Юрий фурманов три притчи

 
ДВА ГЕНЕРАЛА: ИМЯ И ФАМИЛИЯ

Жили-были два генерала. Один был известен в широких кругах, другой – в относительно узких. Последний даже был старше по званию. Широко известный генерал командовал армией, участвовавшей в боевых действиях, и много сделал для обеспечения безопасности страны. Карьера менее известного генерала формировалась в чиновных и штабных кругах министерства обороны, Иногда его посылали инспектировать армию известного генерала, но дружба между генералами не сложилась. И принципиально не могла сложиться в силу полнейшего различия в карьере и в характере. Первый был крут, груб, самостоятельно принимал решения скорее по развитому здравому смыслу, чем по теории и, если к кому-то прислушивался, то лишь к верховному главнокомандующему. Второй был осторожен, аккуратно исполнял волю старших по должности начальников, был рационален и педантичен.
Так получилось, что оба генерала стали политиками. И не удивительно, ибо в стране, где они жили, все время происходили какие-то политические, а иногда вооруженные конфликты. Время было такое, что многие боевые и не боевые генералы были востребованы различными политическими группировками и охотно меняли свои мундиры на дорогие гражданские костюмы. Как правило, опираясь на эти группировки, они становились депутатами или губернаторами. Те, кто имел опыт непосредственного руководства войсками, становились губернаторами, а штабные генералы шли по партийному списку в депутаты.
Поскольку боевым генералам, командовавшим армиями,  было непросто перестроится и руководить проблемными регионами, где жили не по законам, а по «понятиям», где царили нищета внизу и коррупция в верху, где местная номенклатура прямо или скрытно разворовывала бюджетные средства, они, будучи «государственниками», никак не могли вначале найти действенные средства борьбы с этим злом. Некоторые из них, правда, быстро приспособились и сами стали частью сложившейся системы. Но наш боевой генерал пошел по сложному пути наведения порядка и, естественно, не смог избежать серьезных ошибок. Менее известный генерал, став депутатом, который ничего не решает, а лишь голосует, стал отслеживать эти ошибки и при случае, действуя не лично, а через свою группировку, добивался снятия губернатора с должности.
Нельзя однозначно утверждать, что его поступки мотивировались лишь завистью. Он искренно полагал, что умеренными дипломатическими мерами можно добиваться более эффективного результата. Он был теоретиком и не мог никак понять, что терапевтические действия несут в себе мало толку там, где необходимо прибегать к  хирургическому ножу. Длительная штабная служба сформировала в нем установку: никогда не лезть на рожон. И все же зависть оказалась наиболее мощным раздражителем тогда, когда у боевого генерала появились успехи и глава государства лично награждал его высокими правительственными орденами.
 И вот, когда имя  генерал-губернатора стало широко известно не только в стране, но и за рубежом, его жизнь внезапно обрывается при самых нелепых обстоятельствах. Генерал-депутат был дисциплинированным человеком и вместе со своей фракцией присутствовал  на грандиозных почестях при похоронах боевого генерала. Внешне он демонстрировал искреннюю горечь от потери страной крупной государственной личности, хотя в душе все еще завидовал славе покойного. И лишь вернувшись после похорон на дачу, где царил порядок и семейный уют, задал себе вопрос, а стоит ли слава и обретение имени такого хрупкого и бесценного сосуда как человеческая жизнь?  И тотчас уверенно, успокоив свое тщеславие, ответил на него отрицательно: бог с ним, с именем, проживу прекрасно со своей фамилией, которая более,  чем сносно обеспечивает для меня и моей семьи наслаждения жизни. 

                ОДИНОКИЙ ХУДОЖНИК И КРИЗИС
 
        Одинокий художник жил скверно, но не придавал этому никакого значения, ибо был увлечен  замыслом картины, воплотить который ему никак не удавалось.  Идея состояла в том, чтобы воплотить на полотне образ незнакомки, случайно встретившейся на его пути в молодые годы. Образ  этот  преследовал его всю жизнь. Много раз  воображение воспроизводило незнакомку, но всякий раз, когда он пытался в эскизах перевести образ на холст, ничего кроме недовольства и разочарования не испытывал. Отчаявшись,  он  покинул свою мастерскую, в которой жил, и зашел в близлежащую лавку купить привычные для него продукты: концентраты, банку кильки, хлеба, чая и молоко. Стоя в очереди, художник услышал разговор двух женщин. «Это какой-то кошмар, - сказала молодая женщина, - кучу денег истратила, а того, что купила, не хватит и на два дня». «Не переживайте так, милочка, - вступила в разговор пожилая , - дальше будет еще хуже. Мы еще долго будем ощущать этот кризис».
Услышал это слово, художник подумал, а ведь у него тоже «кризис»,  только творческий и вступил в разговор: «Простите, только что вы произнесли слово «кризис». А сколько он длится по времени». «Вы, что с луны свалились? Да сколько я себя помню, - раздраженно сказала молодая, столько он идет», а пожилая женщина со вздохом отметила: »Я, наверное, не доживу до поры, когда он прекратится». Выйдя из лавки с авоськой в руке, художник стал размышлять: «У них все-таки  есть надежда, что кризис когда-нибудь кончится, а у меня что?» Часами простаивал он у своего холста, не производя на нем ни одного мазка.
И вдруг его осенило: он никогда не напишет свою прекрасную незнакомку, если не покинет мастерскую и свое одиночество и не начнет искать ее образ в натуре  среди людей.  Но где найти живой эту, как ему казалось, безукоризненную красавицу?  Увидеть хоть на одно мгновение, только один раз… И,  вот свершилось невероятное: гений небесной красоты, так схожий с образом, который он мучительно искал, стоял на противоположной стороне улицы, где жил художник, очевидно, поджидая кого-то. «Девушка!, - дрожащим голосом выдохнул он. -   Вы не смогли зайти ко мне в мастерскую и позировать в написании картины?». И прекрасная незнакомка ошарашила своим ответом: «Если хочешь заняться со мной любовью, то так и скажи.  Нечего пудрить мне мозги, называй цену и пошли. Только дешево я не отдамся. Сам понимаешь, кризис!». «Боже мой, -  воскликнул художник. – Я искал идеал, а нашел шлюху!».
Три дня он не выходил из мастерской, ни разу не взяв в руки кисть. Безысходное отчаяние и одиночество вскоре вытолкнули его на улицу. Сидя на лавке в сквере он увидел сцену, которая повергла его в ужас. У входа в сквер на самодельной инвалидной коляске сидел безногий старик и просил  подаяние в свою шляпу. Проходившие мимо два юнца забрали у него шляпу, высыпали в свои карманы ее содержимое и кинули ее на середину лужи. «Прикольно! Давай посмотрим, как он ее вытащит?»… Художник хотел было заступиться за беспомощного старика, но его избили, а проходящие мимо стражи порядка посоветовали ему не лезть не в свое дело.
После того, как художник «пошел в народ» и увидел грязь и уродство происходящего, его творческий потенциал совсем иссяк. Надломленный физически, духовно и морально он  изорвал в  клочья эскизы прекрасной незнакомки, взял стул и мольберт и решительно зашагал в сторону площади, где  за деньги его собратья живописали натуры всем желающим. Собственно, художником он больше себя не ощущал, но зато его ремесло дало возможность  приобретать в лавке продукты, которые ему прежде и не снились. Стал жить не скверно, а можно сказать, неплохо. И все же с тоской вспоминал время, когда погруженный в творчество, он был изолирован от превратностей  и грязи кризисного социального бытия.            

Безработный мужик и совестливый политик
 
Как-то раз в году совестливый политик обратил внимание, что мужик чем-то недоволен. Впрочем, он и раньше знал, что причин для недовольства много, но публично в этом сознался только на встрече с безработным мужиком. «Да, мой соотечественник, жизнь у тебя скверная. Но, пойми, она такая стала не только у тебя, но и у многих других мужиков из многих стран. Даже работающим  стало нелегко жить на белом свете – мировой кризис. Пойми,  ночи не сплю, все думаю, как тебе помочь. Недавно направил тебе крупную цифру из бюджета. Такую цифру  выделяю впервые».
Мужик набрался смелости и пожаловался, что новую цифру вроде по телевизору показывали, но реальных денег у него больше не стало. Какие крохи были до выделения, такими остались и после. Нельзя ли эти цифры в реальные деньги обратить такие, которых бы не съедала инфляция. Политик ему в ответ: пойми, я не могу приказать торговцам, монополистам и банкирам, чтобы они не повышали цены. Все-таки, рынок понимаешь. Потом, видя, что мужик нахмурился, пообещал: «Ну, хорошо, я распоряжусь, несмотря на трудности с бюджетом, чтобы тебе выдавали на прожиточный минимум  реальные деньги. «Я, - едва слышно произнес мужик, - пытался жить на этот минимум, но чувствую, что жить мне осталось недолго. Нельзя ли мне дать работу, чтобы жить на прожиточном максимуме?».
Почему нельзя, - ласково ответил политик. Можно, но не сейчас, а в будущем. У нас на этот счет – большие планы. Как раз сейчас мы по этому поводу активно совещаемся и проводим конференции. Планы, повторяю, большие. А пока надо потерпеть:  уж больно много вас расплодилось. Поверь, мой дорогой соотечественник, правительство и министры ни о чем другом сейчас не думают, как найти вам работу и повысить жизненный уровень. Но вы, мужики, тоже  хороши. Как какие-то трудности, так сразу   митинги, марши и бунты.  За вами нужен глаз да глаз, а знаешь ли ты, сколько я уже выделил реальных денег на содержание этих самых глаз?»
Но мужик уже не слушал совестливого политика. Он ему не верил: что за страна – весь мир питается ее недрами, а в казне реальных денег нет, одни лишь цифры. Вот и политик каждый раз наивно спрашивает, «где деньги, Зин?» .Как будто он не знает, в чьи руки уходят главные богатства страны. Все  уже знают, где и у кого деньги и куда они уходят, а он - нет.  Сколько еще времени этот политик будет «бороться» с безработицей и не обращать внимание на таких горемык, как я, у которых в голове бюджетная строка, а в кармане почти пусто. «Ну и дурят нашего брата, эх как дурят, - сказал себе мужик. Напился и помер.   
Услышав о том, что мужики вымирают, совестливый политик вздохнул по поводу демографического кризиса и начал выдавать женщинам двукратные и трехкратные пособия. Потом махнул и на это рукой, осознав, что бабы без мужиков  столь же бесплодны, что и чиновники без государства. «Что делать? – встревожился было он. Потом, поразмыслив, решил прибегнуть к самому последнему средству – к патриотизму. «Любите отчизну – мать вашу!»
Юрий Фурманов  Санкт-Петербург  (812) 590-93-02
8-9119615719