Сказка о государственном долге

О, достопочтимый падишах, да не участвует твоя держава в международном разделении труда, и не познает твой народ тяготы внешнеторгового дефицита, расскажу я сегодня тебе сказку о государственном долге.

Эту поучительнейшую историю поведал мне один дервиш, побывавший во всех краях бескрайней земли, повидавший неведомые страны и причудливые государства.
Довелось ему быть гражданином одной большой страны, да человеком не маленьким, был он в той стране не то казначей, не то визирь, не помню уж.
Падишах той части суши, окружённой морями и океанами, был экономически неграмотен, да и писать, говорят, не умел, не то, что считать. Однако, хорошо жить желают не только передовые люди, но те кто о хорошей жизни не читал, а только слышал.
Все знают, чтобы хорошо жить, сладко кушать, мягко спать, нужны деньги, и чтобы эти деньги никогда не заканчивались. Это понятно. Но разве так бывает?
- Тоже мне, бином Ньютона! – сказал всем падишах. И рассказал о своём гениальном плане.
Решение так всем понравилось, что все наперебой хвалили мудрость правителя и не думали о последствиях. Говорят, что были и противники, но как-то быстро они закончились, одних выгнали, другие сами одумались.
Придумали   сделали. Посадили писарей, калякать заёмные расписки, назвали их мудрёно, чтобы важности придать, пустить пыль в глаза – ГКО, гарантированное копеечное обещание. Копейка – это деньга той страны, о которой сказ.
Для пущей убедительности, да и в силу общей неграмотности, сам падишах палец в чернила макал и к распискам прикладывал. Когда указательный уставал, использовал средний.
А чтобы люд копеечным обещаниям радовался, в расписках отдельной строкой проценты были гарантированы.
Столько денег под эти ГКО казначейство падишахово насобирало, что живи и радуйся, ещё и внукам останется. А тем, кто правителя задуматься призывал, он посылал к мудрому изречению: “После нас хоть самум[1]”.
Как долго жили и не тужили при том дворе сейчас мало кто помнит, но как говорил один мой дальний родственник Ходжа Насреддин, всему приходит конец, и умникам, и падишаху, и ослу.
А там, не то, что внукам, детям особо не пришлось бесплатного счастья накушаться, как пришло время платить.
Тот добрый человек, что эту историю принёс, как уже было сказано, при казначействе состоял, всё доподлинно знал, и по его словам, собери хоть все деньги в стране, и половину расписок тех не оплатишь.
Но, попробуй не заплати! Часть обещалок у доморощенных баев, часть у заграничных дельцов. Свои бунтовать начинают, чужие войной грозят. Стража дворец защищать устала, войско по домам просится. Беда!
И спросить за все напасти – не с кого. Тех, кто брал, уже нет, а дети и внуки, которым пришлось платить, и в глаза этих денег не видели.
Так и жили, отбирали деньги у селян и горожан, понемногу платили, постоянно с кем-то воевали.
А чиновник, что дервишем стал, понял тогда великую мудрость: “Беря в займы, помни, берёшь немного и ненадолго, а отдавать придётся твоим детям, всё, чем богаты и навсегда!”.
С нею он и ходит по долам и весям, всем пересказывает свою занимательную историю, вот теперь донёс её до вас.

Что-то я заговорилась сегодня, утро уже, завтрак стынет, совсем не думаю о благе нашего государства – о тебе наш великий и мудрый. Тебе работать идти, а мне в лавку сбегать, чадру новую купить.
Денег не дашь? Не взаймы, а так…
А как зайдёт солнце, я расскажу тебе сказку о падишахе, у которого было сто друзей, и каждый из них стал министром…
Ну, до вечера…

[1] Самум (араб.) – сухие горячие ветры, песчаные бури.