Вторая попытка

ВТОРАЯ ПОПЫТКА

Потому она и вторая, что первая не удалась. Вообще не люблю я этого. Если уж не получилось однажды, редко без принуждения начинаю снова. Однако время от времени принуждение все-таки имеет место, а моя свободная натура уступает без сопротивления.
Я не люблю экзотики. Не люблю сложные названия, нежные стебли, вянущие даже от дуновения ветра листики. Не люблю растения, которым не могу угодить по части освещенности. Как бы ни привлекали меня ирезине и гиннура, как бы ни задерживалась я около них в каждой теплице, возобновлять отношения нет никакого желания.
И не то, чтобы «уходя, уходи»! Иногда расставаться приходится просто потому, что вместе жить негде. Но хоть такая разлука встречу впереди не обещает, все почему-то возвращается на круги своя…
Еще в детстве, помнится, бабушка настояла, чтобы упершаяся в потолок финиковая пальма переехала в соседнюю школу. Много лет спустя я сама подарила поликлинике непомерно разросшийся гибискус.
Был в моей жизни эпизод, когда возглавляемое мной подразделение осваивало пространство новых помещений. Многочисленные подоконники поглотили тогда немало кукушат, грозивших было превратить мой дом в свой.
Молочай Миля я отвезла на работу, когда диаметр куста стал угрожать габаритам дверного проема. На работе он нахально расположился в солнечном углу между восточным и южным окном.
Дизайнерские изыски моих сотрудников выразились в настойчивом желании обзавестись «деревом» в одной из комнат. На эту роль была назначена монстера, которая как раз разрослась до такой степени, что вопрос жилплощади грозил перерасти между нами в коммунальный конфликт.
До сих пор не могу понять собственного отношения к огромному гименокаллису. Три большие луковицы с засохшими листьями я по обыкновению нашла на помойке. Ком земли, в котором они были замурованы, состоял, казалось, из траншейной глины. Немалого труда стоило выковырить луковицы из этого монолита. Не зная их родословной, я опрометчиво посадила всех трех в один горшок, а когда из них выросли новые листья и взметнулись цветоносы, я не только узнала имя-отчетство приемышей, но и поняла, что у меня в квартире определенно не хватает еще одной солнечной комнаты.
Через несколько лет страница жизни была перевернута, а кукушата так и остались в предыдущей главе.
Случались расставания и более печальные. Десятилетиями жили в нашей семье несколько гемантусов. Цвели, разрастались, выращивали деток, рассаживались, кому-то дарились, переживали ремонты и переезды. И погибли все в одночасье. Я не могу объяснить, что случилось. Во время очередного ремонта досталось и людям, и растениям. Все стояли запыленные, замученные, составленные в глубину комнат. Только гемантусы чувствовали себя в своей стихии: ну, любят они экстрим и дискомфорт, что тут скажешь! И цветут в пыли, и колосятся на голодном пайке. А когда ремонт кончился, и все вернулись на подоконники, умытые и причесанные, загнулись мои старожилы, как будто черту какую-то подвели. Осталась крохотная годовалая детка, которая никак не напоминала былого величия своих славных предков. И хоть борьба за ее жизнь все-таки окончилась моей победой, мне очень хотелось восстановить популяцию «коровьих языков».
И тут я обнаружила, что мир изменился не только политически. Такой родной и привычный цветок исчез, почти как динозавр. А я даже не знала, как он называется: кого искать-то? Гемантусов не было ни на картинках в справочниках, ни на прилавках в магазинах. Иногда они мелькали в окнах аптек. Почему-то в наше время из всего разнообразия общественных мест и заведений именно аптеки стихийно превращаются в своего рода заповедники комнатного цветоводства. Мода туда не долетает, инновации не финансируются, и растут там по старинке те, кто никогда и не слыхал о дивной стране по имени Голландия…
Долгие поиски мои успехом все-таки увенчались, и гемантусы снова вошли в мой дом.
Вернулась и аспидистра, еще один символ детства. Она-то как раз о себе напомнила именно из Голландии. Ценой поразила. Четыре листа в горшке соперничали в цене с растениями, которые если и не считались еще крупными, то к детскому «миксу» уже точно давно не принадлежали. Стоимость голландской «диковинки» исключала даже мысль о ее приобретении. Поэтому, увидев однажды в московской теплице аспидистру по откровенно смешной цене, я, естественно, не раздумывала ни секунды.
Шеффлеру мне просто подарили во второй раз. Фатсию и маранту-триколор я рискнула приобрести в уценке на распродаже, руководствуясь скорее принципом гоголевского Христиана Ивановича «если помрет, то и так помрет, а если выживет, то и так выживет», нежели здравым смыслом. А они взяли и выжили!
После смерти моей бабушки обнаружились завалившиеся за спинку кровати финиковые косточки. Сколько они там пролежали, Бог знает! В землю их кто-то воткнул почти случайно, зато теперь у меня растут три пальмы. И три гибискуса. Их засушил кто-то, видимо, во время отпуска до такой степени, что их ветром сдуло с балкона. Размачивание сухарей и последующая реанимация привели к появлению маленькой зеленой рощицы из безымянных и скорее всего беспородных гибискусов. Правда, до этого еще разросся до материнских размеров черенок с того куста, который в числе кукушат остался на работе, а потом еще совершенно случайно на распродаже для ровного счета (сдачи не было) был куплен еще какой-то с пыльно-розовыми цветками.
Потом почему-то вспомнилось, из какого череночка вырос здоровенный молочай Милля, и подумалось, что маленького его можно было бы завести и снова. Соскучилась я по нему, что ли? Вы догадались, что он уже завелся? Да славненький такой: колючечки сидят плотно-плотно, а веточки завернуты по спирали. Кто-то его так грамотно сформировал. А потом его выбросили… Нам с ним очень повезло, что он не успел замерзнуть. Пересадила, умыла, покормила, распушается…
В последнее время что-то я про гименокаллис часто вспоминаю…