Андрей Рублев. Содержание фильма

               


   Первая часть. Полет простого мужика на воздушном шаре. Действие происходит в конце 14-го века.
  Как могли простые русские мужики додуматься до полета? В стране - серость, притеснение свободомыслия. Тем не менее, живая творческая мысль жива. Интересный момент: на лодке к тому месту, где строится шар (а шар - это скорее мешок, сшитый из всякого тряпья) в спешке приплывает мужик Ефим. Его первые слова: "Давай быстрее, поторапливайся!" То есть, он знает, что совершаемое ими - это преследуемо, запрещено. Тем не менее они делают свое дело, и шар, не смотря на приплывших стрельцов, успевает взлететь. Ефим летит над полями, реками. Ему открываются безграничные просторы земли. Ефим смеётся, смеётся как ребенок - его охватывают радость, чувство свободы. Недаром Тарковский в конце сюжета показывает лошадь, катающуюся по земле. Только в условиях воли, свободы лошади от переизбытка энергии специально падают на спину и купаются в росе, скопившейся на траве.
  Следующий сюжет. "Скоморох".. Через поле идут три монаха - Кирилл, Данила и Андрей Рублёв. Идут в Москву, в поисках работы. И тут их застает дождь. В поисках укрытия они заходят в какой-то дом, уже переполненный крестьянами, так же пережидающими ливень. Когда монахи заходят внутрь, в помещении царит оживление. Все внимание приковано к скомороху, решившему развлечь невольных зрителей. Ему много не надо - было бы внимание, ну, и как плата за выступление - кусок хлеба, кружка браги и крыша над головой. Импровизирует он великолепно. Все, разинув рты и хохоча, слушают его. Его жанр - породия, где высмеиваются нравы бояр. Естественно, народу интересно его слушать. Никто даже внимания не обращает на трех зашедших монахов. Не будь этого скомороха, что бы стали делать люди? Скорее всего, стали бы обращаться к ним со своими вопросами и просьбами. Но сейчас никому нет дела до служителей церкви. И монахи, зайдя вовнутрь, тут же почувствовали некоторую отчужденность от них собравшегося в хате народа. Да и скоморох, в силу своего ремесла и характера, тут же поддел их своей шуткой. "Ну-ну.. мы не пъем.. И баб не трясём.." Фраза короткая. Но достаточная, чтобы показать разницу мужду вошедшими и собравшимися в доме людьми. Нет к монахам никакого внимания. И, желая осадить шутника, Кирилл как бы вскользь говорит: "Бог создал попа, а черт - скомороха". Т.е., то, что слушали крестьяне - это не богоугодно. А потом, через несколько минут, Кирилл вообще куда-то изчезает из избы, якобы во двор выходит (как он объяснил Андрею). Уже потом становится ясно, что он просто донёс на скомороха проезжающим мимо стражникам. Стражники заходят в избу, манят скомороха пальцем, оглушают его и увозят. Кириллу-то зачем это нужно было? Толи стало завидно, что кто-то по-настоящему талантлив, толи ему обидно стало, что не только проповеди и молитвы могут привлечь внимание людей.С одной стороны, слова Крилла о том, что Бог придумал попа, а черт скомороха - верны. Верны хотя бы тем даже, что одно-единственное выступление артиста поддолкнуло некоторых из слушавших его на выяснение отношений. Так, на улице поссорились двое перепивших браги. Поссорились так, что один начал хвататься за оглоблю и неединыжды пытался ударить второго. Того же спасло только отсутствие у нападавшего координации движений. Но попытка убийства на глазах у стражников - это ерунда. То, что поссорились двое пьяных - дело обычное. На них стражники даже внимания не обращают. А нужен им не пьяный дебошир, а источник возмущения, тот, кто подталкивает людей на беспорядки, то есть сам скоморох. Грубо, с применением силы и сломав скоморошьи гусли, они забирают его с собой - в тюрьму, на пытки. Интересный момент. Когда монахи уже вышли из избы и пошли своей дорогой, мимо деревьев, вдоль речки, на заднем плане показаны всадники - стражники со своей "добычей", тоже как бы неторопливо бредущие, тоже своей дорогой. Долг они свой исполнили, торопиться им больше некуда...
  След. эпизод. "Феофан Грек". Действие происходит уже в 1405-м году (а предыдущего эпизода - в 1400 г.). Проходя мимо некоего лобного места, Кирилл становится свидетелем пыток точно такого же бедолаги, арестованного 5 лет назад по его доносу. Лобное место находится недалеко от храма, куда целенаправленно направляется Кирилл и где ожидает встретить Феофана Грека. В храме, в котором идет внутренняя отделка, на простой деревянной скамье лежит этакий старичек-божий одуванчик. Кирилл (видимо, он откололся от Андрея с Данилой) сразу же определяет, кто перед ним. И начинает изощренно, не без умысла, льстить Феофану. Мастер же, видимо, любил комплименты от людей образованных, начитанных, коим себя показал Кирилл, к месту прочитав несколько цитат из церковных книг. Феофану настолько приятны слова монаха, что он тут же, даже не зная собеседника, предлагает ему идти к нему в помощники. Почему бы не пойти, коль мастер зовет? Но для этого нужно иметь хоть какую-то способность и тягу к иконописи, коей у Кирилла и не было (недаром он оказался один - без Андрея с Данилой). Сам же он был довольно завистлив и честолюбив. Нет, говорит, не пойду к тебе. Пока не пойду. А пойду, когда ты, Феофан, сам за мной в Андрониковский монастырь приедешь, и прилюдно, при Андрее Рублеве (этим как бы принизив его), позовешь меня. Но не вышло. Зимой Феофан, видимо понял о поспешности своего решения взять Кирилла в помощники, и позвал не его, а знаменитого уже к тому времени Андрея Рублева. Ведь сколько времени прошло после встречи -- полгода? За это время Феофан, возможно, о своем обещании, данном Кириллу, просто позабыл. А если даже и помнил, то просто передумал. Ведь нужны ему были в помощники мастера настоящие, а не те, кто может лить комплименты на душу живописца.
  Зимой в Андрониковский монастырь прискакал посыльный от великого князя. С известием, что князь повелевает Рублеву явиться в Москву, для росписи храма Святого Благовещения вместе с Феофаном Греком.. Когда посыльный передавал требование князя, Кирилл слушал и пытался ничем не выказать своего расстройства. Но естественно, его эта новость здорово задела. Он даже всю ночь не спал, потеряв счет времени. И в душе у него вместо смирения росли гнев, несогласие. Все-таки он здорово завидовал Андрею...
   Андрея тоже удивило решение Феофана (ведь это он выбрал себе напарника и рекомендовал его князю). Но не раздумывая, он дал согласие, ответив,что без промедления явится в Москву. Сначала он предлагает идти вместе с ним своему учителю - монаху Даниилу. Однако тот отказывается, мотивируя это тем, что его не звали. Андрей чувствует, что своим согласием он обидел учителя. И ночь перед уходом у него проходит без сна. Утром Рублев стучится в келью Даниила и просит у него прощения. Даниил, понимая, что ученик перерос своего учителя, едва ли не со слезами прощает Андрея и отпускает его. Иди, говорит, ведь и мне гордость тоже. Как раз момент прощения и застает Кирилл, заглянувший в келью Даниила тоже для прощания. Но застав в келье Андрея, Кирилл даже не стал переступать порог. Вышел во двор и устроил скандал. Мол, вы, братья, из монастыря рынок устроили, потому что каждый из вас за иночество чем-либо заплатил. По сути, он оклеветал монахов. Вобщем-то, он и так хотел идти в мир, бросить монастырь. Но вместо того, чтобы уйти тихо, он решил что-то доказать. Его крики услышал настоятель монастыря отец Никодим. Услышал, разгневался и безвозвратно выгнал Кирилла. Бывший монах настолько обозлилися, настолько обиделся, что в сердцах даже убил посохом свою собаку, увязавшуюся за ним.
  "Страсти по Андрею". 1406 год. А Андрей, взяв в помощники сначала троих послушников, пошёл в Москву. Это потом с ним остался только Фома. Остальные делись куда-то.. Фома постоянно рассказывал Андрею всякие небылицы, мастер даже забеспокоился, уж не заболел ли помошник-то у него? До Москвы они добирались какими-то нехоженными тропами, через лес. Мог ли среди деревьев, там, где нет даже дороги, встретить Рублев Феофана Грека? Ведь Грек в это время должен был работать в Москве. Тем не менее они якобы встречаются. И Андрей так явственно представляет себе Феофана, что не сразу и понятно, что это приём такой гениального режиссера фильма.. Итак, они встречаются, как бы совершенно случайно, среди леса. И дальнейший путь Андрея проходит в беседах и спорах с Феофаном. Из этих разговоров, из образов, формируемых Андреем, становится ясно, что он готов отдать жизнь за народ, готов пойти так же, как Христос, на Голгофу, готов принять муки.
  У Феофана же позиция -- люди что-либо делают только из страха, каждый трясется за свою шкуру. Позиция Андрея: люди, особенно русские люди, делают все от души, по бескорыстию, не из страха. Если же и делают что-то не так, как думает Андрей, так это от полной безысходности. Верить надо в народ. Верить. И Христос, он тоже, по мнению Андрея, на крест взошел не для демонстрации смирения, а для того, чтобы народ, бывший свидетелем казни, понял всю несправедливость и восстал против тех, кто распнул Иисуса. За речи эти Феофан даже Сибирь пророчит Андрею. А Рублев удивляется, как Феофан, в душе своей так плохо думая о людях, вообще писать-то может? Будь у Рублева мысли такие, он бы давно в пещеру ушел. А Феофан на своем (и мне почему-то он ближе!): народ не меняется, все идет по кругу, и появись Иисус сейчас, его бы снова с радостью распяли. Позиция Андрея: да, некоторые вещи люди, не подумав, совершают. Плохие  порой вещи. Но ведь они потом раскаиваются! Понимают, что плохое сотворили. А Феофан: так это же потом!! Чего потом-то каяться?  И получается с позиции Рублева, что пусть ты сотворил дурное, главное, что ты потом каешься. И народу, по мнению Рублева, при предательстве Христа Иудой смерть христова и не нужна была. Купил его у Иуды не народ. А те, кто власть имел, образование, возможность формировать мнение. Андрей в душе прощал народу и его неведение, и его темноту. Всё народ вынес, все стерпел, и смирением своим у Всевышнего заслужил за всё прощения. Идеалист!..
  Феофан, как уже говорилось, слушая Андрея, оху.., диву давался.. Упекут тебя, говорит, на Север за эти речи. А Рублев: а что, нельзя говорить, что думаешь? Можно, отвечает Грек. Но можно только человеку свободному, мирскому, а не принявшему монашеский сан.
  "Праздник". 1408 год. По дороге во Владимир (Андрей Рублев с Даниилом и помощниками подрядились расписать Успенский собор) монахи становятся свидетелями языческого праздника Ивана Купалы. Андрей, как натура восприимчивая, тонко чувствующая, очень заинтересовался происходящим. Он обратил внимание на звуки рожков и флейт, на проблески костров. Покинув становище монахов, расположившихся на берегу, он пошел на огни и очутился в центре языческого гуляния. Сотни обнаженных люднй бегали по берегу, купались и предавались любви. Кругом царили радость, любовь. Это была некая вакханалия плоти. И все было облачено в какие-то мистические рамки. И сгустившиеся сумерки, и костры, и колдовские ритуалы, -- всё создавало атмосферу таинственного, запрещенного. А Андрею -- интересно наблюдать. То, что за ними подглядывает православный монах, очень разозлило некоторых участников праздника (организаторов?). Андрея поймали и привязали в каком-то сарае к столбу. Но провисел он недолго, так как был отпущен женщиной-язычницей, почему-то поверившей Андрею. Она объяснила, что язычники боятся, как бы монахи не навели на них стражников. Ведь те просто переловят всех, а потом кого насильно обратят в христианство, а кого просто плетьми забьют. Но Андрею она поверила. И даже попыталась соблазнить его. Было ль, не было ль что там у неё с ним -- понятно не очень. Скорее всего, нет. Хотя.. В-общем, до конца досмотреть Андрею все-таки дали. Вернулся он к монашеской братии весь исцарапанный. И смущенный. Ведь был свидетелем (а может и участником?) едвали не свального блуда. А эту сторону жизни, жизни язычников, он никогода еще не видел. И никогда еще не встречал такого понимания любви..
  Нет, не согласен был Андрей с подобным представлением о любви.. Потому что в этом празднике плоти, в отличии от христианских праздников души, оказывается, не всем место есть. Здесь нет места старым и больным. Бабка, тоже ставшая свидетельницей празднества, сидит утром всеми забытая, погруженная в свои думы. Она здесь не нужна. И ей этот праздник уже не нужен.
  Несмотря на все предосторожности, все-таки нашлись люди, донесшие на праздновавших. Едва Андрей вернулся в монашеское становище, как с дальнего берега послышались крики злобы и отчаяния. Кто-то (уж не Кирилл ли снова?) донес на язычников. И вот прискакали стражники, начали ловить сонных, сомлевших от бессонной ночи людей. Кого-то без особого труда удается поймать. Но некоторые, оказав сопротивление, пытаются убежать. Кто-то бросается в реку и уплывает. Свою веру, свои убеждения эти люди почему-то ни за что не хотят променять на иного бога. Им вполне хорошо, вполне комфортно и со своим лесным, пусть и не таким всемогущим, как Христос, божеством...
  "Страшный суд". 1408. Андрей Рублев, Данила м подмастерья (среди них и Фома) уже вторй месяц находятся во Владимире, в Успенском соборе. Время идет, а еще ничего не начато. Старший у них - Андрей. Казалось бы, знай работай. Но Андрею что-то мешает начать роспись храма. Его не устраивает работа "под копирку", когда в каждом храме художники изображают грешников и сцены Страшного Суда. Однажды, во время отсутствия Андрея, в храм зашел его ключник с новостью, что в связи с простоем архиерей города послал гонца к великому князю, Василию 1-му, в Москву, чтобы тот принял хоть какие-то меры относительно живописцев. О простое, о бесплодной трате времени говорит Андрею и его друг и учитель Даниил. Он тоже удивляется бездействию Рублёва. По его убеждению время, великолепное время, уходит, и им просто не успеть будет расписать храм до осени. "Ну что, что тебе надо? Знай пиши.. У меня уже и план готов. Слева грешники, справа гиенна огненная, дьявол, глазыщи у него, дым из носа... " По нему так, нарисовал, что требуется - и все, свободен. Именно так и поступает большинство. Но у Андрея совсем иная задумка. Он сам даже еще не знает, какая. Его не устраивают просто сцены кары, сцены возмездия.
  Толи в Москве, толи там же, во Владимире (в фильме это не определено четко), происходит встреча Рублева с великим князем. Скорее всего, в великокняжеских палатах, в Москве. В помещении только что закончилась оттделка и идет приемка работы. Оценка Рублева: "Лучше и не надо. Легко, свободно." Оценка великокняжеского слуги: "Я бы все заставил переделать". А работали мастера действительно вдохновенно. Некоторые даже чертежа не делали, камень резали сразу, без эскиза. "Как птицы поют, так работали". И узор действительно вышел лёгкий, ажурный, свободный. Не совсем только устраивало мастеров качество камня, с которым пришлось работать. Крошился. Но как бы не сработали, хорошо ли, плохо ли, - переделывать они ничего не собирались. Лучше бы все равно не вышло, да и другая работа ждала, в Звенигороде, у брата великого князя. Услышав о том, что резчики собираются уходить, и не куда-нибудь, а к его брату, то есть к его сопернику, Василий 1-й в лице изменился. Вовсе не нужно ему было, чтобы у кого-то еще появилась такая же красота, тем более у брата (работа-то, значит, понравилась все-таки!..). Тут же им был отдан приказ вооруженному отряду, чтобы ехал в Звенигород. Зачем? С какой целью? Об этом резчикам известно не было, но узнать все-таки пришлось.
  По пути в Звенигород мастера шли лесами. И тут на глухой тропинке им встречается тот самый отосланный Василием отряд. Резчиков ждали. Мастера были схвачены и тут же все до единого ослеплены. Глаза выкалывались молча, без объяснений, ножами и кинжалами. Вот такое решение принял, оказывается, великий князь. Не убил, нет. Только лишь изуродавал. Ни себе, ни другим, тем более своему сопернику.
  А поиски вдохновения у Андрея тем временем все продолжались. Однажды в храм заходит сумасшедшая. Так как она была дурочкой, говорить даже не умела, то ей многое прощалось, в том числе и то, что она не надевала в храме платка. Глядя на нее, Андрея вдруг осенило. Не идею страха, возмездия должна выражать роспись на стенах, а идею всепрощения, идею любви (именно о любви Андрей очень много говорил в княжеских палатах). И работа сдвигается с мертвой точки. Скорее всего, отделка к назначенному сроку была закончена.
  "Набег". 1408 г. Осенью все того же 1408 года под Владимиром братом великого князя было собрано немалое войско. Не для обороны или наступления, а для укрепления приближающихся татарских войск. Несмотря на данную митрополиту московскому клятву в том, что братья никогда не пойдут войной друг против друга, что всегда будут жить в мире и согласии, брат у Василия нарушил данное перед Богом обещание и вместе с татарами пошел на Владимир. Татарский военачальник все подшучивал над ним: "Да, крепко ты хочешь стать великим князем, раз даже на брата пошел!" Вообще-то, татарам подобные распри и межусобные войны были только на руку - Русь от них крепче не становилась. Орда давно уже точила зуб на крепнущее русское государство, и после поражения Мамая на Куликовом поле в 1380-м году она не была против того, чтобы великим князем был свой, подчиняемый Орде человек. Понятно, что клятвопреступление брата Василия 1-го было только на руку татарам. Владимир же в это время был почти безоружен - основное войско ушло воевать с Литвой. Владимирское княжество играло немаловажную роль, и его захват означало подрыв мощи князя московского, то есть Великого князя. Естественно, татары не ставили целью покорить только Владимир и ограничиться этим. Город этот был всего лишь промежуточным звеном. Покоренный Владимир достается на растерзание татарам и войскам клятвопреступника. А далее объединенные силы ордынцев и брата Василия 1-го планировали ударить по Москве.
  Итак, встреча татар с русскими происходит. Сначала - некоторое недоверие. Но потом татарский военачальник видит трусливый характер брата Василия 1-го, видит, что он готов быть у него едва ли не "шестеркой". Можно ли относится к такому человеку с уважением? Презрение и усмешка написаны на лице татарского военачальника, ведь русский готов на все. На все - ради власти, пусть даже купленной ценой предательства своего народа. Но мало соединиться с татарскими войсками, мало показать им дорогу на Владимир. Предатель готов убивать и грабить своих сородичей, готов и дальше идти против Бога. Татарские и русские войска врываются во Владимир. Сопротивление слабое, так как Василий увел дружину на Литву. Но нападавшим нужна кровь. И они безжалостно убивают вставших на защиту города крестьян, мужиков, убивают детей, женщин. Жгут дома, угоняют скот. Единственное место, где, по мнению безоружных жителей можно укрыться - это каменный храм Успенского собора, внутренняя отделка которого недавно закончена Андреем Рублевым.
  В городе царит хаос. Убивают жителей, рушат строения. Даже с куполов храма татары вместе с предателями срывают золотые листы. Кругом смерть, разрушение, паника. Клятвопреступник потерянным взглядом, едва ли не взглядом помешанного, смотрит на творящееся зло. Видимо, понимает, что не смыть ему в будущем этого греха.
  А татары пытаются сломать церковные врата. Специальным тараном бъют по створкам, но двери крепки, не поддаются. Внутри же храма нашли убежище сотни жителей. Все молятся, взывают Господа о пощаде. Но тщетно. Ворота трещат, распахиваются, и вовнутрь врываются всадники. Начинается побоище. Людей топчут копытами лошадей, рубят саблями. Один из русских-захватчиков хватает блаженную и тащит ее куда-то наверх. Андрей, увидев это, хватает топор и сзади бъет насильника по голове. Тот с раскроенным черепом растягивается на лестнице.
  Убиты все. Все, кто пытался найти убежище под крышей собора. Только блаженная да Андрей как-то сумели спастись, затеряться среди изрубленных тел. Да, остался еще один живой. Ключник храма. Татары нашли его, привязали к скамье и стали пытать. Думали, он им скажет, где спрятано церковное золото. Вместо же ответа тот отвечает только проклятиями. Пытают его долго, изощренно. В конце концов, не добившись ответа, уже привязанному зачем-то обматывают голову полосами белой ткани, а скамью ставят горизонтально. И заливают ему в рот кипящий свинец. Слышны только хрипы и бульканье...
  Все, все убиты. Пол устлан мертвыми телами. В храме горят стены, иконостас. Татар уже нет, ушли. Среди мертвых тел ходит Андрей, ходит и смотрит на свою работу, уничтоженную варварами. И тут вдруг видит Феофана Грека. "Феофан, ты же помер!" В-общем, привиделся ему Феофан, причем очень явственно. Поговорили... Андрей, пораженный подлостью людей (а ведь он раньше верил в людей!), обещает Феофану, что возьмет на себя обет молчания. К тому же и за убийство тоже как-то расплачиваться надо. А слова Феофана: "Зло человеческую плоть приняло. Покушаешься на зло - на плоть человеческую покушаешься". Уж не то ли сказать хотел Феофан, что все зло - оно в душах людей? Так же как добро, любовь.. Со всем человек справится, со всеми бедствиями и их последствиями. Но и сам человек может превратиться в дьявола, если злоба в душе у человека поселилась. Не следует ли из этого, что понятия добра и зла, бога и дьявола появляются только там, где появляется человек? Значит ли это, что бог только в душе человеческой поселиться может?
  В-общем, Рублев клянется, что отныне молчать будет. С людьми ему отныне не о чем разговаривать. И иконы писать бросит. Не нужно это никому, оказывается. Феофан пытается отговорить Андрея (Подумаешь, иконостас сожгли!). Пытается убедить его, что Андрей ошибается, что веры нельзя терять - ни в людей, ни в Бога... И советует ему так и жить -- между великим прощением и собственным терзанием. Исчезает..  Да, еще перед исчезновением его Андрей спрашивает, долго ли на Руси народ зло терпеть будет? А Феофан: всегда, наверное..
  "Молчание" 1412год. Рублев вместе с блаженной пришли в Андрониковский монастырь. Их приняли, не выгнали. А в стране в это время страшный голод. Вымирает страна. Вот и монахи питаются одними полугнилыми яблоками. Во время одной из трапез этими самыми яблоками странники, нашедшие временный приют под крышей монастыря, рассказывают о нынешнем неурожае, о том, что народу осталось совсем мало. Тут один из них стал говорить, что во Владимире -- вообще почти никого. А кто остался, те мышей да крыс ловят и их же и едят. Говорил он это почти шепотом, так как, по его словам, неделю назад спасался в озере от волков -- всю ночь простоял. Вот и простудился. После его рассказа в трапезную за яблоками молча зашел Рублев, выбрал несколько штук и удалился. Странник начал расспрашивать о судьбе рублевской артели. Тут его узнал один из монахов. Оказывается, это Кирилл. Наскитался по миру, досмерти устал.. Вот и пришел просить прощения у настоятеля монастыря. Игумен, сначала злой и неприступный, сжалился над отступником и разрешил ему остаться. Но при услови, что Кирилл 15 раз перепишет Святое писание.
  Тут во дворе послышались шум, крики, топот копыт. Это татары прискакали. Что им надо -- не совсем понятно. Взять с монастыря абсолютно нечего: ни денег нет, ни еды. Оскудение полное. Покрасоваться ли они приехали, делать ли им нечего было? Не суть важно... Прискакали. Все при оружии, на боевых конях. Все веселые, смеются, что-то кричат на своем языке. Одним словом -- завоеватели. Хозяева. А хозяева не объясняют своих поступков. Смеясь, стали кидать дворовым собакам куски полупротухшей конины. Началась свара -- собаки тоже, как и люди, были голодными. За всем этим молча наблюдал Андрей (он во дворе обжигал какие-то камни). Тут его блаженная, с которой он пришел, и которая тоже сейчас была во дворе, схватила кусок мяса -- страшно есть хотела. Этим она обратила на себя внимание татарских воинов. Один из них отобрал у нее гнилое мясо и дал другой кусок. И начал обещать ей сказочную жизнь в Орде, если она поедет с ним. "Конины будет сколько хочешь! Деньги в волосах носить будешь!" Дурочка итак без мозгов была, а тут вообще с катушек съехала. Заплясала, запрыгала... Андрей пытается отвести ее от татар, а та упирается, вырывается. Поверила, одним словом, татарским сказкам. Посадив ее на коня, татары с гиканьем увозят ее с собой. Хоть что-то поимели с нищих монахов!
  Андрей в шоке. И сказать-то ничего не может - обет все-таки. Тут к нему подходит Кирилл. Ты, говорит, не переживай. Поиграют, да отпустят. Грех это - блаженную обижать. А в глазах Андрея - отчаяние. Переживает. Он же за нее в ответе был. Он-то знает, что нет у этих подонков понятий греха или раскаяния. Наиграются - и ножом по горлу..
  "Колокол". 1423. Мертвая деревня. Все умерли от какой-то болезни. В живых остался лишь один парнишка, Борис, сын литейщика. В деревню приезжают княжьи люди. Ищут как раз этого самого литейщика (он был мастером по литью колоколов). А Борис сообщает, что все поумирали. Ладно... Собираются уезжать. Парень вдруг соскакивает с завалинки, бежит за гонцами и начинает умолять: меня, меня возьмите! Я знаю, как колокола лить. Батя мне перед смертью секрет меди колокольной раскрыл. Поверили. Взяли. Назначили старшим над литейщиками. И у парнишки получилось. Он и глину какую-то особую нашел (чисто интуитивно?), и сроки заливки сам определил (тоже случайно?), и вообще, поставил себя так, что все ему подчиняться стали. Если кто шел поперек его указам, не слушался - тех он безжалостно отдавал под плети. И все у него получилось. С первого раза. Правда, парень практически дошел до нервного срыва.
  За всем процессом отливки колокола наблюдал Андрей Рублев. Больше-то мешался, конечно. Гнали его вначале, мол, батя, шел бы ты отсюда, зашибем еще. Нет, ему интересно.. Смотрит и диву дается. Как? Как простому пацану удалось наладить такое производство?
  Когда колокол отлили, когда он показал свой голос, когда Бориса показали как некое чудо венецианцам (показали - и забыли. Спасибо тебе за труд, а мы поедем дальше), тогда-то у пацана и случилась истерика. Оказывается, ничего-то он и не знал. Ни секрета ему никто не передавал, ни навыков. Все сам, интуитивно. Конечно, такого не могло быть. Скорее всего, он, как сын литейщика, кое-что знал, что-то слышал, чему-то от отца научился. Просто сумел так взвинтить себя, что вся информация, услышанная даже краем уха, в нужный момент проявилась и в сознании, и в действии.
  Колокол готов. Князь уехал. Рабочие ушли. Только Борис остался лежать на земле. У него нервный срыв от перенапряжения, от усталости, от недосыпа. И тут к нему подходит Андрей. И начинает его успокаивать. Заговорил! Наконец-то простой человек, из народа, показал своим самотверженным трудом, что в людей можно верить, что не оскотинились мы окончательно. Что пока живут еще такие вот самородки - будет стоять и земля наша.
  "Ну-ну... Перестань. Так и будет дальше. Я буду иконы писать, а ты колокола лить". Снял с себя Андрей обет молчания и обет отказа от иконописи. Вера к нему вернулась. И в себя, и в людей, и в Бога.