сердце грузчика

Ботаник, или просто Витёк, иначе его не звали. А как иначе назвать невзрачного человечка лет сорока, в коротковатых штанишках «дудочкой», с неизменными толстыми линзами очков, сутуловатого, худощавого, с задумчивым неподвижным взглядом в даль.
О чём думал Витёк, скрываясь за туманом вечного взгляда? Конечно же, о новых сортах роз. Кто-то защищал диссертацию, мотался по конференциям, представлял цветы на выставках. НИИ получал премии за достижения в науке. А Витёк  жил, дышал и питался розами. Устав от его фанатической привязанности к делу, жена сбежала к другому,  дети посещали его редко.
Когда сильные морозы прихватили трубы отопления оранжереи, пока заявка на ремонт продиралась сквозь бюрократические катакомбы по коридорам НИИ, Витёк побежал к соседним с оранжереей дворам. Уговорил сварщика, занимающегося там рихтовкой автомобиля в кредит, быстренько слепить буржуйку. Волоком притащил её в оранжерею, установил посреди прохода, выбил одно из стёкол потолка, просунул в образовавшееся отверстие трубу. В течение недели собирал опавшие сухие ветви деревьев, росших по периметру территории принадлежащей оранжерее. Отопление подлатали, температура восстановилась. Успокоившийся Витёк, в фуфайке, сидел у микроскопа, за ворохом исписанной бумаги, в комнатушке, отделённой перегородкой, не обращая внимания на суету сует этого мира.
Времён года для него не существовало. Он видел белую пудру снега на голом теле земли, украшенном красными бусами рябины. Слушал капельную музыку тающих сосулек. Радовался танцу тополиного пуха, исполняющего своё лебединое па. Полной грудью вдыхал аромат аккуратных клумб, над которыми сам и колдовал. Грустил под жёлтым дождём листопада. 
Не заметил Витёк, пролетевших мимо терминов: перестройка, накопление капитала, ваучер. И когда оранжерея стала принадлежать частному предпринимателю с круглой, бритой головой и толстой цепью на не менее толстой шее, Виктору предложили работать над « розами подешевле». Не понимал Виктор, как розы могут быть дороже или дешевле и потому отказался. Собрал свой нехитрый скарб: микроскоп, рукописи, несколько вёдер прекрасного гумуса, секрет изготовления которого был известен только ему одному, а так же ростки, черенки, семена, клубни, луковицы, отнёс всё это домой, расположил на подоконниках и…запил.


2

Вышла из строя сантехника, облупились давно клееные обои, в квартире всё чаще стали появляться небритые соратники по борьбе с зелёным змеем.
Игорь, крепкий паренёк, возраста Остапа  Бендера и такой же пройдоха,  заполнил стаканы: - Ты, Витёк – ботаник, но нельзя же так. У тебя даже на хлеб денег нет. Пойдём к нам в магазин. Как раз грузчик требуется, хоть какая копеечка появится.
- Мне всё равно. Пойдём. В грузчики, так в грузчики. Одно слово – никтожество.

Игорь привёл его на склад. Снабженец окинул презрительным взглядом: - Ещё один алкаш? Чем до этого занимался?
- Так, огороды копал.
- Ну, посмотрим. Значит пятьдесят рублей в день, да за ночь сотня. Приступаешь сегодня. Не устраивает – проваливай.

Магазин находился на краю продовольственного рынка. В данный момент был на ремонте, с надеждой в недалёком будущем преобразиться в супермаркет. Продавцы, временно, были распределены по лоточным точкам в разных местах территории рынка.
С утра трое грузчиков грузили тележки с товаром и в сопровождении продавщиц, развозили по точкам. Делали по четыре рейса, в течение дня подвозили нужный товар, а к окончанию завозили своих подопечных обратно на склад.
По очереди дежурили ночь на складе, на случай отключения холодильников, чтобы принять меры по спасению продуктов . Грузчик исполнял обязанности сторожа и дворника, убирая территорию рынка вокруг магазина.
Игорь взял Виктора под свою опёку. Пропал бы ботаник, оставшись один на один с матерной средой грузчиков, огрубевших от презрения окружающих. Наставлял его, когда пришла очередь ночного дежурства: - В ночь можешь здесь не оставаться. Холодильники на замки закрыты, да и кто ночью в это дерьмо сунется? Через дорогу задние дворы ЦУМа, там наряд милиции дежурит. Им бутылку водки, они за складом присмотрят. Территорию уберёшь, домой иди. Раненько утром придёшь, откроешь. У нас на складе «таксисты» свои тачки на ночную стоянку ставят, с них по десять рублей.
Таксисты являли собой самостоятельно организованную, сложную систему обслуживания населения. Мужики, оставшиеся без работы, после закрытия заводов «Выброшенные на улицу» приспосабливались, кто как. Кто-то из них спёр тележку на заводе, кто-то собрал её сам. Они развозили предприимчивых лотошников – перекупщиков по точкам продажи, а так же доставляли товар покупателям на дом. Рынок был строго разделён на территории. Посягнувшего на чужой товар ожидала нешуточная расправа. Верхом иерархической лестницы являлся, своего рода, привилегированный круг  Фемиды: несколько небритых плотнорослых верзил, которые физическим путём регулировали распри и междоусобицы между грузчиками и «таксистами», а так же между территориальными кланами «таксистов». Зданием правосудия являлась ближайшая к рынку  сосисочная под многообещающим названием « Бездна». Там они принимали иски истцов и налоги, возложенные на народ своего государства, в виде жидкой валюты.


По утрам Виктор грузил тележку. Под грузом продуктов резиновые колёса вампиром впивались в асфальт. Требовалось приложить немало усилий, чтобы заставить их крутиться.  Между рядами навесов, в суматохе толкающихся людей, тележка спотыкалась на ямках и груз, в стеклянной таре, либо в размокших картонных коробках, намеревался развалиться. Страшнее было, когда покупатели не спешили уступить дорогу. Чтобы избежать столкновения со стройными ногами прилично одетой тётки, необходимо было резко остановить тележку. Экстренное торможение приводило в движение груз. По инерции, коробки выпрыгивали с насиженных мест и рассыпались. Стекло с удовольствием разлеталось вдребезги, черничный сок, или ликёр распылялись в толпе. И интеллигентная с виду тётка, не уступившая дорогу и поплатившаяся за это пятнами на холёной одежде, забыв о приличиях, выражалась с таким остервенением, что поговорка « ругается как грузчик» приобретала совсем иной смысл. За разбитые и рассыпанные товары с  грузчика высчитывали, как говорится – по полной программе.
Прошло две недели. Виктора обожали все продавщицы. Он сильно отличался от остальных грузчиков. Вежливый, приятный в общении, он сразу же располагал собеседника к себе. Никогда у нас такого ответственного работника не было, переговаривались товарки, да и сам ничего – худощав малость, да дело то наживное.
Днём под стенами магазина собиралась толпа старушек пенсионеров. Приносили  на продажу скудный запас продуктов собственного производства: огурчики, свежие помидорки, фрукты, может быть с единственного деревца во дворе. На рынок их не подпускали перекупщики, да и здесь, за пределами рынка, наряд милиции, за липовое разрешение на торговлю, собирал с них дань. После них под стенами магазина оставался бардак, будто бы прошёл бегемот. Игорь собирал со старушек пошлину за уборку. Возмущённые старушки обращались к сержанту. Милиционер корректно расставлял всё на свои места: мол, налогообложение на торговлю – одно, а плата за уборку – другое. «Рыночные отношения». По вечерам в каморке склада наряд милиции с грузчиками праздновали очередную победу над старушками.
Как-то к Виктору подошла администратор магазина:  - Вы бы принесли документы для оформления, контракт составим.
С трудовой книжкой Виктора, она подошла к директору: - глянь.
- А зачем ты мне это показываешь, повидал я на своём веку научных сотрудников.
Днём он подошёл к Виктору: - Ты не плохо зарекомендовал себя, а спитые грузчики, которые прилежно относятся к своим обязанностям, иногда становятся сытыми продавцами.
- Лестно услышать о предстоящем повышении – ответил Виктор – но существуют люди, которые не только продать, но и купить ничего толком не способны. Эти люди бездарны, потому и работают, в наше базарное время, грузчиками. А может быть эта неприспособленность и есть талант.


Татьяна работала в магазине уже несколько лет. Крепко сбитая, ворочала банеты с мясом, как заправский живодёр. С дотошными покупателями расправлялась в мгновение. Как говорится – палец в рот не клади.
Рынок, он как мелкая деревушка. От глаз ничего не укроется. И не могли понять королевы прилавков, как между такими разными людьми могла возникнуть симпатия, разрастающаяся во что-то большее.
Каждое утро, не дожидаясь очереди, она распихивала крупным телом коллег, хватала Виктора за рукав и тащила к своей тележке. Да и толкала её вместе с ним, обдавая теплом своих габаритов, и не менее обжигающим взглядом. Виктор смущённо сторонился, но тепло проникало во все клеточки сухого организма, наполняя его желанием жизни.
И однажды Татьяна не выдержала: - Знаю, ты цветами занимаешься. Моя дочь к горшочкам неравнодушна. Вырастила огромный фикус, да вот приболел он малость, сохнет. Девчонка переживает. Зашёл бы, поглядел, может чего, посоветуешь.

Выбрали они день, когда оба выходными были. И забрёл Виктор на огонёк, да в ночь и остался.

Ото льда Виктор оттаял, улыбаться стал, пить бросил, в работу свою с розами ушёл, которые героически выдержали все передряги незадачливого творца и ожидали своей участи в наскоро сколоченном неумелыми руками ящике на подоконнике его квартиры.  Да девочку Машеньку навещал частенько. Фикус то они подлечили. Листья широко раскинул, будто приветствуя Виктора с каждым приходом, под ним то они с Машенькой и летали в облаках цветов. Татьяна нарадоваться не могла, однако близко его к себе не подпускала. Изредка предлагала в ночь остаться, да каждую из этих редких ночей преподносила ему по сумасшедшему, как первую.

Забрёл как-то Виктор к знакомому столяру. Частенько он у Михалыча ящики заказывал, ещё для оранжереи. На этот раз кадку заказал, да покрупнее.
Эту кадку и шлифовал, да так, что любой краснодеревщик позавидует. И даже попробовал резьбой стенки украсить – получилось.
Михалыч ему и предложил: - Бросай  этот рынок, мне помощник нужен, будем окна, двери собирать, да и денежек поболее заработаешь.
Виктор кадку Татьяне понёс. Летел прямо. Машеньке дочке подарок для фикуса. Двери открыл, холодом повеяло. Татьяна то, как есть, в халатике лёгком, желанная, на кадку поглядела: - Спасибо, не надо было, ты и так для нас много сделал, а сейчас мы уходим, дела у нас.

Не понял Виктор, уходить собрался, да двери отворились. Ввалился генеральный прокурор из « Бездны», в руках две бутылки водки, заплетающимся языком пробубнил: - Пить будешь?
Только сейчас понял Виктор, как любит он эту женщину. Внутри всё перевернулось. Ему захотелось выбросить  этого кретина на лестницу, а второго желания он и сам испугался – ударить Татьяну.
Верзила, тыркаясь боками в стены прихожей, протопал в комнату и не удержавшись на ногах, завалился на диван.
Виктор смотрел вглубь комнаты. Машенька, стоя под фикусом, переводила растерянный вопрошающий взгляд с кадки, у её ног, на верзилу и на Виктора. Это движение широко раскрытых беспомощных глазёнок отпечаталось, чётким негативом, как на плёнке, в памяти Виктора, скорее всего навсегда. Он хлопнул дверью и исчез.

Утром на складе Татьяна выбрала другого грузчика. Когда он с тележкой пробирался мимо её прилавка, окликнула: - Что, уже не здороваешься?- Виктор бросил печальный взгляд прямо в карие огни её глаз и пошёл дальше.

В самый разгар торгового дня к складу подошла женщина. Обратилась с просьбой перевезти мешок с картофелем к дому, за квартал от рынка. Виктор согласился. Игорь посоветовал не делать этого: - Такой шаг чреват неприятностями. Когда Виктор подходил к рынку его уже ждали два «таксиста». Дрался Виктор как одержимый, откуда только силы взялись в сухом мягком человечке? Как котят раскидал борцов за справедливость. Таксисты такой прыти от хлюпика не ожидали. Как носы затрещали, да кровью забрызгали, ретировались, решили обойтись последним предупреждением. Сам Виктор обошёлся порванной курткой, да разбитыми очками.
К концу дня подошёл к Игорю: - Пойдём, выпьем.
Зашли в «Бездну», пили много. Подошли таксисты, пустили мировую чарку по кругу. За соседним столиком, верзила, в отменном подпитии, хвастался перед собратьями: - Такую тёлку подцепил – огонь, переберусь к ней, а дочка у неё – персик, так бы и пристроился на пару с мамкой.
У Виктора цвет лица изменился, даже Игорь отшатнулся, он повернулся к соседнему столику, дёрнул за плечо верзилу, да так, что тот развернулся и размашисто влепил по челюсти. Верзилу снесло вместе с круглым столиком. Он встал, во весь рост, как медведь, грозно попёр на Виктора. Ещё удар и опять оказался на полу. Его собутыльники полезли, было на Виктора, но Игорь, будучи в курсе всех событий, остановил их. Взбешённый медведь снова поднялся: - Убью – прорычал он. Виктор сделал прыжок вперёд и головой вклеился в нос верзилы. Тот, как подкошенный снова повалился на пол. Это был профессиональный нокаут.
Несколько секунд гробовой тишины и небольшой зал « Бездны» наполнился конским ржанием. Именно так, а не смехом. Ржал даже буфетчик, которому после этого пришлось ремонтировать стол. Завалить верзилу не решился бы ни один грузчик.
На следующий день Виктор взял расчет.
 

В столярном цеху работы было, хоть отбавляй.
- Что ты всё молчишь, думаешь, не о розах ли своих? – интересовался Михалыч. – Живи веселее.
Виктор думал только о Татьяне. Хотелось жить и жить не хотелось. Хотелось летать и одновременно упасть и разбиться, разлететься на мелкие кусочки и обратиться в прекрасную розу, которая украсила бы уютную комнатку Татьяны. Постоянная ноющая боль сопровождала его повсюду. Он не слышал, как к нему обращается Михалыч, а тот, недоумевая, махнул рукой на попытки оживить Виктора. Он проезжал на автобусе мимо своей остановки и всюду, где бы не был, что бы не делал, она всегда была рядом. Всю эту боль он вкладывал в розы, всю нежность. В каждом черенке, ростке, лепестке он видел её тёплые губы, огненный взгляд, точёные дуги бровей. Эта боль и понесла его однажды на рынок.
Татьяна шушукалась с молоденьким парнишкой, тот, облокотившись на стойку прилавка, рассказывал какой-то пошлый анекдот, смеялись. Паренёк отошёл к ближайшему киоску, видно за сигаретами. Виктор приблизился к Татьяне. Она улыбнулась: - Ну что, забыл уж совсем. Не заходишь.
-  Я люблю тебя! Хочешь, я закричу на весь рынок? Я люблю тебя!
- А зачем? И что ты во мне нашёл? Нужна ли я тебе? Нужна ли тебе моя дочь? Что у тебя есть? У тебя даже машины нет. Ты тряпка. Какой ты мужчина?
- Возьми.- он протянул коробочку – у Машеньки день рождения, это ей.
- Нам ничего не надо, у нас всё есть.
- Возьми, это девочке.
- Ну и что, что девочке?
- Она же моя дочь – тихо произнёс Виктор.
Татьяна, на мгновение, растерянно опустила глаза.
- Принеси ей сам, а я между вами не при чём.
Она взглянула на вернувшегося паренька: - Колька, правда, ты меня любишь?...


Рано утром Виктор позвонил в двери. Открыла Маша. Он преподнёс ей букетик роз и коробочку. Девочка обняла его и поцеловала в щёку: - Спасибо.
Несколько секунд стояли, глядя в глаза друг другу. Если бы хоть один раз, так на него посмотрела Татьяна.  Виктор протянул руку к дверной ручке: - Я, пойду. Он вышел, девочка открыла коробочку;
 На  тонкий узор одной из серёжек, между уложенной спиралью золотой цепочкой, упала прозрачная слезинка, вздулась пузырьком, будто закричала, не желая умирать, и исчезла в белоснежном омуте поролона.


Зиму он проработал с Михалычем, по вечерам колдовал над своими ящиками. Восьмого марта раздался телефонный звонок.
- Привет. Как дела? Поздравляю с праздником!
Как больно было услышать голос, отзвуки которого он постоянно носил в себе.
- Зачем меня поздравлять, я же не женщина.
Татьяна рассмеялась: - А по старому календарю, восьмое марта на двадцать третье февраля приходится.
По ту сторону трубки Виктор расслышал мужской голос: - Кто это?
И приглушённый ответ: - Да так, старый знакомый.
Виктор положил трубку. Ноющая боль, пронзающая его насквозь, молотом бьющая по вискам, разрывала мозг на части.


Он ждал, когда она вернётся с работы, у дверей квартиры. Подошли они вместе с Машенькой.
- Я, к тебе, Танюша.
- Зачем?
- Я люблю тебя!
- Заходи.
Она расположилась в кресле, он рядом. Молчал, смотрел в огненные карие глаза.
- Устала я от всего этого. Ты очень хороший человек, другого я такого не найду. Может быть, я об этом пожалею, может быть. Но ты не тот, кто мне нужен.
- Будешь искать своего принца?
Она недовольно искривила теплые, полные губы, что сделало её ещё красивее: - Мне не нужен принц. Ну, посмотри на себя в зеркало!
Виктор встал, взглянул на Машеньку. Та тихо, как мышка сидела под фикусом. Прошёл к выходу, Татьяна следом. Переступил порог: - Я люблю тебя!
- Да кто ты такой! Иди, иди к своим розам.
Виктор нежно коснулся её плеча: - Я ждал от тебя, только да или нет. Зачем же так?... Танюша!!!   Прощай.

  ***-----------------

Иномарка остановилась у дома. Татьяна вышла из машины, открыла багажник, достала несколько пакетов с продуктами. При помощи локтя попыталась захлопнуть багажник, что удалось только с третьей попытки, подбежала к водителю, просунула голову в окно, поцеловала: - Вечером жду.
Поднялась по ступеням, поглядела, как на лавке у соседнего подъезда судачили старушки, обратила внимание на стоящего за ними элегантно одетого мужчину, в костюме тройке, при бабочке. Видать ждёт кого-то. В низу живота потеплело. «Вот это мужчина!» Вздохнула.
Мужчина достал сигарету, закурил. Провожая взглядом женщину, исчезнувшую в соседнем подъезде, вслух произнёс: - Спасибо тебе за всё.
Старушки, недоуменно пожимая плечами, переглянулись.
- Извините, это я так – произнёс мужчина.

Михалыч рубанок уронил, когда Виктор вошёл в мастерскую: - Ну, ты прямо Ален Делон и светишься весь, как прожектор маяка. Рад за тебя.
Виктор действительно светился. На щеке ещё теплился след поцелуя. Он представил себе, как Машенька стоит под фикусом и нежными благодарными глазёнками разглядывает два огромных букета роз. Сегодня у неё день рождения, а такие розы не получала в подарок ещё ни одна женщина  на замечательной планете -  Земля.

- Всё, Михалыч, с розами покончено.
- Ну, наконец, то – улыбнулся столяр – Хоть теперь то веселее станешь.
Виктор подошёл к ящику для цветов, сделанному уже не тяп ляп, а по уму. Вскрыл принесённый с собой пакет. Высыпал в ящик землю. Из внутреннего кармана пиджака достал свёрток, вынул из него луковицу, поднял над собой на свет, полюбовался, опустил в ящик и благоговейно произнёс: -  Это тюльпан!!!.......


На международной выставке цветов, в Амстердаме, возмущённо переговаривались между собой двое представителей делегации из Германии. Сотрудник НИИ растениеводства из России обратился к переводчику: - Что им не понравилось в наших цветах?
Переводчик пояснил: - Они в восторге от прекрасной работы. Говорят, не встречали ещё роз со столь колоритным алым оттенком и столь нежными лепестками, как сорт под названием « Машенька».
Понравилась им и оригинальная форма лепестков крупных и грубоватых бутонов  другого сорта. Но в рамки их сознания не вписывается его название – « Сердце грузчика».

Немец наклонился, медленно вдохнул аромат цветов и томно, не открывая глаз, произнёс: -  Я…, Я…, загадочни руски душа.