Цыринарские медузы... Рассказы

                ЦЫРИНАРСКИЕ МЕДУЗЫ...

           ...Алина явно нервничала.

      Часы давно пробили десять, а она еще ничего не успела сделать толком по плану. Хотя в план этот, как ни странно, все было включено: и постоянная спешка в том числе. Потому правильнее было бы сказать, что молодая особа торопилась, как всегда. Она торопилась так давно, что это стало ее образом жизни. Если вообще возможно для нормальной психики быть в постоянной спешке.

      По секрету сообщу, что  в этом хроническом состоянии она пребывала последние лет двадцать и оно классифицировалось ею как «спешка  обычная».  Даже не спешка, а скорее ежедневный ритуал «с ускорением при выходе в люди»; с обязательным принятием утренней ванны, где среди пышной пены ароматно щелкающих пузырьков, ее, наконец, озаряло как неприлично она опаздывает.

      Опаздывает всегда и, соответственно, везде. Это напоминало затертое до дыр чувство, чем—то похожее на угрызение совести. Оно безуспешно пыталось воздействовать на Алину уже много лет и побудить ее к немедленному действию... устройству на работу, к примеру. Тем более, что родители настаивали на этом так давно, что она перестала на это обращать внимание.

      Обычный конфликт интересов. Они не одобряли ее имитацию бурной деятельности, которая, по сути, сводилась только к бестолковой беготне по распродажам, трагическому разочарованию в том, что было схвачено на тех самых распродажах, и, как следствие,  судорожному пристраиванию этих приобретений в различные комиссионки мегаполиса...

      Она, в свою очередь, не одобряла стремление родителей пристроить ее куда-нибудь... От разрушительной депрессии в затянувшемся противостоянии Алину спасала только надежда не сегодня-завтра встретить принца "любого срока годности ", который с радостью возьмет ее на содержание и решит все ее проблемы.

      Эта мысль грела ее последнее десятилетие, но жизнь, отчего-то, подарками не баловала. Но Алина не сдавалась, продолжая упорно работать над своим внешним видом, твердо веря, что по одежке встречают...

      Она намеренно игнорировала вторую часть пословицы, как несущественную, поскольку считала ее к тому же неуместной в сложившихся обстоятельствах. Между прочим, она нашла достаточно действенное средство уйти от диктата родителей, от всех революционных идей, которые они ей навязывали.

      Для этого она просто сосредотачивалась... на себе. Это удавалось ей просто и естественно, и тут же поглощало растревоженное внимание. Итак, в критический момент Алина начинала задумчиво разглядывать маникюр на ухоженных ручках и сразу приходила к выводу, что нехватка времени — это совсем нехорошо и прямехонько ведет к «ля фаталь»; примитивному  обгрызанию ногтей.

           Нет, Алина не грызла ногти. Никогда. Но отчего-то страшно боялась впасть в это нервозное состояние, когда в неравной борьбе за выживание побеждает человеческий зуб, несмотря на хрупкость эмали и неприкрытую угрозу кариеса.

           Исключительно в целях недопущения личной катастрофы, Алина последующие тридцать минут вырывала у спешки, чтобы “немножко подправить коготки“. Коготки того стоили. Каплевидные, с хищным заострением к низу, они безусловно украсили бы любую женщину-вамп и не только в Вальпургиеву ночь…

      Забавно, что, несмотря на явную  эпатажность и претенциозность, вопреки всем законам логики, подобная хищность вызывала у мужчин не осуждение, а напротив, умиление. Ноготки «цепляли» любого мужчину, которому хоть раз довелось держать нежную, девичью ручку с полным, боевым набором холодного (ой, простите, акрилового) оружия. Это было совершенно необъяснимо для самой Алины.

      В силу этого, ее особенно привлекала  многозначительная загадочность в прищуренном  взгляде представителей сильного пола на классический французский маникюр...

      Она догадывалась, что мужчины, в этот момент, сканировали весь свой супружеский опыт через призму консервативности... И ощущали дефицит новых эмоций.

      Всегда в обыденности не хватает остроты чувств и свежести взглядов...

             Алина дело знала. И оттого, даже хронически спеша, она умудрялась обстоятельно поболтать с подружками на различные темы, заведомо согласившись сама с собой, что это "пролалаканое " время позволит ей не только помыть, полечить, высушить, но и уложить волосы шелковистой волной. Всего каких-то шестьдесят, а может семьдесят минут…

      Но не более, поскольку она все-таки спешила.

             Между прочим, спешила уже как часа три… Да, в заявленный отрезок времени входило и, обязательное к исполнению  “утренне-ближе- к- полудню“, кофепитие из японской прозрачной чашки костяного фарфора. Как всегда, ароматный микс арабики и рабусты до полного слияния в турке. Затем... “кормление-скорее-уговаривание“ Джули.

      Между почим, тоже занятие не для слабонервных, потому как Джули была не обычной здоровенной псиной, а весьма и весьма капризной особой кошачьего рода. Кошка очень любила вкусно поесть и оттого была невероятно привередлива в еде.

      Для Алины же, рожденной под знаком “гороскопа монашки” такая гастрономическая избалованность была едва ли не китайской грамотой. Уж кого-кого, а ее было просто невозможно “поймать” едой. А вот тряпочки, сумочки, «болтоножки» новой коллекции – это как раз то, что не просто заставляло забывать обо всем на свете, а подчиняло и подчищало до основания как ее самое, так и партмоне ее  «друга на данный момент».

           Словно прочитав мысли Алины, белая пушистая кошка грациозно наклонила голову и скользнула взглядом по столовой, которую отделяла от гостиной лишь стеклянная гряда аквариума...

      Капризность домашней хищницы объяснялась тем особым положением, которое не зависимо от желания проживающей здесь Алины, было предопределено высшими силами и давало весомые преимущества кошке.

      Так, никто не мог с полной уверенностью заявить, что именно он в доме хозяин. Такие меркантильные соображения как оплата коммунальных услуг и прописка волновали кошку меньше всего на свете и основанием для главенства не являлись. Правила сложились давным – давно, в момент появления на земле этого необыкновенного свободолюбивого существа...

      Ученые утверждают, что это знаменательное событие произошло намного раньше чем бессознательные попытки человека заставили последнего освоить наконец планету. Итак, человек вторичен, а кошка – первична. Об этом не говорят вслух, но и не забывают, что люди добровольно приняли обязательство содержать любимицу в комфорте, сюсюкать и заигрывать в надежде, что та откликнется на их ласки. А кошка…

      Кошка стала тем самым домашним духом, скорее божеством, что охраняет особую душевность человеческого жилища от пронзительного холода одиночества.

             Итак, минуту спустя, белая пушистая кошка вернулась к терпеливому всматриванию в выпуклую поверхность аквариума.

      Со стороны могло показаться, что она глупо таращится на жирную губастую скалярию, что перегруженным парусником бороздила тихие воды, лишь изредка вплотную прижимаясь к стеклу, отделявшему вымысел от правды жизни.  Даже скользкими рыбьими мозгами скалярия понимала, что, сколько искусственных горок не выстраивай, подпирая их пластмассовым водолазом, а настоящим тропическим раем для рыб он так и не станет.

             “Так уж случилось; искусственность намерений дает лишь искаженную картину окружающего мира... Но если ты не согласен с этим утверждением - попробуй поменять точку зрения на рыбью... У нас-то кругозор... пообширнее будет“, - думала рыба, вращая глазами-телескопами, внезапно натыкаясь на проникновенный кошкин взгляд.

       Да, со стороны казалось… Но это лишь со стороны. На самом же деле Джули лишь имитировала интерес к аквариуму,ожидая когда бесконечная Алисина спешка все же придет к логическому завершению и закончится бесповоротным ее уходом  “в люди “. За надеждой слабо брезжила свобода. Свобода передвижения и приема гостей...

     Словно в подтверждение задуманному, Джули, мурлыча, намывала лапкой и без того снежную мордочку.

              - Вот чистюля, - воскликнула в умилении Алина, забрасывая в сумку от Шанель кокетливый набор кружевных платочков.

                - Ми – ла -а-я я... - почти пропела ангельским голоском барышня, постукивая по зеркалу отточенными ноготками, одновременно успевая оценить свое отражение и удовлетворенно коснуться шелковисто-нежной  кошачьей шубки. – Не ску- чай… Я ско - ро-о-о…

                О, сколько сладости таила в себе эта волшебная фраза, по протяженности соразмерная только с бесконечными петлями загадочной реки Ганг...

       СВО – БО - ДА !  Свобода и, кажется, надолго. Ею нужно только правильно распорядиться. Распорядиться и насладиться вволю.

              Первым делом необходимо оглядеться вокруг и воспользоваться оплошностями Алинки; она, как обычно, забыла для нас что-то интересненькое. И что же это нынче? – терялась в догадках домашняя кошка, шаловливо подергивая кончиками ушей. – Что же… - вдруг замерла она, удивленно уставившись на прозрачные полусферы, вальяжно плавающие в голубоватом растворе...
 
                Ах... - всплеснула, словно плавником, Джули и веер хвоста замер в напряжении. - Неужели это... цыринарские медузы – мечта всей кошачьей жизни?

              В этот момент кошка распушила шерстку, словно пытаясь понравиться медузам. Она низко склонила мордочку, почти касаясь воды, в которой дрейфовали медузы, и если бы кошки пили как люди, втягивая в себя жидкость, то наверняка давно бы их и  проглотила.

       Но нет, по-кошачьи осторожно коснувшись язычком жидкости, Джули вздрогнула от неожиданности. В перламутровом бирюзовом контейнере явно не было воды. Это было что угодно, но не вода. Хотя и того, что было налито в нем, безусловно, не доставало для полноценной жизни медуз. Они несомненно нуждались в посторонней помощи. Единственным, что настораживало кошку, было полное отсутствие каких-либо звуков, опровергающих страшную догадку...

                Медузы умирали без воды или же были уже…

       Нет, нет, нет. Необходимо что-то срочно предпринять. Джули моргнула, пытаясь отогнать неприятные мысли, и еще ниже склонилась над цыринарскими медузами, стараясь не просто рассмотреть, но изучить их детальнее...

       Контейнер, от наступившего на него коготка, наклонился и... желеобразные сферы моментально вцепились в кошкины зрачки.

       Еще момент и мигательные перепонки закрыли глаза животного наглухо...

       Джули, ослепнув, истошно завопила и покатилась в истерике по ковру. Она терла глаза лапками, пытаясь избавиться от чужеродных тел, водила глазными яблоками влево-вправо и вверх-вниз. Но это не помогало.

                - Смерть от любопытства, - констатировала Джули и, вытянувшись во весь рост, затихла, уткнувшись в высокий ворс ковра из австралийского мериноса, как в гибельную для всей кошачьей братии лимонную траву... 

                *  *  *

                А тем временем… по перилам балконных ограждений тихими, неслышными шагами крался огромный кот, похожий на глыбу каррарского мрамора.

       С неоправданной для его габаритов грациозностью, он пружинил короткими округленными ступнями, заведомо зная, что не оставляет даже следов когтей на вывешенных напоказ цветочных кашпо, изнывающих от обильного цветения пурпурной ампельной герани.

       ... Разве что кисточка душистого соцветия тимьяна художественно свисала из его пасти, усиливая и без того яркое впечатление от сильного и вместе с тем красивого кошачьего туловища, округленной головы на мощной шее и безнадежно пушистого длинного хвоста, победно торчащего вверх.

            Кот не шел. Он скорее шествовал как маршал по знакомому пути, когда всевозможные преграды преодолеваются с той особой легкостью, которую может обеспечить лишь полная уверенность в сладостной победе и неизбежности щедрого вознаграждения.
   
           Конечно, пушествие по городским балконам гигантской многоэтажки не шло ни в какое сравнение с лазанием по деревьям где-нибудь на природе, где слияние флоры и фауны происходило столь органично, что любые кульбиты, совершенные исключительно искусно и грациозно котом, гордо сидящим на ветке высоко над землей, оценивались обязательным восхищенным покачиванием головы случайного наблюдателя и его завистливым вздохом: “Вот дает, акробат!”

                Здесь же, в городских джунглях, кот больше напоминал себе спецназовца с одним единственным приказом: “ Дойти до цели любой ценой”. Потому как целью его являлась встреча с прелестницей соседкой, живущей почему-то как Карлсон под крышей или на крыше… Точнее в мансарде, где, слава богу, есть приличный балкон, который и дает возможность прямого попадания в гости.

           Стоп, стоп, стоп… Если вы придумали себе вдруг, что картезианский кот Де Бюссен с важной походкой, скрытным характером, янтарными глазами и тихим, но глубоким голосом цеплялся к любой простушке, мало-мальски соответствующей эстетическому запросу француза, то вас ждет жестокое разочарование...

       Конечно, длина и цвет шерсти, а также форма головы имели свое значение при выборе подруги. Но значимее всего было неравнодушие кота, как представителя сильного пола, к так называемым чистоплюйкам, которые обладали к тому же жизнерадостностью, преданностью и чудесным характером, что зачастую объяснялось их образованностью, начитанностью и просто высоким уровнем интеллекта, который и позволял им вести себя всегда соответственно обстоятельствам. И, в данный момент, он уже стоял перед приоткрытой балконной дверью как раз такой достойной особы...

                Тюль из органзы шаловливо повторял все дуновения ветерка и, казалось лишь ждала подходящего момент, чтобы устремиться за ним вслед. Кот вдруг замер, перестав обращать внимание на происходящее вокруг, и втянул в себя воздух, слегка приподняв верхнюю губу и нос. Со стороны казалось, что ему что-то очень даже не нравится. На самом же деле кот полностью сосредоточился на запахе, который сильно отличался от аромата любимого тела. Тошнотворно пахло лимонной травой, что немногим отличалось от запаха апельсиновой кожуры, которую все кошки в абсолюте не переносили, что называется, “на дух”. Пахло бедой...

       От недоброго предчувствия у него сжалось такое-избирательно - любвеобильное сердце. Появилось усиливавшееся противное покалывание в левом боку, в какой-то момент вдруг опоясавшее круп и сжавшее его мотком колючей проволоки. Де Бюссен молча переступил порог гостиной...

       Картина, открывшаяся его янтарным глазам, была просто ужасна. На ковре у английского камина в направлении знаменитых ирисов Альфонса Мухи распростерлось неподвижное тело белоснежной ангорской кошки Джули. Рядом валялся перламутровый футляр и изящный, хрустальный флакон с остатками ароматических капель” Кровавый грейпфрут”.

;               -А а– аа – атравилась.. - задохнулся догадкой картезианец.
И, не смотря на пятисотлетний опыт проживания предков в картезианском монастыре Шартрез во Франции, он не смог унять дрожь в сильных мускулистых лапах. Большие серповидные когти, клацнув, стальными лезвиями впились в густой ворс ковра.

                “Держись,“ - шептал себе в поддержку кот, с трудом передвигая, налившиеся вдруг свинцом такие быстрые еще минуту назад, лапы.
 
         Двигаться в направлении любимого тела было непросто сложно, а неимоверно трудно ...  Вся жизнь, как говорится, пронеслась перед глазами. И те недолгие счастливые моменты  их светлой и чистой любви упорхнули, трепеща крылышками бабочек, в сумеречную даль.
               
                Янтарные глаза подернула скупая мужская слеза и последнее “прости” душистым соцветием тимьяна плавно опустилось на мордочку Джули.

                Усы кошки расслабленно свисали вниз...

                Воздушная волна с ароматом тимьяна отразилась от разбросанных поблизости флаконов и мельчайшей водной пылью сконденсировалась на чувствительных усиках под глазами, на подбородке и на всех двадцати четырех длинных чувствительных усах.

                Усы взметнулись, расправились и как телевизионные антены выдвинулись вперед.... Веки вздрогнули и широко распахнули ресницы.

       На кортезианского кота недоуменно глядели небесно - голубые глаза ангорки с тонкими щелочками зрачков от яркого дневного света.

                - Ты что? – жеманно обронила Джули, сладко потягиваясь спросонок. Следующий вялый вопрос потонул в тягучем как патока зевке.

                - Ой, - вдруг стыдливо прикрыла розовую пасть лапкой кошка и ласково коснулась сидящего истуканом кота. - Шарман, мон ами.

                *       *        *

                Такого поворота дела Де Бюссен не ожидал. Внезапное пробуждение как и внезапная кончина Джули очень своеобразно отразились на его состоянии...

       Скорее нестоянии, нележании и даже небежании. По-моему, у людей это называется ступором.

            Джули так же не могла прийти в себя. Глаза немного резало от непривычной четкости и обилия мельчайших деталей. Детали множились до бесконечности и облаком мошкары лезли в глаза.

       “Обрати внимание“, - назойливо пищали они, отчего склеры глаз, не выдержав этого внезапного давления, казалось, разбухали от неожиданного прилива крови.

       Информации явно было многовато. Кошка никогда не жаловалась на зрение. Особенно учитывая насколько оно у нее объемное. Но то, что происходило сейчас... не лезло, как говорится, ни в какие ворота.

       Если в обычной жизни она видела минимум раз в шесть острее, чем ее соседка по квартире девушка Алина, то сейчас усиление четкости достигало кратности микроскопа...

       Кошка вздохнула, поправила растрепавшийся было жемчужный воротничок на шее и скосила глаза в сторону камина...

       Боже, какой же дивный вид открылся новому взгляду на привычный мир!  Мир изурочья, витиеватых хитросплетений стеблей и листьев, и вензелей фиолетово-желтых цветов королевского ириса.

                - О-о, - удовлетворенно мурлыкнула Джули. – Господин Муха знал, что у него найдутся достойные ценители творчества. Похоже, что в душе каждой божьей твари найдется место для декоративизма, – заключила в раздумьи она.

                Безусловно, происходящее начинало ей нравиться простором, открывшимся для осознания себя, как нечто более значимого, чем обычная, домашняя кошка. Взгляд васильковых глаз неспешно оторвался от узорного чугунного литья камина и плавно переместился на потолок.

              Какая радость для утомленных обыденностью глаз… Бесконечное кружение  растительного орнамента вокруг хрустального каскада люстры, затейливое кружево молдингов с яркими выплесками розеток, застенчиво позиционирующих  садовые цветы…  

       И вдруг кошка напряглась, вглядываясь в центральное соцветие. Дыхание сбилось от увиденного. Она обнаружила на нем, ставшим вдруг всевидящим оком, свою заклятую подружку - приживалку, за которой неоднократно и безуспешно охотилась. Это была… моль плательная!!!

       Джули раздраженно видела, как та шевелила узкими крыльями, кряхтя, поворачивала голову на тельце весьма малого роста. Щетинистые сяжки на голове едва подрагивали, словно освобождая простор для хорошо развитых щупалец. Кошке казалось, что насекомое тот час же запустит их в ее роскошную белую шубку, та, в свою очередь, беззащитно хрустнет и посеченными волосками осыпется на паркет. Этого Джули пережить не могла: она готова была вцепиться в позвоночник насекомого, заведомо будучи уверенной, что этот укус смертелен.

                Моль же, напротив, чувствовала себя в полной безопасности. Недовольная отсроченным действием, кошка глубоко и возбужденно задышала. Вздыбленной шерстке вполне соответствовало страшное шипение, которое и вывело кортезианского кота из глубокой заморозки...

       Он встрепенулся. Еще шире раскрыл свои янтарные глаза и, наклонившись всем мощным корпусом вперед, сделал широкий шаг навстречу гневающейся прелестнице.  Кот хотел было потереться об ее шерстку, обмениваясь при этом запахами, а затем предаться вылизыванию друг друга шершавыми розовыми язычками... Как вдруг, словно окаченный ледяной водой, застыл на месте.

                - Ты, что не видишь, - рассерженно выговаривала белянка, нервно отпрыгивая из его объятий. - Она же издевается над нами. Схвачу и буду мучить до тех пор, пока не сотру в порошок, – мстительно цедила турчанка то выбрасывая ятаганы когтей на ковер, то оскаливалась в хищной улыбке, демонстрируя тонкие острые согнутые конусы зубов. Демонстрация впечатляла и вселяла ужас.
 
            Кот ничего не понимал. Обладая абсолютным слухом и тонким обонянием, он безнадежно силился хоть что–нибудь прояснить для себя в происходящем. Но отделаться от ощущения, что они одни в этой огромной квартире, не мог. Если он ничего не чувствует, то что же тогда так взбесило его капризную подружку?

       Джули не долго застревала на ситуации. Через какие-то пять минут ей все стало понятно и она изумленно уставилась на кота...

       Неприлично внимательно рассматривала она Де Бюссена, словно видела его в первый раз...  Хотя здесь как раз она душой и не кривила. Он словно бы открылся для нее с другой стороны...

       И сейчас она растерянно знакомилась с иным котом. Тем, кто умел искренне переживать. Кто готов был отдать за нее душу. Защитить от любых бед и гордо нести по жизни их нерастраченное чувство, наполняя его богатством отношений. Короче, кот был достоин ее.

       Одно  “НО“ разделяло их. И оно было, с одной стороны преимуществом, а с другой явно требовало внимания и терпения.

       Этим “НО“ стали те самые цыринарские медузы, которые жили теперь на радужке глаз Джули и дарили ей новый взгляд на этот дивный мир, в котором так скучно иногда мы живем...

       Белоснежная кокетка мгновенно просчитала ситуацию. Кортезианец станет ей равен как только получит такие же медузы. Но как ей уговорить или убедить этого боевого, видавшего виды кота дать вцепиться этим чудодейственным желеобразным сферам в собственные глаза? Выход один – нужно открыть ему всю правду.

                - Мон шери, - начала она вкрадчиво и матерый кот отчего-то внутренне напрягся. – Ты не можешь понять причину моей ярости? Конечно, ты будешь явно разочарован когда узнаешь, что виной всему стала эта гадкая моль, что сидит на трилисничке, рядом с расцветшим георгином … на потолке.

                - Где - где? - переспросил опешивший кот, внимательно вглядываясь в потолок.
               
                Он мог бы поклясться монахами - кортезианцами, что там ничего не было. Но Джули укоризненно покачала головой, подтверждая, что как бы это ни выглядело странным, а они в гостинной находились не одни.

                – Пресвятая богородица! – ужаснулся кот, когда гадкая моль вдруг сорвалась с места и понеслась, сломя голову, в столовую. Джули оказалась права. Она видела то, что не смог рассмотреть Он!

                - Но почему моль? Столь ничтожное насекомое, что многие за всю свою жизнь  могут не столкнуться с ним, – сконфуженно покачал головой кот. – Возможно ли поверить, что ничтожность сыграет подобную шутку со мной и станет поворотным моментом  именно в моей жизни?

                - Ах, мой милый друг, - снисходительно цокнула язычком кошка, и незаметно для кота улыбнулась в пышные длинные усы. – Моль в том или ином виде  присутствует как в жизни человека, так и животного. Только в мире людей моль может являться... бледным, пассивным, незаметным человеком, который не в состоянии добиться чего-либо весомого сам и потому является... чрезвычайно опасным для человека успешного. Но везунчик не обращает на это должного внимания и погрязает в заблуждении касательно того, что “моли” должно уж быть счастье от самой мысли, что она общается с таким достойным человеком.

                А моль… бесцветная моль хочет стать полноценной бабочкой, за которой гоняются коллекционеры и тысячи восхищенных глаз рассматривают ее диковинную окраску. И как апогей всеобщего внимания – обожествление в поэзии и создание ферм по разведению бабочек, где их поят сахарной водой на разложенных веером лепестках тропических цветов, и куда бесконечным конвеером направляются любопытствующие туристы, готовые в любой момент взорваться от восторга.

                - А ты хоть раз в жизни видел ферму молей??? Никогда, нигде и ни за что.

                Только залежи смертельного нафталина испокон веков готовят им люди. Об этом не говорят вслух, но знают все: моль, как исчадие зависти, на всех стадиях своего развития является злейшим врагом всего ценного. Оттого, что моль ничего не создает в своей жизни, а лишь потребляет...         

                - И, обладая чудовищной всеядностью и ненасытностью, мстительно пожирает то, что может пожрать, а чего ей никогда не осилить – просто приводит в полную негодность, получая тем самым дополнительный толчок к бесконечному своему размножению.

                - Но в любых обстоятельствах остается неизменным для нее безоглядное исполнение закона “гадить за спиной владельца любого богатства”, ради которого, моль и появляется на свет, даже не подозревая о том, что, еще не взлетев, уже пала чрезвычайно низко в глазах настороженного социума.

                - Я знавала одну достойную даму, которая заботливо выращивала нас, кошек, для того только, чтобы обеспечить оплату за образование своему ребенку и порадовать себя собольим полушубочком. И что бы ты думал? Всего каких-то четыре теплых месяца шубка провисела в шкафу, чтобы явиться затем перед глазами хозяйки в печальном виде. Сколько негодования, горечи, испорченного настроения от гадостей от завистливой моли...

                - Моль всегда несет убыток, связанный с нервными расстройствами, потому что бьет ниже пояса – либо по предметам роскоши, либо по дорогим сердцу подаркам любимых и значимых людей. И то, и другое одинаково ценится в мире людей. Весь живой мир расплачивается за то, что игнорирует и презирает серость.

                - А злопамятная серость и тихушничество всегда чрезвычайно воинственны. Бойся безликой серости рядом, а особенно за спиной… Откажись от подобострастного преклонения и убийственной лести, которая липкой паутиной тянется от неуспеха к успешности. Вглядись в сумрак внимательнее и оцени ситуацию без снобизма и беспечного снисхождения: любые добрые намерения здесь расценятся как слабость и, того хуже, как сигнал к нападению…
                Потрясенный открытием не в свою пользу, кот ошеломленно замолчал, словно бы ему указали на дверь. Ему вдруг показалось, что жизнь внезапно закончилась и сейчас его спишут со счетов. Он конечно не был стар, но не был и сопливым юнцом, для которого любая грудь – материнская.

                - Не грусти, все можно исправить, - продолжала гипнотизировать кортезианца ангорка. – Ты сможешь взглянуть на все новыми глазами и также остро подмечать происходящее, закрытое от обычного глаза. Ты сможешь впустить мощную струю свежего воздуха в свою устоявшуюся жизнь. И это откроет путь для энергии обновлении. Нужно только…- она замялась в нерешительности, - только дать медузам вцепи… - кошка закашлялась, - нет, не то. Наверное это называется надеть особые цыринарские медузы на свои глаза, - наконец победно закончила она нелегкую речь

                Ей даже показалась, что она получает сейчас необходимое согласие родственников на операцию безнадежного больного... Больной молчал. Информационный шквал обрушился внезапно, но не сбил с ног. Жизнь снова вихрем пронеслась перед внутренним взором. Все победы, поражения, испытания, бесконечные травмы и заслуженные награды, которые составили целый иконостас...

      И как же ему матерому коту, имевшему свою собственную точку зрения на все, поддаться какой-то афере и, возможно, предать чьи-то или же, того хуже, свои интересы? Как? Допустимо ли? Возможно ли? Эти “ли” крючками вцепились в его честную душу, беспощадно раздирая в клочья  безукоризненную репутацию…

                - Я согласен, - тихо проронил Де Бюссен. И каждое его слово гвоздем по шляпку вбилось в затаившийся сумрак комнаты. Словно в ответ на происходящее, моль как ошпаренная выскочила из спасительной тени и, теряя на ходу шерстинки от любимой пуховой кофточки Алины, стремглав скрылась в бесконечности коридора.

                *     *     *
   
                Алина осторожно поставила сумочку на розовую миниатюрную софу, стоящую при входе в прихожую. Несвойственная этому дому тишина завораживала и слегка пугала. Ее никто не встречал. Где же ее любимица Джули: может ли это необыкновенно чуткое животное так бессовестно спать? Нет, нет, это так на нее не похоже. Раздумья девушки растаяли также быстро как и появились. На смену им пришел шок, возникший при виде опрокинутого перламутрового футляра.

                - Где же мои линзы? - Истошно завопила она в пустоту, - Господи, это же новейшая технология, расчитанная на год! Их еще даже нет в обычной продаже… - продолжала заламывать руки Алина, тщетно вглядываясь в глухой покров ковра из австралийского мериноса.

                ...Из дальнего угла на мечущуюся фигурку внимательно смотрела белоснежная ангорская кошка с пронзительными голубыми глазами. На ее радужке плотно сидели цыринарские медузы.

     Рядом с ней глыбой каррарского мрамора возвышался кортезианский кот Де Бюссен...

     Он ждал от Алины... своих цыринарских медуз.