Про непонятное

Старый заброшенный недострой стоял в глухом углу между морем и густым лесом, сам утопая до половины в разросшемся за годы перестройки подлеске. Олимпиада-80 вытянула все соки из бурного строительства, и оно стояло далеко от основных корпусов, заманчиво темнея провалами окон. Мы с понтом три нинзи, серыми тенями сквозанули из строя и скрылись в кустах, намереваясь залезть на стройку и все там обшарить. Потому что лагерные легенды сулили непонятное. Недостроенный корпус высился перед нами молчаливым красным немым великаном. Через многочисленные оконные проемы туда-сюда гулял беззаботный южный ветерок. Полуденный зной звенел тишиной, и мне показалось, что мы тут немножко лишние в своих шумных кроссовках и с звонкими голосами.

Самый старший и смелый, как обладатель единственного фонарика, полез на подвал. Я пошел прямо в проем, а маленький и шустрый товарищ залез по доске в окно сбоку. изредка мы перекрикивались, чтобы приободриться. Однако скоро голоса моих спутников перестали долетать до меня. Было интересно и немножко жутко. До тех пор, пока товарищ с подвала не вылетел оттуда с жутким криком и не скрылся вдали, потеряв где-то фонарик. А верхний товарищ потом долго дрожал и уверял, что видел летающие кирпичи. А я просто не помню как оказался потом в нашем корпусе. Всего пятнадцать минут пребывания в недострое, про который говорят непонятное. А вожатый нас обыскался. И часы мои отстали на 2 часа...

***
Был тихий июльский вечер, когда закат завалился за корпус и едва проглядывал сквозь опушку редкого прибрежного леса. отбой уже отшумел, и я вышел на крыльцо подышать. Было тихо, как редко когда бывает в лагере. Не орали на речке пьяные, не шарахались местные, не галдели, намаявшись за день, мои подопечные в палатах. Воздух был по-вечернему свеж и неподвижен.

Только у дальнего края корпуса чуть заметно качалась качелька. Наверное кто-то слез только что, подумал я. Но минуты текли вслед за закатом. А качель качалась беззвучно и равномерно. Еще днем я присел на нее, неимоверно визгливую и тугую, и немножко покачался. А сейчас она сама. Как от ветра. Но ни единая иголочка не шевелилась на высоких соснах. Я подошел к качели. Она была неподвижна. Показалось, подумал я, и качнул ее. Раздался тонкий скрип, и сиденье, покачавшись, вернулось на исходную. Я пошел в корпус. На крыльце я обернулся. Она качалась. Качалась, как будто чье-то легкое тельце, отталкиваясь ногами, беззаботно качается в полной тишине.

***
Августовская ночь была теплой и ясной. Ночное небо чертили полоски метеоров, собирая на подоконниках в корпусах гроздья ребят, шумным шопотом загадывающих свои детские желания. Лагерь сплошь тонул в чистом, без подлеска, сосняке, заботливо вытоптанном сотнями детских ног. Я свернул с тропинки, надеясь срезать дорогу через лес. Днем там можно было ходить хоть с закрытыми глазами, небольшая полянка, поросшая редкой чахлой травой, как-то не привлекала к себе бегающих всюду ребят. И вообще это место как-то не привлекало к себе внимания.

Я шагнул на полянку и оказался по колено в траве. Сделав несколько шагов, я замер. Я не боюсь темноты. Но здесь, в этом месте, была не просто темнота. Была тьма. Далеко за полосой деревьев были видны лагерные огни. Позади слабо светились корпуса. Но здесь, на этом месте, не было ничего. И все-таки что-то было. Я почувствовал на себе взгляд. Взгляд отовсюду сразу. Не злой даже. Любопытный. Как разглядывает на ладони жука ребенок, размышляя, отпустить или оторвать усики. Ноги ниже колена как бы провалились во что-то вязкое, но шевельнув ими я почувствовал твердую землю. Лесная темная жуть пробила меня до пяток, и я осторожно сделал несколько шагов, глядя только на огни впереди. И почти сразу отпустило, подул ровный ветерок, снова стали видны звезды и мимолетные росчерки метеоров. Не оглядываясь, я вышел из леса и побежал дальше.

А наутро обошел всю полянку. Травы там практически не росло. И никаких следов на ней не было.

***
Сидим, пьем чай. Третий час ночи. Все давно спят. Ржем в полголоса, читаем боевые листки. На том конце коридора, нарастая, возник топот и вой. Дикий, жуткий такой вой. Я выглянул в коридор. Мимо с воем пробежал паренек с третьего отряда. Неплохой такой паренек, любил вырезать из коры фигурки и дарить вожатым. Мне подарил ворону на веревочке.

Коридор уперся в игровую, там-то мы нагнали паренька, усадили в вожатской, укутали и стали отпаивать теплым чаем. Приснилось ему что-то. Надо парня успокаивать. Пойдем, говорю. Достал этого ворона на веревочке, показывай, мол, где твоя кровать. Будем злых духов выгонять. Тот показывает, а сам в стороне стоит и зайти боится. Кровать в углу стоит, я подхожу и говорю, мол, щас если ворон дернется - тут этот дух, будем его гонять. Если нет - ушел дух, спать можешь ровно, до утра никто не тронет. Ворон, конечно, не дернулся, хотя все стояли за моей спиной и напряженно смотрели. Но все было тихо, и все разошлись спать.

Засыпая, я почувствовал его не сразу. Оно придвинулось к самой моей двери и прямо сквозь нее заглянуло внутрь. Я зажмурился под одеялом, напряженно ощущая его присутствие и спокойное любопытство. Оно постояло так с минуту, потом двинулось вдоль по коридору в зал, вышло через открытую форточку и растворилось в ночи. Больше его в тот год не видели.

***
Дети называли эту площадку Злое место. По лагерной легенде, там то ли кто-то кого-то убил и съел, то ли похоронен маньяк-кочегар лагерный. В общем, Злое место. Поляна метров на десять. Нас, малышей, туда не водили - на нашем краю лагеря были площадки поудобнее и поблагоустроеннее. А на Злом месте тусили старшаки-курильщики да тискали девок местные - рядом был лагерный клуб. Но это днем и вечером. А ночью однажды туда на спор пошел старший парень, сосланный в наш "мелкий" отряд за какие-то грехи. Поспорил он не с нами, конечно, без понтов ему с нами спорить. а вот со своими бывшими соотрядовцами - это запросто, и так они его подкалывали, мол, "мелкий". С ним пошли двое чисто проверить, чтоб не филонил. полночь он там должен был встретить, что ли. полез через кусты напрямик, да так и выскочил оттуда в обоссанных штанах и с дикими воплями. В кустах шевелилось зеленое чешуйчатое тело размером с бочку.

В полночь отряды подняли по тревоге. Вожатые прикололись и отправили нас всех ловить "инопланетян" - переодетых сотрудников лагеря в масках. Мол, нло высадилось, ага. Мы бегали и ловили. Только обоссанный, рыдая, вещал нашим вожатым про чешуйчатое чудище в кустах. те переглядывались. потому что не было в той стороне ни одного "инопланетянина" и быть не могло - все тусили в леске вокруг стадиона, чтобы мы не поразбивали себе малолетние бошки, носясь по темному лагерю и хоздвору. И маски у всех были из блестящей фольги, никак не зелено-чешуйчатые.

Так родилась легенда про лагерного динозавра.

***
Мальчик залез в заброшенный корпус и никому не сказал. То ли прятался от кого, то ли хотелось побыть одному. Как грустно пошутил один знакомый, кто их считает, этих детдомовцев. А наутро смена кончилась и все уехали. Корпуса позакрывали, а заброшенный- заколотили. Чтоб, значит, наркоманы не шарахались и не поджигали имущество. И мальчик остался там.

Спустя много лет я залез в заброшку в поисках реквизита. Кругом валялись почти целые тумбочки, неплохие почти полочки и недокровати. Нашлась даже комната, доверху набитая матрасами, но это совсем уже другая история. А я зашел на третий этаж и принялся бродить по уже совсем пустым коридорам.

Он стоял на фоне черного проема кладовки и тотчас в нем скрылся. Я подумал, что это кто-то из наших подопечных, и окликнул его. Подошел к двери, посветил внутрь зажигалкой. Комнатка два на два, пыльная, затхлая и совершенно пустая.