Отец

  Моя жизнь(работой не могу назвать) в приюте на 4-й месяц озадачилась  разговором с директором по поводу поездки вместе  с детьми в загородный оздоровительный лагерь на две смены. Воспитатели-женщины категорически отказались ехать за установленную государством  зарплату с "такими" детьми (дети в приюте менялись, и их поведение,конечно, было не предсказуемым).

   К этому моменту педагогическая система,основанная на соревновании, реальном мотивировании детей быть лучше: у меня уже работала, и я согласился. Ребятишек было 24(12 мальчиков и 12 девочек) возрастом от 7 лет до 14.

  Путёвки приобрели у профкома завода "Полёт" по коммерческой цене, но их председатель  за 5 дней до отъезда пригласила меня к себе и высказала опасения родителей "домашних" детей из других отрядов...

  В  день отъезда наши архаровцы реально выделялись на фоне "упакованных" во всё лучшее из домашнего гардероба своих более счастливых и обеспеченных сверстников. Одни   чемоданы  "б.у.", укреплённые, чтобы не развалились в дороге, верёвками, чего стоили...

  В лагере, что находился около деревушки Песочное на реке Линда, нам  в спальном корпусе выделили две палаты отдельно для мальчиков и девочек. За пару часов мы там разместились, чувствуя себя не очень уютно под оценивающими (да чего там: презрительными, брезгливыми) взглядами   сотрудников и детей  из   других отрядов.

  Дело к вечеру, ночи: собрались уже после ужина ко сну...  Вдруг перед крыльцом спального корпуса зарычали  мотоциклы с "гостями", и не слишком трезвые голоса 5-6  молодых деревенских парней лет 17-20 стали требовать "на выход" какую-то девочку из первого(не нашего) отряда. В противном случае обещали  очень мало хорошего в эту ночь всем.

  Этот беспредел меня сильно удивил( в пионерлагере я последний раз был в году 1968, а шёл уже 2000-й), ещё сильнее напрягла ситуация, в которую ни кто из сотрудников лагеря не решался вмешиваться...

  Мои подопечные  с глубоким  пониманием  реальной  криминальной жизни 90-х годов сочувственно смотрели на меня, как бы говоря: вот она  настоящая Жизнь, а  Вы, Владимир Юрьевич, её не сильно знаете...

  Есть у меня черта в поведении: заранее  страховаться  от возможных неприятных случайностей, и подстелить на этот случай соломки. Соломкой в этот раз оказался обрезок  стальной трубы в моей воспитательской каморке, заботливо припрятанной ещё  днём. Я, правда, не ожидал, что она потребуется так скоро и так вовремя.

  Выждав минут 15 развития этого педагогического позора и бессилия, и получив энергетику от  выражения глаз моих детишек, решительно вышел из двухэтажного спального корпуса и угрюмо направился в сторону любителей городских девочек.

  Самый любопытный из них шагов за 10 поинтересовался: "Мужик, ты чего с  трубой - то к нам идёшь? " В силу цензурных ограничений, я не могу дословно проинформировать Вас о вербальной информации, которую я ему выдал(да и вообще важны не только слова, но и огласовка), но литературно это звучало так: " Я подполковник в отставке, у меня здесь 24 сироты, они мне как  родные дети и  крутанувшись пару раз  троих я уложу сразу. А если с остальными не успею договориться: завтра приедет ОМОН..."

 Молодые люди оказались  очень понятливыми и за 1 минуту исчезли из лагеря. Заместитель начальника лагеря по воспитанию (это был опытный учитель начальных классов Нижнего Новгорода)  после этого вылез из кустов и искренне поблагодарил меня за удачно подобраные выражения.

   Наутро к моим детям отношение не просто поменялось: в них всматривались и завидовали-за них рисковали жизнью, ими дорожили больше Жизни, их любили. Скажу откровенно: после этого сами  дети стали другие.

 

   Они превращались на глазах, может быть в мгновение в Детей, у которых есть Отец.

   Не знаю, есть ли  что счастливее и праведнее  ощущений, когда идешь по лесной тропинке, а  вокруг тебя: слева и справа, сзади и спереди дети, младшие из которых ждут, когда можно ухватиться за твою ладонь, на секунду  отпущенную другим, старшие стесняясь, дорожат близостью к человеку, которого уважают.

  Кстати, те деревенские  молодые  люди, тоже наутро вернулись и извинившись, предложили любую помощь для моих детей. Меня они тоже называли:"Отец".