О любви, рассказ

                Вот мы снова встретились, мой читатель. Давно хочу поделиться с тобой своими размышлениями о любви.  Согласись: теперь об этом предмете почти не пишут. Всё больше говорят о падших, их разврате на мешках с деньгами да о несчастных у дорог и « на светских раутах». А там закон один: кто кого нагреет – она его оберёт, как липку, или он её превратит в половую тряпку, выбросив под ноги другим. Щемит сердце за юных барышень, бросающихся в этот омут клоаки: они никогда не познают любви, ибо сами искалечили свою душу.
                Говорят и спорят о любви с древности и всё применительно к своим временам. Я о ЛЮБВИ  «огненных сороковых» годах и последующих, далеко не безнравственных временах, так старательно охаянных нынешними «крутыми».  Я о ЛЮБВИ  военного времени, где любая секунда жизни может быть последней. Человек волен, поступай, как хочешь. Кто осудит, когда под бомбёжкой погиб весь полевой госпиталь? Кто?!
                Знакомьтесь: военный хирург прифронтовых госпиталей Великой Отечественной.Вера Николаевна Майорова, женщина, которой семьдесят шесть,а она, высокая, стройная, строго, но по моде одетая, вызывала броские взгляды мужчин. Встретились мы в Сочи  в  конце девяностых ( шутка ли – прошлого тысячелетия ) и как-то сразу душевно сошлись. Любили ранним часом купаться в море, когда на пляже ещё – никого. Солнце только поднялось, и море под золотисто-голубым шёлком чуть покачивало воды свои, зовя нас нарядиться в эти шелка и вальсировать на его волнах. Мы охотно шли на его приглашение, а затем отогревались  на не раскалённой ещё морской гальке, что обрамляет морской берег в Сочи.
-  Вера Николаевна, вчера вычитала у древнего мыслителя фразу «Любовь можно разделить на
части:предчувствие её, действия её, воспоминания о ней».Как Вам эта мысль?Если примерить
её к себе? – выдала я доктору вопрос, глядя в бездонное голубое небо с редкими перистыми облаками,  предвещавшими жаркий субтропический день.
-  И я помню это высказывание, ещё со студенческих лет. Не раз анализировала свою жизнь по этой формуле. Кто ЛЮБИЛ, тот знает, о чём сказал мыслитель. Я любила…  - неспешно
произнесла доктор.
-  Если можно… - осторожно вымолвила я.
-  Я в том возрасте, когда не молчать, а успеть сказать слушателю, как бывает, чтоб он к чужому опыту прислушался и учился ЛЮБИТЬ, - поспешила с ответом она. – Начну с

                "ПРЕДЧУВСТВИЯ  ЛЮБВИ"
               
                Буду искренна, как перед Судом. Июнь. 1942 , уже год обливается кровью наш народ на полях сражений. Я заканчиваю  медицинский институт – готовый хирург: весь последний курс мы почти круглосуточно оперировали в госпитале,так как поток раненых не ослабевал. В военкомате в моей карточке так и записали: « Хирург,готовый к самостоятельным операциям в прифронтовых госпиталях».  Не буду указывать географические данные, но попала сразу в точку: бои шли от госпиталя километрах в семи-восьми. Грохот канонады не умолкал. Раненых… А нас – два хирурга: я и подполковник Крутов.  Попеременно стояли у стола круглосуточно со скальпелем в руках, выполняя неотложные операции и отправляя спасённых в тыл лечиться. Два-три часа сна – и к раненым. Так до бесконечности. Не дай Бог видеть никому месиво войны: кровь, открытые кости, нет рук, ноги… Перед хирургом задача одна – спасти жизнь бойцу во что бы то ни стало.
                Как-то выпал мне час отдыха – провалилась мгновенно в глубокий сон. Снится  ОН, неизвестный, но которого я ЛЮБЛЮ. Проснулась в предчувствии чего-то лёгкого, готовая летать. В тот день операции шли как-то странно, будто чьи-то руки всё делали за меня.Я не уставала. Даже не стала слышать  канонаду, словно готовилась к какому-то чуду…
-  Разве это не предчувствие любви?! Ещё какое! – прервав свой рассказ, она как бы утверждала изложенное.
-  А дальше что? - подтавлкивала я к продолжению.
 -  А вот далее пойдут точно те события, подтверждающие мысль философа,его вторую часть, - продолжала доктор. – Слушай. В этот же день к вечеру поступило к нам двое раненых. Одного прооперировал доктор Крутов.  Другой попадает под мой скальпель...
               
                «ДЕЙСТВИЯ  ЛЮБВИ»

               Этот другой был в бреду и всё звал маму. Капитан, лет тридцати, чёрные волнистые с редкой сединой волосы, лицо знакомое… Где видела? Где, где? Видела же!
...Сегодня во сне. Сердце упало. Сделаю всё возможное и даже больше… Спасу! Должна! На стопах ног нет двух пальцев, да и стопы, кажется, раздроблены… Начинается синющность. Только б не гангрена! Красивый мой, потерпи, я всё могу – танцевать ещё с тобой будем. Душа моя плакала, а пальчики мои как бы только этим и занимались всю жизнь, складывая косточки ступни по природному уставу. Вернее сказать, я не … помню, как и что делала. Уверяю: кто-то рядом руководил моими действиями.Я только любила ЕГО... Гипс. И всё.
               А положенные часы отдыха просидела у его изголовья, ждала, когда он проснётся. Бледный, худощавый красавец спокойно спал почти четыре часа. Вдруг открыл глаза, тут же мгновенно зажмурился и опять открыл свои огромные карие очи за длинными, как у девушки, тёмными ресницами. Смотрел на меня удивлённо, словно пытаясь что-то вспомнить. А потом спросил, что с ним. Я ответила, предупредив, что вставать на ноги разрешу только через месяц, а пока –  выполнять указания врачей. (Сама же знала: первым самолётом отправлю в тыловой госпиталь лечиться. Так будет надёжнее).
                Вдруг он мне: «Доктор, я вас давно знаю, ещё по снам в предыдущем госпитале. В них вы были мужественной красавицей со скальпелем в руках, всё обещали встречу – и навсегда. В последней полудрёме в окопе сегодня, перед боем, вы дали мне слово, что пригласите на вальс, но почему-то плакали. А потом мы уплыли по голубой водной глади к моей маме. Мама вам будет рада. Я Сергей»,  -  размеренно проговорил прооперированный. И тут вдруг приказ: «Эвакуация госпиталя!»
                За двадцать минут погрузили в санитарную машину медоборудование. Ходячие больные поместились в двух грузовиках, в третий грузовик разместили десятерых бойцов, лежачих. У самого борта положили моего капитана. Двинулись. Подъезжали к опушке леса.
Откуда ни возьмись – немецкий истребитель. Бреющим полётом над нашей колонной, в упор
расстреливал… Стоны, крики. Я прыгнула за борт машины, откинула его, схватила Сергея в охапку, как ребёнка ( и откуда только силы взялись?!), бросилась с ним в ближайшие кусты
на опушке леса.  Оба живы! Приготовилась бежать за следующим, но вражеский стервятник
внезапно появился вновь и бреющим полётом прошёлся над нашими машинами дважды, сбросив
две бомбы – огонь охватил всё. Стоны и крики прекратились...
                Перенесла  капитана в глубь леса, но так, чтобы просматривалась дорога. Мы молчали, а мелкая дрожь меня не хотела покидать, кажется, онемели руки и ноги. Главное – не ранена. Что дальше? У меня есть санитарная сумка с лекарствами и моя винтовка. Больше в голове не было никаких мыслей.
                Тут кончилось молчание моего спасённого: «Приказываю, на правах старшего по званию, осторожно обследовать местность. Оружие остаётся здесь. Если вокруг нет ничего подозрительного, можно ползти к пепелищу и забрать оружие, боеприпасы, заодно продукты. В этих лесах будут партизаны, надежда на них. Старший лейтенант, выполняйте».
                Из-за кустов осматривала место происшествия, а мысль о винтовке меня не покидала: застрелится от безысходности. Вокруг тихо.  Подползла на пепелище: обгорелое
железо да чёрные кости моих пациентов. Вернулась в кусты и дала волю слезам, прежде чем
идти к моему капитану. Вроде полегчало на душе. Осмотрелась: сижу среди множества сыроежек. Попробовала одну ножку, другую – вкусно. Набрала полные карманы грибов.
Присмотрелась – земляника вокруг. Достала из медицинской сумки кружку и тут же её
наполнила ягодами (порадую его едой: он голодный ). Вернулась к нему,  выложила грибы,
поставила перед ним ягоды и произнесла только одно слово: «Ешь». Он всё понял и молча поедал случайный обед. «Пойду ещё пособираю грибов, а заодно и подумаю, как тебя лечить», - сказала я, не заметив, что перешла с ним на «ты». Он согласно кивнул.
                Быстро наполнила кружку земляникой и начала собирать сыроежки, как вдруг
услышала гул машин. Замерла. Стала наблюдать из-за кустов. Поднимая пыль полевой дороги, приближались несколько машин. Чьи? Что будет с Сергеем, если это немцы? Бежать к нему? А если наши? Они нас тут не оставят…  Наши! Свои! Выскочила на дорогу, встала, подняв
обе руки. Первая машина остановилась. Распахнул дверцу машины майор, выслушал меня. Не
мешкая, дал команду двум лейтенантам помочь нам. Через пять минут машины тронулись,
набирая скорость: немцы преследовали нас, отступающих… Полчаса пути, и мы оказались у
переправы через довольно широкую реку. Нас пропустили. И мост тут же взорвали. Теперь я
увидела, что здесь врага ждёт «русское гостеприимство». Танков в лесочке – не счесть. Орудий, народу… Майор, что привёз нас с капитаном сюда, вручил обоих начмеду, подполковнику Орлову, и мы тут же оказались в самолёте, загружённом ранеными. Приземлились через полчаса около небольшого городишка. На аэродроме несколько машин ждали раненых.
                Мой Сергей будет жить! От счастья плакала, забыв, что я военный хирург, а им плакать не положено. Он смотрел на меня и, всё понимая, вытирал бинтом мои слёзы. Меня оставили в здешнем госпитале. Утром я уже оперировала первого пациента. А мой капитан здесь лечился. Стопы ног потихоньку начинали жить, а вот пальцев на обеих ногах он всё-таки лишился.Его комиссовали и определили служить в здешний городской военкомат.  Прошли четыре  месяца его новой службы. Однажды он прямо со службы пришёл ко мне в госпиталь и сказал: «Полгода назад вы, старший лейтенант, спасли мне жизнь, а сегодня я вас, уже майора медицинской службы, приглашаю в городской ЗАГС. Почти год я смотрю сны, как фильмы,главную роль в которых играешь только ты, Вера. Твоя любовь – спасительница наша».
                Нас расписали. Но угла у нас не было. Через неделю начмед отвёл нам шестиметровую комнатку в госпитале, только тогда мы стали мужем и женой, стесняясь своего счастья, будто были виноваты в отсутствии счастья у других из-за треклятой войны  Раненых стало поступать меньше: врага гнали уже далеко и успешно.
-  Вера Николаевна, написать бы о вашей действенной любви, - заикнулась я.
-  Вот и напиши. Я ведь ничего не могу, кроме скальпеля да лекций студентам и аспирантам.
-  Напишу. А как же быть с третьей частью формулы ЛЮБВИ? – напомнила я.
-  Пожалуйста.
                « ВОСПОМИНАНИЯ  О  ЛЮБВИ»

                Муж скончался пять лет назад, а любовь его со мной. У нас двое сыновей – оба профессора в космонавтике. За что я была безмерно счастлива в семье? Почему так успешна в науке? За тысячи спасённых жизней? За единственную любовь? Возможно, за всё вместе взятое Бог бережно нёс меня на руках...- подытожила Вера Николаевна.
                Слушая доктора, её историю ЛЮБВИ, не завидовала ( мне это чуждо), а соглашалась с древним мудрецом в рассуждениях о любви, об её трёх ступенях.
            ... Вера Николаевна, Вас давно нет с нами. Я  выполнила данное Вам некогда обещание – рассказала людям о Вашей ЛЮБВИ, хранимой Богом. Думаю, Вы и Там любимы теми, о которых заботились здесь.

                28.03.2012