Мама

               

        В одной московской квартире, хозяином которой был преуспевающий актёр театра и кино, полным ходом шла вечеринка. Среди приглашённых были главным образом артисты, несколько работников телевидения, а также кинорежиссёр.
       Было уже достаточно много съедено и выпито. Гости смеялись и веселились. Разговорам об искусстве не было конца…
       Неожиданно в дверь позвонили. Хозяин пошёл открывать. В дверях стояла пожилая женщина с котомками в руках. Одета она была в простое ситцевое платье и  старенькую, чистенькую кофточку серого цвета. На голове её был повязан жёлтый платок.
         - Мама?! Ты? - на лице молодого человека были одновременно и радость и удивление.
         - Я,  сынок. Вот решила и приехала. Ты ведь уже, почитай, три года как дома не был. И писем не пишешь. У тебя никак гости? - спросила она, взглянув в приоткрытую зальную дверь.
        - Да. Заходи.
        - Да неудобно как-то.
        - Пойдём, пойдём… - молодой человек ласково подтолкнул мать вперёд. Следом вошёл сам и, обняв мать за плечи, представил притихшим гостям: - Вот… знакомьтесь… мама моя Евдокия Петровна. А это…- он стал поочерёдно представлять гостей.
        - А вас я знаю. По телевизору видела, - сказала мама, обращаясь к протянувшему ей руку работнику телевидения. - Вы Витюшу моего расспрашивали в передаче. Я на ферме была, так меня бабы позвали: «Там мол, твоего показывают». Еле успела.
        - А меня знаете? - с улыбкой спросил её седовласый мужчина лет шестидесяти. С легкостью не свойственной его возрасту, он поднялся и поцеловал протянутую ему для рукопожатия руку.
        - Нет… - смущённо ответила женщина, убирая руку. - Не встречала.
        - Мама! Это известный кинорежиссёр, - сын назвал несколько кинофильмов.
          - Знаю, знаю! Смотрела, - обрадовано воскликнула женщина, усаживаясь с седовласым мужчиной.
          - Вот ведь какая несправедливость, Евдокия Петровна. Вы что пьёте?               
 Водочку? Я налью…Так вот я говорю, несправедливо получается; режиссёры снимают, а вся слава вот таким, как ваш Виктор, актёрам               
 достаётся,  - полушутя, полусерьёзно произнёс режиссёр, чокаясь с собеседницей.
          - Ой, ну разве ж он виноват? У него же работа такая, - простодушно воскликнула мать.
          - Да вы не волнуйтесь. Шучу я. А сын у вас талантливый. Далеко пойдёт.
          - А я что говорю! Он с детства такой. Если что в голову втемяшит, обязательно сделает. Один он у меня… Думала разбалуется без отцовского воспитания - Ан нет. После школы решил в артисты. Сам поехал и поступил. Помогала, чем могла. Но какая помощь с колхозу? Всё сам… - закончила мать, с гордостью поглядывая на сына.
     Они пили, ели и как-то незаметно, центр застолья сместился сюда, к сидящим вместе, режиссёру и матери Виктора. Наверное, так происходит всегда, когда в старую компанию вливается новый человек  со свежими мыслями и словами.
        - Ой! Я пирожков вам привезла. И  грибочков, - вспомнила женщина. - Будете?
        - Будем, - прозвучало в ответ.
        - Вот… Не побрезгуйте. Сама мариновала. Всё своё, местное, - засуетилась она, доставая из сумок снедь.
        - Чудесно! У-у-у, просто прелесть! - воскликнул режиссёр, отправляя в рот очередную порцию грибов. - Верите ли, нет, Евдокия Петровна, сейчас бы всё бросил и уехал в деревню!
        - Так в чём же дело? Собирайтесь все вместе и прямо ко мне! Отдохнёте. Грибочков прособираете, на рыбалку сходите. Рыбы у нас много.
        - Эх! - режиссёр тяжело вздохнул. - Рад бы да не могу. Съёмки скоро. Вот и Виктора вашего, думаю, на главную роль пригласить.
        - Ой, вы уж ему поспособствуйте. Он всегда хотел в кино сниматься. Он ведь ещё в детстве в самодеятельности всякой участвовал. Помнишь, сынок, в пятом классе на Новый год вы что-то исполняли? Так Витя мой слова забыл, а потом что-то другое сказал. Так смешно получилось.
        Мать немного выпила. И теперь уже не стесняясь, рассказывала всё,  что знала интересного про своего сына, стараясь попутно ответить на все вопросы присутствующих. Виктор смущённо молчал, лишь изредка поглядывая на разгорячённые лица гостей, стараясь определить, смеются ли они над простотой его матери или это обычная человеческая раскрепощённость, столь редкая в столичных кругах. Понемногу вся эта ситуация стала его раздражать. И он даже пытался остановить мать.
        - Мама!! – произносил он с укоризной.
        - Ну что ты, сынок. Видишь людям интересно, - отвечала мать и продолжала свои многочисленные воспоминания.
      Прощались долго. Каждый из уходящих старался обнять Евдокию Петровну и сказать ей добрые слова. Она в ответ  простодушно отвечала:
        - И вам спасибо. Вы уж там моего Витюшу не обижайте. Снимайте его почаще и в кино, и на телевидении. Он у меня хороший.
     Последним уходил седовласый режиссёр
        - Ну, до свиданья, Евдокия Петровна. Надеюсь, уезжаете не скоро?
        - Погощу ещё.
        - Вот и хорошо. А я к вам как – ни будь загляну на огонёк.
        - Приходите. Будем рады.
      Режиссёр поцеловал руку взволнованной женщине и ушёл. Виктором овладело раздражение, но он не стал  об этом сразу говорить матери. Укладываясь ко сну,  она ещё долго ему рассказывала про свои деревенские дела, пока он не уснул.
     Он проснулся от лёгкого шума на кухне. Мать готовила завтрак.
   - Как спалось? – спросила она.
   - Нормально, - отозвался сын.
     От матери не ускользнуло его настроение.
            - Что случилось, сынок? Может быть, я что-то не так сказала?
           -  Да сказала, - Виктор отодвинул чашку с кофе. - Ну что ты там вчера про меня наговорила?! Зачем все эти подробности? Что теперь люди обо мне думать будут?
            - Извини, сынок. Перебрала немного. Лишнего наговорила. Но они ведь по - доброму всё приняли. Я сама видела.
            - Ну, о чём ты говоришь, мама? Это же Москва! Здесь все говорят одно, а делают совсем другое. А ты им… разоткровенничалась! - он вздохнул, и не глядя ей в глаза, продолжал. - Ты пойми. Я столько сил потратил, чтобы пробиться наверх. Здесь одно лишь слово может всё испортить. К этому режиссёру я два года подбирался, а ты что:  «..Снимайте почаще моего сыночка, он -  хороший». Ну, разве об этом говорят вслух? – передразнивая, сказал Виктор.
            - Но я же хотела как лучше…               
            - Мам, я тебя прошу, больше не вмешиваться в мои дела. Я сам, как ни будь, справлюсь. Ну, всё. Мне пора. В театр опаздываю.
   - Когда придёшь?
   - К вечеру.
      Он пошёл. В дверях остановился. Увидев, огорчённое лицо матери, виновато поцеловал её и вышел. После репетиции он поехал на студию, где должны были проходить кинопробы.
            - Как там Евдокия Петровна? - спросил режиссёр, после того как работа была завершена. - Интересная женщина. Я бы не прочь напроситься к вам ещё раз в гости.
            - Да… конечно… Можно прямо сейчас. Она дома, - засуетился Виктор.
   Всю дорогу режиссёр делился впечатлениями от вчерашнего вечера.
            - Давно так душой не отдыхал. Как будто в детство своё окунулся. На таких людях, как ваша мама, вся Россия держится. Заметьте не на нас с вами, а на них.
      На углу дома они купили цветы и поднялись в квартиру. На звонок никто не ответил.
            - Наверное, вышла, куда ни будь, - предположил Виктор, открывая дверь. – Вы располагайтесь. А я пока на кухню чайник поставлю, - сказал он.
      Режиссёр прошёл в зал. Первое, что бросилось ему в глаза, -  это листок бумаги на столе. Сам не зная почему, он взял его в руки и прочёл. Вошёл Виктор. Режиссёр молча передал ему листок. На бумаге неровным почерком большими буквами было написано:
           «Сынок, я уезжаю. Извини, если что не так. Я простая женщина, сынок. А здесь у вас всё по другому. Не ругай мамку. И не забывай. Пиши. Твоя мама»
      Режиссёр взглянул на опущенную голову Виктора и криво усмехнулся. Затем сухо произнёс:
          - Пятнадцатого первая съёмка. Прошу не опаздывать! - Положив цветы на стол, он молча вышел.
      Оставшись один в раз опустевшей квартире, Виктор опустился на стул. На душе у него было гадко и тоскливо…