Диалоги

Глубоко вниз тянулась холодная бетонная лестница.
Там, где чернело основание, отбрасывали блики маленькие колебания воды.
Стены, зажавшие ступени обросли мхом от влаги,
и охлажденный воздух оседал на каменную кладку плесенью и изморозью.

Я спускаюсь вниз.
Правда, сам не понимаю зачем.
Что-то звало меня туда своим почти предсмертным воплем внутри моей головы.
Но внизу не было ничего.
Это точно.
Едва ли вода коснулась моих тапок,
поползло ощущение чего-то неизбежно близкого и опасного для жизни.
Я шагнул вперед.
Потом еще.
Вода хлынула через швы обуви, забивалась под джинсы,
вздымалась потоками по коже.

Когда мои ноги оказались по колено в мутной вонючей черной воде,
я смог немного прийти в себя и оглядеть помещение,
в котором оказался по иронии судьбы:
лестница спускалась до упора в огромный недостроенный зал,
затопленный примерно на половину, и могла бы спускаться ниже,
но обрывалась в пяти метрах под водой.
Разбитые плафоны ламп под сводом высокого потолка
рассыпались осколками на дне импровизированного бассейна
и отражались в неровной глади воды блестящими экранчиками солнечных зайцев.
Хотя солнца здесь не было.
И быть не должно было.
Это просто блики тусклого света, который кое-как рассеиваясь,
падал на поверхность воды.
Несущие колонны уходили в основание потолка осыпавшейся штукатуркой,
оголяющей драные пятна старого кирпича.
Эхом от осыпающихся стен отражается звук еле танцующей воды,
и капает с ржавой, уродливо торчащей из-под черной кромки, глади.

Где-то позади,
глубоко наверху круговой лестницы с силой хлопнула железная дверь.
До уха донеслись тихие быстрые шоркающие шаги и эхо металлического удара.
Прохладный сквозняк достиг моей кожи,
и волосы на голове тот час встали дыбом, мурашки поползли по спине.
Я подсел на паранойю.

«Господи, нет», - пронеслось в голове и вернуло меня в ужасающую реальность.

Я рывком, разгребая ногами воду,
булькая ею во все стороны, стараюсь,
как можно быстрее спуститься о лестнице вниз.
Спотыкаюсь.
Падаю в воду целиком, ударяясь о поверхность больно лицом.
Успеваю только немного глотнуть воздуха и тут же ныряю как можно глубже,
осознавая, что времени уже нет.

«Вода…холодная…и вязкая, слишком вязкая…
Черт, глубже, еще глубже ну.
Не оборачивайся, главное не оборачивайся.
Чтоб мое любопытство вырвали с гландами!»

Волосы плотной тканью забиваются в ноздри, липнут к лицу.
Я как можно резче под водой на сколько это возможно поворачиваю голову,
а вместе с ней и туловище, повисаю в глади метрах в четырех под поверхностью.
Открываю глаза.
Видимость почти нулевая.
И все же.

В той стороне откуда бьет скудный белый свет,
по лестнице спускается щуплая фигура, еле перебирая ногами.
Она останавливается на краю лестнице,
где та неизбежно уходит в воду, и долго вглядывается в толщу воды.

«Нет-нет, он меня слышал! Нет! Только не это!»

Темное пятно, с такого расстояния едва ли похожее на силуэт человека,
нагибается и что-то булькает в вязкой жидкости.
Поднимает голову и поисках чего-то, вернее, конечно же меня.
Встает, вытирает об себя руки и вновь поднимается по лестнице,
только лишь мелкими медленными шагами.
Удаляется.

Я, понимая, что кислород в легких быстрыми темпами сходит на нет,
перебираю невпопад руками и пытаюсь доплыть до стены.
Проходит несколько минут, как мне кажется, или целая вечность.
Сердце бьет марш у меня в висках.
Острая нервная боль пронзает руки, как будто течет по венам.
Хватаюсь пальцами за первую попавшуюся трубу
и с оставшимися силами выталкиваю свое почти бессознательное тело на поверхность.
Рывком откидываю назад волосы, потираю лицо.
Резко разворачиваюсь в сторону лестницы, учащается дыхание и становится до невозможности громким.
Жадно хватаю воздух.
Озираюсь по сторонам, ища ту самую бесплотную фигуру диким,
почти животным взглядом.
Дыхание эхом расходится по стенам по всему залу,
и дикий ужас въедается мне в поры, я продолжаю оборачиваться,
не останавливаясь рыскать глазами по полу затопленному помещению.
Адреналин резко подскакивает в крови.
Темнеет в глазах.
Я, из последних сил, ватными руками хватаюсь за трубы.

«Здохнуть? Только не здесь…»



Апрель. 2000 г. Дело №13507.

Найдено тело гражданки Гурзовой без видимых повреждений.
Первое заключение экспертов: самоубийство.
Потерпевшая была найдена в собственной квартире на полу в гостиной лицом вниз.
Зафиксированы следы волочения, ведущие из кухни в гостиную.
На столе на кухне найдены два прозрачных стеклянных стакана
с жидкостью по цвету напоминающую черный чай, сорт неизвестен
(продается в бумажных пакетиках на углу дома где было найдено тело по 40р за пачку. Установлено спец. службой).
Отпечатки на данных стаканах снимаются и будут отправлены на исследование в лабораторию.
Первый тип отпечатков по видимому принадлежал самой убитой,
второй – неизвестному.
По размеру напоминали мужские, с очень тонкими пальцами.
Соседи не замечали ничего необычного и не видели человека,
последним покидавшего данную квартиру.
Из сделанных ранее наблюдений, установлен факт насильственной смерти.
Убийца устанавливается.


- «Слушайте, может еще льда?»
- «Ты с ума сошел? Его стоит отогреть! Вон у него губы синие»
- «Тогда я принесу еще одеял?»
- «Да, сейчас бы нам это очень пригодилось»

Глухие голоса доносятся откуда-то издалека моего сознания.

«Я сплю…?»

- «Жив… Ну слава Богу…», - с тяжким облегчением вздыхает женский голос.
- «ЖИВ? Точно???»
- «Да-да…Тише ты…»
- «Эй, Саша…, - трясет меня кто-то за плече, - ты в порядке? Адекват?»

Все плывет перед глазами.
Черно-желтые пятна сменяют друг друга и дают дорогу новым, сине-красным, звездам.
По физическим показателям моего мозга глаза открыты,
но я все равно ничего не вижу.
Пытаюсь сесть,
но кто-то берет меня второй рукой все такой же костлявой рукой за плече и аккуратно кладет обратно.

- «Нееееет-нет. Даже не думай. Лежать»
- «Да, Саш, он прав, полежи немного. Постельный режим тебе не помешает»
- «Нет. Я могу», - хрипло отзываются мои связки.

Предпринимаю вторую попытку,
но кто-то опять же упорно отталкивает меня обратно на подушку.

- «Лежать я сказал!»

«Какой у него, однако, властный голос. А так по виду и не скажешь даже…»

Протягиваю ладонь в пустоту.
Честно говоря, вообще не понимаю, зачем я это сделал,
но, последнее время,
стал более тщательно прислушиваться к своим внутренним ощущениям,
которые заводят меня в странные тупиковые ситуации.

Ощущаю,
что кто-то поймал меня за запястье и второй рукой просунул меж моих пальцев свои.
Я чуть опешил.
Он сжал пальцы в замок.
Руки оказались ледяными и сразу отрезвили меня.

Я моргнул пару-тройку раз, и картинка стала постепенно восстанавливаться.

Женя.
Передо мной стоял Женя и держал мою руку своей.
Его лицо казалось еще более грустным и бледным, чем обычно.
Волосы по-особенному стояли дыбом и спускались тонкими синими на свету прядями по впалым щекам.
Уголки губ опустились еще ниже.
Взгляд скользнул по мне вниз и остановился где-то на полу.
Я попытался убрать ладонь,
но тот силой сжал костлявые пальцы и сощурился как ребенок.

- «Прости…, - своим обычным еле слышным шепотом произнес в пустоту он, - это из-за меня ты ничего не помнишь…»
- «Я…отпусти, пожалуйста…»

Но он только еще сильнее сжал фаланги и упал на колени около койки,
уперся лбом мне в бок и стал что-то очень быстро-быстро говорить,
но я не мог его услышать.
Еле поднял вторую ослабевшую руку и стал гладить его по голове.
Молча.

Так повисла эта такая обычная тишина.

- «Юноша, что Вы себе позволяете!», - раздался визг одной из медсестер в коридоре.
- «Да подождите Вы! У меня тут дела!»

С этими словами дверь в мою палату выбили ногой, видимо, с размаха.
На пороге стоял взъерошенный Ник.
На фоне этого ярко-белого света из проема он казался каким-то очень даже суперменом,
особенно учитывая мое нынешнее состояние.

- «Опа-на! Вот я тебя и нашел!»
- «Ник…я так рад тебя видеть», - с немного кривым от усталости опухшим лицом пробормотал я.
- «Несомненно, бро! Несомненно! Кто б сомневался!»

Он сделал несколько уверенных шагов вглубь продолговатой комнаты.
Женя тут же вскочил со своего места и отпрянул на два шага назад,
опустив голову, смотря в пол.
Его отросшие до ключицы волосы растрепались метелкой и полностью закрыли лицо.

- «Тебе бы подстричься, парень!», - со своим циничным сарказмом бросил Никита в сторону моего новоиспеченного знакомого.
- «Тебе бы мозгов набраться…», - почти бесшумно прозвучало в воздухе.
- «Че ты сказал? Повтори-ка второсортная глиста!»
- «И словарный запас пополнить…»

Ник немедленно вышел из себя и стал во все стороны плескаться слюной,
кидая про себя в худощавого парня горы мата.
Женя остался неподвижно-спокойным.

- «Саня! Нам нужно поговорить! Быстро вышвырни этого ублюдка отсюда!»
- «Молодой человек!», - встряла медсестра, та самая женщина,
собственно она и ухаживала за мной на протяжении всего пребывания в больнице.
- «Пожалуйста…», - тихо и спокойно произнес я
- «Это не самая лучшая идея…», - огорченно сказал Женя.
- «Я прошу тебя. И Вас можно тоже попросить?»
- «Только осторожней, - усомнилась сестра, - пойдем, я сделаю тебе чаю пока они тут разбираются»

Когда, наконец, за ними захлопнулась дверь,
и шаги медленно удалились вдоль коридора, я было начал.

- «Ник, ты…»
- «Что это за типчик?! Где ты его откопал, Саня??», - кричал он жестикулируя руками.
- «Меньше эмоций»
- «Он мне не нравится!!! Избавься от него!»


_______________________________


Он не помнил ничего.
Вернее, только обрывки.
И эта боль в левом боку, и этот кабинет.
Но это точно не простая больница, слишком много странных людей.
Что ты тут потерял? И почему тебя не выписывают?

В попытке сосчитать, сколько находишься в этом ужасном месте,
все время сбиваешься на двухсотом дне.
А это время течет, уходит сквозь пальцы как песок.
И жизнь разошлась по швам, как старая затасканная одежда.
А эти люди говорят, что ты был в коме.
На требования рассказать, что случилось, кто твои родные и где твой дом,
молчания, а вместо ответа получаешь дозу снотворного и смирительную рубашку.
Типичное начало дня.
Понемногу к такому отношению привыкаешь.
А потом засыпаешь.
Искусственный сон по принуждению, и эта ненависть к нему.
Но не в этот раз.

Просыпаешься все на той же холодной кровати,
привязанный к ней плотными ремнями, подергаешься немного, но бесполезно.
Расслабься.
Представь, что это просто санаторий, из которого ты никогда не уедешь,
потому что он заперт снаружи.