ностальгия

         Есть ли в этом мире, хоть что-нибудь напоминающее нам о доме? Есть ли тут Абсолют несущий в себе первореальность? 
         Истина долгое время являлась для меня таковой. Иногда, что-то прочитанное или услышанное мною, взрывало сознание, и в этом чувстве видел я внутреннее согласие. Доверяя этой глубинной интуиции, принимал за истину подобные мысли и взгляды. Думалось, что есть во мне всеобъемлющее знание, оно-то и откликается, когда видит во внешнем мире свои проявления. Но размывалось потихоньку понятие истины, перестало укладываться в стройную систему, размывалось при этом мировоззрение моё. Окончательно обрушил мою веру в истину Ницше. Всё во мне соглашалось с ним, даже когда противоречил он сам себе.
         Понятие о добре и зле живёт в каждом из нас. Но едино ли оно для всех? Можем ли мы с уверенностью, глядя на чей-то поступок, провозгласить его добром? И сможет ли то же самое сделать человек из другой культуры, воспитанный на других ценностях? Слишком много подобных вопросов можно задать, глядя на людские дела. Быть может, совесть ответит на них? Иные называют её частицей Бога в нас, но слишком много у неё общего со стыдом. Тем самым, который заливает нас краской, под взорами других людей, тем самым, что испытывает полная женщина на пляже. Суд совести видится мне судом социума. Оценивая свои поступки, не подставляем ли мы их под несуществующие взгляды? Мнение окружающих всегда было движущей силой для людей и потому почти всегда за добром стоит лицемерие!
          Любовь?   В любви я вижу избавление от одиночества. Это способ спастись от тоски, которая знакома каждому. Любовь, казалось бы,  более других подходит на эту роль, и все же это не она. В ней наше спасение, наша надежда быть счастливыми в этом мире, ибо в любви можно забыться, а только предав забвению мир истинный можно поверить в иллюзии мира этого.
          Лишь в красоте не вижу я противоречий. Когда видишь её, действительно видишь, без мнений и суждений, ведь она их не терпит, тогда становится ясно, как глупо всё вокруг, как ничтожно и бессмысленно. И становишься пустым и голым перед красотой, с которой, как бы тебе не хотелось, никакой обмен не возможен. Нам нечем воспринять ее, кроме как душою, и вот вот она уйдёт и не оставит ничего, кроме тоски - тоски по дому.
 
          Истина, добро, любовь мне видятся побочными явлениями. Не является ли истина - красотой мысли, добро – красотой деяний, а Любовь – красотой  чувств? И потому гораздо больше истины у Ницше, чем у Шопенгаура не смотря на противоречия самому себе первого и стройную систему второго. Великими добродетелями скорее являются Лермонтов и Гумилёв, нежели праведники. И любовь присутствует вернее в короткой вспышке школьников, а не в пятидесятилетнем супружестве