Меч триединства. Глава3

                3.АСТИНГТОН
По степи на северо-запад медленно тащились четырнадцать всадников. Кони после ночи бесперебойного галопа устали и уже отказывались выдавать что-нибудь кроме неспешной ходьбы. Почти все остатки своего гарнизона Лионкис разослал по деревням и мелким городам, чтобы передать весть о начале войны и наладить обучение ополченцев. У врат Олдастана он был твёрд и решителен, но чем ближе они подъезжали к Астингтону, тем сильнее терзали его вопросы о правильности выбранного решения. Бароу всё это прекрасно видел.
-Не пили себя так, ты всё правильно сделал,- решился, наконец, заговорить он, когда они проезжали мимо леса Бигорман и гряды  разрушенных временем низких скал Олдтау, от которых до Астингтона рукой было подать.
-Да знаю я,- выдохнул Лионкис,- и ты тоже знаешь, а вот то, что Сенат поймёт - не факт.
-А кто-то посылал к чёрту трибунал…
-Я и сейчас так же думаю, но вдруг казнят?
-Ага, тебя,  одного из лучших воинов Нильфийской Республики, за грамотно проведённое отступление. Конечно, за такое только казнить, не навинчивай себя, брат.
-Ты прав, как всегда,- улыбнулся Лионкис, и лицо его тут же прояснело.
- Ну, это же я.
- Ну, ты же у нас крут.
Тут из-за гряды появился город. Когда начинали строить Астингтон, то не знали, что он станет столицей, и сначала планировали город как боевой форпост. Этому и был обязан Астингтон своей городской стеной, построенный в форме треугольника, на каждой вершине которого стояло по катапульте. После обретения статуса столицы, город начал стремительно расти, однако Великая Война научила, что городу опасно вырастать за пределы городских стен, поэтому город раздался ввысь и был самым высоким городом в Земноморье… ну, разве что королевскому дворцу лесных людей в Улыфоресте он уступал в высоту. Солнце стояло в зените, и бесчисленные крыши храмов в молебенном районе, государственных  учреждений в министерском районе, и жилых домов знати в бриллиантовом районе, как прозвал их народ, покрытые золотом с вкраплениями хрусталя, переливались и играли всеми цветами радуги. В центре высился огромный шпиль из гранита с опорой на железный каркас, венчавшийся солидных размеров хрустальной сферой - здание Сената. В это время суток сфера играла ярче всех прочих зданий, символизируя ясность умов и пыл сердец сенаторов. Всадники приблизились к гигантским воротам из дерева, обитого медью. Открылось небольшое окошко, в котором появилось лицо стража.
- Имя?
-Лионкис, сын Кушхарда.
-Вы?
-Бароу, сын Ноукима.
-У вас имеется регистрация?
-Конечно,- Лионкис полез в складки дорожной мантии, откуда вскоре достал свиток пергамента с печатью и подал стражнику.
-А у вашего друга?
-Это мой гость.
-Тогда должен напомнить, что лица без регистрации не могут находиться в городе более недели.
-Спасибо, мы помним.
-Добро пожаловать в Астингтон,- сказал страж, и ворота разъехались в стороны.
Бароу, Лионкис и двенадцать воинов вышли сразу же на главную улицу- улицу имени Стронгжана. По широкой, мощёной булыжником, улице мчались в три ряда кареты, повозки, одиночные всадники. По тротуарам, заглушая экипажи, непрерывным потоком текли люди, всё это сливалось с музыкой, которую играли просящие, криками зазывал из лавок, и ещё много с чем. В толпе то и дело мелькали люди в льняных панцирях синего цвета, размахивающие тонфами - городская гвардия. Лионкис отправил воинов в часть, к которой их гарнизон был официально прикреплён с приказом сдать оружие и расквартироваться.
-Зря отпустил,- заметил на это Бароу.
-Ничего не зря, хватит с них битв, в бой надо проверенных воинов посылать, а не молодняк.
В городе толком ещё ничего не знали о начале войны и вели прежнюю жизнь, но сплетни - естественный спутник любого большого города уже точили покой горожан – в лавках с оружием был непривычный ажиотаж, хотя официального объявления войны за ту неделю, что Бароу и Лионкис скакали из Олдастана не поступало ни со стороны Сената, ни от Даркеля.
-Что думаешь сказать Сенату?- спросил Бароу, когда они подъехали к основанию гранитного шпиля.
-Правду, попрошу о создании указа об общей мобилизации, а потом - в действующую армию, а ты, как хочешь.
-Если дойдёт дело до мобилизации, то я даже при желании никуда не денусь,- выдохнул Бароу.
Они спешились и решительно направились к дубовым  воротам, изукрашенным резьбой, но дорогу им преградил гвардеец.
- Заседание закончено, Сенаторы сегодня не принимают.
-Не принимают!?- Лионкис начал горячиться. - Ты, дурья твоя башка, понимаешь, что у нас срочное донесение, Даркел войну развязал!
Но гвардеец сделал деревянное лицо и  с видом человека, сотый раз говорящего одно и то же, промолвил: «Я не могу вас пустить, заседание закончено, приходите завтра».
-Завтра? – чуть ли не крикнул Лионкис, хватаясь за рукоять меча.- Я тебе дам завтра!
Бароу понял, к чему ведёт перепалка, и пока они не оказались в остроге за нападение на гвардейца, поспешил разнять парочку, бросив гвардейцу что-то типа: «Простите его, он не в себе, я понимаю, такая работа»,- и т.д.
-Бюрократы, лицемеры, шпионы!- ответил Лионкис на вопрос Бароу, где его дом. Вопрос пришлось повторить.
-Дом? А, мой дом! Он по Канриверской битве.
-Ну поехали.
-Да-да.
Вскоре они были уже у порога двухэтажного изящного дома со статуями львов на крыльце, расположенного по улице имени Канриверской битвы, в двух кварталах от здания Сената. Лионкис отворил дверь и Бароу оказался в просторной прихожей.
- Ну наконец-то,- выдохнул Лионкис, скидывая мантию в угол,- Тик! Тик! Эй ты, разбойник, где ты там, хозяин приехал!
Из главной залы вылетел парень лет 20 с длинными русыми волосами, собранными в хвост, в синем камзоле.
-Господин Лионкис, сколько же вас тут не было!- радостно заверещал Тик, обнимая его.- А вы, должно быть, Бароу, господин Лионкис мне про вас много рассказывал.
-Так, всё, собрал эмоции в кучу!- рявкнул на  Тика Лионкис, однако без капли негатива в голосе, словно проверяя, слушается ли его слуга.- Не в конец меня ещё обобрал?
-Как можно!- искренне удивился Тик,- всё, что вы перед отъездом в Олдастан мне оставили, всё сохранил.
-Ну смотри, шельма,- улыбнулся Лионкис,- не досчитаюсь чего, три шкуры спущу.
Он с Бароу прошёл в залу, где вся мебель была затянута льняными простынями.
- А ты молодец,- ухмыльнулся Лионкис, стягивая простыню с изящного дивана, обтянутого чёрным бархатом,- вроде всё целое. А запасы?
- Всё, как в погребах оставили, всё целое.
- Да чего же ты не кормишь хозяина и его гостя?- перешёл Лионкис на то, что он сам называл «добродушным» криком,- я, значит, семь лет только кашей, и ты и в ус не дуешь?!
-Сию секунду,- улыбнулся Тик, явно довольный, что добрый, но строгий хозяин вернулся домой.
-«Семь лет питался одной кашей?» Одним вином ты последние семь лет питался, - усмехнулся Бароу, усаживаясь за только что раскрытый стол.
-Ой, да ладно тебе,- буркнул Лионкис, пока Тик заставлял стол жареной бараниной, круглым мягким хлебом, копчёным филе курицы, сыром и ещё всякой всячиной.
- А на втором этаже у тебя что?- спросил Бароу, откусывая кусок душистой горячей баранины.
-Там? Там у меня площадка тренировочная. Мечи, доспехи… военная ерунда, словом.
-Круто, я себе такую же хотел сделать.
 - А что помешало?
-Последние десять лет – не самые лучшие в моей жизни,- процедил Бароу, внезапно помрачнев .
-Не хочешь - не будем,- в этот момент раздался звонок в дверь.
Лионкис вышел в прихожую и через минуту вернулся со свёртком в руках.
- В бриллиантовом районе старый знакомый обед организует, ты со мной?- ответил он на вопросительный взгляд Бароу.
-Нет, на вечер у меня малость другие планы, есть во что переодеться?
-Имеется,- Лионкис прошёл в комнату и вынес тёмно - алый кожаный плащ, сапоги с широким голенищем и штаны из прочной, но лёгкой ткани.
- Переодевайся, вместе выйдем.
- Да, мне всё равно в ту сторону,- ответил Бароу, принимая одежду.
Когда переодевания были закончены, Бароу вышел в прихожую. Тик упорно пытался облить его одеколоном, однако, после третей безуспешной попытки решил, что биться над ним нечего и исчез в кухне, где послышалось вскоре звяканье тарелок. Из комнаты вышел Лионкис в чёрном камзоле с золотистой шнуровкой. Рыжая грива аккуратно была собрана в хвост, у левого бока болтался одноручный изящный меч в ножнах слоновой кости, оплетённых золотой нитью.
-Хорош, нечего сказать,- ухмыльнулся Бароу, глядя на щёголя, который буквально две недели  назад был суровым гарнизонным командиром.
-А то,- с оскалом довольства хмыкнул он.
Вышли из дома. Между тем, чтобы вызвать экипаж, или идти пешком, выбрали последнее. И как только повернули за угол, что-то быстрое и лёгкое чуть не сбило Лионкиса с ног.
-Аккуратней надо, милочка!- прокричал Лионкис вслед изящной смуглой девушке в зелёном платье. Со всех ног, летящей куда-то.
-Видел её?- с выражением знатока сказал он, когда они возобновили путь.
-Н-нет, а что?- запинаясь, промолвил Бароу.
- А что?!- воскликнул Лионкис,- ты видел её? Какая грация, какие волосы…
- А какие волосы?
-Какие волосы?! Чёрная река, шёлковые, блестящие… а носик- то точёный, а глаза!
-А что глаза?
-Ты издеваешься? «А что глаза?» карие, мягкие, лучистые…
-Эй, охотник, умерь пыл: она же лет на десять тебя младше.
-Если не на пятнадцать,- мурлыкнул Лионкис.
-Ты неисправим,- Бароу   слегка толкнул Лионкиса в плечо.
-А зачем меняться совершенству,- оскалился тот в ответ.
Подошли к перекрёстку Канриверской битвы и Бигкоше. Лионкис пошёл по Бигкоше, а Бароу не спеша пошёл по Канриверской. Пара зевак оглянулось, когда он прошёл мимо. Бароу осмотрел себя с ног до головы и скоро нашёл причину столь любопытных взглядов – перчатка на левой руке свалялась, обнажив взору прохожих мраморную кожу. Бароу поправил перчатку и, тяжело вздохнув о чём-то, поплёлся дальше. И вот его цель – пирамида, покрытая серебряными пластинами, перед которой стоял гранитный обелиск трёхгранной формы, на каждой стороне которого были изображёны люди без лиц: один у руля ладьи, другой держал в руках весы, третий - меч. Верховные спиры: Олтейкен, Адильджадж и Панишберуш. Бароу поклонился обелиску и вошел в храм.
Внутри всё было строго: на стенах в специальных чашах курились благовония, в центре стоял такой же обелиск, как и снаружи, разве что меньших размеров, а по бокам стояли дубовые кабинки, для общения со спирами.
- Вижу хозяина одного из Трех Братьев,- послышался позади Бароу старческий голос.
Он обернулся – позади него стоял смотритель храма – крохотный жёлтый старикашка с затянутыми бельмами глазами, чей возраст даже при желании определить нельзя было. Смотритель, опираясь на причудливой формы посох, подошёл к Бароу.
- Да, я хозяин,- ответил Бароу, снимая перчатку, и показывая старику руку,- но как вы догадались?
-М-м-м, Чёрный меч, - довольным голосом промолвил старик,- защитный меч, хорошо…. Откуда узнал? Верховные спиры знают всё, но не особо любят делиться знанием, однако для низших спиров и смотрителей они делают небольшое исключение.
-Тогда вы знаете, зачем я здесь,- выдохнул Бароу.
-Естественно,- старик указал на одну из кабинок,- тебя ухе ждут.
Бароу прошёл в кабинку, опустился на колени и, закрыв глаза, произнёс: « Верховный спир Адильджадж, обращается к тебе раб твой Бароу, урождённый от раба твоего Ноукима. Неделю тому назад совершил я грех, предоставив Верховному спиру  Олтейкену двадцать пять душ сынов Даркеля. Ты был свидетелем, и тебе быть судьёй…был ли мой поступок справедливым?» Бароу посидел так с минуту, затем открыл глаза и увидел у ног своих орлиное перо – его услышали, его поступок справедлив. « Верховный спир Адильджадж, десять лет назад я оставил в нейлейских горах Морравии души пятерых человек, я признаю, поступок мой несправедлив был, есть ли мне прощение?" Бароу снова открыл глаза – ничего, как и в прошлый раз, и в позапрошлый… Бароу вышел из кабинки.
-Чую, ты не получил ответы на некоторые вопросы,- сказал смотритель, меняя благовония в чаше.
-Наоборот, кое-что даже закрепил для себя…,- выдохнул Бароу.
-А ты всё ли правильно понял?
-А мог понять не так?
-Помнишь, я тебе говорил о нежелании спиров делиться знаниями, я уверен, на тебя у них ещё есть планы,- старик загадочно улыбнулся.
-Спасибо, в любом случае спасибо,- сказал Бароу после минутного молчания, но ответа не было. Он обернулся - пусто. «Должно быть, ушёл »,- подумал Бароу и вышел из храма. Ему слабо помнилось, как он добрался до дома Лионкиса. Хозяина дома ещё не было, хотя времени было уже двенадцатый час, поэтому Бароу, вопреки воплям Тика, пытавшегося уложить его в хозяйской спальне, постелил себе в зале и заснул мёртвым сном.