Про волосатую руку и боевое дежурство

В далеком 98м году я был отправлен со свердловской делегацией школьного самиздата во всероссийский детский центр Орленок, где ежегодно в мае проходил съезд всяческих подростковых СМИ. С мастер-классами и прочими мероприятиями. Смена характеризовалась тем, что все подростки там были - одаренные или просто сильно интересующиеся насчет чего-нибуть написать и потом распечатать и двинуть в массы. Мы у себя в провинции делали газету по старинке - печатая на машинке полосы, наклеивая на а4 и потом ксерокопируя до посинения весь тираж. А то компов тогда было у нас крайне мало, доступа к ним у школьной газеты не было.

В общем, за какие-то заслуги перед Родиной, или просто потому что больше было некого, меня отправили в этот Орленок. А там такой огромадный комплекс, корпуса - шести что ли этажные, в каждом по 24 отряда, по две столовые и воще. На территории - школа, небоскреб вожатых, поселок сотрудников, обсерватория, страшная заброшенная недостройка, коттеджный городок (там тоже жили отряды), пляж, бассейн и много еще всякого разного интересного.

Корчое, еще в том лагере были местные, как и везде в лагерях, впрочем. Но поскольку лагерь был на юге, местные тоже были южными. То есть, здоровыми, волосатыми акселератами. Можно было поставить рядом двух сверстников 14 лет - нашего Вовку Тырилку и местного - то это будет как красавица и чудовище, которому с первого взгляда дашь минима восемнадцать.

Эти местные во время сончаса любили стоять под окнами наших девчонок - они жили на третьем этаже. А на втором под ними жили мы. И местные нас за это не любили. Мы мешали им лазить к девкам и вообще были худые, бледные и не волосатые. А значит - чужие. Девочки сперва с ними немножко заигрывали. как и положено малолетним 14-летним девочкам, на нас сверстников они внимания не обращали, а мускулистые смуглые и волосатые "молоденькие" местные были вполне в их вкусе.

Может быть, они и дальше бы заигрывали, но однажды когда девочки мылись в душе (в корпусе на первом этаже глухое помещение с ма-а-аленькими окошками под потолком) - в это окошко просунулась огромная волосатая рука, и ну шарить по стенам. Девочки подумали, что эта рука прилезла за ними подглядывать, и с визгами из душа разбежались. С тех пор они начали местных бояться, и некоторые даже робко намекали нам насчет защитить их от посягательств, если чо. ага, сами же этих раздразнили, защищай теперь их. Местные под окнами махали руками и грозились прийти ночью и учинить расправу и оргию. Особенно грозился самый маленький местный, с меня ростом и в полтора раза шире. Я, говорит, в кунфу ходил. Мы поржали из окна, но стало неспокойно.

Окинув взглядом нашу пацанскую палату, я понял, что нас немножко больше, чем местных, однако если взвесить одновременно тех и других, то местные вшестером будут тяжелее нас двенадцатерых.

Зато у нас были мозги. Начинающие журналисты, ага. И вот. Оценив масштаб угрозы, мы приняли решение готовиться к отражению возможной атаки. Произведя разведку местности за окном, мы обнаружили, что залезть к девчонкам на третий этаж они смогут только через наш карниз, то есть сперва они придут к нам учинять оргии и расправы, а потом уж доберутся до девочек. Однако не исключалось, что сперва они полезут и расправятся с девочками, а потом по коридору спустятся и придут продолжать к нам.

Тогда я как самый близлежащий к окну с парой товарищей разработал зверский план. Перед отбоем мы начали воплощать его в жизнь. Весь линолеумный пол мы залили водой, чтоб было скользко, и стало скользко. Между койками в проходе мы натянули множество прочных ниток, чтоб об них спотыкаться. К дверной ручке привязали вешалку для одежды - здоровенную чугунную раму, чтоб когда врази потянут дверь на себя, чтоб она на них и упала, а заодно пере_будила жутким грохотом всех нас. Окна закрыли, а я обернулся покрывалом на два слоя - вдруг на меня посыпятся осколки. Многие припрятали под подушку палки.

За девочек в общей суматохе как-то забыли. И вообще решили не спать - дежурить по полчаса каждый, чтоб как только враги полезут - так сразу же всех и пере_будить, и сообща поскидывать вражин со второго этажа. Мне выпало дежурить третьим.

Однако проснулся я утром, с рассветом. До подъема оставалось полчаса. Я присел на койке и охренел. Вся вода на полу была размазана, нитки порваны, сушилка валялась посреди комнаты, дверь была настержь. Все мирно спали. Тревожным сном часового на посту спал дежурный, который дежурил вторым и которого я должен был сменить. Я опознал его по судорожно сжатым в руке командирским часам - переходящий артефакт дежурного. Лицо его нервно подергивалось - то были, по всему видать, муки совести.

А на ближней к двери койке, где никто не жил, спал наш вожатый. В мокрой вожатской форме, в нитках. Как выяснилось, он ночью пьяный пришел к нам отсыпаться, попал в засаду, но добравшись через всю комнату обратно к двери, лег и уснул. Ровно за 15 минут до подъема он проснется и пойдет работать. Это была привычка, выработанная у него годами.

А местные так и не пришли, и им справедливо засчитали поражение за неявку. Правильно, нефиг злить грозных уральских парней. Ну в смысле, уральских, астраханских, донецких, краснодарских и прочих, у нас там был полный интернационал. поэтому к своим девочкам мы стали лазить сами. Но это уже совсем другая история.