Правдивая история о Святополке. Эпизод 87

Результаты обследования по антропологическим признакам, приведенным в исследовании Чезаре Ломброзо позволили  бы составить яркий словесный портрет Позвизда - собеседника в дополнение к его оппортунистским речам и политическим заявлениям:

1- низкий рост;  2 -покатый лоб;  3-крупные, неровные зубы;  4-облысение; 5-высокий голос;  6-конфликтный характер; 6-склонность к истероидным реакциям;  7-неспособность просчитывать последствия;  8-характерный юмор с обилием неологизмов.

Анализируя совокупность всего успевшего броситься в глаза и осесть, как мгновенное впечатление, как закипевшая пена, что успел почерпнуть за такое непродолжительное время, было то, явное и определенное, что Позвизд сочетал в себе «гибридную» модель-не позволявшему его Лесю отнести хотя бы к одному из известных психологических типов- это был дикий коктейль «протестующего», свободного от предрассудков  и врожденного либерала –«Born stubborn», как в песне «Sepultura» и еще пришло на ум название фильма с Мэрилин Монро «Misfits»- «неприкаянные»- все это соответствовало его впечатлениям, из которых он сразу вывел:

Вот Позвизд, «протестующий», свободный от предрассудков, запальчивый, по- своему ярый и непримиримый противник старшего брата Ярослава –упрочившего свою законную власть. Этот протестный синдром в некотором отношении противоположен «авторитарному» Ярослава. Причины «комплекса» более психического характера, чем рационального,  он восходит к специфическому разрешению «эдипова комплекса», которое оставляет в Позвизде неизгладимые впечатления. Они противятся отцовскому авторитету, однако одновременно глубоко запечатлели в себе образ отца- которого святой равноапостольный князь Владимир, что характерно, назвал языческим именем.

Отсюда и изображение на стене «Кроноса, пожирающего детей»- как деталь и своеобразная форма протеста- в то время как в кабинетах все вешают на стенах изображения главы государства. Можно сказать, что у Позвизда так сильно вырывается наружу это «сверх-Я», что оно обращается против собственного «образца», отца Владимира и всех других внешних авторитетов, включая брата- великого князя Киевского. Позвизд руководствуется полностью своей совестью, являющейся, вероятно, во многих случаях секуляризацией религиозного авторитета отца, которая, однако, полностью автономна и не зависима от внешних законов и факторов. Позвизд «протестует» из-за чисто моральных причин, против социального гнета, политических просчетов брата Ярослава, или, по крайней мере, против его некоторых крайних мер, таких как заключение Судислава в поруб, и загадочная смерть Мстислава (« разболелся на охоте и умер»)- странная смерть «от естественных причин».

Большинство «невротических» больных, которые доминируют в схожих примерах, проявляют синдром протеста. Они большей частью робки, сдержанны и неуверены, мучают себя всякими выдуманными сомнениями и угрызениями совести. Иногда в них развиваются некоторые насильственные черты, и их реакция на предрассудок оставляет к тому же впечатление, как будто она им навязана несгибаемым сверх-Я. Часто они чувствуют себя виноватыми и рассматривают православных, как «жертву», как специфически иных, чем язычники. В их симпатиях и идентификациях может присутствовать момент стереотипии. Они руководствуются желанием исправить несправедливость по отношению меньшинства; одновременно их пленяют действительные или вооброжаемые способности парвославных, которые кажутся им родственными по желанию «отгородиться» от реальности. Хотя они думают не авторитарно, они часто чрезмерно напряжены и поэтому не способны действовать так энергично, как диктует им совесть. «Протестные язычники» так «стеснительны» или даже психически «парализованы», будто им хорошо удалось осознать свою совесть. Их вечное чувство вины заставляет верить, что каждый «виновен». Ненавидя дискриминацию, иногда они едва ли в состоянии выступить против нее- пока конфликт не стал протекать слишком остро.

Принятие христианства как государственной религии влекло с неизбежностью ликвидацию языческих культов, пользовавшихся до того великокняжеской протекцией. Духовенство осуждало языческие обряды и празднества (некоторые из них сохранялись долгое время вследствие того, что некоторыми исследователями квалифицируется как религиозный синкретизм или двоеверие (Николай Никольский. Крещение Руси и двоеверие // История русской церкви). Разрушались культовые сооружения — идолы, капища (Архиепископ Макарий: «<…> яко же и во всей Рускои земли было до крещения, еже мы прияхом от святого великого князя Владимера святое креще­ние: во всей Рускои земли скверные молбища идольские разорены тогда» (Послание архиепископа Макария великому князю Ивану Васильевичу. 1534 г. // Полное собрание русских летописей. Т. 5. Вып. 1. С. 141—142.).

Интересно при этом, что, судя по источникам, языческая духовная элита подвергалась репрессиям лишь в том случае, если выступала инициатором волнений, восстаний или сепаратизма. По мнению некоторых исследователей, опирающихся на «Повесть временных лет», «восстание волхвов» во Владимиро-Суздальской Руси в 1024 (а также в 1071 году) сопровождалось действиями и убийствами, имевшими ритуальный характер (А. Ю. Дворниченко, С. Г. Кащенко, М. Ф. Флоринский. Отечественная история (до 1917 г.). Москва, 2002, Гл. II, § 5). Ярослав Мудрый «жестоко расправился с волхвами, наведя порядок в даннических областях» (А. Ю. Дворниченко, С. Г. Кащенко, М. Ф. Флоринский. Отечественная история (до 1917 г.). Москва, 2002, Гл. II, § 5); в 1070-х годах в Новгороде волхв был убит дружиной князя Глеба («это был религиозный и бытовой конфликт, переплетавшийся с борьбой против власти Киева») (А. Ю. Дворниченко, С. Г. Кащенко, М. Ф. Флоринский. Отечественная история (до 1917 г.). Гл. II, § 4. М., 2002). Суздальское восстание 1024 года- перечень можно было продолжать и продолжать. Все накопившееся, протестное, порывалось наружу от глубокого переживания и осмысления теми, кто понимал свою «борьбу»- как защитную реакцию- как механизм сопротивления и одновременно самосохранения-иначе так глубоко бы не отождествляли свои ценности с «верой отцов» и не шли бы на бунты, а тихо спокойно «верили себе».