Двадцать четыре часа... Или где-то была война
Раздался телефонный звонок, он был похож на слабый человеческий чих.
- Бензин есть? – спросила трубка, хотя то, что она спросила, можно было только по колебанию мембраны догадаться.
- Есть. Всякий есть! – крикнула Таня.
Бензин был. А вот связи нормальной не было.
Пришла Старшая. Рассказала о новостях, которые привезла с Нефтебазы.
- Да, Тань, слышь, тут указание строгое: «Посторонних в помещение автозаправочной станции не пускать. Участились случаи разбойных нападений». Поняла?
- Угу, - мотнула головой Таня, - Машка прибежит. Ребенка покормить можно будет?
- Корми, а то она у тебя как шланг худая. А с глазом-то у тебя что?
- Нарывает.
- Давай плюну.
- Не-е. Я знаю другой способ.
- Ну-ну, лечись.
Старшая ушла. Таня посмотрела на себя в зеркало, подумала:
«Ну и королева бензоколонки». Глаз совсем заплыл. Ладно, приступим к лечению. Включила электрическую плитку в комнате отдыха, достала кружку, а из сумки бутылку водки. Вскоре комната отдыха заполнилась её горячим запахом. Так, теперь её, родную, горячую, надо прикладывать к глазу каждые пятнадцать минут. Часа через три как рукой снимет. Что и проверено было на собственном опыте однажды в жизни в день выпускного по случаю окончания школы.
Количество машин на заправке было обычное, для каждого времени суток – своё. На « всё про всё» при заправке машины минут пять уходило. На глаза Тане попалась лежащая газета с кроссвордом. «Женщина, продающая провизию и вино в армии? «Маркитантка. А по вертикали: «Опора для двигателя внутреннего сгорания?» Таня нахмурила лоб. Ладно, сейчас у кого-нибудь спросим.
В окно постучали.
- Татьяна привет! Как дела?
- Ну, ты, же знаешь у кого дела, а чё тогда спрашивать. Деньги давай.
Опора для двигателя внутреннего сгорания? Ответ не принят. Таня посмотрела на деньги, которые получила от водителя, потом в окно на машину и колонку, у которой та стояла, затем на таблицу цен, быстро набрала цифры на пульте. Так же быстро счетчик на колонке сбрасывал старое и начинал отсчитывать новое.
По телевизору – новости на первом канале. В Дубоссарах неспокойно. Неспокойно – не то слово. Если люди бросают дом и бегут, то обстановку просто неспокойной уже назвать трудно. «Бежать. А если бы пришлось бежать мне, то куда? К ближним и дальним родственникам?»
Телевизор стоял рядом, диктор смотрел прямо в глаза, но всё то, о чём он говорил, казалось, происходило где-то далеко-далеко, и было невозможно. «Ну у нас не Дубоссары. Да, но всех, у кого охотничьи ружья в райотдел, говорят, вызывали», - подумала Таня, держа у глаза водочный компресс. «Фу, гадость какая. Как её люди пьют? Нюхать противно».
- Девушка, машину можно заправить?
- Можно. Деньги утром стулья вечером.
Глаз к обеду стал нормальным. А в Дубоссарах обстановка оставалась прежней. «Далеко ли можно «убежать», если взять время, которое прошло с начала смены», - размышляла Таня.
В обеденном перерыве была своя прелесть. Всё, что было за окном, казалось, просто переставало существовать. В окно выставлялась табличка «ОБЕД», что значило в переводе с русского на русский: «Оставь надежды всяк…» .Можно было просто лежать и думать о чем - нибудь высоком,, короче тупить наедине с собой. Вот тут никакой требовательный стук в окно, никакое молящее «пожалуйста» не могли помочь тем, которые вечно куда-то спешили.
Опять чихнул телефон.
- Бензин есть?!
- Есть! Не кричи, слышу!
Бензин был всегда, перебоев не было. Это было странно в то время, когда постоянного в стране уже ничего не было. Может быть потому, что в области был свой нефтеперерабатывающий завод, а может быть, благодаря стараниям Директора Нефтебазы. Это был сухощавый старик, говорили, что ему лет восемьдесят, но работал он как человек старой закалки, без перебоев, и не допускал перебоев в работе своего хозяйства. Люди работали, получали зарплату и премии тоже. Парадокс был в том, что это постоянное наличие бензина, вещества, мягко говоря, опасного в смысле горючего, вселяло даже какую-то уверенность в завтрашнем дне. « У нас не Дубоссары», - снова подумалось Тане.
После обеда приехал бензовоз. Резервуары пополнились. Водитель зашел с накладными, попросил воды. Вид был такой, что казалось от жары и от дороги задымиться готов сам и без машины.
- Ну что, теперь назад пылить? – протягивая кружку с водой, улыбаясь, спросила Таня.
- Ой, слушай, не дави на больную мозоль. Когда уж асфальт-то до вас до конца проложат. А то, как к вам ехать, так…- сплюнул. Допив воду, поинтересовался:
- Сама-то как здесь дышишь?
- Так у меня кондиционер.
- У меня тоже в окно хорошо дует.
- Оно и видно, что дует, все лицо в пыли, только глаза блестят.
Автозаправочная станция №…,на которой Таня работала, была для частного транспорта, то есть «за наличные» - начали такие появляться вместе с кооперативами. Старая заправка со старым пультом и кабинетом с табличкой «Старший оператор АЗС», находилась метрах в тридцати, там «хождении имели» советские талоны.
Для своих машин Таня даже особые категории придумала: «местные», «транзит» и «мафия». «Местным» от жизни немного было нужно – через день со своими рублем пятидесятью копейками появлялись снова, они почему-то больше чем на 1р.50 коп. никогда не заправлялись. «Транзит».Эти заправлялись основательно, не спеша, расспрашивали о дороге, а из окна машины непременно выглядывала жена и почему-то непременно толстая и еще одна деталь – деньги на бензин конечно же из её кошелька, а то как-же, пойди попробуй отобрать, подальше положишь…, если что – она же грудью
на свой кошелек ляжет и визг поднимет. «Мафия». Эти, как правило, с коммерческим грузом, например, с самопальным «Акдамом».
Таня любила дорогу, она была романтиком. Из всех окон автозаправочной станции Таня любила боковое, то, в которое была видна не просто дорога, а «убегающая» дорога, глядя в него, Таня провожала машины взглядом, пока они не скрывались за поворотом. Особенно нравилось смотреть, когда зимой на дорогу мягко падал снег.
День, наконец, дополз до вечера. «Опора для двигателя внутреннего сгорания», - вспомнился кроссворд, но ответа по-прежнему не было. Как там Мальчиш-Кибальчиш говорил: «Нам бы только день простоять, да ночь продержаться». Телевизор обещал сначала проделки Эстер, потом проделки Вирджинии, вот так двадцать четыре часа в сутки они там в другой заграничной жизни проделками и занимаются. Героические прямо таки скажем женщины, джуз есть, туалетная бумага есть, Анкл бенс есть и много еще всякого такого, что нашим и не снилось, а они все равно скандалят. Вот чего у них в головах нет, так это международного положения. «А мы о чем думаем? О том, что лишь бы не было войны. Лишь бы не было…» - Таня вспомнила разговор со Старшей утром о разбойных нападениях, но тут же отогнала эту мысль, в помещении заправки было безопасно - решётки на окнах, занавески плотные, замки крепкие – всё это скрывало её беспомощность.
Стемнело. Таня включила настольную лампу и уличное освещение. Иногда эти уличные фонари казались ей маяком в море, может быть, этот свет в ночи для кого-то единственно главным может быть. Проснулся сверчок, похоже, он тоже исправно нёс свою службу. Недалеко от заправки останавливались на ночлег транзитные «КАМАЗы». «Странные мужчины. Разве я смогу им чем-нибудь помочь? У меня даже связь не работает».
Стрелка часов сделала последний рывок, завершая круг. Полночь. Таня покрутила ручку радиоприёмника, откуда-то «прорвался» Высоцкий:
И я попрошу Бога, Духа и Сына,
Чтоб выполнил волю мою:
Пусть вечно мой друг защищает мне спину,
Как в этом последнем бою.
«А если всё-таки война, - подумала Таня, - что бы я делала?
Наверное, как наша старая учительница по домоводству, на коленях вытаскивала бы раненых из окопов и всю войну мечтала об одном – просушить сапоги. А дед на это однажды сказал: «Таня, зачем война, и зачем ты – на коленях».
На экране телевизора диктор Миткова с информацией на этот час. В это время суток она выглядела безупречно. В Дубоссарах всё по-прежнему… За окном заправки была тишина, но временная. Следующий поток машин можно было ждать часа в три ночи. А пока можно спокойно попить чайку и даже вздремнуть. Чайник на плитке дал о себе знать, он издал звук похожий на тяжёлый вздох. Телевизор, чайник, да ещё сверчок нарушали всю тишину этого мирка.
Как бы стараясь напомнить о себе, подал голос «больной» телефон, звякнул безнадёжно, так, на всякий случай. И, не надеясь на то, что чей-то голос всё-таки может быть услышан, Таня машинально подняла трубку, одновременно с этим отдергивая оконную занавеску и бросая взгляд в окно…МАМА!!! Оцепенение длилось секунду. Дыхание начало работать не на вдох, а на выдох, и на выдохе она прошептала: «Не-ет». Рядом с первой колонкой разгорался «ЗИЛ-131». Сердце начало работать, как включённый секундомер, и в такт с ним в голове забилась одна мысль в одно слово: «Быстрее, быстрее, быстрее».Таня бросилась ко входу и сразу почувствовала, что плохо слушаются ноги, как в том сне, когда нужно бежать, бежишь, а оказывается, что всё время остаёшься на одном месте.
В распахнутую дверь, навстречу Тане, бросился мужчина, его мысль работала в два такта: «Давай быстрее!» Вбежав, он схватил два огнетушителя и бросился снова к машине. Всё, что теперь оставалось сделать ей самой - вытащить большой огнетушитель, тяжёлый и неповоротливый, она почувствовала своё бессилие, но мысль «быстрее» оказалась сильней физической невозможности. Когда же Таня, наконец, вытащила его, то колени сами потянулись к земле, тяжело дыша, она на секунду опустилась на них, раскачиваясь в такт дыхания.
Казалось, что прошло всё отпущенное последнее в этой жизни время на то, чтобы ещё дышать и его не хватит на то, чтобы бежать от этого места. Куда?! Вокруг всё пропитано бензином. Некуда… Бесполезно…
Теперь их было трое, никто ничего не говорил, но каждый судорожно думал о том, будет или не будет взрыв. «Сейчас взлетим, сейчас взлетим, сейчас взлетим», - пульсировали виски. «Лишь бы до бензобака не дошёл» - услышала Таня. А если..., то…на это не нужны минуты, на это даже секунды не нужны, и так всё ясно.
Пламя становилось ниже, исчезало, и его место занимал дым. Но ощущение опасности не проходило, хотелось залить эту машину « по самую крышу», наконец услышала: «Всё!» Это было, как команда для возвращения в ту жизнь, название которой «обычная смена». И жизнь дальше, и смена, и… деньги в кассе!
Втащили пустые огнетушители. Таня закрыла двери, присела в комнате отдыха, тупо уставившись на чайник, который за всё это время на старой плитке даже закипеть не успел, а только натружено начал вздыхать. Поколебавшись, она подошла к пульту, включила микрофон и сказала: «Заходите, чай попьём».
Пока мужчины мыли руки, Таня рассмотрела, что одному на вид – шестьдесят, другому – тридцать. Вообще-то она всегда с трудом определяла возраст людей, как и самих людей, иногда «хороший» оказывался «никаким» и, наоборот, но чтобы это понять, всегда требовалось время или особые обстоятельства.
Сидели молча в комнате отдыха, каждый пребывал в себе, приходил в себя.
- Ну, так что случилось? – рассеянно нарушила молчание Таня.
- Машина старая, её списать давно пора, начали подъезжать, она и загорелась, хотели в сторону быстро свернуть, да ограждение помешало, - объяснил пожилой.
- Груз есть?
- Есть .Особо «секретный» - парфюмерия.
- Что, целый «ЗИЛ» парфюмерии? Вот это да! Ну, теперь любимый город может спать спокойно, - пошутила Таня, а потом добавила серьезнее:
- Вообще-то не положено, да случай не тот. Может водки? У меня тут осталось от компресса.
- Можно, - ответил «старик».
За что пить – всем было ясно без слов. Выпили молча. Закурили.
- Это не водка, - сказал «молодой».
- А что? – испуганно спросила Таня.
- Спирт.
- Плохо?
- Хорошо разбавлен. Лучше не бывает, - молодой расплылся в блаженной улыбке.
- А-а, у нас чего только в магазин не завезут, пойди, разберись, - пояснила Таня, тоже улыбнувшись, но уже своим мыслям, она вдруг вспомнила фразу из «Мастера и Маргариты»: «Помилуйте, королева… разве я позволил бы себе налить даме водки? Это чистый спирт!»
Пожилой затянулся сигаретой и после паузы сказал:
- Всё. Доездился. На пенсию пора списывать. Всю жизнь за баранкой таксистом, а в армии на «Студебекере» служил. Вот это машина!
- Хорошая, - поддержала Таня, - дед мой на ней с Монголии начиная – до Кенигсберга дошёл во время войны боеприпасы возил. Как фильм о войне начинал смотреть, так постоянно курить выбегал. Машину хвалил и Сталина.
Помолчали. В этом молчании каждый осознавал: то, что произошло с ними был возможный КОНЕЦ. Таня неожиданно угадав мысли произнесла:
- Вы думали о том, что это мог быть конец. Нет, не мог. У нас не Дубоссары.
Мужчины улыбнулись. Пережитое объединяло их, а пережитым был как раз тот самый миг между прошлым и…
Вопреки всем «писанным инструкциям» Таня сказала: «Ладно, мужики, вы ещё не скоро довезёте свою парфюмерию. Отдохните». Она закрыла за собой дверь комнаты отдыха и села за пульт. У первой колонки стоял ЗИЛ с раскрытым капотом, наехавший на заграждение, как будто хотел вырваться, но не смог, так обессилев и замер.
Пульт привычно светился нулями. Таня положила голову на скрещенные на столе руки, закрыла глаза и ясно увидела тот огонь, картинка повторялась снова и снова…
… В окно постучали. «Девушка, машину можно заправить?» И пульт привычно начал отсчитывать литры того самого невзорвавшегося бензина. До конца смены оставалось ещё два часа. Скорее себе, чем кому-либо она тихо скомандовала: «Рота! Подъем!» А потом уже громче:
РОТА! ПОДЪЁМ!
Свидетельство о публикации №212032702238