Сильнее страха - родная кровь

Судьба разводила братьев Драгушинских дважды: в начале войны и после. Но если первая разлука была обусловлена всеобщей бедой, то вторая – страхом Лейбы, которую Авраам расценил как предательство и чего не мог простить себе потом до конца дней. О том, что думал все эти годы Лейба, мы уже не узнаем: он хранил свою тайну до конца.

ВИДЕНИЕ, СПАСШЕЕ ЖИЗНЬ

Братья Драгушинские жили до войны в местечке Порозов.

Бабушка учила их ивриту. Война застала Авраама и Лейбу в Волковыйске, куда они перебрались, став постарше. Оба бежали в лес, где потеряли друг друга до конца войны.

Старший, Лейба, назвался в партизанском отряде белорусом и его взяли в разведку. Младший, Авраам, наткнувшийся в лесу на другой отряд, своего происхождения не скрывал, за что едва не поплатился жизнью и вынужден был бежать и прятаться в лесах не только от немцев, но и от местных антисемитов. Во время одной из облав нацисты его поймали и отправили в Биркенау, а затем в Освенцим. На сей раз Авраам был осторожнее и скрыл, что он еврей, благодаря чему очутился в трудовом лагере, избежав очереди в крематорий.

Спустя много лет он, молчавший о своем прошлом много лет признается свой племяннице Ларисе, что выжил в Освенциме лишь благодаря ее отцу – своему старшему брату Лейбе, которого потерял еще в начале войны:
«Утром я почувствовал, что больше не смогу встать на работу и сказал себе: все кончилось, это мой последний день. И вдруг я увидел перед собой Лейбу. Так ясно, словно наяву. Он положил свою руку на мою – я даже ощутил какое-то тепло – и сказал: «Я жив и ты должен жить. Вставай!». Я заставил себя подняться и двинулся вслед за другими заключенными, а наутро надсмотрщик неожиданно перевел меня в столярную мастерскую. Там работа была намного легче, и я смог протянуть еще несколько месяцев, пока не пришли «наши».

...Когда Авраам вышел из Освенцима и угодил на допрос к «своим», он весил 40 килограмм.

- Как ты попал к немцам, если, как утверждаешь, был в начале войны в партизанском отряде? – спросил его следователь НКВД и в итоге отправил Авраама на шахту в Кузбасс, где отбывали заключение уголовники. «Это было ненамного лучше Освенцима. Заключенных не поднимали из-под земли неделями, люди умирали, как мухи, никто не вел учета, сколько каждый день отправлялись на тот свет», - скажет Авраам спустя годы своей жене Бети.

Ему тогда удалось вырваться из кузбасского ада чудом, не имея на руках никаких документов. Довольно долго Авраам добирался до местечка Порозов в надежде, что кто-то из его большой семьи уцелел. Но евреев в Порозове больше не было. Сохранились только их дома, занятые местными жителями. Мать, отец, младшие сестры Авраама и Лейбы, многочисленных родственники – все они были уничтожены карателями в первые же дни войны.

Авраам увидел родительский дом, кур во дворе и свой велосипед, прислоненный к стене. Инстинкт подсказал ему, что не стоит сразу туда идти. Возможно, это спасло ему жизнь. Встретив ближе к вечеру на околице знакомого, Авраам узнал, что люди, занявшие еврейские дома, убили его дядю, появившегося в Порозове за пару месяцев до него. Тот же человек сообщил Аврааму, что его брат Лейба жив – он в Бресте, работает в НКВД.

О ТОМ, КАК ЛЕЙБА СТАЛ ЛЕОНИДОМ

Старший брат Лейба, как мы уже знаем, назвался в партизанском отряде белорусом и стал разведчиком. Там он совершил подвиг, вызволив из немецкого плена важного советского генерала и проявлял прочие чудеса храбрости, за что сразу после войны был направлен на службу в НКВД.

Еще во время жизни в отряде Лейба был ранен – его выхаживала Ольга, с которой он потом счастливо прожил много лет до самой его смерти.

Скрыв однажды свое прошлое и работая в «органах», Лейба вынужден был придерживаться своей легенды до конца. «Сталинское, берьевское» было время, - как скажет впоследствии его жена Ольга.

Когда Лейба умер, в его дом съехались на поминки старые товарищи по партизанскому отряду. Они говорили о его скромности, вспоминая, как Леонид прятался за их спинами, когда к ним прибыл из Москвы тот самый спасенный генерал, чтобы наградить героев-разведчиков с самым бесстрашным во главе. Мог ли Лейба допустить, чтобы его имя и фотография были напечаты в газете, которая попадет в руки тем, кто знал его еще по еврейскому местечку?

Впрочем, в «органах» Лейба проработал недолго: вскоре он получил новое назначение – директора фабрики, которую предстояло возродить из руин.

ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА

А теперь снова вернемся в 1946-й год - к той развилке, где Авраам услышал радостную весть: его брат Лейба жив! – и тут же двинулся в сторону Бреста, прячась от случайных патрулей: ведь у него не было документов. Где попутками, где пешком, наконец, добрался и пришел к зданию НКВД. Часовой на входе спросил: «Ты к кому?» - «К Драгушинскому», - ответил Авраам. Его пропустили. Брата в кабинете не было. Авраам подошел к письменному столу, стоящему в центре, погладил его ладонью, словно желая еще раз удостовериться в том, что Лейба действительно жив и недавно его руки покоились на этой столешнице. Старший брат появился через несколько минут. Когда он увидел Авраама, его лицо побелело. Он был в шоке. Но не от радости, а от страха разоблачения. Даже не улыбнувшись, Лейба велел младшему брату следовать за ним. Они вышли на улицу, где успели обменяться лишь парой фраз о том, что происходило в жизни каждого после того, как они потерялись в начале войны. Лейба узнал, что Авраам два года был в Освенциме. Авраам, в свою очередь, понял, что брат не может привести его к себе.

- Моя жена – русская. Ее семья ничего не знает о моем прошлом. Я не могу рисковать. Жди меня у гостиницы. Я приду туда после работы, вечером. Сниму номер, тогда и поговорим, я что-нибудь придумаю, - сказал Лейба и поспешил вернуться на работу.

...Вечером Авраам ждал брата у гостиницы. Его душила обида: рискуя жизнью, он добирался без документов до Бреста, чтобы увидеться с Лейбой, а тот даже не пригласил его в свой дом! А ведь они единственные, кто уцелел из всей семьи! И вдруг такая холодная встреча...

Авраам увидел спешащего к гостинице брата и спрятался за деревьями. Лейба начал искать его, звал по имени, но в сердце Авраама полыхали обида и гнев. Он так и не смог заставить себя выйти из укрытия. Не найдя брата, Лейба ушел, а Авраам, проведя ночь под открытым небом, утром навсегда покинул город, в котором теперь жил самый близкий ему человек.

В ПОИСКАХ ПОТЕРЯННОЙ ВЕТВИ

В детстве братья Драгушинские были очень дружны. Они мечтали об Эрец-Исраэль, вынашивали планы на будущее, но только младшему удалось осуществить мечту. Тяжело переживший последнюю встречу с Лейбой, Авраам решил, что больше ему в СССР делать нечего - надо уезжать. Сначала он подался в Польшу, оттуда во Францию, а в 1947-м году вместе с другими евреями поднялся на борт «Эксодуса». Пережил британскую осаду судна, депортацию в Германию, но в конце концов все же добрался до вымечтанных берегов.

В Израиле Авраам работал тяжело, укладывая плиты тротуара. Теперь у него была другая мечта: построить в Израиле собственный завод. Заработав денег, он купил в Холоне два участка, которые стоили тогда гроши. Позже, когда цены поднялись, продал их и прибрел в Ришон ле-Ционе новый участок и машины для будущего завода по выпуску дорожных плит.

...По ночам его мучили кошмары, напоминали об Освенциме - он не раз пугал своими отчаянными криками жену. Прошлое отпустило только после поездки с детьми и внуками в Польшу, на которой настояла Бети. Он показал им тот самый проклятый барак, где провел два самых тяжелых года своей жизни.

Судьба словно решила вознаградить Авраама за прежние страдания. Дела его неожиданно пошли в гору: завод расширялся, здесь уже работали 80 рабочих. И семья продолжала расти: вслед за внуками появились правнуки. Восстановились связи с потерянными родственниками, уехавшими в Америку еще до начала войны. И только об одной ветви семейного древа, обнаруженной в 1946-м году Авраамом в Бресте, ничего не было известно. Он винил себя в том, что убежал тогда от брата: безуспешно пытался навести о нем справки, но, увы, во времена «железного занавеса» это было не просто. И только в 1970-х Аврааму удалось выйти на некую Дору, которая жила по соседству с семьей его брата. Полетели письма в оба конца: не все (в силу известных причин) дошли до адресатов, но те, что дошли, протянули тонкую ниточку связи между потерянными коленами семьи Драгушинских. Пусть и запоздалую, потому что Лейба после тяжелого инсульта был парализован и тихо угасал. Он не успел узнать о том, что его брат в Израиле и ищет с ним связи.

ИСТОРИЯ В ПИСЬМАХ

Дора (из Бреста) – Аврааму Драгушинскому (в Израиль):
«Отправляю вам письмо ваших родственников. Судя по фотографиями, вы действительно очень похожи с дочерью вашего брата, и родство сомнений не вызывает. Адреса своего они пока для вас передать не могут, а переписываться согласились через меня. Пожалуйста, поймите их правильно. Столько лет им приходилось все скрывать, они не могут так резко измениться. Хотя они и утверждают, что ничего не знали о происхождении и национальности мужа и отца (вашего брата), думаю, что это не так. Многие в городе считали его евреем, но он был хорошим человеком, пользовался авторитетом, работал директором фабрики, и его за это (еврейство – Ш.Ш.) не осуждали. Такие были времена, что у него были все основания так себя вести.
Я ходила к ним несколько раз. Их поражает ваша доброта, умение прощать и привязанность к брату».

Вдова Лейбы (из Бреста) – Аврааму (в Израиль):
«Пишет вам жена вашего брата Леонида (Лейбы – Ш.Ш.). Мы очень тронуты и встревожены новостью. Рады, что вы есть и находитесь в добром здравии. Прошу вас, не осудите нас, ничего не знавших о вашем существовании до сего времени. Мой муж никогда о своей семье не рассказывал. Я его допытывала, а он отвечал, что все погибли в войну. Если спрашивали дети – уходил от разговора. Я его не оправдываю за его поступок по отношению к вам, но стараюсь понять, ведь время тогда было тяжкое, сталинско-бериевское. Леонид любил своих детей, боялся за их судьбу и очень переживал. Он в партизанах не был трусом: его ранили не один раз. Муж очень любил жизнь, не гнался за богатством, ему хотелось покоя и тишины. Не обижайтесь на своего брата, его уже нет. Прощайте и вам будет прощено. Благодарю вас за память, за то, что ваше сердце побудило вас отыскать нас. Чувствуется, что вы очень любили своего брата. Да, кровь очень сильна. С уважением к вам и вашей семье. Ольга.».

Авраам (из Израиля) – семье Лейбы (в Брест):
«Я благодарю судьбу за то, что нашел вас, и вы согласились признать меня братом своего отца. Для меня это был момент наивысшего счастья. Я очень любил своего брата. В Освенциме я мечтал только о том, чтобы он выжил. Освободившись, сделал все, чтобы найти его. Мы встретились, но он не признал меня, когда увидел. Или испугался. Я был очень зол, потому что хотел познакомиться с его семьей, войти в его дом: мне этого очень не хватало – дома, семьи... Он в последний момент предложил встретиться у гостиницы, но я бежал. Это то, что произошло между нами. Он не мог меня найти. Я уехал из СССР.

Я потом искал его, хотел исправить свою ошибку, и сделал все чтобы разыскать его семью. Мечтаю увидеть вас в Израиле и готов покрыть все расходы в связи с вашим приездом. Посылаю вам фото наших родителей и брата, где он на велосипеде. Когда мы были с ним детьми, собирались отправить свои документы о рождении в Эрец-Исраэль. Люблю вас всем сердцем. Вы – мои дети, и я готов вам во всем помочь. Мечтал увидеть своего брата, но судьба распорядилась иначе. Единственная возможность, которая у меня осталась – это связь с вами. Любящий вас дядя Авраам».

Дочь Лейбы Лариса (из Крымской области) – Аврааму (в Израиль):
«Дорогой дядя Авраам! Пишет вам ваша племянница Лариса. У меня сейчас такое потрясение. Два дня назад я приехала к маме в гости и узнала о вас, увидела ваши фотографии, которые нам передала Дора. Я сразу поверила, что все это правда. Так, на 43 году жизни я узнала, что у меня в Израиле есть дядя и кто я на самом деле. Мне больно за поступок отца, но ничего не исправишь, слишком поздно. Я сейчас вспоминаю его жизнь и думаю, что папа все годы казнил себя за вас, потому так рано и умер. Отец говорил, что у него есть брат, но он пропал и, наверное, погиб. Больше ничего о своем прошлом не рассказывал.. В последние годы его жизни я спрашивала папу о родне, а он плакал. Я думала, что это от болезни: в 43 года у отца был инфаркт, а в 51 год – инсульт, после которого он прожил еще четыре года. Лежал в постели, парализованный, и умер на наших руках 25 декабря 1975 года. Мы его очень любили. Папа был очень добрым и хорошим человеком, никогда не думала, что он может так поступить... Его уже нет в живых, поэтому прошу вас: простите его за все. Когда я смотрю на вашу фотографию, то вижу своего отца, как будто он живой. Мне жалко и его, и вас до слез. Но радости от того, что нашелся мой дядя, пусть и очень далеко – гораздо больше. Мы с мамой целыми днями рассматриваем ваши фотографии, ищем и находим общие черты в лицах..».

Авраам (из Израиля) – Ларисе (в Крымскую область):
«...я был очень рад получить от вас письмо. Последнее время нашу страну посещает много туристов из СССР. Так же сейчас прибывает большая волна репатриантов. Думаете ли вы на эту тему? Сейчас самое время, потом будет поздно».
Лариса (из Польши) – Аврааму (в Израиль):

«Дорогой мой и единственный дядя! Я сейчас нахожусь в Польше, у знакомых. Мне трудно объяснить вам все в письме. Очень хочется увидеться с вами и моими сестрами. Даже не знаю, как их зовут, но по фотографии вижу, что обе похожи на меня. Если бы вы только знали, какие чувства я испытываю! Я полюбила вас сразу и мне тепло от мысли, что где-то далеко есть родные мне люди. Не знаю, что мне делать. Брат говорит, что если у него на работе обо всем узнают, его сразу уволят (он в КГБ уже 15 лет, ему нужен стаж). Документы на поездку проходят через его организацию, и он говорит, что меня не пустят, а его сократят. У них уже был такой случай. Если брат потеряет работу, он меня не простит. Может быть, все изменится, у нас говорят, что скоро будет лучше, и я с вами увижусь, иначе я не смогу жить!
В селе, где я живу, люди любопытные и могут письмо не передать. Дорогой дядя,что бы ни случилось с нашей перепиской, знайте, что вы заняли для меня место моего отца, я вас очень люблю и все время думаю о вас и вашей семье».

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Первый раз Лариса встретилась со своим дядей в начале 1990-х в Польше. Он узнал племянницу еще издали - по широким «фамильным» плечам. Потом она с мужем и дочерью еще несколько раз приезжала в Израиль, а ее израильская кузина гостила у нее в Крыму.

Последний раз Лариса встретилась с дядей, когда он был уже в коме. Она сидела у его постели, продолжая рассказывать ему о покойном отце и о своей жизни. Вспоминала, как однажды, когда по телевизору шел фильм об Освенциме, отец вскочил и выбежал в другую комнату. Она застала его плачущим, обняла, стала успокаивать: «Папа, что случилось?» - «Мой брат был в Освенциме», - сказал он прерывающимся голосом. Больше она не смогла добиться от него ни слова.

...Будущим летом Лариса вместе с израильскими родственниками и родственниками, живущими в Америке, с которыми она еще не никогда не встречалась, собирается совершить поездку в бывшее еврейское местечко Порозов, где до начала войны жили несколько поколений семьи Драгушинских.

Так было предательство, или его все же не было? Не нам судить. Бесспорно одно: родная кровь оказалась сильнее.

(статья написана по письмам из семейного архива Драгушинских и рассказам Бети, вдовы Авраама; Ольги – вдовы Лейбы, и Ларисы – дочери Лейбы и племянницы Авраама)

Фото из семейного архива: Авраам и Лейба в детстве со своими родителями, уничтоженными нацистами в первые дни войны