KURO4KA RяБа.
Все совпадения имен и событий – случайны.
Не пытайтесь повторить это самостоятельно.
1 день.
Утро началось как обычно. «Калинка–малинка, моя», - заполифонил мобильник, поставленный на семь-ноль-ноль. Черт бы побрал эту полифонию!
С трудом разлепив глаза, Марина выбралась из-под одеяла и подошла к окну. Пасмурно и моросит дождик. Очень хочется вернуться в теплую постель.
Внизу, на асфальтовой дорожке между облезлыми девятиэтажками привычно белела надпись «ЮЛЯ! Я НЕМОГУ БЕЗ ТЕБЯ ЖЫТЬ!» Правда, сегодня в надписи появились обновления. Слово ЮЛЯ было зачеркнуто неровной полосой, и вместо него красовалось - ТАНЯ. Рядом располагалась выполненная той же краской свежая клякса около метра в диаметре.
- Вот дебил! - подумала Марина,- не можешь – не живи! - И, отходя от окна, вздохнула. Любовь не только слепа, но еще и безграмотна.
Час, отведенный на утренние сборы, прошел по заведенному распорядку: душ, макияж, шифоньер, кофе. Сидя на кухне и стараясь не звякать ложечкой, Марина прислушалась.
В комнате дочки - тишина. Вчера, как всегда по воскресеньям, Марина пересидела лишнего перед теликом, а Светка угомонилась еще позже - вела какую-то бурную виртуальную жизнь. Хорошо хоть музыку теперь громко не включает, носит в ушах пуговки дебилизатора - МП3-плеера. Что такое «МП»? Мало помалу? Мылим-пилим? Никто не знает, а словом все пользуются, даже пенсионеры.
В офис нужно добраться к девяти. Сегодня Маринино дежурство на телефоне. Кто с утра в рабочий день решает жилищные вопросы? Психи какие-нибудь, которым неймется! Та хіба хочеш? Мусиш! И Марина героически вышла из квартиры.
Маршрутка ползла через мост на Правый берег. Недавно мост реконструировали, добавили еще две полосы за счет тротуаров. Скорость движения не изменилась, но зато теперь утренняя пробка уже ширилась в пять рядов. Серая вода равнодушно катила под серым мостом, а разноцветный тягучий кисель из автомобильных крыш, похоже, опять уперся в какую-то непреодолимую преграду из треугольного знака и пары-тройки покореженных машин.
Марина привычно приглядывалась к окружающему пейзажу в просветы между рекламными щитами. Перед выборами особенно рясно уродили у нас рекламные щиты. И на каждом – морда три на четыре метра, чтобы народ знал своих благодетелей.
Марина приучилась не обращать внимания на эти навязчивые детали обстановки, но иногда, правда, взгляд цеплялся за какой-нибудь новый сюжет или портрет на борде. Очередной шедевр, попытка пририсовать ангельские крылья к депутатской ряшке. Крылья упорно не сочетались с овалами лиц и масляных губ, черными, фанатично горящими глазами. Борцы за народное дело одинаковые как Чебурашки, заглядывали с каждого щита прямо в душу каждому избирателю, посылая мысленный призыв. «Только МЫ!». «Боритесь! Будет вам справедливость!». «Украинцы выбирают украинцев!». А инопланетяне инопланетян - подумала Марина.
Иногда вдруг на борде возникало видение сочной курочки-гриль с привлекательной ценой крупным шрифтом в углу. Это приятно отвлекало от созерцания оголившихся деревьев или приторных депутатских физиономий.
В советские времена коммунистическую троицу - Маркса, Энгельса и Ленина изображали всегда в одном привычном ракурсе, вполоборота, взгляд куда-то вам через плечо. Наверное, именно там, за плечом, им виделось торжество справедливости. Там оно и по сей день остается, только физиономии поменялись. Современные политики, прилизанные визажистами и фотошопами представляют собой намного более привлекательный, но слишком уж нереальный продукт. Марина задумалась. А почему нереальный? А, наверное потому, что коммунистическую троицу никто в обычной жизни не видел, а наших-то еще и по ящику живьем показывают. Тут и возникает разнобой. На портрете – пухленькая милашка, а в жизни мудак мудаком.
«Им бы следовало тоже в уголке цену писать, тогда бы народу яснее было, и им спокойней. Или размер скидки указывать», подумала Марина и начала пробираться между дружелюбными спинами соотечественников к выходу.
Офис занимал две бывшие трехкомнатные квартиры на первом этаже новостройки. Дом был красивый, красного кирпича, с белыми пластиковыми рамами. Издалека – просто загляденье. Приблизившись, можно было увидеть все строительные огрехи: торчащую монтажную пену, обвалившуюся местами штукатурку на цоколе, вылезшую железную арматуру.
Парадное внутри было украшено шаловливыми ручками писателей-альпинистов - надписи красовались даже на потолке. Недостаток грамотности и фантазии компенсировался обилием красок и размахом. Кроме понятной тематики вопросов полового созревания присутствовали еще какие-то незнакомые культовые письмена и знаки. Длинные потеки краски наводили мысль о ритуальных жертвоприношениях. Этим летом все живописное великолепие дополнили сделанные типографским способом предвыборные агитки-наклейки. Марину, при ее работе, трудно было удивить исписанным парадным или висящей на одной петле входной дверью. Ей приходилось бывать в подъездах, где, казалось, еще не ступала нога человека. Идешь, бывало, в кромешной тьме и двери квартир по запаху отличаешь. Направо борщ и налево борщ, а прямо - капусту квашеную жарят. Ну, это поначалу. Скоро Марина, как всякий солидный брокер, обзавелась фонариком и газовым баллончиком. Баллончик пока незадействованный болтался в сумке, а фонарик работал почти каждый день, как передовик производства.
Марина закрыла за собой дверь, поздоровалась с секретаршей Олечкой, и прошла к месту «дежурного на телефоне». Олечка уронила: «Привет», не отрывая взгляда от монитора. В сети, судя по всему, уже шла интенсивная переписка по аське, обсуждение результатов субботне-воскресных боев за женское счастье.
Не то чтобы Олечка недолюбливала Марину, просто она уже целый год работала в конторе и давно отвела ей в личной иерархии почетную последнюю строчку.
Марина тем временем устроилась за столом, включила компьютер, загрузила базу квартир и покупателей под своим паролем и приступила к работе. То есть открыла книгу и погрузилась в чтение.
- Агентство недвижимости! Слушаю Вас! – дежурное приветствие прозвучало раньше, чем сознание вынырнуло из мира иллюзий.
- А-ало! Это агентство?
- Да-да, слушаю Вас внимательно.- На сей раз Марина уже успела включиться, даже ручку приготовила.
- Я хочу выставить квартиру на продажу, двухкомнатную, Воскресенка, пятый этаж. Хрущевка.
- Записываю, пятый пяти, смежные, санузел смежный, линолеум…- Марина записала данные, номер телефона, пообещала перезвонить и повесила трубку. Мужчина явно звонил с работы, и не имел настроения долго общаться. Поэтому не было смысла сразу кидаться на амбразуру, уговаривать его подписать эксклюзив, обрабатывать клиента согласно «Инструкции по работе с возражениями». Лучше вечером перезвонить ему по домашнему номеру, когда он, уже наобщавшись с десятком агентств, поймет, что теперь ретивые брокеры его в покое не оставят, а результат для него все равно один и тот же. То есть квартиру он продаст, но либо без хлопот и постоянных звонков, либо в режиме «красное ухо» проведет ближайшие две-три недели. И вот тут, если удастся ему обрисовать перспективу в красках, и можно заводить разговор об эксклюзиве, ехать к нему с бланком договора, выставлять его квартиру в общую базу под своим номером телефона… Если тебя не опередят более быстрые или нахальные.
Марина нахальной не была. Она умело пользовалась тем, что еще со времен преподавания в школе у нее сохранилась правильная грамотная речь, и в телефонных переговорах она явно выигрывала у многих своих шустрых коллег. Но на этом ее преимущества заканчивались. На обратной стороне медали красовалась неискоренимая воспитанность, в прошлом даже робость, от которой никому, начиная с самой Марины, никакой радости не было. Ни спорить, ни отстаивать свою правоту, ни тем более, отпихивать кого-то локтями, Марина не привыкла. Да и поздно себя переделывать, думала она после очередного отказа клиента или интриги коллег. На жизнь она себе зарабатывала, а представить себя владелицей яхты или хотя бы джипа – на такое у Марины фантазии не хватало. Ее мечты были бы куда более романтическими, но привычка постоянного чтения испортила даже способность фантазировать самостоятельно.
- Милочка! Я соглашусь на переезд только в этом районе! Мы, коренные жители, здесь с 68-го года живем! А эти!...понаприежжжжали!... Вы же видите – никто из местных себе квартиру по этим ценам просто так купить не может! Это все из областей прут!
- Скажите, а что можно подобрать, если продать трехкомнатную на Куреневке? А в районе Подола? А одно и двух никак не получится? А много доплачивать? А если комнату очень маленькую – мужу, а хрущевку кирпичную? А далекий пригород? А очень далекий пригород? Как же туда добираться!? И с балконом? На полуподвал, наверное, не согласится… А телефон? Я предложу, но он туда не поедет.
- Что вы можете предложить за пятьдесят тыщ? А отдельную? Тогда за пятьдесят пять?
- Тут у вас в газете написано: трехкомнатная по улице Коласа, она еще есть?
- Меня интересует дом в районе Боярки или Глевахи…
- Написано, что вы даете кредиты. Нет? А тут написано…. Что нужно для оформления?..
К двенадцати офис уже почти наполнился сотрудниками. Под мерный гомон телефонных переговоров и легкое потрескивание мышек, перемежаемое разнообразными вскриками или воркованием мобилок, Марина выбралась из-за стола и подошла к своей руководительнице группы.
Анна Сергеевна была ненамного старше Марины, но в их отношениях раз и навсегда установилась беспрекословная субординация. Марина воспринимала Анну Сергеевну точно так же, как завуча в школе. И хотя со времен школы минуло уж лет двадцать, Марина продолжала пользоваться наработанной системой. Завуч – значит, выполняй, что скажет.
Анна Сергеевна как любая деловая женщина ничем не уступала императорю Каю Юльевичу Цезарю – слушала, прижимая плечом, телефонную трубку, и повторяя на одной ноте «Да.. да…да…», правой рукой что-то писала, а левой листала сборник «Договора в сфере недвижимости» этого года издания. И явно давая фору Каю Юлию, она еще и умудрилась какими-то судорожными пассами головой, бровями и подбородком сказать Марине:
- Ты-то мне и нужна, голубка моя. Садись, чего стоишь?
Прекратив на время одно из своих занятий, а именно – дакание в трубку, Анна Сергеевна спросила:
- Что у тебя на сегодня?
- Два просмотра. Один на Подоле, Другой на Харьковском. Семь и восемь тридцать.- отвечать Анне Сергеевне надо было по существу, как в армии. Лишняя информация её раздражала.
- Задаток по Щербакова у тебя послезавтра? Документы готовы?
- Всё, кроме справки БТИ.
Мановением руки Анна Сергеевна отпустила Марину на волю и вскричала, обращаясь к телефонной трубке:
- А вот это у него не получится! Там еще двое детей прописаны!
Марина вышла во двор. Во дворе новостройки, на берегу полноводной лужи стоял довольно прилично одетый мужчина, и размеренно тыкал ломом куда-то в пучину вод, ближе к бордюру. Время от времени он грациозно одной рукой отводил лом в сторону, наклонялся и пристально всматривался в результаты своих трудов. Результаты не всплывали. Тогда он, вздохнув, продолжал свое занятие с выражением задумчивости на лице.
«Сделаем свой двор образцовым! - задорно, но все же про себя продекламировала Марина, - фарватер прокладывает, наверное». И поспешила на остановку.
До пяти часов было время заняться готовкой. Марина, пробегая через рынок, закупила овощей и полуфабрикатов, а дома - вывалила все на кухонный стол. На столе сохранились реликтовые следы жизнедеятельности Светки. Так…. Пила чай, ела хлеб с маслом и сыром. Для определения этого не нужно быть Шерлоком Холмсом.
Марина убирала со стола и готовила автоматически, вполуха слушая телевизор. Там, в стиле «однозвучно звенит колокольчик», бубнил очередной кандидат в спасители народа. Ведущий тактично вставлял вопросы, создавая видимость диалога. Спаситель на это не велся. Он самозабвенно токовал, сплетя пальцы на пупке и гипнотизируя камеру опытным невидящим взглядом.
В половине шестого Марина вышла на «вечернюю смену». До первого адреса добралась без приключений. За время работы в агентстве она выучила улочки Подола, хотя неподготовленному человеку легко среди них и заблудиться. Одинаково плохо освещенные, с похожими старенькими домиками, среди которых натыканы грязно-коричневые коробки хрущевок. Если попадался вдруг девятиэтажный дом, как сегодня, он выглядел неуместно, как кукушенок в гнезде колибри.
Покупатели не заставили себя долго ждать. В семь ноль пять к первому парадному подошли мамаша с великовозрастным сыном. Ей лет пятьдесят восемь, ему – к сорока. Поздоровались, поднялись на восьмой этаж. Сын с терпеливостью верблюда следовал за мамашей и молчал. Запах в подъезде отчетливо сигнализировал - ремонт в доме не делали с момента сдачи. Наверное, в начале окончания периода застоя. Причем весь застой схоронился где-то в подвале, и оттуда источает аромат на все девять этажей вверх.
С этим запахом по-своему боролись лишь только многочисленные бродячие коты. Все это было привычно и никого не удивляло. А вот в самой квартире Марину ждал сюрприз.
Квартира была обычная, почти без мебели, нежилая – две комнаты трамвайчиком. То есть смежные комнаты расположены как бы в длину одна за другой. Так вот эти смежные комнаты разделяла огромная в своей неуместности и несуразности металлическая дверь, напоминающая дверь в какой-то бункер.
Ощущение бункера придавал серый цвет двери. Точно такой же как и в школьном бомбоубежище куда водил их 10-б рассматривать плакаты с атомными грибами, военрук майор Штанько. Была бы дверь, как и положено металлической двери, входом в квартиру - ничего или почти ничего странного в ней бы и не было. Ну, а если к примеру, подымаясь на этаж, вы встретите унитаз на лестничной площадке, то обязательно не пройдете мимо, а задержитесь посмотреть.
Марина смотрела на дверь. Отверстие для ключа чернело не на своем обычном месте возле косяка, а почему то прямо посреди двери на уровне глаз и имело форму латинского зет точно как знак Зорро. Да и еще в нескольких сантиметрах внизу и чуть справа прилепилась покрашенная в зеленый цвет почти плоская коробка размером с детскую ладошку. Дешевый черный замок из разряда открываемых гвоздиком висел на на ушках зеленого и серого цвета.
На обоях вокруг этой двери остались подпалины от сварки, линолеум местами хранил следы падавших искр. Хозяйка квартиры, примерно одних с Мариной лет с виноватым видом стояла в сторонке, неподвижно опустив руки.
- Что же Вы по телефону не предупредили, что у Вас тут такое?..- Марина не смогла подобрать слова для описания того, что она видела.
- А как это объяснишь по телефону? – логично возразила хозяйка. – Это мой бывший муж постарался в прошлом году. После решения суда. Чтобы мы с сыном его вещи не трогали. Мы его после этого и не видели. А сейчас у мамы живем, в Боярке.
Покупатели пребывали в легком столбняке. Нелепая железная дверь производила гнетущее впечатление.
- А как же Вы собираетесь квартиру продавать, ведь надо и вторую комнату покупателям показывать? – Марина оправилась первая и решила направить разговор в деловое русло.
- Да участковый сказал, что он не имеет права не показывать свою комнату, раз решение суда есть. А где его теперь искать?
- Ну, а попасть туда как?
- Да не знаю я! – Хозяйка махнула рукой и отвернулась к окну.
Покупатели, не сговариваясь, одновременно перестроились в походный порядок к выходу. Прошли тихим шагом мимо кухни, даже не взглянув, молча дождались лифта, и только на улице наконец-то нашли в себе силы попрощаться, и, пообещав перезвонить, направились в сторону остановки маршрутки.
Наивные, подумала Марина, они думали, что у них проблемы… Расселиться из коммуналки! С соседями на кухне толкаться надоело, видите ли! А вон как некоторые живут! Железные двери, бывший муж пропал…. И что теперь делать? Марина стояла, глядя вслед удаляющемуся сыночку, семенящему за мамашей.
- Извините… - Марина повернулась. Перед ней стояла хозяйка квартиры, одетая в стеганую куртку онорак.
- Я Жанна, а вас как?
- Марина.
- Вы не могли бы мне помочь, - спросила, сказала хозяйка, - я каждый раз из Боярки два часа, на электричке и еще автобусом. Мама болеет, да и сына не бросишь. Я знаю, что так нельзя, но у вас лицо доброе. И я заплачу.
Хозяйка достала из кармана куртки ключи.
«Зачем мне этот геморрой?»- подумала Марина, но в то же время чисто механически взяла ключи. Видимо, выработался инстинкт риэлтора. Увидел ключи – хватай. Ключи залог того, что с этой квартирой будешь работать только ты.
- А что же говорить покупателям? Насчет железной двери? – запоздало спросила Марина у хозяйки.
- Да я на днях слесаря вызову, он автогеном петли срежет! Вы не переживайте, мы и цену скинем…в разумных пределах, конечно…- засуетилась Жанна.
- Хорошо, я Вам позвоню. – Марина вспомнила, что ей пора мчаться на другой конец города.
Жанна стояла неподвижно, запахнув курточку, и смотрела ей вслед. В темноте белели голые ноги в домашних тапочках.
2-й день.
Назавтра Марина не пошла на работу. И хотя идти надо было – волка ноги кормят, но голова болела и раскалывалась, в носу болезненно щекотало, ломило температурно суставы. Серебряный столбик градусника вынутого из-под мышки застыл возле отметки 38. Светка собиралась в институт: в ванной шумела вода, а на плите выкипал чайник. Обычно она вместо утренней зарядки делала свое любимое упражнение - выбор юбочки и свитерка в тон, а затем с завидным терпением рассматривала, что получилось, в зеркале. И если получилось плохо – гарантированно опаздывала на первую пару. Опаздывать она не любила и проводила первые два академических часа в кафе «Мальвина» - прямо возле своего института.
- Пока мам! - Хлопнула дверь.
- Интересно, подумала Марина, - опять в кафе? Выгонят когда-нибудь дуру… Хотя, в институте, где ректор – местечковая поп-звезда, нравы свободные. Ректор поп-звезда…. Или папа-звезда – привычно заиграла в слова Марина – или попа-звезда. Фу, как неприлично! Ну да черт с ним этим ректором! Приготовимся болеть с комфортом. Задернула плотнее шторы на окнах, налила в старый, оставшийся еще от мамы в наследство китайский термос, с нарисованными на помятых жестяных боках красными розами, чай с малиной. Достала из шкафа картонную коробку с надписью «Salamander» в которой хранила лекарства. Запила две таблетки аспирина чашкой целебного напитка, забралась под одеяло, дернув веревочку ночника, и вытащила с полки книгу.
Марина стояла в белой рубахе возле кирпичной стены, а напротив нее взвод солдат с винтовками. Командир поднимает саблю. Солдаты берут винтовки наперевес. Ярко светит солнце, на клинке пылает его отблеск. Барабанная дробь. Клинок опускается. Медленно. Из ружей облачками выпозают дымки, и из стволов к Марине летят, ввинчиваясь в жаркий летний воздух черные пули. Послышался залп. Стало темно. Барабанная дробь участилась перерастая в визг. Вздрогнула от страшного удара земля, визг оборвался на пустой ноте. Марина проснулась с чувством, что в комнате она не одна. В ушах звенела тишина.
- Что за глупости, - подумала Марина – на дворе полдень, наверное. Кошмарики гриппозные приснились…
Она встала с дивана, подошла к окну и, отдернув плотные шторы, подняла жалюзи. В комнату брызнуло солнце. Суставы уже не ломило и она чувствовала себя здоровой. Не повезло. Нужно было на работу идти – там бы как раз и выздоровела. Никогда не угадаешь. А завтра придется хвосты сегодняшние на работе прибирать. Стало тоскливо. Да и еще куда я эти ключи сунула, что Жанна мне оставила. Ага вот они в сумочке – среди всякого хлама. Нет, никогда у меня порядка в сумочке не будет. Как впрочем и в жизни…
Что это я кисну? Дочка у меня хорошая, а муж? Да разве в мужьях счастье!
Посмотрела в зеркало. Сорок не двадцать — это точно. Под глазами, правда, по утрам круги бывают, но не всегда. Да и глаза еще – очень даже ничего, ресницы чуть подкрасить – мужики так и норовят познакомиться. Даже если видят со спины. А что со спины? Тоже все на месте пока, не обвисло, не растолстело. И обтягивающие свитера мне очень идут. Да, конечно, не модельная внешность, но беспокойства пока не вызывает. Фигура стройная, подбородок один, и второго не намечается… Муж бывший, переключилась Марина, и второго тоже не намечается. Не знаю, плохо это или нет? Вздохнула. Ну не то чтобы очень плохо, но повода грустить нет, и сказала в голос:
- Сейчас кофейку выпью, и все у меня будет по-правильному.
Взяла расческу, полюбовалась еще немного в зеркало и пошла на кухню.
В квартире пахло жжеными спичками.
- Опять пацаны в подъезде спички к потолку подвешивают. И как это у них получается?
В коридоре рядом с сумочкой лежали ключи от той квартиры с железной серой дверью. Ключи как ключи. Большой ключ с канавочкими, ригель называется – от верхнего замка. Если потеряешь… Лучше бы об этом и не думать. Английский, обычный – от нижнего. Колечком соединены и еще брелок болтается – цвета неопределенного в виде часов песочных. Но, что-то беспокоило Марину: сон ли дурацкий, две таблетки аспирина или запах спичек горелых. Но было как–то тревожно.
Привычно зашипел сбегающий на кухне кофе. Марина понеслась в тысячный раз спасать печку. Так, тряпочкой - по печке. Кофеек - в чашечку и в кресло с ногами - прыг. Теперь позвоним завучке. Так мол и так. Больная я сегодня, а завтра - как штык. Но телефон почему-то молчал. Это в риэлтерской–то конторе! Вещь невероятная. Может быть, я телефон не тот набрала, подумала Марина, машинально рассматривая ключи и вдруг увидела это.
Знак зеро золотом проступающий на донышке песочных часов. Похожий на дырку в железной двери квартиры Жанны.
Она положила трубку на стол и стала рассматривать донышко. Знак исчез. Чудеса какие-то. И ли мне показалось? Марина провела пальцем по брелку – он был гладкий и немного жирный на ощупь. Почему она решила, что он похож на песочные часы? Просто два одинаковых пластмасссовых конуса каждый примерно по три сантиметра – соединяются между собой остренькими вершинками. На основании конуса она видела знак. Или ей это показалось? Марина положила ключи на стол и отправилась в комнату Светки, крепко запахнув полы любимого красного халата. Кажется ломота возвращалась.
Лупа нашлась в самом нижнем ящике дочкиного стола. Если ищу что-то нужное, то оно обязательно оказывается или в нижнем ящике шкафа или в дальнем уголке антресоли или, если это происходит на даче, то в самой середине чердака среди мерзкой паутины и мышиных какашек. Ну, посмотрим, что мне привидилось.
Марина удобнее уселась в кресле и начала рассматривать брелок в лупу. Так… В шестикратную лупу было видно, что поверхность пластика желтого цвета была усеяна мелкими темными точками. Точки располагались на поверхности хаотически равномерно, а вот на донышке одной из половинок песочных часов угадывался какая- то упорядоченность. Спиралька закрученная или клюв птичий. Ну как в психологический тестах Роршаха – набор пятнышек разноцветных и испытуемые в них видят кто полянку с ромашками, кораблик в море или если уже психи совсем, то видения страшные.
Телефон зазвонил вдруг. Марина вздрогнула. Чтоб тебе… В трубке раздался знакомый голос, но чей конкретно, Марина никак вспомнить не могла.
- Мариша! Привет! Всю недвижимость уже продала? Ты чего дома? У покупателей тыщи кончились?
- Андрюшка! Это ты? Разбогатеешь, не узнала сразу.
- Да, забываем родные голоса!
Голос Андрюшки был, пожалуй, черезмерно бодр. Что он такое курит? В последний раз он звлонил месяцев восемь назад и находился в нижней фазе всех своих биоритмов, о чем первым делом печально предупредил. Видимо, сам расчет биоритмов поверг его в такую грусть. Но сейчас Аднрюша разливался курским соловьем.
- Слушай, я как только узнал, первым делом тебе позвонил! Завтра в 128-й школе вечером будет супер лекция! Набирают группы по тантра-йоге, причем вести будет оч-чень продвинутый преподаватель. Мне про него такое рассказывали!
- Погоди. При чем тут я?
- Ты просто обязана пойти! Мне сейчас некогда долго говорить, завтра встречаемся в девятнадцать тридцать! – и отключился.
Марина немного послушала гудки в трубке, потом положила ее на рычаг. Достала ежедневник. На завтрашний вечер ни одного просмотра не назначено. Ладно. Схожу. Но все-таки что-то с тантра-йогой тут не вяжется. Не помню что это за тантра, но при чем тут лекция? Что ж, глянем, как наш Андрюшка вырос и похорошел.
На этот раз телефон родного агентства отозвался сразу.
- Олечка, Анна Сергеевна на месте? - работа сразу заставила Марину собраться с мыслями и выкинуть из головы всякие тантры с аурами.
- Соединяю, - в трубке заиграла идиотская музыка. В который раз Марина вспомнила, что собиралась сказать «завучу», что музыку в трубке неплохо бы поменять. И опять эта мысль упорхнула, как только вместо музыки прозвучало строго:
- Марина? Что у тебя?
- Анна Сергеевна, выставьте, пожалуйста, в базу двушку на Подоле, ту, которая восьмой девяти, смежная, как мой эксклюзив…
- А договор подписан?
Марина запнулась. Договор следовало бы подписать в первую очередь. Проверить в ЖЭКе задолженности, прописку, тьфу, то есть регистрацию…
- Под мою ответственность, Анна Сергеевна. Это мои знакомые оказались, просто не виделись давно. У меня и ключ на руках! Я сама показывать буду.
Анна Сергеевна не поверила, но вздохув, сказала:
- Ладно, под твою так под твою.
Марина повесила трубку.
В голове прояснилось окончательно. Ключи от двушки лежали на столике у телефона и вели себя хорошо. Как совершенно нормальные, в меру подержаные ключи.
3-й день
Подписание задатка было назначено на двенадцать. Без четверти двенадцать Марина влетела в офис и принялась лихорадочно заполнять бланк договора, сверяясь с копиями документов, которые она расстелила по всей поверхности стола.
- Оля, что там у нас в комнате для подписания? – несколько запоздало поинтересовалась она.
- Свободно до тринадцати ноль-ноль.
Ровно в двенадцать появились продавцы – муж и жена, оба в возрасте, ухоженные. Одеты были так, что сразу было видно - покупалось все не в ЦУМе и даже не в бутиках, которых на Крещатике теперь двадцать штук на каждые сто погонных метров, а именно там, за границей. Марина знала, что сын их утек вместе с другими отечественными мозгами в Штаты и сейчас неплохо устроен программистом где-то в Калифорнии. И продают они свою двухкомнатную совсем не для того, чтобы навсегда уехать к сыну. А наоборот, покупают в Буче отличный домик, новенький уютный коттеджик на опушке леса.
Да, времена…. Мозги бегут - в Америку, руки – в Португалию и Италию. Остальные части тела - куда?
Жена сразу села в самое удобное кресло, муж засуетился вокруг, развешивая пальто и устанавливая портфель и дамскую сумочку то на столе, то на соседнем стуле.
Дама напоминала императрицу Екатерину. Адаптированный вариант. Детское издание. Одна рука на подлокотнике кресла, другая – на столе, голова прямо, взгляд перед собой. Ожидание, полное достоинства. Точность – вежливость королей. В радиусе метра вокруг нее физически ощущалось чувство превосходства и благородного негодования. Опытный муж держался вне пределов досягаемости с видом придворного мажордома. Только иногда терял контроль и робко посматривал на Марину с известным интересом. Его супруга контроля не теряла, показвая всем видом готовность терпеть такое неуважение к своей персоне, чего же от этих простолюдинов еще ждать?
Марина на эти психологичесике упражнения не велась. Только начни оправдываться за опаздывающих покупателей или звонить им на мобильный с идиотским вопросом «Вы далеко?», сразу попадешь в список невоспитанных и приравненных к ним, очутишься по другую сторону баррикад. С тобой начнут торговаться, быстренько решат, что не обязательно полностью оплачивать услуги «такого непрофессионального риэлтора», им только повод дай. Поэтому Марина спокойно перечитывала в шестой раз текст предварительного договора со строгим и внимательным лицом сверяя паспортные данные продавцов.
Она давно заметила, как только начинаешь сверять паспорт, клиент тут же непроизвольно начинает помахивать хвостиком и старается сделать выражение лица помоложе, чтобы было похоже на фотографию. Советский паспортный рефлекс. Но на этот раз клиенты попались стойкие, или хвостики у них заклинило… Ну, ладно, нервы не мотают, и слава богу…
Покупатели, извиняясь, прилетели в пятнадцать минут первого. Они были приезжие, из Днепропетровска, тоже муж и жена, только молодые, лет тридцати. Они переехали сюда четыре года назад, и все это время жили по чужим квартирам - снимали. И вот, наконец-то, смогли внести в банк первый взнос – тридцать процентов, взять кредит, и сидели счастливые и гордые сами собою.
Но торжественность момента быстро перешла в рутину, обмен экземплярами, шуршание листов, сверку адресов и прописки (тьфу! Да регистрации же!).
Жена продавца дважды, не торопясь, пересчитала задаток, после чего передала деньги мужу, и тот спрятал пачку в портфель. Пара поднялась, раскланялась и отбыла в другое агентство – в свою очередь вручать задаток за домик. Марина, глядя на закрывшуюся за ними дверь, удивилась про себя, откуда в советских людях, всю жизнь, в общем-то, проживших при Союзе, проработавших в проектном институте полуказарменного типа, такие вдруг дворянские манеры? Или это гены бродят белогвардейские? Или в гостях у сына заразились чем-то буржуазным? Небось, показать бы тогда, лет двадцать назад, им самих себя, никогда бы не поверили. Что члены партии смогут стать такими…Вельможами.
Покупатели немного задержались. Они сидели, удивленно поглядывая по сторонам, как бы не веря, что на сегодня мероприятие закончено. У них ведь такое событие! Почему же все вокруг не удивляются, не восхищаются, какие они молодцы? Ничего, думала Марина, заплатят первых пару-тройку платежей в банк, по другому запоют… Зачешет, милок, в затылке. Это сейчас он думает, что я, мол, за чужую квартиру аренду плачу, так лучше буду в банк за свою собственную кредит выплачивать. А как посчитает, сколько составит тело кредита, и во сколько раз больше проценты, которые ты платишь-платишь, а долг твой все не уменьшается… Тоскливо становится. Такое чувство, будто восстановили крепостное право на Руси. Ну, ничего. Не он один кредит выплачивает. Вон их сколько, желающих, он еще не самый бедный.
Уточнив последние детали с покупателями, Марина выпроводила их, не дав вдоволь покрасоваться, и подошла к столу Анны Сергеевны. У той как раз настал очередной кофе-брейк. Увидев Марину, она издалека сделала ей призывный жест левой ручкой. Правая ручка в это время успешно балансировала блюдцем с чайной чашкой, с растворимым кофе.
- Здравствуйте, Анна Сергеевна, - Марина приготовилась докладывать, - все нормально, задаток подписали…
- Предварительный договор, - поправила Анна Сергеевна. Из экономии времени такие мелкие формальности, как «здрасьте», она пропускала, а вот лишний раз указать подчиненным на профессионализм и правильность юридических формулировок не ленилась. Показать, кто здесь начальник, было заложено в ней на подсознательном уровне.
- Ну да, конечно, - Марина смутилась. Хотя практически все риэлторы называли процесс закрепления намерения сторон совершить сделку «задаток». Трудно перестроиться с профессионального слэнга, так и сыплют: двушка, трешка, чешка, задаток, просмотровка, сталинка-хрущевка…
- Что там с двушкой на Подоле? – Анна Сергеевна уже перешла к следующей теме, - эксклюзивный договор так и не подписала?
Марина, покопавшись в сумочке, выудила связку Жанниных ключей.
- Вот, ключи у меня на руках. Они в Боярке живут, я сама показывать буду. Я же говорила, Анна Сергеевна, под мою ответственность…
- Хорошо, под твою. Она уже с сегодняшнего дня в базе под твоим контактом. Там хоть состояние нормальное?
Марина набрала было воздуха, чтобы рассказать о нелепой железной двери, но почему-то вдруг передумала, и так и замерла на секунду на вдохе.
- Ремонт, конечно, нужен… Так ведь это для многих даже плюс. Все равно каждый под себя потом ремонтирует, - услышала она свой голос. Она сама не смогла бы сейчас обьяснить, почему не сказала про дверь, но Анна Сергеевна уже переключилась на зазвонивший на ее столе телефон и мановением руки отпустила Марину на волю.
Марина отошла к своему столу. Ключи так и оставались в ее руке. Они выглядели совершенно нормально, вот только странно теплые, хоть и были в руке всего две минуты. Может быть сумочка возле батареи стояла? Повертела брелок. Черти-что! Марина забросила связку в сумку. Надо при первом же просмотре выяснить, что это за дверь, и что за странные на ней замки. Да мало ли какие конструкции замков наши кулибины выдумывают! Померещится ерунда больной женщине, а потом думаешь невесть что…
Темнело уже довольно рано. Когда Марина вышла во двор, серели сумерки. Лужа занимала прежнюю акваторию, но на ее берегах прилично одетого мужчины уже не было. Наверное, лом утопил, подумала Марина, пробираясь по узким перешейкам к остановке.
С Андрюшей Марина встретилась в полвосьмого возле школьных ворот. Одинокий фонарь где-то над центром необъятного асфальтового поля только подчеркивал темноту. Невдалеке маячило редкими светящимися окнами здание школы. Мимо Марины и Андрюши время от времени проходили групками по два-три человека будущие йоги. Йоги говорили о жизни:
— …. всякий стыд потеряли!
— А как мы это все вывезем, бензин уже по четыре пятьдесят!
— Хорошо хоть дачу не сожгли.
— …потом свадьба, а работать – папа с мамой!
— Он порядок наконец-то наведет!
— Кому мы в этой Европе нужны?
Марина смотрела на Андрюшку и вспоминала, какой он был раньше. В институте его окружал ореол причастности к потустороннему и мало интересовали приземленные пустые темы: распределение, модные шмотки, пиво и бониэм.
Сферой интересов Андрея были вещи серъезные — деятельность секретных лабораторий ЦРУ и КГБ, специализирующихся на духовном общении (т.е. с духами) Он знал поименно всех экстрасенсов страны и окрестностей и поздравил как-то телеграммой 8-м марта болгарскую провидицу будущего Вангу. После чего имел долгую беседу с сотрудниками секретной лаборатории КГБ. Друзей у него не было, одни подружки. Причем настоящие истинные подружки — как у голубого. Все девчонки из его окружения носили плетеные фенечки, клетчатые юбки, украшения – макраме. Видели нимбы (хотя и не курили траву) и встречались с привидениями (после бутылки каберне).
Потом дела, семьи, маленькие дети, пьяницы мужья, проклятые свекрови похоронили духовное вместе с макраме и фенечками. И Андрюшка остался один в мире тонких материй, как потертый и замшелый столп веры. Годы духовных исканий только укрепили в нем уверенность, что нирвана достижима. Чудом избежав Белого братства, пройдя через буддизм и протестантство, голодание и танцы бурятских шаманов, Андрюшка, похоже, заходил на второй круг познания.
Марина посмотрела на его наряд – джинсики, туристские ботинки, старый пестрый шарф, и с удивлением подумала, что ему уже должно исполниться сорок лет.
В школьном актовом зале они протиснулись через чьи-то коленки и уселись возле окна. На сцене висел огромный лист ватмана с изображением человеческого силуэта, пересеченного пунктирными линиями и густо усеянного черными точками. Этот плакат показался Марине похожим на схему разделки свиньи в мясном магазине: огузок, филе, галяшка….
Из головы силуэта рос пышный многоцветный павлиний хвост со слегка поблекшими колерами.
Впереди неё сидела женщина в кожаной куртке. Она сосредоточенно пикала своим мобильником в ритме Принца Перси. Чуть ближе к сцене – две парочки. Мужчины — благообразные очкарики и их половинки — одинаково выбеленные красногубые красотки после сорока. Еще ближе к сцене, перед стайкой то ли школьниц, то ли студенток, – расположился мужик неопределенного возраста с общей тетрадкой в руках и ручкой наготове. Плащ он снял, положил рядом. Плечи его темно-серого пиджака украшали созвездия перхоти.
Публика спокойно переговаривалась, почти не снижая голоса.
В зал из той же двери, что и все, вошел лектор. Это угадывалось по тому, что он был без верхней одежды. Поднявшись на сцену, он зачем-то поправил плакат со схемой разделки человечины и подошел к краю сцены.
Лектор был похож на йога впервые в жизни сегодня, по случаю лекции, одевшего на свое аскетичное тело костюм. Смуглая шея колоколом болталась в несвежем вороте рубашки. Из под седых косм адепта тантра-йоги блестели роговые очки. Но держался он уверенно. И резво начал:
- Дамы и господа! Сегодня у нас первая, организационная лекция. Эту лекцию мы проводим бесплатно. Я расскажу вам о том, чем мы с вами будем заниматься в группах, которые мы сформируем после лекции.
Публика притихла. Мужик с тетрадкой во втором ряду начал записывать.
- Мы с вами живем в материальном мире, - продолжал открывать истину лектор, - но всем давно известно, — йог поднес ладонь с растопыренными пальцами к лицу, — что есть еще несколько измерений, где действуют совсем другие законы природы.
«Куда это его понесло…» - подумала Марина
— В материальном мире существует только наша материальная оболочка, – он погладил свой пиджак.
— Тело, пища, вода, одежда…, — он обвел строгим взглядом сидевших в зале, — Это низший уровень существования! — В мире тонких материй нет непреодолимых расстояний! Все опыты телепатии происходят именно на этом уровне. Есть люди, которые от природы могут выходить на уровень, названный нашим руководителем суперинформационным, но уже разработаны технологии, по которым любой человек, занимаясь по нашей методике, сможет овладеть такими умениями. Наша украинская группа, которую возглавляет кандидат наук, сопредседатель международного союза экстрасенсов и паранормов Сергей Владимирович Бородкевич, — лектор повернулся вполоборота к плакату, — выделилась в самостоятельную часть общесоюзной организации экстрасенсов и паранормов еще в девяносто втором году. И сейчас в СНГ практически наша группа является самой сильной. Наш эгрегор…
Лектор привычно сделал паузу, ожидая вопроса из публики. Но зал безмолствовал. Никто не решался проявить незнание таких элементарных понятий, как эгрегор. Видимо, взяв про себя это на заметку, лектор продолжил без пояснений и уже смелее:
— … представляет собой реальную угрозу эгрегору группы из Ленинграда, в которую входят бывшие сотрудники лаборатории ГРУ. Остальные группы просто не выходят в Сферу, когда мы там работаем! — Голос лектора зазвенел металлом.
- Раньше они пытались создавать нам помехи, отвлекали на себя энегрию, но Сергей Владимирович начал их блокировать, и мы под его защитой выходим на вторй уровень! Наш эгрегор (Лектор произносил это слово с ударением на последний слог) имеет отчетливую малиновую окраску!
Что значит для нас выход на второй уровень? Что? Я вам объясню. Первый уровень – это то, что используют народные целители, знахари, гадалки, элементарный. Второй – уровень — белые и черные маги…
Конспектирующий мужик вдруг вскинулся:
- А мы что, и черной магией будем заниматься?
Лектор, сделав паузу, окинул мужика оценивающим взглядом. Марина представила его со ступой и помелом и развеселилась. Лекция становилась инетерснее.
— Да, но не сразу… Черная магия, — это очень сильная вещь. Ею без подготовки, заниматься нельзя. Вот для примера — сунул руку в карман пиджака и, недолго покопавшись, вытянул несвежий носовой платок. Выбросив руку в нацистском приветствии и показывая платок залу, он продолжал.
- В любом предмете, принадлежащем человеку, собирается множество личной информации.
Марина представила себе информацию, собранную в несвежем платке, и её слегка затошнило.
— Если завладеть таким личным предметом, — лектор помахал платочком, — можно человеку сильно навредить… Очень сильно… Поэтому мы с вами приступим к занятиям черной магией только через полгода.
Марина дала себе слово, что теперь ничего личного не опустит в мусорное ведро, а лучше, черт с ней с этой канализацией, будет выбрасывать в унитаз.
Перспективы овладеть личным предметом — оживили публику. Послышались вопросы с мест.
- А чем еще ваша группа занимается? – самыми смелыми оказались студентки.
- На первом и втором уровне наша группа занимается телекинёзом, психокинёзом, это перемещение предметами на расстоянии, - уверенно рапортовал лектор. - На занятиях вы увидите, как этому можно научиться.
Один из очкариков выразительно поднял средний палец, неожиданно ткнул им себе в переносицу, поправляя очки, и спросил:
- А как вы занимаетесь? Медитируете?
Лектор живо всем телом повернулся к нему и, продолжая сжимать платок в кулаке, простер руку в направлении очкарика.
- Вот хороший вопрос! Вот! Восточными мудрецами давно доказано, что работать над собой можно только путем медитации! Только путем медитации! Наши чакры замусорены! Экология! Чернобыль! Консерванты! Очистить чакры!
Лектор подсеменил вглубь сцены к рисунку жертвы.
Палец, высунувшись из платка, заелозил по схеме.
- Природная энергия, которую мы все черпаем от Земли, поднимается через чакры по мередианам, очищая их! Есть люди, которые в своей медитации не могут подняться выше оранжевой чакры, – он ткнул пальцем силуэту в промежность, - но только достигнув полного очищения и пройдя до верхних чакр, энергия начнет работать на нас! И тогда из темени головы расцветет тысячелепестковый лотос!
Последняя фраза прогудела набатом и повисла в воздухе.
Народ безмолвствовал, то ли соображая, есть ли темя на другой части тела, то ли пытаясь осознать темень своей головы…
Марина обрадовалась. Открылась загадка павлиньего хвоста, торчащего из головы силуэта. Оказывается, это есть тысячелепестковый лотос! Правда, оставалось непонятно, какое все это имеет отношение к тантра-йоге.
В зале тем временем оживились, стали подтягиваться ближе к сцене, записываться в группы. Мужик с конспектом лихорадочно что-то строчил. Часть зрителей стала пробираться к выходу. Андрюша уже маячил в первом ряду, записывая желающих продолжить знакомство с черной магией за 120 гривен в месяц. Про Марину он, видимо, забыл. Что ж, тем удобнее будет уйти, решила Марина и с облегчением выбралась из душного актового зала.
Добравшись домой, Марина, включила телевизор и принесла на журнальный столик из кухни чай и варенье. Как только началась неизвестно какая серия очередного неизвестно какого сериала, то ли «Обреченная стать красивой», то ли «Не родись волчицей», домой явилась Светка из коридора, стаскивая сапоги, подала голос:
- Мам, ты не забыла, что завтра съемки?
Про съемки Марина забыла.
Светка училась в институте культуры, по специальности «режиссер культурно-массовых мероприятий». Какие знания предполагала эта загадочная профессия, Марина могла только догадываться. Для нее Светкино образование давно вышло за пределы контроля и понимания. Светка то уезжала на неделю в какой-нибудь гастрольный тур по селам Украины, в жутких условиях, ночуя по каким-то сельским школам и домам культуры и выступая со своими однокурсниками перед колхозниками, то есть перед фермерами. То целыми днями репетировала какие-то песни и стихи украинских поэтов, о которых Марина, несмотря на свою учительскую профессию, ни разу не слышала. Пару раз Светка со своими друзьями, нечесанными вьюношами-переростками и бритыми девочками, изобретала новую концепцию искусства, которой хватало максимум на неделю, после чего, разочаровавшись, устраивалась на работу промоутером – угощать маслом или маслинами покупателей супермаркетов.
Примерно раз в два-три месяца у Светки случались подработки на съемках кино, сериалов или рекламы. Если набирали массовку или эпизодических актеров. Одна из многочисленных Светкиниых подружек звонила то рано утром, то поздно вечером и назначала время и место явки. Время и место могло быть на студии Укртелефильм, а могло быть и самым неожиданным, например, как в прошлом году, в два часа ночи на территории грузового порта. Светка до сих пор верила, что на съемках в массовке ее кто-то может заметить и, в гроб не сходя, благословить. Иногда, если позволяли условия, Марину тоже привлекали к подножию лестницы кинематографической славы. Но Марина, в отличие от дочери, никаких иллюзий не питала. Ни один режиссер не всматривался в массовку, выискивая таланты. Они и на актеров-то смотрели только как на материал не всегда одушевленный.
Хорошая работа у режиссеров – сиди за столиком, пей кофе и в ящик-монитор изредка поглядывай, да с актерами репликами перебрасывайся. Все вокруг носятся, осветители прожекторы огромные тягают. А эти… боги - курят в сторонке, стряхивая пепел в пластиковые стаканчики…
Сниматься Марина ходила с интересом. Во-первых, за это платили, немного, но сразу на месте, во-вторых, поили чаем с бутербродами, в третьих, любопытно: каждый раз ждешь, что вдруг увидишь, хоть кого-нибудь из знаменитостей вблизи. Да и рассказать знакомым, иногда, как бы между прочим, что, мол, в этом сериале я снималась, там, где Ступка в главной роли. При этом совсем не обязательно уточнять, что ни кого из знаменитостей на площадке не видела, что массовку снимали рано утром, а главных героев после обеда, после того, как всех простых смертных уже вдоволь наснимали и распустили. Знакомые-то видят тебя в следующем кадре после звезды и думают, что и на площадке вы с ней, звездой, рядом, плечом к плечу воплощали замысел гениального режиссера.
Назавтра была назначена съемка массовой сцены на Оболони, на берегу Днепра. На десять утра надо явиться на новую набережную.
Дай-то бог, чтобы дождя с утра не было, думала Марина, лежа на диване и глядя на экран. Из головы почему-то не шел давешний лектор, потрясающий носовым платком. Он время от времени взлетал над сценой и парил в эгрегоре, разгоняя дождевые тучи. Наверное, это все-таки сон, догадалась Марина.
4-й день
Утром Марина со Светкой торопливо допивали кофе, когда запиликал Маринин телефон.
- Марина! Доброе утро! – Анна Сергеевна поздоровалась. Марина сразу поняла, что-то случилось.
- Доброе утро, Анна Сергеевна!
- Подъезжай в офис. — в голосе шефини бряцали противные металлические нотки.
- Что-то случилось?
- Сегодня в двенедцать у директора. Он с юрисконсультом беседует. Все. Пока.
В задумчивости Марина поставила телефон на беззвучный режим и невидящим взглядом уперлась перед собой. Что опять случилось? И тон, и содержание разговора было очень необычным. Особенно для Анны Сергеевны. Конечно, работа с недвижимостью – это работа с людьми. Причем клиенты почти всегда находятся в напряжении нервов, или вообще в стрессе. Понятное дело. Не каждый день вам доводится покупать или продавать квартиру. Большинство врспринимают это как стихийное бедствие. Какой груз! Решиться продавать, не прогадать с ценой, уберечься от жуликов! А выбирать потом новую взамен! Или даже две! Паковать годами накопленное имущество… Тут только и видишь, какой горой ненужного барахла на самом деле предстает «семейное добро». А переезд! Приравнивается к двум пожарам!
Но все обычные нервные реакции клиентов были хорошо знакомы Анне Сергеевне и Марине, как любому риэлтору. С этим надо научиться справляться, не принимая близко к сердцу напрасных клиентских тревог. Дорогие клиенты, вы можете быть уверены в нашей профессиональной компетенции согласно прейскуранту. А свои психические атаки оставьте при себе.
Директор агентства по пустякам назчначать рандеву не будет. Господи, как теперь дождаться двенадцати часов?!
Проовдив Светку и вымыв посуду, Марина села обзванивать клиентов. В голове гвоздем саднил разговор с Анной Сергеевной. Опять, что-то напутала с этими бумагами. Ну не выкинут меня в самом деле. А выкинут… Да и фиг с ними. Не пропаду. Так, сначала – пропущенные звонки. Кое-что есть! Покупатель на двухкомнатную врайоне Куреневки. Может быть, ему и Подол подойдет? Еще парочка дохлых вариантов. Дамочка с непомерной ценой на гостинку и бабушка с неприватизарованной квартрирой, в которой прописаны ее уехавшие в Израиль внуки. Не стоит время тратить.
Марина все же тщательно записала все данные. Мало ли …
Господи! Опять опаздываю! Нет меня когда-нибудь наконец… Она не успела придумать, что должно последовать наконец, и побежала одеваться.
Офис гудел обычным рабочим ульем. Коллеги сидели за столами с обязательной телефонной трубкой возле уха. Перед некоторыми сидели клиенты, то по двое, то по одному, и, наклонившись всем телом вперед, старательно понижали тон, чтобы было слышно только сидящему за столом сотруднику. Сотрудники внимали.
Анна Сергеевна, завидев Марину, отложила стопку документов, судя по пожелтевшей бумаге, устанавливающих имущественные права царя Гороха. Она бодрым шагом прошла навстречу Марине и, не останавливаясь, дальше, по напрвлению к кабинету директора. Марине ничего не оставалось, как пристроиться за ней в кильватер. Хотя она надеялсь, что удастся до захода в кабинет выяснить у Анны Сергеевны, в чем, собственно, проблема.
Олечка из-за монитора молча кивнула приближающейся Анне Сергеевне и Марине. Взгляд ее при этом выражал, как ни странно, любопытство. Но Марина не успела отметить эту мысль, дверь в кабинет открылась, и они вошли.
Олег Игоревич, директор агентства, имел вид не директорский. Худенький, высокий, длиннорукий, он был похож на студента-разгильдяя. Сидел за широким, как футбольное поле, столом, на котором неприметно примостился монитор из какого-то фантастического фильма, офисный телефон с множеством кнопок и огоньков и раскрытый кожаный портфель. Марине показалось, что из портфеля сейчас выкатится надкушенное яблоко или выпадет зачетка с задолженностями за второй курс.
У торца стола боком примостился пожилой юрисконсульт.
Олег Игоревич, взглянув на массивые "Картье", мановением руки указал Марине и Анне Сергеевне на стулья напротив своего кресла. Пока они размещались, юрисконсульт, сопя, доставал из своего дипломата, стоящего на полу между его ботинок, как из гнезда, какие-то бумаги с внушительного вида фиолетовыми квадратными печатями. Пауза затянулась. Наконец Олег Игоревич решился:
-Так.
Юрисконсульт как по команде закивал головой, глядя на карту города.
- Марина, ты помнишь совминовскую квартиру за Детстким Миром, которую мы два года назад продавали Полищуку. Ну, этому, помощнику депутата?
Марина кивнула. Стало как-то пусто в животе и в голове.
А квартиру и весь дом она хорошо помнила. Просторный вестибюль. Фикус долгожитель. Массивная темного дерева дверь с целыми окнами, аквариум консерьежа, три стерильных работающих лифта. Трехкомнатная квартира на пятом этаже, светлая, просторная, хотя немного запущенная, с советским кафелем и скрипучим дубовым паркетом. Огромная кухня, в холле диван и два кресла. Продавал квартиру мужчина — наследник то ли доверенное лицо, интеллигентной внешности. Марина про себя решила, что он младший научный сотрудник. Его лицо она уже не помнила. В памяти остались только яркие сине-желтые нотариальные бланки.
— Теперь, слушай внимательно. — Директор прокашлялся, достал из кармана носовой платок и положил его на стол. На лице Олега Игоревича проступили резко очерченные красные пятна.
— Эту сделку Шевченковский районный суд признал недействительной.
Любой риэлтор начиная свою карьеру знает, что он отправляется гулять по минному полю. Где деньги большие и риски соответствующие. Но со временем рутина съедает страх…
— Что признал? — Еще не понимала Марина.
— Сделку, сделку признали недействителной. — Стены директорского кабинета стремительно раздвинулись в стороны, а его лицо превратилось в одно багряное пятно.
- Я говорю, сделку эту НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНОЙ!
Марина все еще не понимала:
- И что?
- Ты что, не понимаешь? Если сделка недействительна — покупатель возвращает квартиру, а продавец – полученную сумму, указанную в договоре купли-продажи!!!
Подробности сделки всплывали в сознании Марины.
- Мы в том договоре проставили полную стоимость…
- Да! Пятьдесят штук. По курсу НБУ!
- ??? – Марина смотрела на шефа.
- Эту сумму бывший хозяин и должен вернуть! Понимаешь?! Сейчас! За стометровый совмин! Пятьдесят тысяч! Комната в коммуналке дороже стоит!
Анна Сергеевна сидела, потупив взор, и внимательно изучала структуру директорской столешницы, юрисконсульт склонил голову набок и с сочувствием наблюдал за Мариной, терпеливо ожидая, когда же до нее, наконец, дойдет.
Дошло.
Видимо кто-то надоумил эмэнэса, и он подал заяву в суд о признании сделки недействительной. Теперь он заполучит обратно свою квартиру, вернув смешные пятьдесят тысяч — в два дня легко продаст ее за двести. Неплохая арифметика.
- Да, а при чем тут мы? С нашей же стороны все, что нужно, было сделано?
Юрисконсульт, дождавшись своего выхода, прокашлялся и вступил:
- Не все, Марина, не все…Этот Игнатов (Все-таки наследник, вспомнила Марина) вступил в права наследства, обойдя родственника второй очереди – брата генерала, котрый в свое время эту квартру получал. Брат, не то кагебист, не то разведчик — жил за границей. Теперь вернулся и живо судебный иск состряпал. Явился к нашему помощнику депутата в погонах полковничьих и с решением суда. И сама понимаешь… Все стрелки на нас пошли.
Анна Сергеевна посмотрела на Марину, как палач на Жанну Дарк. Вроде жалко, но поджигать пора. Олег Игоревич перестал напоминать студента, а стал похож на молодого Кощея Бессмертного.
- Сумма претензий Полищука составляет сто пятьдесят тысяч. Агентство берется возместить свою часть суммы, а Вам, Марина Анатольевна, придется свою часть возмещать самой.
- Какую часть? – Марина совершенно искренне удивилась.
- Пятьдесят процентов, Мариночка, пятьдесят процентов.
- Почему – пятьдесят? – спросила Марина, хотя хотела спросить, - почему мне?
- А потому, - Олег Игоревич распрямился в кресле, - что брокерское вознаграждение ты получала именно в такой пропорции – пополам с фирмой. А ты что думала, как получать – так пятьдесят на пятьдесят, а как платить, так все фирма? Нет уж, дорогуша! Отвечать надо за свои ошибки!
Он резко застегнул портфель и встал.
- Все! Мне пора на встречу к Полищуку. Анна Сергеевна, дальше Вы сами…
Марина ожидала, что сейчас услышит что-нибудь вроде: «Поняла? На первый раз прощаю, но…В следующий раз смотри внимательней документы!» Но ничего подобного не произошло. Все молча встали, Анна Сергеевна опять впереди, и вышли в общий зал.
Марина шла за Анной Сергеевной и видела, как коллеги то за одним, то за другим столом поднимают на нее взгляд и тут же отводят глаза. Быстро у нас работает телеграф в курилке, отметила Марина. Она шла спокойно, ожидая, что сейчас Анна Сергеевна начнет обсуждать с ней случившееся, искать вместе выход из положения, кому-то звонить, договариваться, заручаться…
Но Анна Сергеевна, усевшись за свой стол и расправив складки брючного костюма, устало смотрела на Марину и молчала. Похоже, что она ожидала, когда Марина уйдет. Марина присела напротив.
- Так что теперь будем делать?
- Не знаю, что ты будешь делать, - сделав ударение на «ты» ответила Анна Сергеевна, - вернее, знаю. Будешь отдавать семьдесят пять штук. В течение месяца. Или максимум половину за месяц и еще половину за второй. Эти господа шутить вообще не умеют. Я имею в виду Полищука. Ты же помнишь его?
Марина видела самого помощника депутата только один раз, на подписании договора. До этого на все просмотры и встречи приходила какая-то его родственница с очкастым консультантом. Правда, все в офисе знали, чья это родственница и почему возле подъезда припаркован похожий на БТР джип Тойота. Какая-то особая атмосфера устанавливалась в офисе, когда эта парочка появлялась на пороге. Хозяева пришли. В свой первый визит они сразу прошли в кабинет шефа. Через двадцать минут он лично выбежал из двери мелким балетным шагом и остановился у Марининого стола. Наклонившись, громким шепотом он сообщил Марине, какое счастье на нас свалилось, и что нужно на оч-чень высоком уровне обслужить клиента. Они как раз ищут что-то вроде совминовской трешки, что поступила позавчера.
На просмотре депутатская родственница вела себя как простые смертные. Заглядывала во все щели, открывала все двери, поворачивала краны, выглядывала в окно и выходила на балкон, отрывая заклеенную по случаю зимы бумагу на рамах. Консультант следовал за нею четко удерживая дистанцию в полтора метра. Водитель похожий на стаффордширского терьера на пенсии подпирал стенку в коридоре. Ни продавец, вышеупомянутый младший научный сотрудник, ни покупательница не торговались. Хотя Марина видела опытным взглядом, что предложили бы эмэнэсу на пять тысяч меньше, он бы согласился. Видно было, что хотелось ему быстрее избавиться от генеральского наследства. Теперь понятно, почему. Но на тот момент документы были в полнейшем порядке, и Марина, и тем более, очкастый консультант не дали бы себя облапошить. Кто знает, может, он и сам не знал о засекреченном брате – полковнике?
На подписание приехал сам Полищук. Он появился за три минуты до момента, когда нужно было ставить подпись на договоре. Не снимая дорогого пальто, он уверенно устремился к столу, точно знал, куда именно надо идти, где подписывать, сколько раз и на каком экземпляре. Как в кино, когда двигается один персонаж, а все остальные замерли на месте в непривычных позах. Уверенность и энергия, которая от него исходила, замораживала всех вокруг. Выражение лица его напоминало унитаз-компакт на стенде сантехнической выставки. Закрытый белой холодной крышкой. Когда он оставил помещение, Марина подумала, почему он не депутат, а только помощник? Но, поразмыслив, поняла, что ему это просто не нужно. Он из тех помощников, что остаются, в то время как депутатов то и дело переизбирают от созыва к созыву. А Полищуки решают, кого оставить, а кого переизбрать. Кто вел себя хорошо – призовая игра, а кто не слушался – иди в свою песочницу.
Рассчитались, правда, с агентством и с Мариной четко, тоже не торгуясь. И все остались очень довольны заключенной сделкой. Пока не клюнул жареный петух.
Марина вспоминала Полищука со свитой, ту, злополучную теперь уже, продажу, и сознание ее заполняла черная безнадега. Она представила себе разговор Полищука с Олегом Игоревичем… Он еще и целых два месяца дал на сбор средств!
Мог бы все агентство с землей сравнять, с нашими-то расчетами в наличной инвалюте и другими «мелкими» налоговыми шалостями. Но и относительно самой себя Марина, наконец, поняла, что брошена под танки. И выбора у нее нет. Семьдесят пять тысяч агентство за нее не заплатит.
Пустота в животе приобрела твердость кирпича.
Анна Сергеевна по выражению лица убедилась, что Марина все поняла. Она облегченно-сочувственно вздохнула. Самый неприятный момент для нее прошел. За свою долгую карьеру она не раз видела клиентов, потерявших жилье или все накопления. Теперь в ряд этих недотеп добавилась и Марина. Теперь она ждала только от Марины обязательный вопрос, и уже приготовила стандартный ответ.
- Где ж я возьму столько денег?
Вот! Ну, все буквально по сценарию!
- Я твоих денег не считаю! Но квартира твоя, например, гораздо дороже стоит. Или кредит в банке взять. Под бизнес.
В голове Марины начала раскручиваться карусель. Как в детстве. Слоники ехали за самолетиками, лошадки за жирафами, и все мимо, мимо, и все на месте… Нет. Кредит брать под бизнес нереально. Пока отдашь, одними процентами выплатишь такую же сумму, как брала. А залогом – та же квартира. Продавать квартиру?!. Марина представила себе сборы вещей, вязанки книг по всей комнате, свернутые в трубку ковры, картонные ящкики с посудой, переложенной газетами, тюки, мешки, диваны, горшки с цветами, кастрюли, книжные полки, стулья, кресла, холодильник, телевизор, шкафы, голые стены с темными пятнами от картинок и фотографий на обоях…
- Может, кофе налить? – услышала она голос Анны Сергеевны.
- Лучше водки…
Марина встала, взяла со своего стола сумочку, пальто со стула и медленно пошла к выходу. Не повезло мне с Полищуком.
Конечно, неприятности и раньше случались, и суды, и даже статьи в газете. Но юристы и «крыша» агентства всегда эти вопросы решали самостоятельно. С ними общался только директор. Главное – от посредника все претензии отвести, чтобы репутация фирмы не пострадала. Внимательно составляли все бумаги, следили, чтобы серъезных обязательств на себя не брать. Могли и припугнуть какого-нибудь «лоховатого» клиента. Но чаще пользовались незнанием законов и нежеланием граждан тратиться на хороших адвокатов. При всех спорах – максимум могли выступить свидетелем в суде, сталкивая лбами покупактеля и продавца напрямую. Пока не попали между жерновами СБУ и Верховной Рады.
Что делать? Что делать? Что делать? Что делать? Сколько ни повторяй, во рту слаще не станет. Мысли отказывались появляться. До сих пор, если не считать развода, инициатором которого, кстати, была сама Марина, в ее жизни никаких потрясений-то и не было. Сознание, сжавшись в комочек, все пыталось переждать, все надеялось, что вот-вот все как-то само собой пройдет, утрясется, ведь вот только что все люди были так добры и дружелюбны! И вдруг вместо лиц вокруг одни задницы. Нет, сейчас они скажут, что пошутили. Или произойдет новое стечение новых обстоятельств. Или Полищук вдруг скажет:
- Ладно, на первый раз прощаю. У меня ведь денег больше, чем у вас всех вместе взятых…
Стоп. Занесло тебя, старушка, совсем. Нереальность картины Полищука – самаритянина отрезвила Марину. Легко, оказывается, крыша может съехать. Чуть покосится, с места сдвинется и - фить! Только небо тебя поманит синим взмахом ее крыла.
Не скажет такого Полищук никогда. Именно поэтому у него столько денег. Никогда и ни по какому поводу. Даже если бы он тысячу гривен потерял. (Марина была уверена, что для депутатов тысяча гривен – самая мелкая единица измерения денег). Ну, может быть, из-за такой мелкой суммы сам он встречаться с Олегом Игоревичем не стал бы. Просто бы водителя прислал. Но все равно, не допустил бы, чтобы его на бабки обули. Да он порешит любого, и ничего ему не будет, у него же вся ментура в кармане. Уроет, чтобы другим неповадно было пахана кидать!
В принципе, никаких реальных поводов так думать у Марины не было. Помощник депутата и его иждивенцы были всегда вежливы и корректны. Но именно такая картина вернула Марину к реальности. Это было из жизни. В это можно было верить. А вот надеяться было не на кого.
Марина обнаружила, что уже стемнело, и что она давно едет в маршрутке, и что скоро ей выходить. Пассажиры дружно пошатывались, пристально глядя в темноту за окнами, ритмично прерываемую желтым светом фонарей. Фонари освещали одинаковый кусок ограждения и мокрый асфальт тротуара. Можно было представить, что автобус стоит на месте, а один фонарь возде него включается и гаснет. Но вот за окном замелькали освещенные стеклянные ларьки. Пора выходить.
Дома Марина не сразу вспомнила, где это Светка, почему не предупредила. А пропущенные утренние съемки вообще были явлением из другой жизни.
Марина повесила сумку в коридоре, потом вернулась и вынула из нее мобильный. Краем глаза отметила какое-то желтоватое тусклое свечение среди обычного содержимого дамской сумочки, но сознание уже реагировало на внешние раздражители с большим запаздыванием, и пока Марина дошла до комнаты, про свечение она успела забыть. Глянула на телефон. Так и есть! Три пропущенных звонка. Но номера незнакомые, Светка не объявлялась. Надо бы отзвониться по этим номерам, ведь по рекламе, небось, звонили. Может быть, клиенты. Марина, механически начала набирать первый из пропущенных звонков. Такое правило. Ни один звонок не оставлять без ответа. А вдруг именно этот номер принесет удачу, и сложится сделка. Марина давно отвыкла нервничать и надеяться на каждый звонок, как на единственный шанс, но зато привыкла отзванивать обязательно, если почему-то не могла ответить сразу. Полезная профессиональная привычка. Но сегодня заставить себя разговаривать с кем-то Марина не могла. Боже, как же я, оказывается, устала! Все тело ныло, в голове звенел вакуум. Готовить ужин тоже не было никаких сил. До ванны бы добрести, да не потонуть бы…
Выбравшись из ванны, Марина на диване закуталась в плед поверх халата, включила телевизор, уставилась в экран и через три минуты уснула. Снов не видела.
5-й день
Под утро сон все-таки приснился. Давно такие не снились. Откровенно эротический. Фигурировал в нем знакоый усатый постановщик со студии Довженко, только во сне он почему-то был юрисконсультом. И одета на нем была черная полумаска и широкополая шляпа Зорро. Да-а. Марина открыла глаза, но не поняла пока, что уже проснулась. Оглянулась вокруг. Телик работает, на экране размахивают чистыми простынями и показывают зубы, сама Марина лежит на диване, а не в своей постели, за окном – высокое серое небо, под столом – пыль. Вчерашняя беда утром казалась не такой страшной. Обязательно должен найтись какой-то выход. В голову лезли всякие бодрые банальности, вроде «безвыходных положений не бывает», «под лежачий камень вода не течет» и почему-то «не плюй в колодец». Который час? Восемь? Досыпать не хотелось, вставать вроде еще рано. Есть все-таки в нашей работе и свои преимущества! Вот, например, не нужно утром каждый день в стужу и в зной тащиться на службу… Работа! Марина разом вспомнила и вчерашний день, и все свои неприятности. Усатый Зорро из сна мгновенно сменился директором агентства, произносящим: «…свою часть возмещать самой!» Марина уже не паниковала, как вчера. Сознание начинало принимать новую оеальность. Наоборот, у нее появилось желание что-то придумать конструктивное, найти все же выход, попытаться, договориться как нибудь что-ли, сбежать, выкрутиться…
Пока закипал кофе, Марина стояла у плиты и, глядя в стену, прокручивала в голове разные возможные варианты событий. Но как она не старалась, итог развития сюжета приходил к одному. В мозгах крутилось кино - родная квартира в бедламе сбора вещей и переезда, на горизонте маячила неуютная гостинка на выселках, где нибудь возле тепловозоремонтного завода или коммунальная кухня с ругающимися соседками. С Марининым опытом работы эти картины возникали перед глазами очень наглядно и легко, как на широкоформатном экране с эффектом Долби Сурраунд. И чем дольше Марина напрягала голову, тем реальнее ей представлялась именно картина коммунальной кухни. Попытки придумать какой-то ход типа одолжить у бывшего мужа или уговорить Полищука, отметались сразу на корню ввиду полной нереальности и отсутствия денег у того же бывшего. Постепнно мысли вошли в клинч, как боксеры на ринге, топтались на месте и сопели. Раздался гонг. Нет. Это звонок в двери. Марина заметалась, потом вспомнила, что халат уже на ней. Кого же это в такую рань…?
В дверном глазке нелепо выгнулся незнакомый мужчина в очках. Прилично одетый, с портфелем-дипломатом, он стоял, спокойно и уверенно глядя перед собой. Марине показалось, что он через глазок смотрит прямо на нее.
- Кто там? – спросила она. Хотя прекрасно видела, кто.
- Я к Вам, Марина Анатольевна, по интересующему Вас вопросу. – мужчина за дверью говорил совершенно не повышая голоса. – Нужно обсудить кое-какие детали.
Вот так вот. С утра пораньше. Пока тепленькая. Что ж, придется открывать.
Но весь облик мужчины, стоящего на пороге опасений совершенно не внушал. Он не торопился войти, подождал, рока Марина до конца откроет дверь, и только после того, как хозяйка отошла в сторону, давая дорогу, шагнул внутрь. Он сразу, не снимая обуви и верхней одежды, прошел на кухню и сел на табурет возле стола, на «гостевое» место. Дипломат он аккуратно поставил на пол у ног. Он был высокого роста, в очках с металлической оправой, с полуседой бородкой, на голове – аккуратный ежик, тоже с сединой. Очень благообразный господин.
Марина села на другой табурет, на свое обычное место между столом и холодильником. Меджу ними одиноко остывала чашка кофе.
- Я, Марина Анатольевна, уполномочен информировать вас о следующем.
Наверное, бывший университетский преподаватель, подумала Марина, доцент какого-нибудь юрфака. Или просто доцент, как Леонов в «Джентельменах удачи».
Уполномоченный тем временем продолжал.
- Возможно, Вам уже сообщили, что Ваш руководитель и мой, - он запнулся, - потерпевший в результате решения суда о признании недействительным договора купли-продажи по квратире на Дарницком бульваре…
Где ж ты так излагать научился, подумала Марина, видно, всю жизнь за «потерпевшими» дерьмецо прибирал.
- …договорились о мирном урегулировании возникших разногласий. Срок погашения возникшей задолженности определен в два месяца. Потерпевшего не интересует, откуда будут добыты средства для погашения задолженности, но есть люди, и я в том числе, которым поставлена задача проследить, чтобы все условия нашей мирной договоренности были выполнены точно и в срок. При возникновении затруднений у плательщика нам поручено применить любые меры по мотивации и исполнению сторонами взятых на себя обязательств.
- Извиняюсь, конечно, но только я еще на себя никаких обязательств не брала.
- Это за вас сделал ваш руководитель. Выяснять личные обстоятельства плательщиков не входит в нашу компетенцию. Еще раз повторяю. Мы должны проследить и принять все меры, чтобы задолженность была погашена в срок. Именно в этом заключается наша работа.
- И что, все гасят?
Уполномоченный сделал небольшую паузу, как будто полистал в уме картотеку и сказал:
- Одна иногородняя фирма, чтобы не выплачивать долги, подвела свои дела под банкротство. Владельцы вошли в сговор с комиссией по банкротству и внесли в список имущества, наряду с другими активами, здание в столице, подложив фальшивый правоустанавливающий документ. И таким образом увеличив свои активы на восемнадцать миллионов гривен. При банкротстве документы по передаче имущества оформляются немного по-другому, так что все у них получилось. А через три года налоговая инспекция одной из районных администраций обратилась в БТИ за справкой на свое здание, зачем-то она им понадобилась. И выяснилось, что это здание как раз и передали новым владельцам после упомянутых фальшивых банкротов. Эти ловкачи рассчитались со своими долгами имуществом налоговой инспекции. А пострадал, естественно, новый владелец. Так что наших банкротов нашли одного в Израиле, а другого в Белоруссии. Поскольку они уже были не граждане Украины, то применить к ним законные меры мотивации не представлялось возможным. Имущества после них наследникам не осталось. Никакого.
Мужчина, до сих пор сидевший боком к Марине, повернул голову и посмотрел на нее прямо. За притемненными стеклами очков Марина увидела две холодные шляпки хромированных шурупов. Много должников он повидал, давно видно, работает. Спец. Под лопатками стало холодно. Марина чувствовала, что если попытается что-то сказать, голос обязательно задрожит. Но Марина все же решилась и от испугу немного кокетливо спросила:
- Простите, как вы сказали Ваше имя-отчество?
Уполномоченный слегка поморщился. Женскими чарами на него тоже пытались воздействовать не раз, и результат был такой же. То есть никакой. Но все же представился:
- Юрий Владимирович.
- Юрий Владимирович, а если я не успею собрать нужную сумму? Не купят квартиру, например. Ну, или там, заболею? Уеду в командировку? На съемки? Можно же как то учитывать человеческий фактор?
Обретший имя доцент вздохнул и с выражением досады на лице монотонно, по пунктам ответил на все вопросы:
- Мы проследим, чтобы цена вашей квартиры, когда вы выставите ее на продажу, не превышала необходимого минимума и не задерживала покупателей. В случае болезни Вы сможете у любого нотариуса написать генеральную доверенность, например на меня, чтобы это тоже не помешало выполнению обязательств. Командировок у вас не бывает. А на съемки Света уже уехала и вернется через шесть дней. А по поводу человеческого фактора… Если к концу условленного срока задолженность не будет погашена, ее сумма начнет увеличиваться. Прогрессивно.
Юрий Владимирович поднялся, прошествовал к выходу и, больше не говоря ни слова, скрылся за дверью.
Марина машинально глотнула холодный кофе. Теперь все ясно окончательно. Не рыпайся, голубушка, лучше отдавай семьдесят пять штук, а то генеральную доверенность на все имущество подпишешь. Как все культурно стало, сил нет! Никаких тебе утюгов, бритых затылков и поломанных ушей. Приходит такой вот дядя, с двумя высшими образованиями, и вежливо объясняет, что тебе не повезло. Стоп! А что он про Светку сказал? Куда уехала?
Марина забегала по квартире в поисках телефона. Ага, вот он! Так… Пропущенный звонок и эсэмэска от Светки.
JA UEXALA NA SEMKI V KAMENEZ-PODOLSK NA 4-5 DNEY KISS ;
Что это? Марина не сразу сообразила. А! Уехала на съемки в Каменец-Подольский!
Хорошо хоть сообщение скинула. Как мы раньше жили без мобильных телефонов? Телеграммы слали – СМСки прошлого. В современные СМС можно смайлики вставлять, знаки препинания, иллюстрировать чувства. А раньше? Купаясь черном море зпт потеряла подаренную тобой золотую цепочку тчк увы вск вышли двести тчк твоя киса.
Марина набрала Светкин номер. После пятого гудка трубку сняла Светка. Уф!
- Алло! Мам! Ты чего вчера трубку не брала? Ты сообщение получила? Да! Все нормально! Мы уже в Каменце, тут в крепости сериал снимают, режиссер из Польши! Я вечером позвоню, не волнуйся, а щас надо телефон будет отключить, пора на площадку. Ну, все. Цём!
Слава богу, хоть со Светкой все нормально. Марина опустилась на стул. Накатывала безнадега. Доконали… И этот гад уже даже знал, куда Светка уехала! Господи! Ну почему я?! Что же я такого сделала? Или не сделала? Ведь я же никому ничего плохого никогда… И не завидовала никому… И не крала… Не убивала… За что же такое на меня свалилось? Ладно бы на жулика какого-то, или на сволочь… Но я же хорошая, Господи!
За окном почернел серый свет пробивающегося сквозь тучи солнца. Марина приготовилась реветь, даже платок достала, но ей помешал телефонный звонок.
- Алло!
- Мариночка! Это Ольга Исаевна! Я не побеспокоила Вас? Не очень рано звоню?
- Нет-нет, Ольга Исаевна! Я Вас внимательно слушаю, - Марина старалась не хлюпать носом.
- Вы простыли, Мариночка?
- Нет-нет, Ольга Исаевна, все нормально, это я лук резала. Я Вас слушаю.
- Хорошо. Мариночка. Я звоню узнать, не можете ли вы к нам заехать? Я хочу показать Вам один документ. Похоже, что мы сможем, наконец, выписать этого шлимазла Славу и заняться расселением. Вы сможете?
- Когда, Ольга Исаевна?
- Мариночка! Да хоть сегодня, хоть завтра! Я же все время дома!
- Знаете, лучше, наверное, сегодня. Сейчас я тут закончу дела… Через часа полтора буду у Вас. Хорошо?
- Конечно, Мариночка, конечно! Я вас жду!
Разговор с Ольгой Исаевной поставил действительность на место. Ревом делу не поможешь. Подтяните подпруги, боевые подруги! Соберись и работай! Вон – видишь – даст бог, расселим коммуналку Ольги Исаевны, заработаем тысячу а то и полторы! Ну-ка! Одевайся, наноси боевую раскраску и вперед!
Марина выдумывала про себя боевые лозунги, сначала через силу, потом вошла во вкус. Помогало. Что поделать, ну случилось несчастье, но ведь никто же не помер. Пока. Расслабляться нельзя! Наоборот, надо в пять раз больше пахать! Вдруг что-то получится сделать?
Марина вздохнула. Опять меня занесло. Квартиру продавать все-таки придется. Семьдесят пять тысяч за два месяца не собрать, хоть двадцать четыре часа в сутки работай. Конечно, расселить коммуналку на Печерске – за это стоит побороться. Но надо смотреть правде в глаза. Хорошо, если за месяц две сделки получится. А бывало, что водишь-водишь клиентов, пляшешь перед ними канкан, уламываешь хозяев цену снизить, а они уходят в другое агентство. Или кинуть норовят. Купчую оформили, это главное, а агентство может свои денежки и подождать, а там, глядишь и совсем сползают. Особо-то воздействовать на них риэлтор не может. Даже закона о нашей работе еще нет. Не утвердили депутаты. Это в стране, где цены на недвижимость превосходят среднеевропейские! Рынок есть, ипотека есть, двадцать тысяч брокеров есть, а закона нет!
При воспоминании о депутатах Марина опять загрустила, но уже другою, привычною, грустью, и стала наводить макияж.
Прадед Ольги Исаевны построил доходный дом на Печерске в 1912 году. Пять этажей, одно парадное, по две квартиры на каждом этаже, начиная со второго, в первом этаже – кафе и магазин. Потолки высотой 4 метра. В каждой квартире – по восемь помещений – холл, гостиная, кабинет, две спальни, детская, кухня и комната для прислуги. Черный ход на каждом крыле дома, ведущий прямо на кухню каждой квартиры и выходящий во двор, в отличие от парадного, которое выходом имело высокую помпезную дверь между кафе и магазином, под козырьком, украшенным литьем в стиле модерн. Такие же литые решетки украшали балконы, выходящие на улицу из каждой гостиной – самой большой комнаты в квартирах – около сорока квадратных метров.
Для своей многочисленной семьи владелец дома – Семен Моисеевич Гольдштейн - оставил второй этаж, остальные помещения сдавал внаем. В восемнадцатом году от семьи осталась половина. А в двадцать первом семье бывшего домовладельца разрешили остаться в одной из квартир второго этажа за особые заслуги перед Советской властью, то есть за то, что дед Михаил Семенович Фесенко (уже!) не препятствовал заселению дома своего отца и добровольно сдал все деньги и драгоценности в казну. Потом дом дважды перестраивали, превратив черные лестницы в два дополнительных подъезда. Восьмикомнатные квартиры перепланировали и разгородили на пятнадцатиметровые коммуналки, и с пятьдесят шестого года жила Ольга Исаевна в бывшей гостиной бывшей квартиры в доме своего бывшего прадеда, вспоминая, как в детстве каталась на велосипеде по всем восьми комнатам. После всех перестроек квартира на втором этаже имела трех хозяев – саму Ольгу Исаевну, ее соседку с замужней дочкой и двумя внуками и Славика, потомственного алкоголика. Четыре года назад, когда Славика посадили в третий раз, соседка с согласия ЖЭКа заняла его комнату, так как Ольга Исаевна жила одна на тридцати двух квадратных метрах и в очереди на жилье не стояла. Но когда зашла речь о том, чтобы приватизировать квартриру и мирно разъехаться, причем должно было хватить на три отдельные – для Ольги Исаевны, для соседки и для дочкиной семьи, выяснилось, что хоть Славик и выписан, но право на жилье за ним еще остается! И продавать без его согласия квартиру нельзя. Вот тогда Ольга Исаевна и познакомилась с Мариной. Они вместе попытались заранее найти покупателей на квартиру, пообивали пороги ЖЭКа и районной комиссии по приватизации, так ничего и не добились, но с тех пор изредка перезванивались, как фронтовые подруги. Точнее, звонила Ольга Исаевна, потому что у Марины, с ее работой на простую болтовню по телефону ни времени, ни сил не оставалось. Но послушать иногда рассказы Ольги Исаевны про «раньшие времена» Марина не отказвалась, и между ними установилась со временем своего рода дружба.
Сейчас Марина сидела за столом, покрытым клетчатой линялой скатерьтю и рассматривала документ, о которм говорила Ольга Исаевна. Это была серая бумажка размером в половину стандартного листа с чернильными печатями – круглой и треугольной. В ней, перемежая типографский текст и каракули шариковой ручкой, говорилось, что Вячеслав Пилипенко, 1960 г.р. скончался в исправительно-трудовой колонии № такой-то в таком-то районе Закарпатской области. Подпись – начальник ИТК, майор Курило. По докумнету выходило, что квартира Славику больше не нужна. Но надо еще проверить, достаточно ли будет этой бумажки, чтобы разрешили, наконец, приватизировать эту реликтовую коммуналку?
Решили, что Марина уточнит по своим каналам, с чего нужно начать повторный штурм державной собственности, а параллельно начинать подыскивать покупаетелй и варианты расселения.
Ольга Исаевна хоть и была занята больше своими планами, заметила, что Марина сегодня не в своей тарелке. Попытавшись расспросить о причинах грусти и построивши догадки по поводу личной жизни, Ольга Исаевна решила хотя бы накормить Маришу, но и на этом поприще потерпела фиаско. Дело в том, что Марина уже дважды за время знакомства пыталась отведать хозяйского угощения. Первый раз - по незнанию. Марина решила почему-то, что ей предложат какое-нибудь традиционное блюдо еврейской кухни. На деле же оказалась жареная рыба, причем жареная недавно, не более трех дней назад. Второй раз – из вежливости и наивной веры в то, что нельзя сразу ставить крест на человеке, надо давать ему еще шанс. В роли шанса выступил фаршмак. Блюдо традиционное. Только приготовлен он был явно из селедки, которую кошка есть отказалась по причине свежести второй степени. На третий раз Марина решила идти только в самом крайнем случае.
Напившись на дорожку чаю с зачерствелыми пряниками, Марина спустилась по широкой старинной лестнице и, с трудом отворив высокую металлическую дверь, давно заменившую собой дубовую роскошь в стиле модерн, вышла на улицу.
Невдалеке виднелся памятник маленькой пушке, стоящий на массивном постаменте памятнику Кочубею и Искре возле метро Арсенальная, и Марина направилась туда. Но спускаться в метро не хотелось. Хотелось идти, куда глаза глядят, чтобы никто тябя не трогал, не требовал ничего, не продавал и не покупал ничего… Марина повернула налево и пошла по Грушевского вниз, к Крещатику. Серое небо было светлым, чувствовалась близость зимы, но пока еще можно было вот так, не торопясь пройтись вдоль бывшего Пионерского парка, он же бывший Царский сад. Сейчас прак носил имя Мариинского. За этим парком ухаживали, ремонтировали дорожки и лавочки, следили за сохранностью фонарей. Рядом, над крышей серой шестиэтажной сталинки розовым фантастическим титаником высился скандальный депутатский дом, самовольно построенный в зеленой зоне парка. Вокруг столетнего фонтана сидела или бродила молодежь с бутылочками в руках. Ром-кола, джин-тоник, баночки какие-то… Им только сосочек не хватает, подумала Марина. По желтым кирпичным дорожкам лихо катались роллеры. Их виражи и резкие повороты напомнили Марине движения сперматозоидов в каком-то научно-популярном кино.
Прямо в парке, перед металлическим заборчиком, ограждающим площадь возле Вреховной Рады, в сени дерев уютно расположился привычный уже палаточный городок.
Украинский народный обычай - строительство палаточных городков. Интересно, а усатые запорожцы тоже курени в знак протеста строили? Не зря считали предки, что «козацкому роду нема переводу»….
Над зелеными армейскими палатками с именами депутатов-владельцев (Не замай! Депутатская собственность!) вились дымки, по протоптанным дорожкам прохаживались палаточные забастовщики, похожие на профессиональных бомжей. У многих в руках были полиэтиленовые супермаркетовские пакеты с названиями магазинов. Они деловито устраивали свой быт, словно собирались тут зимовать не одну зиму. На гуляющую публику они никакого внимания не обращали, равно как и на само здание Рады. На заборчике уныло висели мокрые разноцветные лозунги, торчало несколько флагштоков со знаменами разнообразных колеров. Флага Украины среди них не было. С депутатской стороны заборчика мерзли трое молодых милиционеров, видимо, противников демократии.
А что? Продать квартиру и жить в палатке со Светкой. Печка-буржуйка есть, еду привозят то и дело, даже работать можно на мобильном телефоне! Марина представила себе квартирного брокера, живущего в палатке. Ленин в Разливе. Лишь бы забастовки не кончались.
Спустившись на площадь перед музеем Ленина, (то есть Украинским Домом) Марина опять увидела флаги. На этот раз красные. Среди обвисших благородной драпировкой складок золотились фрагменты серпов и звезд. На широких, из красного гранита, ступенях бывшего Ленинского музея расположилсь несколько групп пенсионеров. Группы стояли на некотором отдалении друг от друга, как будто хотели занять побольше пространства перед входом, но контингента явно недоставало. Многие были с медалями. Внизу, на краю тротуара, лицом к музею, десяток милицонеров образовывал редкую цепь. Между стражами и демонстрантами по своим делам спешили пешеходы. Никто не останавливался, никто на них не смотрел. Когда Марина дошла до милиционеров, она услышала, что ветераны с флагами поют Интернационал. Опять военным пенсионерам убрали льготы, досадуя, решила Марина. И вдруг ее осенило. Сегодня же седьмое ноября! Вот это да! И не вспомнил никто! И сама Марина не вспомнила! А ведь совсем недавно…Вся страна! Какие парады! Выходной! А теперь…никто и не вспомнил, только вот эти…
На секунду замедлив шаги, Марина оглянулась. Старики пели, негромко, но старательно, все как один глядя в светло-серое небо над отелем «Днипро». Марина повернула на Трехсвятительскую.
За углом, на стоянке музея стоял милицейский ПАЗик темно-серого цвета. Сквозь окна было видно, как сидящий в нем личный состав играет в карты. Только один, совсем молоденький, внимательно смотрел на Марину и других пешеходов через лобовое стекло.
Как всегда запыхавшись на длинном подъеме Владимирской горки, Марина вошла во внутренний двор института философии. В резком контрасте с главным входом института, почти всегда безлюдным, во внутреннем дворике жизнь бурлила ключами и водоворотами. Здесь располагалось городское БТИ. Продавцы и покупатели, дарители и одаряемые, отчуждатели и приобретатели, наследники всех пяти очередей наследования входили, выходили, стояли под кабинетами, сидели на стульях и подоконниках, занимали очереди и заглядывали на минуточку, поднимались на второй этаж и спускались в подвал небольшой хозяйственной пристройки бывшей гостиницы для паломников и частных лиц, приезжающих в Михайловский монастырь. Теперь здесь был центр притяжения всего рынка недвижимости города. Здесь побывал каждый, кто хоть раз «решал квартирный вопрос». И платную автостоянку с кафе устроили не перед институтом философии, а именно во дворе БТИ.
Марина уверенно поднялась на второй этаж и мимо нескольких табунчиков клиентов, выясняющих, кто за кем стоял, прошла к черной клеенчатой двери без номера. Потсучала, и, не дожидаясь ответа, заглянула внутрь. Лариса Петровна была на месте, и Марина, спросив:
- По личному вопросу принимаете? – вошла и прикрыла дверь за собой.
Лариса Петровна была из тех кариатид, на которых всегда держалась работа БТИ. Она работала здесь на разнообразных должностях еще со времен Щербицкого, и если кто чего не знал в сфере технической инвентаризации, он мог спросить у Ларисы. Ее кабинет и стол с виду ничем не отличался от рабочих мест других сотрудников, никогда она не занимала руководящих должностей, даже не была замначальника, но из своего просиженного кресла у небольшого зарешеченного окна, она, казалось, имела доступ во все кабинеты, архивы и фонды. Сейчас ей не нужно было самой ходить по другим кабинетам, все нужные документы каким-то образом, попутно, ненароком, заносились ей младшими коллегами, телефон ее всегда был исправен и ни на минуту не остывал. Брала за свои услуги она немало, да и оказывала эти услуги далеко не всем, только давним, постоянным клиентам, но стопроцентная надежность и пунктуальность с одной стороны и добрая сотня счастливчиков с другой стороны обеспечивали процветание и стабильность и ей и ее заказчикам. В последнее время ужесточившиеся правила позволяли получать заветные справки только самим владельцам недвижимости по предъявлению паспрота, либо посредникам по нотариально заверенной доверенности. Но постоянных клиентов Ларисы Петровны эти строгости не пугали. Они давно и дружно работали по собственным правилам, и не видели причин их менять. Марина считала, что ей очень повезло, когда она попала в число постоянных. За относительно небольшую дань она экономила вагон времени и километр нервов. А расходы в конечном итоге несут все равно покупатели.
Кариатида выдала Марине справку по двухкомнатной на Щербакова, и приняла копии паспортов для будущей регистрации нового договора. Засовывая бумаги в сумку, Марина опять заметила слабое желтоватое свечение Жанниного брелка. Черт, что у него там за батарейки? Она вспомнила о своем новом эксклюзиве и подумала, что неплохо бы наведаться в квартиру, проверить, глянуть еще разок. Нужно ведь будет ее покупателям по телефону описывать. Да и дверь эту дурацкую Жанна обещала спилить.
Ожидая отправки фуникулера, Марина ощутила, что устала, проголодалась и замерзла. Она вспомнила об утреннем визите, и чувство несправедливости и обреченности, на время спрятавшееся за рабочей суетой, опять возникло в сознании черным неминуемым айсбергом.
Придется выставлять квартиру на продажу. Черт! Невзможно! Марина уже почти свыклась с неизбежностью, но, оставшись с ней один на один, не могла себя заставить перейти от слов к действиям даже мысленно. Не могла представть, как она снимает трубку и говорит:
- Да, продаем. Двухкомнатная, раздельные… сорок пять… кухня шесть с половиной… тоже раздельный… незастекленный… кафель, на кухне тоже, линолеум… да, косметический нужен…
А потом они со Светкой будут ездить на просмотры, торговаться с продавцами, переедут в конце концов, и будут жить в одной комнатке или коммуналке…А вдруг не хватит на коммуналку?! Уполномоченный утром предупредил, что они будут следить, чтобы цену не завышали. Что же тогда? Ехать в Боярку или Глеваху? И оттуда Светке каждый день в институт в полшестого утра вставать? А домой как добираться вечером? Идти одной по темным улицам! Да сейчас за сто гривен человека прибить могут!
Фуникулер остановился и зашипел дверями. Пассажиры дружно заторопились на волю. Марина вышла одной из последних и побрела по площади к ларьку с какой-то снедью. Она шла, с трудом переставляя ноги, не обращая внимания на свою походку, на выражение лица… Как они все меня достали! Спрятаться, не отвечать на звонки, пересидеть бы где-нибудь, в селе, на даче, пока не пройдет полоса невезения… Как это в сущности мерзко! Собрались здоровые, небедные мужики и навалили проблем на старую больную женщину! А шеф-то! Козел! Не мигнув, подставил! И адрес мой, и про Светку – все знают, сволочи!
Телефон несколько раз звонил, но Марина не отвечала. Ну, не могла она! Вот пройдет чуть-чуть эта чернота, отпустит тяжесть, тогда перезвоню, куда я денусь. А пока – пардон, уважаемые клиенты. Закрыто на переучет.
Наверху, на Владимирской горке только что был еще день, а здесь, на Подоле уже наступили неуютные осенние сумерки. На Почтовой площади зажигалсь рекламные надписи, водители включали габариты, а некоторые и фары, витрины вовсю освещали тротуар улицы Сагайдачного. Знал бы гетьман, какую улицу его именем назовут! Сплошные бутики, просто Пятая авеню, а не Сагайдачного! Пытается как-то оправдаться ресторан «Запорожье», но шеф-повар там – француз, да и светящаяся надпись BLACK JACK сводит на нет все казацкие старания.
На углу Марина купила пакет разных слоек и решила зайти сначала на квартиру к Жанне, чтобы там немного передохнуть и спокойно пообедать, если это можно назвать обедом. Пока она добралась до дома, совсем стемнело. Так я и не увидела дом при свете дня, отметила про себя Марина. Обычно, она старалась хорошенько рассмотреть и квартиру, и дом. Не раз бывало, что трещины в стенах, изнутри заштукатуренные, снаружи украшали два-три этажа от крышы вниз. Покупатели, готовые давать задаток, увидев такую картину, обычно уходили и уже не возвращались.
Ночь с 5-го на 6-й день
Марина подняла голову. Практически во всех окнах горел свет, как раз такое время суток. Только два окна на восьмом этаже слева от лестницы оставались темными. Рядом с домом покачивал голыми ветками пирамидальный тополь. Невдалеке слышалась музыка, какая-то попса. То ли в кафе за углом, то ли из окна у кого-то.
Света в подъезде на первом этаже не было, он горел на втором, позволяя разглядеть двери лифта, но не более того. Запах был на месте. Марина пошарила рукой по стене в поисках кнопки лифта, потом достала из сумочки фонарик. А заодно и ключи от квартиры. Брелок на ключах продолжал светиться, но как-то внутри себя, найти с его помомщью кнопку было нельзя. Марина включила фонарик. Кнопка, конечно же, была прямо перед ней, просто немного утоплена в маленькую нишу в стене. Двери лифта разъехались, вдруг осветив часть лестничной площадки. За пределами освещенного пространства стало еще темнее. Марина вошла и нажала кнопку восьмого этажа. Поехали.
На восьмом этаже свет был. Марина разобралась, какой ключ куда вставлять, повернула нижний, вставила ригельный верхний, и входная дверь со скрипом открылась. Марина стоя на пороге, распахнула ее пошире, чтобы рассмотреть, где выключатель в коридоре. Яркая лампочка с лестничной клетки косо освещала половину стены, оклееной грязно-зелеными обоями. Дальше было темно.
Выключатель нашелся чуть выше освещенной границы тут же, на левой стене. Когда Марина включила свет и закрыла за собой дверь, квартира приобрела почти жилой вид. Только пустые полки и отсутствие одежды на вешалке напоминали все же, что здесь никто не живет. Марина повесила пальто на вешалку и прошла в комнату. Свет пыльной люстры выставил напоказ убогую обстановку. Первое, что увидела Марина: дверь была на месте. Во всей своей неуместности, она выглядела даже более неприступной сейчас, когда в комнате кроме Марины никого не было. Жанна эта, небось и не показывалась здесь с тех пор, как Марине ключи сунула. Вот мымра! Только бы пообещать! А сама никакого слесаря и не думала вызывать!
Марина вернулась в коридор, потом зачем-то еще зажгла свет на кухне и в ванной. Кухня встретила ее сухим ржавым пятном в белой эмалевой мойке и высоким холодильником, обклеенным полуободранными картинками. А в ванной оказалась очень яркая лампочка, наверное, ватт 200. Что они тут, кино снимали, подумала Марина, но свет выключать не стала. Яркий свет заливал потрескавшийся белый кафель и пожелтевшую чугунную ванну. На дне ванны лежал металлический шланг душа, похожий на отброшенный хвост железной ящерицы, оканчивающийся черной резинкой. Марина отвернула кран. Неожиданно полилась горячая вода, чистая, без ржавчины. Вымыв руки, Марина захватила пакет со слойками и опять прошла в комнату.
Стол стоял у окна, слой пыли на нем был совсем небольшой. Марина положила развернутый пакет и присела на продавленый диван. Сейчас, когда она перекусила и посидела, ей стало ясно, что встать и идти на улицу у нее нет сил. Пока Марина шла от Арсенальной, пока была занята работой, беды ее как-то отступили на задний план, а теперь они опять черными стенами стояли с трех сторон, оставив только одно направление для бьющегося в поисках выхода сознания. Отдавайте деньги, Марина Анатольевна, это Вам не повезло, а мы такие люди, что нам не повезти не может! Ах, Вы против? У Вас нет денег? Так мы Вам быстренько объясним, что нас Ваши проблемы не интересуют. А если Вы подохнете, то мы с Ваших наследников должок взыщем, не переживайте! Боже, ну что же придумать?! Как выкрутиться? Но кроме продажи квартиры, никаких других способов добыть деньги Марина придумать не могла. Сотни раз она представляла, что вдруг о ней забудут, что Полищук попадет в аварию, что она выиграет в лотерею, что ей сообщат о неожиданном наследстве… Но все эти способы не подходили. Опять и опять возникал перед глазами вежливый уполномоченный с хромироваными глазами и о его металлический взгляд разбивались все Маринины надежды.
Чтобы переключиться, Марина стала представлять, что за люди жили в этой квартире. Ну, Жанну, положим, она видела. Обычная баба, несчастная как все, счастливая как все. Ну, сейчас, конечно, скорее несчастная. Квартиру вот нормально продать не может. Хотя, Марина бы с ней поменялась. Жанее ведь не нужно будет больше половины стоимости кому-то отдавать. Интересно, кем она работает? Судя по разговору, что-то не слишком интеллектуальное. Наверное, реализатор на рынке, или продавец. Хотя нет, продавцы сейчас пошли помоложе и побойчее. Все-таки ставлю на реализатора. А сын ее скорее всего учится в колледже, как теперь называют ПТУ, или работает на какой-нибудь фирме кладовщиком или монтажником кондиционеров… Впрочем, сына Марина практически не запомнила. А папаша его точно – алконавт. Еще и с белой горячкой. Разве нормальному человеку, даже пьющему, придет в голову баррикадироваться за железной дверью от собственной семьи?
Марина взглянула на дверь. Стоп. Что-то не очень вяжется. Слишком старательно вставлена. А особенно замочная скважина эта странная. Марина подошла поближе. Она уже пообвыклась в чужой квартире, да и дверь выглядела как-то мирно. Замочная скважина при ближайшем рассмотрении больше походила на букву N, поставленную на бок. Вокруг нее можно было бы нарисовать правильный квадрат. Марина наклонилась и попыталась одним глазом заглянуть в щель. Темно. Странно, ведь должен же хотя бы свет фонаря через окно быть виден, пусть чуть-чуть. Нет. Темно, как … Сами знаете.
Какая-то смутная догадка крутилась в голове, и Марина, еще не распознав ее, пошла в коридор за ключами. Так и есть! На брелке, с торца «песочных часов» опять светился знак Зорро, только теперь Марина убедилась, что он точно повторяет силует замочной скважины. Буковка на брелке была раза в два меньше, но пропорции те же. И характерная особенность, рассмотрела Марина, буква как бы написана без нажимов, одной толщины все черточки. Нет, пожалуй не алкаш это делал… Подойдя под лампу Марина поднесла брелок к свету. Золотистое свечение не забивалось светом лампочки накаливния, а даже стало теплее и ярче. Или показалось? Марина приставила брелок рядом с замочной скважиной, чтобы убедиться в правоте своих догадок. Потом, действуя скорее интуитивно, приставила брелок светящимся зигзагом к замочной скважине и прижала. Сначала ничего не произошло. Но тут же Марина почувствовала, что дверь отталкивает брелок, как отталкиваются одинаково заряженные полюса двух магнитов. Мягко, но непреодолимо. Одновременно внутреннее свечение брелка вырвалось наружу и влилось ровным золотисто-желтым потоком в замочную скважину. Это длилось меньше секунды. Свечение тут же погасло, Марине показалось, что оно втянулось внутрь брелка, и сила отталкивания ослабла. Внутри двери что-то щелкнуло. Марина отступила назад и отвела руку с ключами подальше. Зачем, сама не поняла. Некоторе время она стояла, замарев, боясь нарушить тишину, с отведенной в сторону правой рукой.
«Наверное, дверь открыта», - подумала Марина. Она потянула маленький замок, и его дужка легко вышла из отверстия. Марина вынула земок и потянула за петлю. Если бы не загадочный брелок с его спецэффектами, Марина просто открыла бы дверь, не задумываясь. Но сейчас она медленно тянула тяжелую створку на себя, стараясь одновременно спрятаться за ней.
Дверь открылась наполовину и застопорилась. За дверью была темная комната, угадывалась какая-то мебель. Не противоположной стене за занавеской из окна тускло пробивался свет уличного фонаря. Глаза привыкли к темноте, и Марина встала на пороге. В полосе света из соседней комнаты она видела часть писмьменного стола, заваленного каким-то хламом и стул, на которм висела мужская рубашка. Ничего таинственного не происходило. Было пыльно и буднично, как-то мусорно даже. Что за ерунда! Что тут может быть такого? Надо просто свет включить, и осмотреть жилплощадь, вот и все. Марина решительно зашла в комнату и, пошарив по стене, щелкнула выключателем. Оказалось, что с потолка на длинном проводе свисает яркая лампочка, украшенная станным абажуром. Большим цилиндрическим тубусом из черной фотографической бумаги, изрешеченной круглыми отверстиями размером с десятикопеечную монету. Отверстия располагались по тубусу без системы. От этого свет падал на стены беспорядочными яркими пятнами с размытыми краями. Но в этом свете вполне можно было различить, все, находящееся в комнате. И на том спасибо, далекий друг – Жаннин муж. Марина осмотрелась. Кроме письменного стола и стула в комнате стоял диван и три книжных шкафа. На столе тоже были свалены книги и какие-то журналы, а еще проволочные рамки, изогнутые буквой Ґ и П с деревянными ручками, четки, граненые стаканы и общие тетради. Шкафы были забиты книгами до отказа. Книги стояли на полках явно в два ряда, еще и лежали сверху горизонтально, местами были втиснуты наполовину, вразнобой и неаккуратно. Но самое интересное при ближайшем рассмотрении представляли из себя стены! Сначала Марине показалось, что они приготовлены под поклейку обоев. Но потом она поняла, что это не так. Стены от пола до потолка были оклеены в несколько слоев печатными листами. Пятна света выделяли то тут, то там разные куски текстов на пожелтевшей бумаге. В подавляющем большинстве это были газеты, но попадались и вырванные листы из книг. Все они были наклеены ровно, соблюдая вертикаль, как будто их внимательно прочитывали, а потом сверху заклеивали новыми. Марина пошла вдоль стены. Листы газет были и старые, доперестроечные, и современные, с цветной печатью, и совсем архивные, наверное, довоенные, пожелтелыми пятнами расцвечивавшие общий пестрый фон. Книжные страницы вблизи оказались извлеченными из разных книг, некоторые листы были аккуратно вырезаны ножницами, некоторые вырваны с корнем. В одном месте Марина заметила даже библиотечный штамп. Тут и там попадались страницы с латиницей, непонятно на каком языке. Были и листы с ятями, дореволюционные. Страницы с какими-то грузинскими или турецкими волнообразными буквами-закорючками. Рисунки, таблицы, схемы со стрелками и кругами. Партийные передовицы и популярная каббалистика. Стихи и занимательная сексопатология. Рецепты блюд и способы приготовления ядов. Чего тут только не было. Да-а. Интересный муж у Жанны. Мартина полистала общую тетрадь со стола. Размашистый крупный почерк, буквы похожи одна на другую и все вместе на частокол. Резкие подчеркивания, местами прорывающие бумагу, плюсики и галочки на полях. Опять какие-то стрелки и кружочки, знаки бесконечности, концентрические окружности и слова, слова, слова, покрывающие от корки до корки всю тетрадь. Работящий мужик. Не ленивый. Если бы такую энергию – да с толком, в мирных целях. Не пришлось бы, небось, ни квартиру продавать, ни двери дурацкие ставить.
Марина стала читать книжные листы на стенке. Что это? Старославянская вязь? А это здесь откуда? – удивилась Марина. Бумага на ощупь напоминала пергамент. Нет. Наверное, стилизация. Но надо же! Как похоже! Прямо как настоящий древний букварь!
Марина начала читать дальше. Тихо переступая, боком медленно двигалась вдоль стены. Взгляд, следуя от одного светового пятна к другому, казалось, хаотично перебегал с листка на листок, с отрывка на отрывок. Иногда встречались совсем непонятные тексты, но Марина пыталась прочитать даже их, не пропускала, она не могла уже оторваться. В какой-то момент она заметила, что не дышит уже, наверное, с полминуты, вздохнула, но глаз от стены оторвать так и не смогла. Она ощущала, что ей нельзя прерываться, что она должна прочитать все. Слова, казалось бы, никак не связанные по смыслу, вели ее за собой от куска к куску, от страницы к странице, то вверх, то вниз по тускло освещенной стене. В комнате стояла глухая тишина, звуки шагов тут же гасли, не отражаясь эхом от оклеенных стен. Где-то в другой вселенной капала в ванной вода.
Въ русскихъ памятникахъ уц;л;ли сл;ды поклоненія небу подъ именемъ Сварога, солнцу подъ именами Дажбога, Хорса, Велеса, грому и молніи подъ именемъ Перуна, богу в;тровъ Стрибогу, огню и другимъ силамъ и явленіямъ природы. Общественное богослуженіе еще не установилось и даже въ посл;днія времена язычества видимъ только слабые его зачатки. Ни храмовъ, ни сословія жрецовъ незам;тно; на открытыхъ м;стахъ ставились изображенія боговъ, предъ которыми совершались н;которые обряды и приносились требы, т. е. жертва. Такъ въ Кіев; на холму стоялъ идолъ Перуна, предъ которымъ Игорь въ 945 году приносилъ клятву въ соблюденіи заключеннаго съ Греками договора. Владиміръ, утвердившись въ Кіев; въ 980 году, поставилъ зд;сь на холму идолы Перуна, Хорса, Дажбога, Стрибога и другихъ боговъ, которымъ князь и народъ приносили жертвы, даже челов;ческія.
Обоготворенный предокъ чествовался подъ именемъ чура, въ церковно-славянской форм; щура; эта форма досел; уц;л;ла въ сложномъ слов; прощуръ. Значеніе этого д;да-родоначальника, какъ охранителя родичей, досел; сохранилось въ заклинаніи: чуръ меня, т. е. храни меня д;дъ. Но въ народныхъ преданіяхъ и пов;рьяхъ этотъ чуръ-д;дъ, хранитель рода, является еще подъ именемъ д;душки домового, т. е. охранителя не ц;лаго рода, а отд;льнаго двора.
Магия — метод, посредством которого индивидуум, до сего момента совершенно не представлявший себе свое предназначение, берет контроль над своей жизнью в собственные руки. В противоположность общему мнению, магия — не есть что-то сверхъестественное. Правда, оккультная (скрытая) практика окружена миллионами секретов, клеветы и дезинформации, но это естественная практика, использующая подлинные силы, пока еще не открытые и не изученные наукой.
В магию Марина не верила. В детстве гадала с одноклассницами, в институте тоже были какие-то посиделки, рассуждения о вселенной и о религии, об экстрасенсах и телепатах, но это была просто мода, ничего общего с реальностью. Но тут явно поработал специалист. Человек знал, что делал. Все это имело какую-то, пока неопределимую, но явственную цель. Тексты наворачивались один на другой, конец одного заставлял тут же читать следующий, причем не обязательно приклеенный сразу под предыдущим. Марина перебегала глазами по листам, останавливаясь на первый взгяд произвольно, но в то же время что-то вело ее, подсказывая, какой фрагмент пропустить, а какой читать полностью. Некоторые места она даже читала шепотом вслух, медленно разбирая странные слова.
Надо начинать по солнечном закате, когда красный супруг и белая супруга соединяются в духе жизни для того, чтобы жить в любви и спокойствии, в прочной пропорции воды и земли. Продвигайся с запада, сквозь тьму, к различным степеням Малой Медведицы. Охлаждай и разводи тепло красного супруга между зимой и весной, преврати воду в черную землю и поднимайся через изменяющиеся цвета к востоку, где показывается полная луна. После очищения появляется солнце, белое и лучистое.»
Похоже, что привычка читать любой печатный текст, попадающий в поле зрения, сыграла с тобой злую шутку, подумала Марина. Ты так отсюда неделю не выйдешь.
- Зато похудеешь! – хихикнул в голове какой-то новый голос, - да и куда торопиться? Вон тут всего сколько!
Пока продолжался этот недолгий диалог, Марина не переставала читать.
Страшное бедствие - отсутствие в человеке истинного Богопознания: оно принимает дела диавола за дела Божий. Пред вторым пришествием Христовым, когда христианство, духовное знание и рассуждение оскудеют до крайности между человеками, - возстанут лжехристи и лжепророцы, и дадят знамения велия и чудеса, якоже прельстити, аще возможно, и избранныя.[18] В особенности сам антихрист будет обильно расточать чудеса, поражать и удовлетворять ими плотское мудрование и невежество: он даст им знамение с небесе, которого они ищут и жаждут. Его пришествие, - говорит святой апостол Павел, - совершится по действу сатанину во всякой силе и знамениях и чудесех ложных, и во всякой льсти неправды в погибающих: зане любве истины не прияша, во еже спастися им.[19] Неведение и плотское мудрование, увидев эти чудеса, нисколько не остановятся для размышления: немедленно примут их по сродству духа своего с духом их, по слепоте своей признают и исповедуют действие сатаны величайшим проявлением силы Божия. Антихрист будет принят очень поспешно, необдуманно.[20] Не сообразят человеки, что чудеса его не имеют никакой благой, разумной цели, никакого определенного значения, что они чужды истины, преисполнены лжи, что они - чудовищное, всезлобное, лишенное смысла актерство, усиливающееся удивить, привести в недоумение и самозабвение, обольстить, обмануть, увлечь обаянием роскошного, пустого, глупого эффекта. (Святитель Игнатий (Брянчанинов))
Марина почувствовала, что у нее пересохло в горле. Но выйти на кухню попить воды она не сообразила. Вообще, для нее даже соседняя комната перестала существовать. Слова окружали ее, заполння все пространство, отсекая комнаты, кухни, балконы, дома, улицы, пешеходов, водителей, машины, троллейбусы, метро и рекламные щиты. Мир наклееных страниц замкнулся вокруг Марины, водил ее по своим мередианам и параллелям, освещенных чередующимися пятнами света и тени.
Lasgaroth + Aphonidos + Palatia + Urat + Condion + Lamacron Fandon + Fahagon + Alamar + Bourgasis Vemat Serebani
Первый тип посвящения имеет больше общего с колдовским культом, который существовал в средневековой Европе. Он должен происходить в одну из восьми Sabbat или Esbat, в идеальном случае — в одну из великих встреч, в майский сочельник или ноябрьский сочельник. Идея, стоящая за этим и следующим типом ритуала — идея очищения и освобождения кандидата от мирских связей. Это так же обязательно, как очищение объекта перед выполнением с ним магических действий. Первый процесс, который заключается в собичевании, что также является символом очищения огнем, воздухом, землей и водой. Избиение символическое, оно вызывает то самое чувство внутренней чистоты или духовного настроя, которое непосредственно вызывалось у нордического воина, средневекового монаха, мальчика из английской привилегированной средней школы или у нагой ведьмы.
Кандидата держат за талию, затем ведут вокруг круга скачками и на юг от алтаря, после того, как прозвенят одиннадцать ударов маленького колокольчика, исполнитель награждает его или ее пятикратным поцелуем, произнося ритуальные слова.
Целование ступни:
«Пусть благословенна будет твоя ступня, которая привела тебя на этот путь»
Целование коленей:
«Пусть благословенны будут твои колени за то, что они преклонятся перед святым алтарем»
Целование полового органа:
«Пусть благословенен будет орган потомства, без которого нас не было бы»
Целование груди:
«Пусть благословенны будут твои груди, совершенные по красоте и силе»
Целование губ:
«Пусть благословенны будут твои губы за то, что будут произносить священные имена»
Smallage
Wolfbane
Лапчатка (ползучая)
Белена (черная)
Болиголов
Мандрагора
Лунный корень (Botrychium Lunaria)
Табак
Мак
Шафран
Бальзам Gilead (листья тополя)
Вербена (Lemon verbena)
Мускус
Цибет
Щепотку серой амбры
Пачулю или кассию
Несколько капель Ваших духов Gemunnos.
Лучше всего, когда травы свежесрезанные ритуальным ножом с черной ручкой в период растущей луны. Их надо истолочь и погрузить в ритуально очищенное растительное масло во время растущей луны. Через некоторое время масло процеживается через тонкий муслин, чтобы убрать примеси и твердые материалы. Истолченные листья погружаются в чистый спирт, который затем смешивается с маслом.
Если пожелаете увеличить плотность масла и составить крем или мазь, смешайте его с небольшим количеством овсяной муки или порошком фиалкового корня. Масло должно храниться в маленьком закрывающемся пузырьке. Традиционным же сосудом для хранения мази является рог животного. Когда вы делаете мазки, поставьте мазок на подошвы Ваших ног, промежность, запястья и виски, напевая следующие слова:
Emen Hetan! Emen Hetan!
Я — ты, а ты — мое произведение
У меня все твое
Твоим именем зови твоего слугу —
Когда-нибудь я буду таким же великим, как ты.
Thout a thout, thouht повсюду и везде!»
По комнате разлился аромат духов. Марина не могла сказать, как она поняла, что это за запах, но среди книжной пыли ей почудились слабые запахи полевых трав и духов Gemunnos, хотя она ни в одном магазине таких духов не встречала. Появилась уверенность, что стоит ей резко обернуться, и она увидит дедушку-домового, чур-чура, сидящего за столом и опрыскивающего себя под мышками из флакончика. Марина замерла, прислушиваясь. Тихо. Медленно обернулась. Пусто. Тьфу-тьфу… Домовые уже мерещятся. Что там у нас дальше?
Известный исследователь пограничных состояний Ким Кларк, в бытность штатным психологом клиники в Сиэтле, получила неопровержимое доказательство реальности спонтанного астрального опыта.
Перед выпиской пациентки-сердечницы из клиники она попыталась рассказать ей о методах психологической реабилитации. Однако женщина не проявила ни малейшего интереса к её наставлениям. Вместо того, чтобы слушать, пациентка стала рассказывать о своём астральном путешествии, случившемся в то время, пока врачи изо всех сил пытались заставить её сердце забиться снова.
Видя скептическое отношение психолога к своему рассказу, женщина предложила Ким убедиться в правдивости её изложения. В подтверждение своих слов, она заявила, что на оконном карнизе лежит ботинок. Ким открыла окно, но ничего не увидела. Пациентка продолжала настаивать на своём, но и при повторной попытке Ким не обнаружила никакого ботинка.
"Надо заглянуть за угол," - заявила женщина.
Комната, где проходила беседа, располагалась на пятом этаже, но Ким отважно вскарабкалась на карниз и убедилась в справедливости слов пациентки - ботинок был там, где она указала. Именно этот случай послужил началом карьеры Ким Кларк, как исследователя пограничных состояний.
С начала двадцатого века, претерпев глубокие и радикальные изменения, физика преодолела механистическую точку зрения на мир и все базисные допущения ньютоно-картезианской парадигмы. В этой экстраординарной трансформации она становилась все сложнее, эзотеричнее и непостижимее для большинства ученых, работавших в других областях. Таким дисциплинам, как медицина, психология и психиатрия, не удалось приспособиться к этим быстрым переменам и укоренить их в своем способе мышления. Мировоззрение, уже давно устаревшее для современной физики, по-прежнему считаться научным во многих других областях - в ущерб будущему прогрессу. Наблюдения и факты, противоречащие механистической модели Вселенной, чаще всего отбрасываются или замалчиваются, а исследовательские проекты, не относящиеся к доминирующей парадигме, лишаются финансирования. Самые яркие тому примеры - психология, альтернативные подходы в медицине, исследования психоделиков, танатология и некоторые области полевых антропологических исследований.
З сухога бору, нетры, гушчэчы, З багны, тхланi, балота, З цсмнага лесу, з лысых гор, З ракi, з вiру глыбокага, З возера, з плёсу шырокага, З вiхру, з ветру вялiкага - Адусюль збiрайся, сiла лiхая, нячыстая, зламi Косцi жочтыя, разлi кроч гарачую, змяні маго цела, Як засохнуць i запетраюць гэтыя калявы. Кабы став я як ворон умен, як ведьмедь силен, чужы тайны прозравал, своіх не атворал. Лiхiя, куцыя, бясхвостыя i вы все кахатыя, прыступайце i мне памажыце майго ворага зламаць, скруцiць, сцерцi, каб сн сонейка яснага не бачыч, грому не чуч, сцежкi не таптач, смаку не меч.
Ух ты! Ну и формулировочки у людей были!
Установите пантакль Азазота в подходящее место
Воскурите огромное число благовоний (рекомендуются Уранские, Солнечные и Юпитерианские), так чтобы храм был полон вязкого дыма
Нарисуйте восьмиконечную звезду в воздухе вместе с ее визуализацией
Сделайте Утверждение Намерения
Смажьте пантакль Азазота свежей кровью из вашего большого пальца
Пристально смотрите или визуализируйте пантакль Азазота вместе с медитацией на проявление ощущающей сентецнии из примордиальной слизи и устремлению к звездам этой сентенции, Закройте или завяжите ваши глаза
Вибрируйте имя АЗАЗОТ девять раз
Кричите: АЗАК ГРИФЕ ДАГАРШ АЗАЗОТ
Выговаривайте (выкрикивайте) буквы алфавита в случайном порядке, пока жесткая глоссалия не начнет происходить в своем собственном аккорде.
Стремитесь стечь в глубокую и шуршащую глоссалию
НАШЕ ПОЗНАНИЕ
ЦЕПИ СОРВАНЫ!
Я СВОБОДЕН!
Я – РТУТЬ РАЗУМА!
Я – ТРЕЛЬ МЫСЛЯЩЕЙ МОЛНИИ!
Я, МЕРКУРИЙ, ДУХ ГЕНИЯ!
Я ОСВОБОЖДЕН ЯЗЫКОМ ЗОЛОТА
И УВЛЕЧЕН НЕРВНЫХ КЛЕТОК СКОРОСТЬЮ
Я БЫСТРЫЙ И Я ОСТРЫЙ
Я ЕСТЬ ВСЕ ОСТРОУМИЕ И ИНТЕЛЛЕКТ
Я СТРЕЛЫ УМА, СО СКОРОСТЬЮ СВЕТА
БЫСТРЕЕ, БЫСТРЕЕ, И ЕЩЕ БЫСТРЕЕ
МЫСЛИ МОЛНИЕЙ Я ПРОНИКАЮ В СОЗНАНИЕ
Я, МЕРКУРИЙ, ДУХОМ СТРЕМИТЕЛЬНЫМ
ОСВОБОЖДЕНО СОЗНАНИЕ МОЛНИИ!
Я ТОТ, КТО СТАЛ КАДУЦЕЕМ
КРЫЛАТЫМ МОЗГОМ,
ПАРЯЩИМ В УРАГАНЕ СОЗНАНИЯ!
ASTRACHIOS, ASACH, ASARCA, ABEDUMABAL, SILAT, ANABOTAS JESUBILIN, SCIGIN, GENEON, DOMOL, Господь Бог, живущий выше небес, Чей взгляд пронизывает бесконечность; Дай мне, я молю Тебя, власть постичь умом и исполнить то, что я желаю исполнить, ту цель, ко торую я достигну с помощью Твоей, О Всемогущий Бог, вечно живущий и царствующий. Аминь.
Первый момент Исполнения таков, что в нём ещё незаметно оно само. И тем не менее оно будет осуществляться с полной необходимостью. Пусть даже сила Тьмы и холода здесь ещё не выявлена. Но она уже начала действовать. Рост силы и тьмы может быть понят и в переносном смысле: это - время, когда всё больше могут начать действовать "ничтожества" - аморальные люди. Надо предвидеть события и быть готовым к встрече с ними. Поэтому как предупреждение звучат слова текста: В начале слабая черта. Если ты наступил на иней, значит, близится и крепкий лёд.
Дальше вдруг оказалось окно.
Марина не заметила, как обошла по периметру всю комнату. За окном была глубокая ночь. В стекле она увидела дом напротив и свое отражение. Отражение выделялось силуэтом, освещенным сзади, так что лица видно не было. В пятиэтажном доме напротив горело только два окна.
«Это что? Ночь уже?- опомнилась Марина.- Надо же Светке позвонить хотя бы!» Ах ты, господи! Светка же уехала! Некого предупреждать…
Марина вынула мобилку. Ого! Полтретьего! Куда же я теперь пойду? Вот дура! Придется теперь здесь торчать до утра! Ни постели, ни полотенца! Хорошо, хоть диван есть.
Марина почувствовала, что уже давно хочет пить. Оклеенная комната уже не казалась ей таинственной, как будто раскрыла свои секреты. Но свет Марина все же выключать не стала.
Напившись воды и погасив свет в ванной и в коридоре, Марина взяла пальто и стала устраиваться на ночлег. А я, оказывается, устала! Ну и денек! Или это вчера ко мне доцент-убийца приходил? Нет! Сегодня утром. Хотя, если быть точной, то вчера. Уже новые сутки начались. Как там было сказано? Ноябрьская Саббат? Может, это как раз сегодня? Ну, все, хватит, надо поспать, а то завтра никакая буду. Весело будет, если утром хозяева заявятся…
Диван был скрипучий, продавленный, от поролонового валика под головой исходил чужой запах. Жесткая пружина под спиной и карусель мыслей в голове не давали уснуть. Из-за приоткрытой железной двери косо падал свет, в тишине стали слышны редкие ночные звуки, шаги далеко внизу на тротуаре, чья-то сигнализация, бубнение телевизора у соседей то ли справа, то ли снизу. Последние события, смешавшись с настенными письменами образовали в голове Марины большой ватный ком. Даже не ватный, а какой-то тяжелый. Точно. Ком мокрой ветоши. Стекающий грязной водой. Марина смотрела на него со стороны, потом взяла сухое полотенце, чтобы вытереть волосы. Но волосы оказались сухими, а полотенце таким мягким… Она накрыла им голову, и оно загородило от Марины весь мир, окутало, согрело, утихомирило… Анаботас джезубилин…
6-й день.
Марина открыла глаза и увидела незнакомые обои. От непривычного положения болела шея. Она сразу вспомнила, где находится, и села на диване. В свете дня квартира показалась совсем даже ничего. Вполне продаваемая. Марина глянула на железную дверь. Вроде так и надо. Привыкла уже, что ли? Дверь была открыта, лампочка сквозь круглые дырочки бессильно пыталась осветить оклееные стены. Марина поднялась, покрутила шеей, потянулась и пошла в ванную. В пустой квартире утром делать абсолютно нечего! Ни телика, ни чайника, ни съестного. Неуютно! Марина почувствовала, что не может больше находиться в чужой квартире. И так засиделась в гостях!
Она прошла по комнатам, выключая свет, и захлопнула металлическую дверь. Замок закрылся с чмокающим звуком. Прорезь Зорро никак себя не проявляла. Маленький бутафорский замок Марина оставила на столе.
Ожидая лифт, она пыталась продумать план действий. Но дальше пункта «добраться домой, принять душ и позавтракать» дело не шло. Ладно, сейчас приедем, разберемся. От мыслей о деньгах и уполномоченном доценте Марина малодушно пыталась спрятаться.
На улице она поняла, какой спертый дух был в квартире. А тут… Марина шла к метро и наслаждалась свежим осенним воздухом.
Повернув за угол на Волошскую, Марина вдруг увидела знакомую спину. Ба! Это же наш Андрюшка! Марина только было собралась перейти на другую сторну, как Андрющка обернулся, и пришлось махать ему ручкой.
- Привет, Мариша! Ты куда тогда ушла так рано? Мы потом определялись с группами, а потом еще неформально общались часа полтора! Очень интересный мужик!
«О чем это он? А! О лекции!» - Марина пожала плечами.
- Да мне просто пора было. Работа, звонки, сам понимаешь…
- Жаль, жаль… А здесь ты что? Тоже по работе?
- Да. Двухкомнатную продаю. Вон в том доме.
- В том?
- Да-да.
- Не на восьмом этаже случайно?
- На восьмом.
- Там хозяева - Жанна и Серега?
- Только Жанна. А Серега – это ее муж? Я его не видела. А ты что, их знаешь? А то этого Серегу Жанна найти не может, а он там такое наворочал в квартире… Дверь железную между комнатами поставил… - Марина запнулась. Она вспомнила, что за железную дверь ее как раз никто и не приглашал.
- Так Жанка квартиру продает, - протянул Андрюша, - Да-а… Что ты говоришь? Найти не может? Значит, он так и не нашелся? Интересный расклад.
- А ты знаешь, как он потерялся?
- Да нет, точно не знаю. Мы с ним давно уже не виделись. Так, общие знакомые говорили. Ну, ладно, раз ты их квартиру продаешь, все равно узнаешь…
- Что ты мне мозги пудришь? Говори уже!
- Ну, в общем, мы с Серегой лет пять назад довольно плотно общались, книжками обменивались, в «Науковой думке» пытались кружок организовать. Но он тогда уже был, как бы тебе сказать, высокомерный, что ли. Какой-то себе на уме. Мол, я – адепт, а вы все – пингвинёнки. Но библиотека у него классная была! Так вот. Он уже тогда начал по нескольку дней выпадать… То ли в квартире сидел не выходя, то ли наоборот, уходил куда-то на неделю. И проблемы у них с Жанкой тогда же начались. Ее понять как раз можно. Народ крутится, копейку каждую в дом тащит, а Серега считает, что он выше всего мирского! А книжками и мантрами семью не накормишь…
Марина с удивлением заметила, что перемены в Андрюшке все же произошли. Раньше он меркантильным не был. И после лекции рьяно кинулся желающих в группы собирать… Явно, и ему там что-то светит из оплаты…
- …Так что развелись они еще тогда. А потом и я с ним общаться перестал. Хотя, если честно, он со мной. Ну, а где-то через год я слышал, что его в Павлова положили. Ну, ты ведь знаешь, такие болезни не лечатся. А пару лет назад мне рассказали, что он из Павлова пропал, сбежал что ли, хотя, как оттуда сбежишь? Все двери на замках, и ручки вынуты… и следить там за ними должны… Подробностей не знаю, но так его и не нашли…
- А она говорила, что год назад суд был. Имущество делили.
- Суд-то был. Только в смысле признать его без вести пропавшим. Чтобы можно было с квартирой что-то делать, а то ведь он, наверное, прописан там до сих пор…
- Да, история…
Хотя, Марине при ее работе подобных историй наслушаться пришлось… Часто ведь как получается? Живут люди, семья, работа, все в порядке, никуда их судьба не кидает, квартиру свою не продают – незачем. Тут вдруг – бац! Развод. Или сын женился, и невестка со свекровью видеть друг друга не могут. Или запил муж. Или еще какое потрясение. И народ начинает «заниматься квартирой». А нервы у большинства уже и так на пределе. И такое приходилось выслушивать! Все беды свои иногда норовят на несчастного брокера вылить, как будто разжалобить его хотят, чтобы он их квартиру подороже продал, а взамен две отдельные подешевле купил, да еще чтобы на ремонт осталось. На «человеческое понимание» уповают. А зачем вам мое понимание? Что от нас зависит? Вы бы лучше с профессиональной точки зрения риэлторов оценивали! Это только в последнее время покупатель стал попадаться благополучный, кредитов набравшийся, свои проблемы при себе держит, но и старого образца, нервных, осталось предостаточно. Марина вспомнила о своих невзгодах и вздохнула. Пора бежать, некогда тут чужие истории выслушивать.
У торца пятиэтажки в колченогом кресле, очевидно, кем-то выброшенном, удобно устроился бомж в рваной куртке с меховым капюшоном. Он с деловым видом оглядывал расставленные прямо на земле шеренги пустых бутылок. Бутылки были рассортированы по маркам, винные, пивные, водочные. Вон, рабочий день уже у людей начался, а мне еще домой полчаса добираться.
- Ладно. Побегу. Пока, Андрюша. Спасибо за лекцию, было интересно.
- Не за что! Если что-то еще такое будет, я тебе позвоню. Пока-пока.
Андрюшка продолжил свой путь. Марина посмотрела ему вслед и направилась к метро. Прохожие встречалсиь редко, в это время все, кто работает, уж на работе, а кто не работает, еще дома. Марина шла, глядя на окна жилых домов, а сама думала о своей квартире. Мысль о ее продаже постепенно умостилась в сознании, растолкав другие, и заняла, наконец, свое отвоеванное место. Она, мысль, уже не была какой-то чужой. Она становилась привычной, а следовательно не такой уж страшной. Надо только избавиться поскорее от этих полищуков, отдать им их чертовы деньги, и все. Ведь не сама же Марина им нужна. И не все деньги отдавать придется. А может, еще что-то придумаем с покупкой, все-таки в агентстве недвижимости трудимся. Или пригород поищем, не так это плохо. Вон сколько народу каждый день на работу в электричках ездит, да и в институты. А там возух! И летом хорошо… Сейчас приеду, надо будет позвонить и выставить квартиру на продажу, все равно придется, так чего тянуть? Светка поймет, не маленькая. Да и вообще, ее эти вопросы пока что глубоко не трогают, переживет. Время летит… Глядишь, год-два и замуж выскочит. Марина попыталась представить себя бабушкой. Маленький внук на руках, пеленки… Какие пеленки?! Что вы, мадам? Сейчас пеленок уже не делают, сейчас памперсы! Да… И с кашками всякими проблем нет. Вон – полно по супермаркетам, с примесями разными, хоть с бананом, хоть с кокосом. Или нет, кокосом малышей, наверное, не кормят? Отстала от жизни, мать… Размечталась! Внука ей! Рановато в бабушки записываться, можно еще и в невестах побывать.
Навстречу мимо Марины прошла дама в роскошном кожаном пальто. Женский взгляд непроизвольно отметил наряд дамы, но что-то в нем было не так. Что именно, Марина не поняла, дама уже прошла, а оглядываться на женщин на улице - не так поймут. Марина стала обдумывать современные свободные нравы. Она как раз проходила мимо кинотеатра «Жовтень». Прохожих здесь было больше, и Марина стала обращать внимание на женщин, пытаясь угадать, какого они мнения могут быть о свободной любви. Марина смотрела на девушек и дам, и представляла их в интимной обстановке, какую она видела в кино. Вот, например, идет женщина лет тридцати пяти, симпатичная, полоновата, правда… Стоп. Что это у нее?
У женшины поверх осенней куртки висел на груди золотой кулон на цепочке. При этом она шла, как ни в чем ни бывало, набирая на ходу номер на мобильнике. Странно. Марина вспомнила, что было не так с дамой в кожаном пальто. У нее тоже поверх пальто висела какая-то золотая штучка. Висела и блестела. Что это? Новая мода?
Марина стала оглядываться вокруг. Вот еще на девушке блеснула цепочка. И вот на женщине в синем пальто. А вот у мужчины в спортивной куртке и свитере. Что за ерунда? Пялиться в упор на людей было неудобно. К тому же все они вели себя совершенно естесственно, как будто никаких странностей в одежде у них не было.
К марине приближался молодой парень, громко разговаривая на ходу. На черной болоньевой куртке его ярко выделялся золотой православный крест. Парень говорил сам с собой о каких-то откатах. Убеждал: «Дам я ему этот откат, пусть не сомневается…» Понятно, подумала Марина, психи на свободе. Но тут парень подошел поближе, и Марина увидела на нем беспроводной наушник мобильного. Господи! Пора привыкать уже к техническому прогрессу.
Пока парень проходил мимо Марина смотрела не отрываясь на его нательный крест. Вот он ярко блестит, выделяясь на черном фоне, вот до парня уже не больше полутора метров, крест как нарисованный сияет на его груди, вот он поравнялся с Мариной, прошел мимо, вот он уже прошел и видна только его спина.
Дыхание у Марины замерло. Крест был виден и со спины. Только еле-еле, как будто просвечивал через толстый полупрозрачный слой темного стекла.
Марина закрыла глаза. Темно. Ничто не блестит. Открыла. Золотой крест. Закрыла. Открыла. Опрелась рукой о стену. Что-то мне нехорошо. Голова кружится. И слабость…
Она стояла у стены, слегка наклонившись, глядя себе под ноги и опираясь правой рукой. Стена была шершавая и холодная. Прохожие шли мимо. Никто не остановился, не предложил помочь. Нормально. Терять сознание на улице нельзя. А то простудишся на холодной земле. Стой. Дыши глубоко, сейчас все пройдет, это нервное. Сейчас.
Головокружение отпускало. Марина выпрямилась и посмотрела вокруг. Прохожие шли по своим делам, стараясь соблюдать приличия и не обращать внимание на рыжеволосую даму, стоящую у стены. Мало ли, что? Может быть, вчерашний вечер особенно удался? Теперь нормальный утренний бодун. Ничего, все через это проходили, и не раз, обычное дело.
Нервная реакция потихоньку проходила. Марина стояла, уже не опираясь, и смтрела, как тут и там на проходящих гражданах блестели их золотые побрякушки. Преобладали, конечно, крестики, но попадались и кулончики, или иконки, судя по прямоугольной форме. Марина видела их довольно ясно, как будто одежда, прикрывающая их, вдруг стала прозрачной. Если смотреть со спины, видно было гораздо хуже. Марина стала смотреть на руки. Обручальные кольца, реже перстни, в открытом виде были видны ей ярче, чем раньше. К обычному блеску золота подмешивался какой-то голубоватый цвет. Легкий, но явственный и какой-то неприятный. Как будто прямо в зрачок этот свет голубой проходит, и там, внутри глаза раздражает как-то, свербит.
Со мной что-то не то. Надо бы все же добраться домой. Так. Проверим. Голова не кружится? Не болит? Нет. Ноги держат? Вроде да. Со зрением что-то не так. Хотя, в целом, изменения небольшие. Куда идти вижу. Ну, так пошли, чего тут стоять, до метро недалеко уже.
Марина тронулась. Она шла, осторожно ступая, хотя физически уже никаких недомоганий не ощущала. Да и в глазах, кроме странного поведения золота, никаких болезненных ощущений не было. Но Марина все же старалась смотреть больше под ноги, и щурилась, опасаясь, как бы еще чего нового не проявилось с ее здоровьем. Нужели это меня на нервной почве так колбасит? Надо же, как незаметно навалилось! Ни тебе скачков давления, ни обмороков! Да и вроде уже смирилась с мыслью, что придется квартиру продавать, уже первая реакция прошла. А тут – на тебе! По глазам шандарахнуло! Да, здоровьем пора заняться, пора.
В метро Марина прошла благополучно. Старалась не смотреть на пассажиров, ожидающих поезда. Но когда вошла в вагон, поневоле, стала опять обращать на них винмание. Люди стояли и сидели вокруг, каждый на своем месте, и можно было рассмотреть их, не привлекая к себе внимания. Марина осмелев, стала смотреть на попутчиков. Вот кулон на девушке. А вот на мужчине крестик. Черт! Золтые сережки на полной блондинке резанули глаза. Марина опустила взгляд.
Перед ней сидел пожилой приличный мужчина и, покачиваясь в такт движению поезда, читал газету. Дочитав страницу до конца, он начал долгую комбинацию по разворачиванию газеты, перелистыванию страницы и вновь по сворачиванию газеты в новом положении. Извиняясь, он поднял глаза на Марину, и так и замер, удивленно подняв бровь. Марина, не отрываясь, смотрела на него. Вернее на его лицо. Она даже не поняла, что его взгляд уже направлен на нее. Прямо на щеке мужчины отчетливо выделялся крупный золотой зуб.
Дома Марина долго умывалась, сначала горячей водой, потом холодной. Приняла душ, пока закипал чайник, выпила кофе, потом зачем-то промыла глаза чаем. В сторону шкафа, где хранились ее небогатые золотые запасы – мамина брошка, Маринина обручалка и крестик на цепочке – старалась не смотреть. Сидела на кухне, уставясь взглядом в холодный белый кафель, время от времени растирая глаза. Когда веки уже начали саднить, решительно встала, плеснула еще раз холодной водой и пошла в комнату. Золото приветливо блестело из-за закрытой дверцы шкафа. Марина села на диван, не отрывая глаз от желтого сияния. Голова не кружилась. Пощупала пульс – частый. Ничего удивительного. Повела взглядом вокруг. Все нормально, ничего не просвещается, все как всегда. Только глаза немного режет, будто под веками песок. Или это я сама себе натерла? Поморгала. Да, видно сама. Внимательно оглядела комнату, пытаясь найти еще какие-нибудь изменения. Ничего не заметила. Все предметы выглядели обычно, не сияли, не просвещались и не отсвечивали. Марина открыла дверцу и достала коробочку с золотом. Семейные реликвии были отчетливо видны сквозь белую пластмассовую крышку. Марина не открывая, перевернула коробку. Безделушки внутри пересыпались и лежали теперь в уголке бесформенной кучкой. Определить, что где, Марина не смогла бы.
Марина осторожно поставила коробочку на стол. Придерживая одной рукой снизу, другой рукой она осторожно открыла крышку. Кучка драгметалла при непосредственном наблюдении выглядела так же, как и под крышкой. Только прибавилось легкое голубое сияние, шекочущее глаза. Как будто голубой свет вырвался наконец-то на волю.
Не прикасаясь к золоту руками, Марина отставила коробочку и вернулась на кухню. Со звоном выдвинула ящик стола. Вилки и ложки привычно отсвечивали тусклой нержавейкой.
Это только золото так на меня влияет, поняла Марина. Надо идти в поликлинику. К окулисту. Представляю картину.
- Доктор, я постоянно вижу вокруг золото!
- Вам повезло, девушка, я вот вижу вокруг одно дерьмо. Но ничего, мы Вас будем лечить. Вот вам микстура, принимайте по две столовых ложки перед тем, как увидеть золото. Если не поможет, попробуем клизму.
Да. Диагноз ясен. Галлюцинации на почве одинокой женской судьбы, отягощенной наездами помощников депутатов. Наверное, не к окулисту надо. К психиатру.
Нет. Если серъезно. Это явно что-то нервное. Надо успокоиться, выспаться. Вон, из режима совсем выбилась. Ну-ка проверим, валерьянка у нас есть?
Валерьянка нашлась. Марина накапала в стакан на глазок, сначала считала, но после пятнадцати сбилась, запила теплой водой из чайника, и закрыла глаза. Нащупала ногой табурет и села. Дышать старалась ровно, повторяя про себя: «Сейчас все пройдет, сейчас все пройдет». Сидела долго. Дыхание успокоилось, да и нервы вроде тоже. Сердце не колотилось. Слава богу! Полегчало. Можно попробовать открыть глаза. Так, открываем, получилось. Кухня не вызывает опасений, перейдем в комнату…
Еще с порога комнаты Марина первым делом увидела свой золотой запас, оставленный на столе, прямо через боковую стенку коробки. Ага. Валерьянка не помогла. Надо что-то более действенное.
«Да ты, мать, так и на иглу можешь присесть с перепугу,»- подумала Марина. Слава богу, в доме крепче валерианки ничего нет. Стоп! Как нет?!
Марина бегом вернулась на кухню и захлопала дверцами навесных полок в поисках початой бутылки коньяка. Бутылка точно была, ее приносила с собой бывшая коллега, тоже училка, с месяц назад, во время очередного крушения надежд. Ага, есть! Марина налила коньяк прямо в чашку и с размаху глотнула. Глоток получился заправский. Во рту все онемело, и тепло начало разливаться от шеи вниз. Марина дышала носом, в глазах стояли слезы. Дура! Не подумала приготовить закусить чем-нибудь!
Тепло коньяка разлилось по телу. Марина опять смогла дышать, вкусовые ощущения вернулись, и вместе с ними уверенность, что странности со зрением не прошли. Марина глянула издалека на стол. Так и есть. «Вам действительно к доктору надо. А вы кто? А мы маляра…» Старый анкедот… Не смешно.
Плюхнувшись на диван, Марина поняла, что не сможет заставить себя встать. Ладно, в поликлинику можно и позже сходить. А сейчас что-то надо было сделать? Позвонить куда-то? Ольге Исаевне? Нет. Анне Сергеевне? А, на фирму, на родную, квартиру свою на продажу выставить… А хрен вам! Возьму вот и в другое агентство выставлю! И еще эксклюзив с ними заключу! Чтобы тебе, гад позучий, комиссионные не достались! Ну, это же надо, как все сразу… Где этот телефон? А тут, под пледом нету? Ой, как уютно, хорошо дома. А прошлую ночь, как дура, читала бредятину всякую! В чужой квартире осталась ночевать! Ладно бы с кем-то, а то одна! Где моя книжечка? Нету. Сейчас, чуть-чуть полежу и встану. Во-он она, на полке…
Телефон зазвонил. Резко и громко. Спросонья Марина начала шарить в поисках мобильного, но вскоре поняла, что звонит домашний. Путаясь в пледе, Марина бросилась на кухню. Переносная трубка лежала на столе, вспыхивая призрачным зеленым светом при каждом звонке. В сумерках это было особенно заметно.
- Да! Слушаю. – пересохшими губами с трудом получалось выговаривать слова.
- Марина Анатольевна? Добрый вечер.
Уполномоченный! Марина враз проснулась. Сознание включилось, но организм, как всегда, запаздывал. Во рту пересохло. В животе стало холодно.
- Марина Анатольевна, с момента нашей последней встречи прошло уже больше суток. Но, насколько мне известно, никаких шагов в направлении разрешения возникшей проблемы Вами еще не предпринято.
«А точно эта встреча была последней?» - захотелось спросить Марине. Но она молчала.
- Вы меня слышите? – забеспокоился доцент.
- Да, слышу, слышу.
- Больше я звонить Вам не буду. Так что не делайте глупостей. Мы же с Вами все обсудили, это самый оптимальный выход. А времени осталось уже на два дня меньше. Вам ведь надо еще себе вариант покупки подобрать. Не теряйте времени, Марина Анатольевна. До встречи.
Голова была ясной. Видно, сон пошел на пользу. Марина в темноте положила трубку на базу, подобрала плед и включила свет. На стене часы с надпитсью AVON показывали половину седьмого. Неплохо вздремнула! Ну еще бы! После такого коктейля!
Марина налила в чашку воды. Отпила. Самочувствие было на удивление хорошим. Не болела голова, не кололо в боку, не чесались глаза. Глаза! Марина заглянула в комнату. В темноте золото не светилось, точнее ничего не освещало, но было отчетливо видно. Оно лежало на столе той же кучкой в углу коробочки. Это даже не удивляло. Но если прислушаться к себе, то и никаких неприятных ощущений не вызывало. С поликлиникой можно было до завтра повременить. Тем более, что есть дела поважнее. Серъезные люди Вами интересуются, Марина Анатольевна. Нехорошо. Таких людей огорчать нельзя. А то они заболеют от расстройства, чихать начнут. Чихнут – и нет тебя! Так что давай, шевелись, а здоровье потом поправлять будешь. На оставшиеся деньги.
Марина заварила кофе, по прежнему не касаясь руками золота, убрала коробочку на место, устроилась за столом и раскрыла блокнот, полистала старые записи. Надо бы прозвонить, вдруг кто-то из старых покупателей квартиры Ольги Исаевны еще продолжает поиски? Да и свою квратиру пора предлагать. Вот, кажется нужный номер. Занято. И вот этот, по-моему. Никто не берет. А нет! Взяли!
- Здравствуйте! Меня зовут Марина, я по поводу квартиры на метро Арсенальная…
- Куда вы звоните?
- Не туда попала? Извините…
- Что – извините?! Смотреть надо!
Марина отключилась. И чего орать? Ты будто сам всегда только точно попадаешь! Снайпер выискался! Но это все про себя. В трубку – только вежливо: профессия.
- Алло! Иван Григорьевич? Добрый вечер. Это Марина, из агентства недвижимости. Да, я. Спасибо, я Вас тоже не забываю. Вы ведь себе двухкомнатную искали? Есть вариант на Левом берегу. Седьмой девяти. Сорок четыре общая. Не подходит? Да, я помню, Вы искали на Теремках… Но тут вариант с хорошим торгом. Нет? Ну, что Вы! Конечно! Обязательно! Как только что-то появится, сразу же! Да! До свидания!
- Алло!
- Да…
- Алло…
- …Нет, раздельный…
- Двадцать девять…
- Второй. Общая – сто двадцать четыре. Трое хозяев. То есть нет! Двое! Двое хозяев, извините…ошиблась. Да, опекунский совет нужен. Ну, это сейчас решается.
Для риэлтора понятия коллега и конкурент – взимопереливающиеся сообщающиеся сосуды. Пока твой клиент раззвонил свой номер телефона по всем агентствам, и его квартиру предлагает на продажу каждый второй, мечтая только успеть раньше других, все для тебя – конкуренты. Без разницы, в одной фирме вы работаете, или в разных. Если не ты продал квартиру, не тебе и комиссионные получать. Но если тебе звонит коллега из конкурирующего агентства и приводит своего покупателя на квартиру твоего продавца, то вы с ним воркуете, как голубки, и дружно уговариваете клиентов (он - своего, а ты – своего), что именно это – самый стоящий вариант. А комиссионные мирно делите пополам.
У Марины накопилось довольно много телефонов таких коллег-конкурентов. И она листала блокнот, раздумывая, кому бы позвонить. Артур. Прыткий юноша. Нет, слишком нервный. Дальше. Галина. 067-………Приятная дама, но странноватая - норовит продавать все только своим знакомым. И придерживает хорошие варианты, если желающие знакомые не находятся. Кто там еще? Ирина Ардо. Этой, пожалуй, можно. Набираем. Занято. Ладно. Идем дальше, сама виновата. Леся. Симпатичная девочка, но только переключилась на аренду, не пойдет. Нина Михайловна. Нет. Не могла Марина забыть, как месяц назад Нина Михайловна, с которой не раз сиживали в кафе, отмечая удачную совместную сделку, отшила Марину с продажи гостинки на проспекте Науки. Вот тебе и приличная дама! Просто мадам какая-то. Марина хотела было вычеркнуть телефон, но не стала. Пусть будет… Так, это кто? Татьяна. Ага, помню-помню. Бывший преводчик с английского. Начала как переводчик, помогала иностранцу квартиру покупать, да так и осталась работать в недвижимости. Бывает. Но женщина весьма приятная, культурная, как и подобает, и в связях, порочащих ее не замечена… Звоним.
- Алло! Танечка? Это Марина. Да, я. Как поживаешь? Покупателей хватает? Да-а! У меня то же самое. Непонятно, кто сейчас квартиры покупает. А цены при этом растут! Ну, ясно, такие варианты уходят в момент. А если продавцы только и смотрят, почем аналогичные квартиры выставляют, и чуть что – сразу давай цену на свою поднимать, никакого терпения с ними не хватит! Они ведь не понимают, что цена, по которой выставляют – одна, а по которой в итоге продают – совсем другая!
Наладив таким образом экономическое взаимопонимние, Марина перешла к делу:
- Танечка, у меня к тебе есть два реальных предложения. Первое. Помнишь коммуналку на Арсенальной, на втором этаже, где сосед алкаш и семья из пяти человек? Отлично. Так этот алкаш приказал долго жить. Да, я сама документ видела. Так что если те твои покупатели, ну, семья эта, банкирская, еще себе ничего не нашли… Я помню, они тогда очень хотели эту квартиру. Так что звони им, узнавай, если что, можем на завтра просмотр устроить, освежить впечатления. Тебе первой звоню, пока эта квартира еще нигде не выставлялась! Так им и скажи!
Нет, погоди, не вешай! Это было первое, есть еще второе. Двушка, седьмой девяти, комнаты раздельные, санузел раздельный, сорок пять-двадцать девять-шесть и пять, линолеум, балкон незастеклен, кафель на кухне и в ванной, состояние жилое. Телефон. Цена? Ой, Танечка, даже не знаю. Договорная цена. Да нет, это не эксклюзив. Это моя. Да не хочу я в свою контору выставлять! Потом объясню… Понимаешь, мне ее надо за месяц продать. И еще что-то подыскать недорогое. А… это не телефонный разговор… Я при встрече тебе расскажу. В общем, срочно деньги нужны. Да. Много. Семьдесят пять. Не-ет, какой там замуж! Если бы Светка замуж выходила, мне бы столько не понадобилось! Я? Смеешься? Хотя с таким приданным, может и нашла бы… Так что ты, Танечка, посмотри там, что у тебя есть по покупателям, я пока только тебе ее выставляю, можешь не сомневаться. А банкиру по коммуналке звони! Скажи, если откажется, мы ее без него расселим. Хорошо, Танюша, спасибо, жду звонка. Пока.
Надо прерваться ненадолго. Пусть Татьяна отзвонится.
Марина набрала Светкин номер.
- Да, мам!
- Света! Ты как там?
- Все нормально!
Господи! Что за поколение! Что ни спросишь – все нормально! Никаких подробностей! Меньше слов! Нормально! Что неясно!? Понравился фильм? Нормально. Вкусный обед? Нормально. Встретились? Нормально. Расстались? Нормально. Здоров? Нормально. Помер? Нормально.
А действительно, ведь все там будем…
- Светка, я тебе сколько раз говорила? «Нормально» - слово-паразит! Долго вы еще снимать будете? Чем ты там питаешься? Где живете?
- Ой, ну мам! Все идет по плану! Снимать заканчиваем через три дня, если погода не испортится, питаемся вкусно. Живем в общежитии. Не волнуйся, здесь все в таких же условиях. Здесь, кстати, цены на продукты ниже, чем у нас!
- Ну, хорошо, хорошо. Ты хоть можешь звонить раз в день, чтобы я не волновалась?
- Конечно! Только ты не волнуйся, если я вдруг буду вне зоны, или трубку не буду брать, ты же знаешь, на площадке нельзя.
- Так сама звони регулярно! Чтобы я не волновалась, и тебя не дергала не вовремя. Ну, все, пока, целую. Смотри там…
- Пока, мамочка! Я позвоню!
Вот так. А как у меня дела, здоровье, ее не интересует… Марина вздохнула. Новое поколение. Наверное, и мы такими были в их возрасте.
Татьяна отзвонилась довольно скоро.
- Мариша! Все нормально! (И эта туда же! – подумала Марина) Банкир только что приехал из Германии. Квартиру еще не купил. Как услышал про твою Арсенальную, сразу попросил пока никому не показывать, хочет завтра подъехать, пообщаться с хозяевами, посмотреть на документы. Он может в обед. С часу до двух. Хозяева будут?
- Будут. Ольга Исаевна из дому практически не выходит, а соседку я сейчас предупрежу. Если что – я перезвоню.
Ну, хоть что-то есть. Надо еще пару звонков сделать, Ольгу Исаевну предупредить, да соседку ее. Хоть бы опять не сорвалось что-нибудь из-за документов! Не забыть бы завтра утром в опекунский совет перезвонить, узнать, когда у них заседание в этом месяце. Большие они там молодцы, опекуны. Целый совет собрался! Хорошо устроились интересы детей защищать! Давать – ничего не дают, ни жилья, ни кредитов молодежых, ну хоть что-нибудь! Зато запрещать – тут мы мастера! Все как один! Хочет молодая семья, к примеру, продать свою гостинку двенадцатиметровую, потому что второе дите у них родилось, надо двухкомнатную, хотя бы в кредит. На пятнадцать лет. Как нибудь отдадим, поднатужимся! Надо только свою продать, чтобы первый взнос сделать. А опекунский совет тут как тут! Куда детей прописывать собираетесь? А предъявите документы, что не меньшую жилплощадь им предоставите! А не то мы горой за них встанем! Защитим ваших деточек от вас же самих, супостатов! Запретим вам свою гостинку продавать! Родители в банк. А там отвечают: как же мы вам справку дадим, когда вы даже взнос еще не сделали? Вот сделайте взнос, тогда оформим на новую вашу квартиру залог, и получите вы справку, что ваши деточки из двенадати метров аж в тридцать переезжают. А пока – пардон, уважаемые заемщики. Так и бегают родители между опекунским советом и банком, пока барашка в бумажке не поднесут. Тогда защита дает брешь. И держава милостиво позволяет родителям самим заботиться о жизненном пространстве для своих отпрысков. Кохайтеся! Нас мае бути 520000000!
Что ж. В опекунском совете тоже люди сидят. Со всеми договориться можно. Надо только заранее обо всем позаботиться, и время учесть, чтобы на получение разрешения хватило. Но на то и риэлтор, чтобы все подводные камни наперед знать.
Марина потратила еще полчаса на переговоры и уточнения. Ну, все! Все предупреждены, время согласовано, банкир квартиру уже видел и еще в прошлый раз выкупить хотел. Так что шанс есть. И немаленький. Только бы не сглазить. Тьфу-тьфу-тьфу…На сегодня хватит, чтобы удачу не спугнуть.
Риэлторы – люди суеверные. Слишком часто видят, как много в жизни зависит от фортуны. В нужное время, в нужном месте…нужный звонок… удачный вариант. У каждого брокера поневоле накапливаются какие-то свои неписаные рабочие правила, когда звонить, что говорить, свои наблюдения - тому повезло, тому не повезло. Ритуалы, приметы…
Марина задумалась. А что если? Что я там вчера на стенах читала? Чего я там только не читала! Может, я какое-то заклинание произнесла, сама не понимая? Вон, по телевизору каждый вечер то про шаманов, то про НЛО, то про секретные архивы КГБ из области парапсихологии. Как посмотришь – полно народу с неразгаданными способностями. Почему бы этим способностям вдруг не проявиться у почти молодой одинокой симпатичной женщины? В самом расцвете лет?
Открыв шкаф, Марина снова достала свой золотой запас. Поставила на стол перед собой. Открыла. Золото мирно голубело в пластиковой коробочке. Марина осторожно потрогала пальцем обручальное кольцо. Она ведь когда-то его носила. Не может оно ей навредить. На ощупь кольцо было холодное и твердое. Никаких других ощущений. Легкий голубой свет покрывал поверхность металла как тонкая паутина или легкий налет патины. Только светящейся. Натуральный цвет золота он не забивал, а только обволакивал все золотые предметы. Марина закрыла крышку. С близкого расстояния золото было видно так же хорошо, как и в открытом виде. Голубое свечение исчезло. Было такое впечатление, что смотришь на золото сквозь стеклянное окошко в крышке. Марина отклонилась на стуле. Видно точно так же. Отошла в коридор – все то же. Расстояние не имеет значения. Все равно как если бы золото лежало просто на столе. Издалека – мелко, деталей не разглядеть, вблизи – достаточно подробно. Марина сорвала с вешалки пальто и накрыла им стол вместе с коробочкой. Стараясь не смотреть в его сторону, отошла подальше и повернулась. Видно. Но кажется, что немного тусклее. Марина убрала пальто. Не понятно, показалось, или есть разница? Накрыла пальто сверху диванной подушкой. Все-таки есть разница. А ну-ка проверим! Марина навалила сверху ворох тряпья из шкафа. Из-под груды золото было видно чуть хуже, но все же достаточно хорошо.
Так. Теперь у меня паранормальные способности. Очень хорошо. Что я должна делать? Идти в поликлинику? На телевидение? В Академию наук? А может быть, все это счастье завтра пройдет? Да и вообще, что я могу сказать там, на телевидении? Я вижу у вас под одеждой золото. Ну и что? Оно же не мое. А кому интересно, чтобы кто-то заглядывал ему под одежду? Мне - нет. Так что же делать? Или пока ничего? Господи, ну что за напасть? Тут и так проблем куча! Еще эта кунсткамера прицепилась. Марина зажмурилась и прижала веки кулаками. Понаблюдала плывущие в черноте цветные круги. Открыла глаза. Цветные круги какое-то время плыли в поле зрения. Потом растаяли. Голова думать отказывалась. Слишком много новостей за слишком короткое время. Утро вечера мудренее. Все! Информация не принимается. Нет тары!
По телевизору показывали новости. Как обычно, по всем каналам сразу. Картина на экране повторялась при переключении каналов, менялся только голос диктора и текст.
- Сегодня утром депутаты от большинства заблокировали трибуну Верховной Рады, опередив депутатов меньшинства, чтобы помешать им самим заблокировать трибуну, а с этим и всю работу сессии. Депутаты от меньшинства пытались прорваться к микрофонам, но депутатов от большинства оказалось больше. Сейчас между депутатами наблюдается легкая толкотня.
Изображение на экране напоминало картину метро в час пик. Только люди на экране были без верхней одежды и все в галстуках. И все мужчины. Плотные, физически крепкие, вполне годные для полезной деятельности. Они в несколько слоев облепили пустую трибуну перед президиумом и переминались, сбившись в плотную колышащуюся массу. На пустующих местах в зале виднелись оставленные портфели и газеты. Некоторые держали над головой мегафоны. Такие же, как на съемках, заметила Марина. Видимо из-за шума включать их было бесполезно.
По другому каналу показывали ту же Вреховную Раду, но уже не зал, а какой-то из коридоров. На первом плане трое депутатов, завернувшись во флаги своей партии, стояли, закрыв телами высокие дубовые двери. Оператор услужливо перевел фокус – появилась крупно табличка на двери: «Электрощитовая». Группа выглядела очень живописно, напоминая одновременно и Репинских трех богатырей, только раскулаченных, безлошадных, и картину «Допрос коммунистов». Невдалеке их коллеги – депутаты из противостоящей фракции, развернув большой лист с предвыборными фотографиями, сличали изображения с защитниками электрошитовой, пытаясь определить фамилии героев. Диктор пояснял:
- …не учли. Воспользовавшись этим, депутаты от меньшинства захватили электрощитовую и обесточили зал заседаний. Но голосования в зале продолжаются.
Изображение сменилось. Теперь перед зрителями проплывали кольца, цепочки и кулоны, разложенные на стендах под стеклом. На заднем плане виднелись те же ковровые дорожки и дубовые двери оплота незалежной конституции – Верховной Рады. На экране появилась девушка с микрофоном, она радостно сообщила:
-На третьем этаже Верховной Рады сегодня открылась выставка-продажа изделий столичного ювелирного завода. Представлены почти все новые модели, разработанные в этом году. У посетителей выставки особый интерес вызвали…
За спиной девушки неторопливо суетились депутаты враждующих фракций, пытаясь продвинуться поближе к стенду-прилавку. Некоторые, увидев камеру, втягивали живот и отходили неспешной походкой, другие, попавшие в кадр, поспешно отворачивались, стараясь при этом выглядеть непринужденно.
Марина заметила, что на экране золото выглядит точно так же как раньше, ни свечения, ни… Марина задумалась. Как это назвать? Рентген? Вроде того, но не совсем. На ум пришло слово «чревовещание», но к чему оно было здесь, непонятно. Ладно, посмотрим, ученые определят, если к утру не пройдет. В голове разливалась тяжесть. Наверное, давление подскочило. Но Светки не было, померять давление было некому, и Марина просто поудобнее устроилась на диване, завернувшись в плед. Холодает что ли? Или просто нервы? Чем все это кончится? Что-то и подумать некогда толком. Со всех сторон какая-то ерунда происходит! И это, можно сказать, только начало черной полосы…
По телевизору начался рекламный блок. Марина смотрела на счастливых потребителей, умных пациентов и добрых стоматологов, довольных поедателей всякой всячины, и думала, что вся ее жизнь – сплошное наблюдение. Как будто из невысокого окошка смотришь, как твои соседи, товарищи, одноклассники внизу суетятся, бегают, стремятся куда-то, достигают или разочаровываются, борются, побеждают или проигрывают, но живут. Полноценно. С головой погружены в процесс. А Марина все время немного в стороне, или над. Не участвовал. Не состоял. Не привлекался. Пока в один прекрасный миг не захлестывает волна океана жизни твое окошко соленой водой, и не обливает тебя, не успевшую спрятаться, до нижнего белья, и становится мокро, неуютно и холодно, и вот ты уже участвуешь, и кончилось твое наблюдение. Теперь все начинает происходить с тобой. Может быть, поэтому не сложилась ее семейная жизнь? С наблюдателем жить трудно. Ты переживаешь, чувствуешь, испытываешь эмоции – горе, радость… И замечаешь, что твоя половинка ничего такого не чувствует, а, склонив голову набок, смотрит на тебя с интересом. Нет, ты, конечно, ей нравишься, ей с тобой приятно, она любит получать от тебя знаки внимания. Но сама не чувствует. Наблюдает. Грустная картина. Тогда молодая была, не понимала ничего. Да и сейчас-то не особо много понимаю. Вот и вопрос этот все талдычу: почему я? за что это мне? Видно, судьба решила меня перетряхнуть. Развернуть «к лесу задом, к себе передом». По закону сообщающегося участия. Кто в молодые года мало участвовал, тому в зрелости тяжко испытанному быть. Михайло Ломоносов. И я в соавторах. Учите, дети! Физика, шестой класс. Марина вспомнила своих учеников. Тишину в классе во время сочинений, гвалт в коридоре на перемене. Беготню, косички девочек, мальчиков с рюкзачками. А ведь сейчас они уже вполне взрослые люди. Семьи у всех почти, дети в школу ходят. С некоторыми из них Марине пришлось встретиться по работе, кто продавал квартиру, кто покупал. Удивительно, но при этом они держались совершенно спокойно, называли ее Марина Анатольевна, и не считали чем-то удивительным, что им приходится платить своей учительнице за посреднические услуги. Для них новые экономические отношения в порядке вещей. А вот Марина очень конфузилась, не знала, как себя держать. Вроде бы надо для клиента рассыпаться мелким бесом, предлагая «любой каприз за ваши деньги», а тут – какой же это клиент? Это Борька Хромых из шестого «А», непоседа и болтун.
Они росли, они менялись, поняла Марина, а я оставалась такая же. Не было причин меняться. Ничто на меня сильно не воздействовало. Но вот теперь, похоже, накатило. Уж если и такие передряги тебя не возьмут, тогда смело можешь идти хоть в депутаты, хоть в дрессировщики тигров. Мировой аттракцион! Женщина без нервов! Прыжки через трибуну и голосование голыми руками!
Куда это меня опять занесло? Только расслабся – сразу же фантазии какие-то… Марина с удивлением заметила, что вот уже больше суток ничего не читала. Это было очень странно. Причем странно именно то, что ей читать не хотелось. Как будто на перегруженный жесткий диск компьютера уже не помещалась никакая новая информация. Это я, видно, на квартире, Сережиной наскальной письменности начиталась так, что больше не воспринимаю ничего. Надо бы попробовать. Марина взяла книжку с полки, открыла, но не смогла читать и пяти минут. Буквы не складывались в слова, фразы не связывлись в общий смысл. Марина поняла, что третий раз пытатеся прочесть один и тот же абзац. Хватит, пора спать. Отложила книгу и выключила ночник.
7-й день.
Марина проснулась поздно. Понежилась под пледом, не торопясь вставать. В комнате было светло и тихо. Марина глянула в сторону шкафа. Ее странности со зрением не прошли. Золото четко обозначалось на дверце, контрастируя с темной полировкой. Но сегодня это Марину уже не так удивляло. Ну, что ж, золото так золото. Не болит ничего, и то хорошо. Человек, в конце концов, и не к такому привыкает.
При взгляде на золото Марина вдруг вспомнился сегодняшний сон. Во сне она сидела за столом в комнате с надписями на стенах, а кто-то ходил вокруг нее и говорил, говорил. Комната была одновременно похожа и непохожа на ту, за железной дверью. Надписи также сплошь покрывали стены от пола до потолка, но они были не наклеены из кусочков, а как будто напечатаны на штукатурке. Да и потолок был гораздо выше. А неизвестный собеседник все время держался на краю поля зрения, так что Марина не могла его рассмотреть. Но осталось твердое убеждение, что это был пожилой мужчина, или даже старик. Речь его была размеренной и неторопливой, с паузами, как на диктанте. Он ничего не спрашивал, но о чем он рассказывал, Марина вспомнить никак не могла. Но это ее не беспокоило. И в целом сон был не тревожный, а наоборот, положительный. Как будто старик успокаивал Марину, внушая, что все непременно будет хорошо. Вот и проснулась она в хорошем настроении, хоть особых причин радоваться не наблюдалось.
Марина подошла к балконной двери. Двор был белым. Вот в чем дело! Ночью выпал первый снег! Наверное, даже не ночью, а под утро. Белой стала земля, крышы, дороги, машины, гаражи. Тут и там уже протоптали черные дорожки, земля легко обнажалась из-под тонкого слоя снега. Но возникало ощущение, что природа перевернула страницу, что начинается новая глава.
В половине первого Марина уже поднималась по длинному эскалатору метро Арсенальная. Она не любила эту станцию именно за ее бесконечные эскалаторы. Ладно бы один, можно было бы потерпеть, но их же два! Подъем на поверхность длится дольше, чем поездка в вагоне! И сама станция тесная, без перрона. Подъедет поезд, и пассажиры мгновенно заполняют все пространство. А потолок низкий, проходы узкие. Скорей бы на улицу!
На площади снег уже совсем вытоптали, проезжая часть была мокрая, и только. Толпа бысто стерла все знаки приближающейся зимы. Только у ограды и под деревьями остались снежные участки, похожие на грязные белые простыни. Вокруг происходила обычная суета середины дня. Шли школьники из близлежащей гимназии с портфелями и чупа-чупсами, шли взрослые с пакетми, сумками или с мобильными телефонами, шли пенсионеры с палочками, с газетами, с кравчучками на колесиках. Мимо Марины прошла плотная румяная девушка. На лацкане ее зеленого пальто ярко белел круглый значок с надписью: «Хочешь похудеть? Спроси меня КАК!» Двумя руками девушка держала полуметровый хот-дог и старательно откусывала, широко открывая рот и пытаясь не закапаться горчицей. Марина решила пока не худеть и направилась на противоположную сторону.
Ольга Исаевна по случаю просмотра постаралась навести порядок в квартире. Она устала и запыхалась, но результат ее трудов был заметен только ей. Древний ковер посреди широкого коридора наполовину состоял из пыли и реликтовых отложений эпохи сталинизма. На когда-то белых дверях плотным слоем осела черно-серая копоть. Попытки отмыть ее не предпринимались со времен двадцать первого партсъезда. Стекла и рамы в окнах после мойки могли бы пропускать в два раза больше света, чем сейчас. Поэтому в квартире царил полумрак. Но кое-что все-таки было сделано. На кухне были спрятаны кастрюли и остатки еды, в комнате оранжевым плюшевым покрывалом застелена кровать, а обувь возле двери в общий коридор расставлена в две шеренги.
Дверь открыла Надежда Григорьевна, соседка. Она обрадованно закивала и впереди Марины поспешила открывать двери в комнату Ольги Исаевны. Сама Ольга Исаевна в синем платье с белым воротником сидела возле стола и на вытянутых руках держала перед собой газету. Очки с одной дужкой держались на кончике носа, нарушая законы физики. Как и большинство современных пенсионеров, Ольга Исаевна живо интересовалась политикой, имела симпатии и антипатии среди новоявленных вождей и болела за своих любимцев жарче, чем иные футбольные фанаты.
- Мариночка! Добрый день! Вы это видели? Сколько народ еще будет терпеть? Они же совсем совесть потеряли! Они-таки добиваются, чтоб мы вышли на новый майдан! Одного им мало!
- И не говорите, Ольга Исаевна! – Марина не знала причины возмущения, но поддакивать Ольге Исаевне можно было без опаски. Все же Марина решила перевести кавалерийскую атаку на правительство в мирное русло продажи недвижимости.- Я вижу, вы уборку сделали. Татьяна с покупателями уже на подходе.
Ольга Исаевна переключилась бысто.
- Да что Вы говорите, Мариночка, какая уборка! Так, пыль по углам размели… А скажите, что, тот симпатичный мужчина, еще жена у него такая… Неужели до сих пор себе ничего не купил?
- Да, Ольга Исаевна. Ну, мало ли, какие у людей обстоятельства! Может, он на год или на два, вообще поиски квартиры отложил? Он ведь не на вокзале живет, может себе позволить и подождать. Или деньги куда-то вложил, и какое-то время не мог вынуть. Вы за него не переживайте! Это же для нас очень удачно, что он не потратился еще!
Да, подумала Марина, вспоминая «симпатичного» мужчину - банкира и его жену. Хорошо, если он не из тех, что голову морочат и себе и всем окружающим. Тогда, пару лет назад, банкир напомнил Марине небольшого Бармалея. Коренастый, крепкий, широкоплечий, с большой круглой головой, с карими галазами навыкате и, что самое характерное, с густой бородой, квадратной и курчавой. Правда, не длинной, а аккуратно подстриженой, но в сочетании с манерой смотреть исподлобья, эта борода производила впечатление самое что ни на есть зловещее. Звали его Вячеслав Михайлович, но Марина про себя для удобства назвала его Бармалейкой. Нраву он был воспитанного, но чувствовалась в нем внутреняя, сдерживаемая сила и бурление страстей. Жена его, которую вспоминала Оьлга Исаевна, была изящной блондинкой, на голову его выше и на пятнадцать лет моложе. Парочка получалась классическая. Хотя, неизвестно, может быть он сейчас уже на другой женат, давно дело было… Надо было у Татьяны заранее спросить.
В коридоре раздался звонок, голоса соседки и Татьяны, и Марина с Ольгой Исаевной поспешили встречать гостей.
В темном коридоре гости потолкались, не решив, раздеваться или нет, и оставшись в верхней одежде, двинулись вглубь квартиры. Впереди шла соседка в домашнем халате и тапочках, за нею – Бармалейка собственной персоной в распахнутой кожаной куртке, за ним его супруга. Можно было бы сказать «старая», но она все-таки на пятнадцать лет его моложе, и, главное, под свитером ее наметился явственно животик будущей мамы. Ага! Значит, пополнения ждем. Намерения должны быть серъезные. Позади всех Татьяна, как заградительный смершевский отряд, отрезала пути к отступлению. На груди будущей мамы висел золотой кулон. Марина не поняла, поверх свитера, или под ним. А под галстуком Бармалейки с удивлением рассмотрела звезду Соломона на цепочке. Это хорошо! Должны найти общий язык с Ольгой Исаевной! У Татьяны в ушах голубели изящные золотые сережки-шарики, отчетливо видимые в полутьме коридора.
Сперва гости прошли на кухню, по пути заглянув в места общего пользования. Со времени их последнего посещения, много воды утекло, надо было проверить, не смыло ли этой водой часть «удобств», все ли стены на месте, да и вообще, освежить в памяти прежние впечатления. Бармалейка двигался быстро, порывисто открывая двери, заглядывая в туалет, кладовку, под мойку на кухне. Жена его стояла посредине, медленно поворачиваясь вокруг себя. Взгляд ее был направлен одновременно и на окружающую среду, и внутрь себя. Татьяна с Мариной остановились в дверях.
Оставшись удовлетворенным осмотром кухни, Вячеслав Михайлович двинулся осматривать соседские хоромы, а также бывшие аппартаменты покойного Славика. Жена и Татьяна составили группу поддержки, а Марина прошла к Ольге Исаевне.
- Вы приготовьте документы на всякий случай, может быть, захотят посмотреть, - предупредила Марина, и Ольга Исаевна, с готовностью закивав, полезла рыться в выдвижных ящиках комода.
Довольно скоро все гости и соседка без стука вошли в комнату и, уже просто для проформы быстро окинув взглядами стены и потолок, уселись вокруг овального стола, покрытого не совсем свежей скатерьтю с кистями. Благо, размеры комнаты позволяли поставить посредине стол, да еще и шесть стульев вокруг. В других комнатах когда-то роскошной квартиры вести многосторонние переговоры было бы тесновато. Бармалейка сел напротив Ольги Исаевны и начал задавать вопросы, быстро переводя взгляд с хозяйки то на Марину, то на Татьяну. Он был в своей стихии – вел деловые переговоры.
- Так. Хорошо. Значит, теперь можно расселять вас по отдельным? А документ из колонии можно посмотреть? У Вас, Ольга Исаевна, (я не перепутал?) комната уже приватизирована? А у вас, Надежда Григорьевна, что? Ордер? А справку формы три еще не брали? Сколько у вас прописано? Так. А детям сколько лет? Это же надо будет в опекунский совет обращаться? Таня, у Вас там есть кто-нибудь?
Банкирская супруга сидела, откинувшись на спинку стула, и мечтательным взгядом смотрела через тюль и пыльное стекло на небо. Хозяева и брокеры наперебой отвечали на вопросы, пытаясь не сбиться с заданного Бармалейкой темпа.
- Можно-можно, слава богу…
- Конечно, сейчас принесу.
- Да, я еще три года назад ее прива…
- Ну да! Какой же смысл нам приватизировать две комнаты на пять человек?
- Десять и шесть.
- Это у нас Печерский район? Да, была одна женщина, надо позвонить, уточнить, не перевели ее куда нибудь?
Вячеслав Михайлович принял из рук Ольги Исаевны свидетельство о приватизации, внимательно и быстро прочел его и с интересом развернул технический паспорт квартиры. Вопросы из него продолжали сыпаться.
- Так на кухне у вас полностью бетонные перекрытия? А комната соседа вашего пятнадцать и шесть или шестнадцать метров? В каком году меняли трубы канализации? А телефон на кого оформлен? Не на покойного? Это хорошо. Так, а справку из колонии все же увидеть можно или нет?
- Сейчас-сейчас, - соседка задвигала стулом, с трудом поднимаясь. – Мариночка, вы мне не поможете, а то я пока очки найду, пока письмо это…
- Конечно, Надежда Григорьевна, идемте.
Марина вслед за соседкой пошла в комнату, где когда-то обитал Славик. Гроза района. О покойниках – только хорошее. Что ж, о Славике промолчим…
Надежда Григорьевна хоть и заняла комнату Славика, но полноправной хозяйкой себя в ней не чувствовала. Конечно, жить им стало намного свободнее, когда она переселилась сюда, оставив две смежные комнаты дочке с мужем. Но выбросить вещи Славика она не решилась. Сложила их все в высокий старый шкаф, который так и стоял справа от двери, тумбочку вынесла на балкон, а стол оставила на месте и пользовалась им «по наследству». Обои в комнате были свежие, а вот потолок так и не побелили. Балконная дверь была занавешена темно-зелеными портьерами.
Соседка, приговаривая: «Вот здесь у меня все документы, вот здесь…», стала открывать скрипучие дверцы серванта, звеня посудой. А Марина, зайдя за нею в комнату, остановилась и уже не слышала и не слушала ее. Она заходила сюда один раз, еще тогда, раньше, и не запомнила толком ничего. Но сейчас, когда она обвела взглядом комнату, как бы впервые, она увидела то, что заставило ее забыть обо всех расселениях и документах.
Справа, прмерно на уровне сиденья стула, в стене, под новыми обоями, лежали несколько аккуратных столбиков золотых монет. Довольно много, наверное, штук десять. Каждый длиной с ладонь. Марина догадалась, что это монеты, по их контурам, подробно их рисунок она не видела. Между столбиками были просветы, как будто там лежало еще что-то, невидимое Марине. Марина смотрела, не отрываясь, и чувствовала, что сейчас происходит что-то очень важное, что-то даже более ценное, чем конкретная данная кучка золота.
Клад, поняла Марина. Я вижу клад. Она подняла руку и уже повернулась к соседке, но та продолжала копаться в серванте, пребирая бумаги. Марина чуть не зажала себе рот рукой. Стоп. Ладони у Марины вспотели. Молчи! Она же его не видит! А может, это ее клад? Может она знает… Да нет! Ерунда! Продавать такую квартиру, где в стене клад? А может, это у соседей лежит, а я вижу?
Соседка наконец повернулась к Марине с заветным письмом в руках.
- Посмотрите, Мариночка, это оно?
Марина, не отвечая Надежде Григорьевне, повернулась и, стараясь не смотреть в сторону клада, вышла из комнаты. Она бысто прошла в комнату Ольги Исаевны, подошла к столу и взяла прямо из рук Бармалейки технический паспорт с планом квартиры.
- Можно? – запоздало спросила она.
- Пожалуйста, - Вячеслав Михайлович не слишком удивился. Видимо, такое поведение было свойственно и ему самому. К тому же он уже был занят другим важным вопросом – выяснял пожелания Ольги Исаевны относительно новой отдельной жилплощади. А вот Ольга Исаевна и Татьяна смотрели на Марину, одинаково подняв брови.
Марина, не обращая внимания на их выражение лица, подошла к окну и развернула план. Сориентировалась бысро. Вот входная дверь, это коридор, это комната Славика а это… Это лестница черного хода. За стенкой, где лажат монеты, нет соседей! Да и стенка, судя по плану, толщиной сантиметров шестьдесят… Марина подняла глаза и увидела обеспокоеннй взгляд Ольги Исаевны и пристальный взгляд из-под черных бармалейских бровей Вячеслава Михайловича.
- Что-то не так, Мариночка?
- Что там? Перепланировка неузаконенная?
Вопросы прозвучали одновременно. Марина заставила себя вспомнить, где она находится и зачем.
- Нет-нет, все в порядке. Я просто хотела освежить в памяти план квартиры…
Марина не особенно заботилась об убедительности, но превый шок уже прошел, и она смогла хотя бы сделать вид, что участвует в переговорах. Она сидела за столом, записывала пожелания соседей, советовала, в каком порядке оформлять квартиры, чтобы пройти опекунский совет, прикидывала с Татьяной, сколько времени уйдет на приватизацию соседкиной жилплощади, а сама в это время пыталась справиться с волной нахлынувших на нее мыслей и планов.
С большим трудом дотерпев до конца просмотра, условившись с Татьяной о следующей встрече, Марина торопилась выйти на улицу. Ей нужно было подумать, собраться с мыслями…
Ольга Исаевна, подозрительно глядя, никак не отпускала ее, все выспрашивала, насколько реально получить за свою комнату отдельную квартиру в этом же районе, пусть меньшей площади, и можно ли сэкономить как-нибудь на косметический ремонт. Под конец она заявила:
- Мариночка! Я вижу, Вас что-то сильно беспокоит. Или Вы больны? Вы сегодня совершенно не такая, как обычно! У Вас что? Новый роман?
- Нет-нет, Ольга Исаевна! То есть, да. Почти… Вы простите, я пойду. С расселением Вашим все должно получится, требования у соседей реальные… А скажите, Ольга Исаевна, кто раньше в той комнате жил? До войны, я имею в виду. В Славиковой…
- Не помню, Мариночка. Нас ведь уплотняли несколько раз, я еще в школу не ходила. А почему Вы спрашиваете? Я попытаюсь вспомнить, если получится – обязательно расскажу. А вот в квартире напротив до войны жил Леня Свириденко, мы учились в параллельных классах. Он в школе за мной ухаживал, потом его отца забрали, а их с матерью выслали в Среднюю Азию. Так представляете! Он еще живой! Я недавно встретила свою Ниночку, а она переписывается с его первой женой…
- Вы извините, Ольга Исаевна, у меня просмотры еще сегодня, мне пора. Я позвоню завтра. До свидания.
Марина почти выбежала на улицу. Она шла, не особенно разбирая направление, но само собой получилось, что она по Январского Восстания направилась к Лавре, мимо круглой гостинницы «Салют» и высотки «Житлобудинвеста».
Она шла, не глядя на прохожих, только иногда отмечая их золотые украшения, не видимые никому, кроме нее. Мысли раскручивались, как пружина из разбитого будильника.
Итак. Я вижу золото. Я не поняла сначала, что это может мне дать? Как помочь? Потому что все золото, что я видела, кому-то принадлежало! Фантазии мне не хватало! Вот же! Вот золото, которое никому не принадлежит! Клад! Все просто! И рассчитаемся с доцентами, и квартиру продавть не надо будет! Надо просто его достать! Не знаю, на какую там сумму, но на семьдесят пять тысяч наверняка будет. Вон, столбиков сколько, да в каждом… Марина попыталась прикинуть, сколько там было монет, но никак не могла по памяти сосчитать столбики. Она повернула обратно.
Надо зайти, сказать, что забыла что-нибудь, посмотреть, примериться, как их можно достать… Только что я им скажу? Позвольте еще разок на клад посмтреть? Там же соседка живет, в этой комнате… Да и вообще, не стоит привлекать внимание…
Марина замедлила шаг, потом опять повернула к Лавре.
Нет. Так не пойдет. Надо дождаться, когда они разъезжаться будут, веши свои вывезут… И тогда найти способ в квартиру попасть и спокойно золото вытащить! Точно! Без никаких проблем! Как говорил один из ухажеров.
А когда же они съезжать будут?
Марина мысленно вернулась к сегодняшним переговорам. Оказвается, почти все запомнила, о чем говорилось. Она прикинула возможный срок расселения, плюс приватизация, плюс подбор вариантов, плюс оформление ордера на комнату Славика. Выходило не меньше полугода. Как не крути. Можно, конечно, максимально ускорить, если смазывать процесс на каждом повороте, но, во-первых, если смазывать будет Марина, то это будет подозрительно и дорого, а во-вторых, покупатель мазать ничего не собирается, над ним не каплет, все равно он въезжать в квартиру будет только после капитального ремонта, дай бог, когда ребеночку уже годик стукнет. А от меня денег требуют за два меяца максимум.
В глаза резануло золотым сиянием. Марина зажмурилась. Прикрыла глаза рукой. Потихоньку открыла… Она стояла у витрины ювелирного салона.
Там, внутри, народ наклонялся над прилавками, рассматривая драгоценности. На застекленных стойках по черному бархату белели фабричные ярлычки, почти закрывая собой кольца и сережки. Цепочки водопадиками спадали по бархату стендов. Кольца с камешками переливались в ярком свете галогеновых лампочек.
Глаза Марины привыкли к свечению, и она повнимательнее пригляделась к витринам. Теперь уже не с академическим интересом. Сколько же это может стоить? И вообще, кому можно этот клад продать?
Золото сияло ровным желтым светом. Марина заметила, что через стекло она не видит голубоватого свечения. Ага! Приступим к научным наблюдениям? Что показвает опыт?
Марина изучающе окинула витрину взглядом. Итак. Через стекло голубого свечения не видно. Значит, я вижу его только когда смотрю на золото без помех, непосредственно. Хорошо. Дальше. Золото светится немного ярче, чем раньше, по крайней мере, такое впечатление. Видимо, эта моя новая «патология» добавляет яркости. Ну конечно. Если бы прилавки были непрозрачными, я бы все равно его увидела. Что еще?
Марина слегка прищурилась. Было еще что-то, что надо отметить… Ну-ка, ну-ка. Гляди-ка вон туда, где народ столпился. Вот оно что! Покупатели заслоняли золото от Марины! Там, где между товаром и Мариной не было ничего, кроме стекла или деревянной стенки, она видела золото хорошо. Но когда кто-то стоял, загораживая прилавок, сразу видимость ухудшалась. А если несколько человек, как вон там, недалеко от кассы, то и совсем не видно было никакого золота. Что же это значит? Что зрение мое скоро в норму придет? Ну вот! Только поняла, «что мы с этого можем иметь»! Да нет. Не то. Вчера, когда на парне крест со спины увидела, он ведь тоже просматривался, как сквозь мутную воду. Наверное, человеческое тело как-то препятствует моему зрению, толстое может быть, или воды много, или ауру какую излучает. Из темени головы…
Хватит тут стоять, пялиться в витрину. Подумают еще, что я планирую ограбление… Марина пошла дальше уже медленнее. Мысли по-прежнему кружились вокруг золотых столбиков, мешая смотреть под ноги и переходить улицу по правилам.
А ведь по сути так и есть! Грабеж я планирую! Средь бела дня! Клад-то этот в стеночку кто-то замуровал. Кому-то эти деньги принадлежали. Скорее всего, деду Ольги Исаевны, или прадеду… Сберечь хотел, для детей старался. Да только добыть не успел… Или что-то помешало. Ужас! А если кого-то из-за этого золота убили? А я достану… Может, не надо? Ну его к лешему! Еще в милицию заберут. Вспомнились разные страшные истории из популярной литературы. Мистика, проклятые алмазы, таинственные похищения… А может, Ольга Исаевна, знает про золото, и только и ждет сама, когда соседка комнату освободит?
Марина представила себе, как она ночью при свече, обламывая ногти, вываливает из стены кирпичи, за которыми чернеет пыльная пустота, а за ее спиной из тени появляется Ольга Исаевна с топором в руках. И в очках с одной дужкой. И говорит: «Мариночка, Вы уже закончили? Идемте чай пить!»
Да. Бурная фантазия. Надо собраться с мыслями и найти способ, а не вспоминать разные страшные сказки! Вернее, надо про доцента с железными глазами помнить. Его ведь не уговоришь, и обещаниям никаким он верить не станет. У него такая работа. Прихлопнет как муху. Нет, смахнет как пыль. Но это еще полбеды. А если они Светке что-нибудь сделают? Господи, да я им все имущество свое отпишу! Только бы им мало не показалось!
От воспоминаний о доценте ноги вдруг стали ватными. Марина присела на скамейку. Где это я? А, уже до парка дошла! Давненько мы здесь не бывали. Все больше по жилому фонду бегаем, по этажам да парадным. В парк погулять не выбирались уже лет пять, поди. Вот кончится эта чертова полоса невезения, выберемся из этого, не знаю каким приличным словом назвать, положения, и тогда по-другому будем свое время проводить. Гулять будем в парках, в кино ходить, с людьми общаться просто так. Да! С людьми, с друзьями, со знакомыми, а не только с клиентами, от которых уже с души воротит! Попадется вот такой, вроде Полищука, сто раз пожалеешь, что пошла сюда работать. Нет, надо лучше в школу возвращаться. А что? Там, глядишь, зарплаты подымут, даст бог…
Вот только нужно сейчас продумать все хорошенько, достать клад, расплатиться с этими бандюгами, и начинать новую жизнь! Значит так. Со сторны лестницы достать золото невозможно. Там стена сантиметров шестьдессят, не меньше. Чем его там долбить? Ломом? Или отбойным молотком? На шум столько помощников сбежится, что монет не хватит рассчитаться… Остается изнутри. Соседка работает посменно, дежурит где-то, день, ночь, два выходных. То есть, каждые четыре дня ее днем дома нету. Если это будний день, то и дочки ее с мужем тоже, дети в школе с утра. Значит, в квартире одна Ольга Исаевна. Надо ее как-то выманить, а самой в это время… Что-то рискованно получается. А если вернется кто-нибудь? Да и как выманить? Как в квартиру попасть в отсутствие хозяев? Это уже точно грабеж. Хоть и не брать ничего из их вещей. А если им рассказать? Предложить поделиться? Ох, сомнительная перспектива! Кто я им? Да в наше время человека за сто гривен прибить могут, а тут вдруг на тебе – в нашей комнате целый клад. Нет, не стоит и пытаться. Вернее, стоило бы, если бы хотела людям доброе дело сделать. Вот мол, берите, люди, пользуйтесь. А нам сейчас свои проблемы решать надо. Ой, как надо!
Думай! Думай!
Несколько раз звонил мобильный, но Мраина не отвечала. Чужие квартиры ее сейчас не интересовали, звонки отвлекали и мешали думать. Если знакомые номера клиентов – перезвоню, а на новые пока не буду. Потом, может быть…
Марина чувствовала, что решение очень близко, вот-вот сложится картинка из разрозненных кусочков. Вот уже и золото вижу, вот оно, в стенке лежит, ничейное, можно сказать…
Параллельным сюжетом вмешивались мысли: откуда? Почему? Что со мной произошло? Явно это там, на квартире. Прочитала какое-то заклинание, как в книжке, уснула, проснулась, а лягушачьей кожи нет! Что же этот Сережа там понаклеил у себя? Неужели выход нашел в астрал, или что он там искал? Елки зеленые! Люди бьются годами, медитируют, колдуют, книжки читают заумные, вон, как Андрюшка, а все такие же, ни духовной жизни, ни телекинёза, обыватель вульгарис. А тут ни сном, ни духом, просто из любопытсва… Наверное, у меня генетическая предрасположенность была… Или ночь какая-то особенная. Или и то и другое вместе, да еще что-то неизвестное подмешалось. И вот – пожалуйста. Золото прямо в глаза лезет. Вот оно, я! Только достать его невозможно! Видит око… Да стена толста. Да, строили стены сто лет назад… Стены, стены… Стоп!
Дура ты, Марина! А еще риэлтор! Все же так просто! Вспомни, сколько стен на реконструкции, сколько старых зданий в городе!
Надо искать другой клад! Этот, сегодняшений, никуда не денется. Да, придется потрудиться, походить, но зато можно его просто увидеть! И очень может быть, что его легче будет достать! Сейчас ремонт в каждом воторм доме дореволюционной застройки. Да ты просто обязана…
На нос Марине капнула вода. Потом еще, на лоб, на руку. Холодный дождь решил подтвердить свои права перед преждевременным первым снегом. Мимо скамейки под ручку прошаркали две старушки, держа курс к выходу из парка. За ними на поводке поочередно переставляла негнущиеся лапки седенькая собачка.
Зонтика, конечно же, не было. Марина вскочила и побежала по мокрой аллее к подземному переходу на площади. Справа между голыми ветками мелькнуло что-то необычное. Марина остановилась и оглянулась. Стояла и смотрела, не обращая внимания на дождь. Под низкими быстрыми тучами, несущимися с просторов Левого берега, с нереальным голубым светом, подпирая друг друга, загораживая собой полнеба, золотились купола Лавры.
Марина решила переждать дождь в подземном переходе. Точнее, это раньше он был подземный переход. А теперь – бери выше! Или копай глубже? Теперь здесь торговый центр! От всякой всячины в глазах рябит. И ботинки, и картинки, и книги, и восточные украшения. Есть, правда, и полезное заведение – кафешка, она же фастфуд. Марина направилась на запах. Путь ее пролегал мимо прилавков за стеклянными перегородками, заваленных всякой симпатичной дребеденью. А вот уже знакомое свечение ювелирного магазина. Скользнув взглядом по витрине, Марина вдруг опешила. Посмотрела еще раз: так и есть. На стенде синего бархата среди сияющих голубым колец с камешками и без, она увидела обычные золотые престни, точно такие же, как раньше, не светящиеся голубизной. Интересно, как это объяснить? На перстнях висели такие же белые ярлычки с пробой, как и на всем остальном товаре. Марина протянула руку и коснулась перстня пальцем. Да ведь это подделка! Вот это да! Да я же теперь самый лучший в мире спец по золоту! Любую подделку смогу отличить! Здорово! Жаль только, что я про золото почти ничего не знаю… Надо бы подучить. Может, в ювелиры податься?
Марина, оглядываясь, продолжила свой путь.
В кафе, как обычно, угощения на огромных фотографиях с подсветкой, были гораздо аппетитнее реальных изделий на блюдечках, которые молодые продавцы метали покупателям на подносы. Марина взяла кофе в пластиковом стаканчике и пирожное, больше своих собратьев похожее на свой портрет на стене.
За столиком она продолжала обдумывать план поисокв клада. С чего начнем? Прочесывать улицы, пробираться на стройплощадки? Господи, и ведь не скажешь никому! Страшно, что не поверят, и страшно, если поверят. Или завидовать начнут, или жалеть, как больную. Неизвестно, что хуже. Придется самой пока справляться, а после – увидим. Может еще случиться, что этот мой дар пропадет так же внезапно, как и возник. И все, прощайте, клады!
Марина стала быстро запихивать пирожное, запивая его пластмассовым кофе. Надо бежать, надо что-то делать! Искать! Куда? Где больше всего старой застройки?
Оставив недоеденный кусок на подносе, Марина вскочила и заторопилась к выходу. Она с разгону выскочила на улицу, затем, не останавливаясь, так же быстро вернулась обратно под землю и побежала вдоль прилавков. Где же он? Где? А! Вот!
- Девушка, дайте мне вон тот зонтик, пожалуйста! Да-да, этот. Спасибо!
И выбежала наружу.
На улице ранние сумерки усугубили мрачную погоду. Темнеет все раньше. Зажглись вывески и окна. Крупные частые капли дождя делали видимыми конусы света от автомобильных фар. Мост Метро далеко внизу протянулся двойной светящейся нитью – правая сторона сплошь из красных огоньков, левая – из белых. Левый берег, придавленный низкими тучами, до горизонта обозначился галактиками микрорайонов, разделенных черными провалами леса. Уличные фонари засветились, сразу сделав невидимым небо. Редкие прохожие шарахались в сторону от брызг, поднятых пролетающими машинами. Никто из водителей и не думал тормозить. Новенький лайтбокс на остановке автобуса призывал голосовать за новую партию молодых предпринимателей. На Марину с плаката уставился в упор глаз размером с футбольный мяч. Это напомнило ей картинку из детства – великан внимательно рассматривает маленького Гулливера, держа его на ладони перед собой.
Подняв небольшую волну к остановке причалил новенький сине-желтый автобус, широкий, низкий, весь горящий огнями, как игровой автомат. Марина запрыгнула внутрь и встала у поручня лицом к окну. Куда ехать? Домой? Нет. Хоть и противная погода, и устала, но домой сейчас Марина ехать не могла. Нужно срочно что-то делать, бежать куда-то, искать, действовать… Сидеть на месте она бы сейчас не смогла. Это что за маршрут? До Могилянки? Отлично, едем на Подол!
Унылая женщина-кондуктор в форменной синей накидке надорвала билетик, протянула его Марине, и, сунув мелочь в свою кенгуровоую денежную сумку, притороченную на животе, неторопливо побрела по салону. Автобус отчалил. Пассажиров было немного, можно было сесть, но Марина осталась стоять, глядя в черное окно на свое отражение.
На Подоле дождь лил как будто меньше. Марина остановилась у памятника Сковороде и задумалась, куда идти. Вспомнила, где больше всего старых зданий, и пошла через площадь, туда, где на фоне черного неба голубым золтом горела колокольня храма Великомученицы Екатерины, внутри которой теперь с шиком разместился Национальный банк. За Банком начиналась сетка маленьких улочек, протянувшаяся до самого Днепра. Здания здесь стояли самые разношертсные. И современные, из стекла и бетона, и жилые курятнички, якобы стилизованные под архитекуру старого Подола, и настоящие стопятидесятилетние развалюхи, выставляющие поверх заборов только трубы на ржавых крышах, и поддерживаемые костылями-откосами.
Зонтик Марина раскрывать не стала, чтобы не загораживал обзор. Сначала она внимательно приглядывалась к каждой стене, ожидая вот-вот увидеть заветное свечение между освещенных окон или лучше, если на темной стене нежилого дома. Но, быстро пройдя несколько кварталов, почему-то клада не нашла. Оказывается, не в каждой стенке замуровано золото, голубушка!
Марина сбавила темп и стала выискивать дома постарше. Адреналин в крови поутих, видимо нашел выход в двигательной активности. Да и «золотовидение» пока не собиралось исчезать. Это подтверждали цепочки с крестиками и кулончиками, изредка мелькающие теплым светом из-под мокрых курток и плащей прохожих. Минуя квартал за кварталом, Марина про себя уже начала обращаться к зданиям: «Ты не подходишь, молодой еще», «А ты, старичок, покажись…» У старичков она останавливалась и медленно осматривала фасад, а если можно было, то и обходила кругом. От многих домов остались только наружные стены. Они производили странное впечатление бутафории и хрупкости. Сквозь остовы иногда виднелось зарево городских огней. Через провалы окон можно было увидеть старые обои или кафель на кухнях, освещенных уличными фонарями.
Некоторые старички были уже отреставрированы и обнесены оградой. В одном месте на Маринино приближение среагировал датчик, включающий прожектор, и Марину вдруг залило ярким светом прямо перед крыльцом с козырьком из фальшивой черепицы. Сразу вслед за этим в темном окне первого этажа появилось белое лицо охранника в шапочке с нелепым козырьком. Он внимательно смотрел на Марину. После паузы, Марина догадалась посмотреть на номер дома, картинно всплеснула руками, мол, ошиблась, и быстренько ретировалась.
Дело поиска клада из увлекательного приключения быстро превращалось в пугающую авантюру. Старые нежилые здания попадались совсем те так часто, как ожидалось, и мрачно взирали на Марину черными окнами без стекол. Из прохожих на улицах встречались либо парочки, либо небольшие компании юношей с открытыми бутылками пива, в лыжных шапочках и спортивных куртках, как будто это была у них единая форма одежды. Компании вели себя мирно, но шумно, и Марине было одинаково страшно и проходить им навстречу, и переходить на другую сторону при их приближении. К тому же она промокла и устала. Пора было поворачивать домой. Ничего, первый блин… Вернусь домой, блин, посмотрю карту, почитаю литературу историческую. Теория без практики слепа, практика без теории, блин, бессильна. Кто сказал? Будем считать, дедушка Ленин. Блин!
Возвращение домой редко бывает таким желанным. На пороге квартиры Марина почувствовала, что устала как никогда. Просто ноги подкашиваются! От усталости даже есть не хотелось!
Копаясь в сумке в поисках ключей, Марина наткнулась на Жаннину связку с брелком-отмычкой. Брелок был холодный и не светился. Марина повертела его в руках, потом положила во внутренний карманчик сумки и застегнула молнию.
Побросав обувь посреди коридора, а одежду на кресле, Марина забралась под горячий душ. Ванну набирать не стала - точно усну и утону. А душ – то, что нужно!
После душа организм потребовал пищи. Марина не стала ему отказывать. Правда, готовить что-то, кроме яичницы, не собиралась. Но организм попался непривередливый, быстро умял глазуьню из трех яиц и, восстановив связь с сознанием, принялся пить чай. С сушками. Все-таки, немного нам надо для счастья!
Марина сделала паузу в чаепитии и набрала Светкин номер.
- Алло! – Голос в тубке слышался сквозь какое-то бульканье.
- Света! Ты как там? Скоро приедешь? Деньги есть? Как у вас погода?
- Мам! Привет! У нас льет второй день! А ты чего трубку не брала? Я звонила раз пять сегодня!
- Я… в общем, занята была. Не могла. Вот видишь – перезваниваю.
«Кошмар! –подумала Марина, - даже звонки забыла просмотреть пропущенные!»
- Ты когда приедешь уже?
- Скоро. Еще пару дней, может… Из-за дождя задержка, простой! Оператора караулят посменно, чтобы не запил.
- Света, у тебя все в порядке?
- Да все нормально! Ты же спрашивала только что.
- Знаешь… Там к тебе никто не обращался? Незнакомый? Там у вас все свои? Вы все вместе там ходите?
- Мам! Что случилось? Какие незнакомцы? У тебя что, неприятности? По работе? Да?
- Нет-нет, у меня все хорошо! Ты же знаешь, я всегда волнуюсь, когда ты ездишь неизвестно где…
- Все известно! Я же тебе звоню каждый день! Ма! Я же не маленькая, в самом деле! У тебя точно все нормально? Какой-то голос у тебя… не бодрый. Почему ты про незнакомых спрашиваешь?
- Да ничего существенного, просто устала, клиенты все соки выпили, ты ж их знаешь! Приедешь – расскажу. Ты там все-таки от коллектива не отрывайся, чужой город…мало ли что…
- Хорошо, не волнуйся! Мы тут своей компанией, все вместе… Ну, все, а то у меня батарейка садится. Пока, целую!
- И я тебя! Пока! Аккуратней там…
Все. Пообщались. Хорошая у меня дочка все же! Даже не курит! Я ей, правда, и не запрещала никогда. Может, так и надо? Чего запретами добьешься? Только отношения с ребенком испортишь! А она со мной, как с подружкой. Вон, даже на съемки таскает при первой же возможности! И не скрывает ничего… Наверное. Или не хочет расстраивать меня? Скорее, и то и другое. Как же я ей скажу про наши дела-то нынешние? А может, она не так уж сильно и расстроится? Молодежь все легче воспринимает. И проблемы для них не проблемы. Живут легко, небрежно, будто на черновик пишут. Думают, что потом можно будет ошибки исправить. И вот наступает «потом» и ты видишь, что весь твой черновичок уже по граниту выбит… И если хватает ума понять это и не пытаться переделать или оправдать себя задним числом, то можешь еще сколько-то лет пожить уже по-другому. Терпимее к другим, строже к себе, и любить себя больше, и ценить свою жизнь. Только это редким экземплярам удается. А мы всё больше погрязаем в хлопотах, в зависти, в дрязгах и стяжательстве… И живем себе дальше, обиженные на весь свет за свою несбывшуюся судьбу.
Марина обошла квартиру, зажигая все люстры, даже у Светки, и вернулась на кухню. Пусто в квартире. Поговорить бы с кем по-человечески. Сижу тут на кухне, одна. А ведь вроде совсем недавно именно тут собирались, компания была, сидели до полночи, а то и до утра, болтали, выпивали, веселились. И уверены были, что уж это у нас никто не отберет, никто не запретит вот так собираться, трепаться, чаи гонять… А никто и не собирался запрещать, кому мы нужны? Рассосалось само. Если бы запрещали, так до сих пор сидели бы ночами, анекдоты политические рассказывали, а так… Заботы, кредиты, работы… Вся духовная жизнь – «Санта Барбара» по ящику, серия неизвестного номера, ни начала ни конца. На остальное нас уже не хватает! Не интересны друг другу стали! Перезваниваемся иногда из чувства долга. Ни вреда, ни пользы. Грустно. Кому рассказать, что со мной произошло? И про наезд, и про золото? Бывшему мужу? Мне его голос до сих пор неприятен. Валере, кавалеру последнему? Мы с ним в прошлом году так расстались невразумительно, что теперь не звоним друг другу даже. Подруге институтской, Ленке? Ну, разве что. Она, наверное, выслушает и посочувствует. Только описать все, что с ней произошло, Марина была пока не в состоянии. Да и кроме сочувствия от Ленки никакой пользы не жди. Она сейчас со вторым мужем разводится. Официальным. Скандал в самом разгаре. Когда будет разводиться с третьим, можно будет считать это уже доброй традицией.
А может еще и не придется нам со Светкой квартиру продавать? Ведь есть же шанс? Есть! Так давай, кляча старая, поднимай свою задницу! Надо план поисков на завтра продумать, и не бегать по улицам по ночам! Днем все тоже прекрасно видно, даже лучше. Потому что мало увидеть, нужно еще достать. А ночью то сторожа, то бомжи, то хулиганы…
Марина встала напротив книжного шкафа и стала выдергивать книжки, где можно было что-нибудь полезное прочесть, про город, про улицы, кто где жил сто лет назад, как теперь эти улицы называются…
На диване образовалась небольшя книжная горка. Фотоальбомы – в сторону, советские – тоже, при наше счастливое детство и так помним. Осталось несколько разнокалиберных томиков и парочка брошюр на украинском. Ну, с чего начнем? Вот, например с истории Подола…
А почему, собственно, только Подол? Потому что там осталось больше всего дореволюционного жилья? Да, правильно. Но ведь сто лет назад на Подоле были магазины, склады, мастерские. А жили-то купцы и банкиры в особняках на Липках. Или в квартирах наверху, над Подолом, где сейчас Ярославов Вал и Большая Житомирская. На Пушкинской. Да и вокруг Софиевской площади немало зданий сохранилось. Красная Армия при отступлении минировала в основном общественные здания, жилые дома не трогала. А нам ведь именно жилые и нужны. Посмотрим-посмотрим. Кто тут у нас есть?
Вот. Тевье Моисеевич Апштейн, купец первой гильдии. А сколько всего было гильдий? А то купцов первой гильдии – пруд пруди, а второй или третьей что-то не встречала. Инетересно, а если сейчас гильдии ввести? Неплохо было бы. Рейтинг печатать ежегодный. Олигарх первой гильдии. Или: частный предприниматель четвертой гильдии. Нет. Не пойдет. Звучит как первостатейный подлец и предпиниматель четвертого сорта. Ну, бог с ними, для них своих эпитетов хватает. Где же наш Тевье Моисеевич квартировал? А вот где – улица Лютеранская 23. Да-а. «Дом плачущей вдовы». Даже если там есть в стенах что-нибудь, добыть это вряд ли удастся. До Администрации президента метров пятьдесят. Вся местность простреливается с нескольких точек. Хорошо устроился Тевье Моисеевич! Или это правительство хорошо устроилось? Сначала в соседнем здании Центральный комитет компартии сидел, теперь – президент. Не на том ли самом месте, где до революции владелец дома - купец Аршавский поставил настоящий железнодорожный вагон для ночлега запоздалых своих гостей? Говорят, им даже постельное белье выдавали, как в поезде.
Нет. Плачущая вдова не подходит. А может еще какие домовладения у Тевье Апштейна были? Конечно, вот и адресок – Большая Васильковская 50, доходный дом. Это интересно! У Ольги Исаевны тоже доходный дом был. Запишем. Что там сейчас? На первом этаже магазины, а наверху – офисы небось, а может и квартир несколько осталось. Что еще было у купца первой гиьдии? Магазины на Хоревой и на Спасской. Ну, в магазине вряд ли будут клады прятать, а в доме – надо бы проверить.
Национальный вопрос Марину никогда не волновал, но она непроизвольно старалась отыскать еврейские фамилии среди купцов. На них было больше надежды. Да и сто лет назад дореволюционные маркетологи подтверждали Маринины ожидания:
У еврея-торговца мысль неустанно работает в коммерческом направлении. То он изыскивает способы подешевле купить товар, то думает о скорейшем сбыте его. Он весь погружен в коммерцию и эта систематическая работа мысли делает конкуренцию с ним очень трудною.
Русским купцам, конкурирующим с евреями, необходимо пользоваться теми же орудиями, какими пользуются и они, т.е. отыскивать покупателей, следить за спросом товара, внимательно относится к интересам покупателя.
Марина листала страницы, выискивая фамилии или адреса. То и дело подмывало остановиться, почитать «события из городской жизни».
"В первом часу пополудни в беседке у памятника св. Владимиру застрелился из револьвера потомственный почетный гражданин Василий Александрович Барский. Покойный имел достаточно солидное состояние, но разорился..."
Прискорбный случай! А место какое выбрано! У памятника в беседке. Все же благородные люди были! Нынешний бы, разорившись, поставил бы там ларек для продажи кока-колы, чтобы дела поправить…
"Вчера со страшным грохотом рухнула колокольня Андреевской церкви! Обломками кирпича завалило всю улицу. Спешите видеть!"
Вот это здорово! Газета от первого апреля! На такую шутку и сейчас, наверное, можно немало читателей купить. А если еще фотографии развалин каких-нибудь вставить, то сто процентов толпа сбежится на Андреевский – глазеть. И милиция приедет.
А вот еще:
Несколько гласных, главным образом жители окраин, подали городскому голове заявление, в котором просят внести в думу вопрос о пересмотре еще раз дела по реорганизации газового предприятия в городе"
Это значит, газовый вопрос уже сто лет как решить не могут. А название какое для депутатов красивое – гласные. А еще какие были? Негласные? Согласные? На все согласные? Сто лет прошло - ничто не меняется. Продаваться надо легко и дорого! Вот лозунг гласных! И согласных!
При воспоминании о гласных депутатах и их помощниках, Марина начала листать страницы не отвлекаясь. Вот еще адресок. Золотокрещатикская 24/39. Дом купца Сироткина. Где карта? Что там сейчас? Ого! Это же дом на углу Прорезной, где был ресторан «Лейпциг», еще Булгаков его упоминал в «Белой Гвардии». Но самое интересное не это! А то, что дом этот лет пять уж, как после реконструкции стоит незаселенный! Уже новые трещины по фасаду пошли. Странно. Такое красивое здание – и пустует! Неужели никак покупателя или арендатора не найдут? Что ж, пока не нашли, надо его в списочек внести и проверить! Завтра же с утра! Первым делом!
А вот еще купец первой гильдии Семен Семенович Могилевцев. Вот это да! Оказывается, это он построил Дом учителя, за свои кровные денежки. Причем, строил его как Педагогический музей. А потом в нем первая Верховная Рада заседала, еще при Грушевском. А уже только потом советские саперы его заминировали, а немцы три с половиной тонны тротила вытащили, спасли нам Дом учителя. Вот так. Да, современным олигархам еще далеко до купцов первой гильдии. Строят только банки, отели да доходные дома. А музей – кишка тонка. О любви до ридной неньки только на словах пока, только устно. Ладно, займемся Семен Семенычем. Где он жил? Левашовская 15 б. А сейчас там… Ага. Шелковичная 17. «Шоколадный дом». Неплохо, неплохо. Насколько я помню, в последний раз я его видела обнесенным зеленым забором. Берем на заметочку! Авось, ремнот еще не кончился. Не поспешайте, панове, не поспешайте. Раз уж Центральный ЗАГС из этого дома в Бермудский треугольник перенесли, то надо думать, что на этот особнячок кто-то из новой элиты глаз свой положил. Теперь сауну пристроят, бассейн… Раньше в каждом особняке библиотеки были, собрания картин, а теперь – если без сауны, то никакой это не особняк! Так, мелочь, дачный домик.
Через два часа у Марины уже был список на три дня пеших экскурсий.
Доходный дом Подгорского на Ярославовом Валу, 1. Дом с «химерами» или «крылатыми обезьянами». Удивительным образом до сих пор не выкуплен и не перестроен под офисный центр.
По соседству – дом барона Штенгеля, номер три. В нем барон жил, в нем же устроил магазин для продажи грузинских вин.
Дальше – Зайцевы, Гальперины, Бродские, Терещенко. Шесть зданий уцелело. Целый квартал возле красного корпуса Университета. Именем Терещенко теперь улицу назвали. А в период национализации список конфискованного имущества занимал тридцать семь страниц! Да еще один особняк На Институтской 26, за который Мария Бродская расплатилась только в девятнадцатом году, когда полгода в городе правил Деникин. Хотя, тут вряд ли что-то найдешь – слишком мало она там пожила, может, годик, пока большевики не пришли.
На Подоле тоже нашлось несколько адресов. Предприниматель Фердинанд Ницке жил и работал в доме 11 по улице Кирилловской. Интересно, почему это улицу Кирилловскую до сих пор называют именем Фрунзе? Упущение явное, панове демократы! Ну, ничего, отыщем дом 11, никуда не денется. Он ведь «недвижимость»! Тут и Спасская 12 недалеко – дом купца Георгия Шлейфера… А вот мимо особняка Викентия Хвойки по Игоревской я сегодня уже ходила, ничего там нет. Да и не должно бы, не купец он был, а всего лишь археолог. И выкапывал всего лишь черепки трипольские, а не золотые шлемы, как в кино.
Марина заснула уже под утро, когда на фоне серого неба стали видны антенны на крыше соседнего дома. Снились ей купцы первой гильдии, которые поставили палатки перед мэрией и протестовали против уменьшения золотого запаса на душу населения.
Курочка ряба. первая неделя
© Copyright: Дмитрий Каптюх, 2012
Свидетельство о публикации №212032702109
Свидетельство о публикации №212032702109
Рецензии
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.