я не могу повернуться и гордо уйти. Ты хочешь, чтобы я осталась одна? Почему я мало читаю? Потому что мне неинтересно. Потому что мне это не надо. Они (имеет в виду свой круг общения) неплохие, но с ними нельзя говорить о литературе. А с тобой  нельзя говорить о иномарках. И что? Я все равно тебя люблю!"
А ты сам-то, говорю я себе, ты-то чем лучше? Чего ты брюзжишь? Ты-то кто? Образование – филфак. Написанная и незащищенная диссертация на тему, которая интересует трех человек в мире, и только со стороны улучшения их материального состояния. Собственно, и защищаться я не стал по причине исчезновения материального стимула в постперестроечные годы. Я пробовал заняться бизнесом и быстро, к счастью, понял, что мне этого делать не надо. Иначе мы с женой, дочкой и тещей жили бы сейчас не в унаследованной от родителей трехкомнатной "хрущобе", а в настоящей трущобе. И это не потому, что я честный, а бизнес всегда грязноватый. А потому, что на свои плечи все взвалила жена, и таскает шмотки, не вылезая из шоп-туров, а потом расталкивая это турецкое изобилие по вещевым рынкам. И при этом не пилит меня за неприспособленность. И копит деньги на следующий кошмарный год, когда надо будет пропихивать дочку в институт.
Я инопланетянин.
Я прибыл сюда с другой планеты. Я ее не люблю. Там было голодновато. Там все жили одинаково плохо.
Нет.
Не все.
Но большинство.
Там я не мог помереть с голоду. Там меня не могли выселить из квартиры за долги. Там я мог бесплатно поступить в институт, и поступил.
Там я перебрал все кружки Дворца пионеров, пока не выбрал по душе, и родители не платили за это. Когда я показал успехи в фехтовании, со мной занимались специально, и сделали из меня мастера спорта. Бесплатно.
Мне не надо было ни о чем беспокоиться. При одном небольшом условии. Я должен был быть лояльным. И за мной следили внимательно. Пионерия. Комсомол. Партия. КГБ.
На той планете было страшновато.
Но другой жизни не было.
И вот меня без скафандра высадили сюда.
Я прихожу по вечерам домой, и мы ужинаем всей семьей. Жена рассказывает про свои торговые удачи и неудачи. Дочка старается побыстрее проглотить свою порцию и смыться, сопровождаемая строгим наказом вернуться не позже одиннадцати. Теща пересказывает соседские новости.
С тещей мне повезло. Мы оба с ней любим ездить на наши четыре сотки за городом. Жене некогда, да она и не стремится. А мы с тещей ковыряемся в земле, закатываем огурцы, солим помидоры… что при моей зарплате не лишнее. Сад – единственное место на этой планете, где я почти не ощущаю отсутствие скафандра.
После ужина теща моет посуду и удаляется в свою комнату. Мы с женой идем к себе, немного смотрим телевизор. Потом я делаю ненастойчивую попытку исполнить супружеский долг, которую жена мягко отклоняет, ссылаясь на усталость, на плохие дни, на чуткий сон тещи… Я думаю, у жены есть любовник, но меня это как-то не задевает. Я даже не хочу выяснять.
В конце концов, я временно на этой планете.

Звонок. Я складываю бумаги, собираюсь завершить семинар.
- Валентин Сергеевич, - это староста группы  Воронов, - разрешите поздравить вас с днем рождения!
Цветы. Действительно. Сегодня мой день рождения. Вчера помнил.
Я смотрю на этих мальчиков и девочек, многие из которых на голову выше меня, и понимаю, что они тоже инопланетяне. Только они с какой-то неизвестной планеты, и которую они не помнят. И думают, что они местные. И что другой жизни не может быть.
А здесь их никто не ждал.