Березайка-Мста

Памяти Аркадия Сарлыка, убитого толпой подонков в Кузьминках.


                Г.Филимонов
                Березайка - Мста.

Я всегда втайне завидовал байдарочникам. Сколько раз я сидел на берегу реки с друзьями у костра, а мимо скользили, устремленные в неведомое, байдарки, управляемые молчаливым дружным экипажем. Казалось, только они знают, куда нам всем плыть, но молчат, потому что еще не пришло время. И проверяют этот путь на себе. Пионеры, первопроходцы...
Редкие счастливчики из моих знакомых, побывавшие в таких переделках, были из тех, кого брали. Сами брать с собой они не могли. И я ждал встречи с настоящими речными зубрами.
И дождался. Он оказался профессиональным покорителем пространств. Пешком, на велосипеде, на байдарке. Новая Зеландия и Австралия оставались последними из континентов, где еще не находил пристанища его спальный мешок. Он скрывался от полицейских целую неделю на дне Большого Каньона, охотился на белых медведей в Заполярье и продирался по извилистым гротам азиатских пещер, считавшихся непроходимыми.
Я ему помог подключить к компьютеру сканер, сделать апгрейд и отремонтировал два видеомагнитофона. Видимо, в благодарность он решил приобщить меня к водному экстриму.
Хотя о некоторой экстремальности нашего будущего путешествия я догадался позднее, изучая лоцию Березайка - Мста, найденную в интернете.
Я хотел распечатать ее на принтере, но Аркадий, а его звали именно так, как это ни странно, отказался.
- Мы сориентируемся на месте, - сказал он, - в крайнем случае, вылезем на берег и посмотрим, с какой стороны лучше проходить пороги.
- А "Лестница"? - не удержался я.
По лоции здесь байдарка прыгала на метр вниз и попадала в бочку, то есть крутилась на одном месте, причем конец нам бросить было бы некому, а под водой какой-то идиот вбил острые железные штыри, направленные против течения. Оказаться в роли шашлыка мне никак не хотелось.
- Мы проведем байдарку по берегу, - пообещал Аркадий.
Надо ли говорить что это обещание, как и множество других, оказалось невыполненным.
Он велел мне взять теплый свитер, одеяло и что-нибудь из еды.
- У меня осталась от походов железная миска, - похвастался я.
- Зачем? - поморщился он, - есть мы будем из котелка.
- А кашу брать?
Мне ужасно хотелось продемонстрировать свое умение варить каши на пару по методу Вильяма Похлебкина.
- Не нужно, - оживился Аркадий. - У меня есть отличная каша из Америки. Она просто разводится в холодной воде.
- А где мы будем брать воду? - робко поинтересовался я.
- В реке, - удивился моему вопросу бывалый путешественник.
Я все понял. Его желудок, привыкший к сухарям и сырой рыбе, мог переварить все, что угодно. Но я даже дома пью воду, процеженную через фильтр и тщательно прокипяченную. Провести лучшие часы похода не в байдарке, а среди прибрежных кустов мне не хотелось. Я сделал тонкий упреждающий ход.
В потайном отделении рюкзака мне удалось разместить палку полукопченой колбасы, восемь яиц, сваренных вкрутую, две банки тушенки, четыре огурца, баночку лосося, полкило соевых конфет и две пластиковых бутылки с таном. Этот чудесный напиток делается из разбавленного водой мацони и прекрасно сказывается на пищеварительных процессах.
Кроме продуктов, я взял теплые вещи, средство от комаров, сухой спирт в таблетках, фонарик-жучок, бутылочку керосина со спиртовкой, суперклей, алюминиевую кружку, ложку и флакончик витаона. И, конечно, все принадлежности для утреннего туалета.
Аркадий попросил меня позвонить бывшей даме его сердца и спросить у нее фартук. Я не стал задавать дополнительных вопросов. Я уже разбирался в терминологии. Тем более что без фартука и спасательных жилетов, как я прочел в описании Савватеева, по Мсте ходят только мудаки и самоубийцы. Ни к тем, ни к другим мне себя причислять не хотелось.
Жилет мне пообещал Аркадий, а фартук должен был стать моим вкладом в наше общее дело. Смутно представляя, как выглядят  эти байдарочные аксессуары, я все же позвонил его даме, оказавшейся моей бывшей однокурсницей.
- А куда вы идете? - сразу спросила она.
- По Мсте до Боровичей, - ответил я с достоинством.
- Счастливые, - завистливо выдохнула она. - Да, без фартука там просто жуть. Но он у меня в деревне.
Аркадий немного успокоил меня, сказав, что фартук можно прекрасно заменить куском плотного полиэтилена.
Я еще раз внимательно перечитал лоцию. Особенно то место, где описывались Опеченские пороги. Океанические валы и стоячие волны в полтора метра высотой приятно щекотали воображение, но оказаться среди них в действительности...
- Аркадий, - опять позвонил я ему. - Может быть, для начала мне лучше пройти маршрутом попроще. Все-таки сразу и на четвертую категорию сложности. Ты знаешь, - даже признался я, - в детстве при виде опасности я цепенел от страха и закрывал глаза.
- Я на тебя крикну. Или дам веслом по голове. Это помогает, - вполне серьезно сказал он.
Я обреченно вздохнул, поняв, что теперь уже не отвертеться.
- Ты не забывай, - попытался вновь успокоить меня Аркадий, - что первую часть похода мы пройдем по тихой речке Березайке. Там ты всему обучишься. А если окажешься совсем бестолковым, то будешь бежать по берегу рядом с байдаркой.
Порывшись в специальной литературе, я начал изучать технику эскимосского переворота. При оверкиле, это когда лодка переворачивается килем вверх, а мы соответственно вниз, нам нужно было бы одновременно резко оттолкнуться от дна левым веслом и снова оказаться над водой. Довольно просто, если при этом не стукаться головой о камни.
Правда, шлем мне пообещал дать на время мой старый друг. Его дочь только что вернулась из байдарочного похода по Карелии.
Наше путешествие начиналось с Ленинградского вокзала. Аркадий еще три дня назад взял билеты до Бологого, хотя до Березайки нужно было ехать еще пятнадцать минут. Тогда он думал, что до Мсты мы доберемся на автобусе, а теперь все же решился на полноценное речное путешествие. Но в кассе нас уверили, что с проводником всегда можно договориться - ведь цена билета одинакова. Мы решили, что, в крайнем случае, дадим ему бутылку пива.
Расположившись на полках второго яруса, Аркадий в купе, а я в проходе, мы быстро заснули. До места мы должны были добраться в шестом часу утра.
О проводнике мы, конечно, забыли. Но он напомнил о себе визгливыми возгласами по прибытии в Бологое. Причем сначала он ходил между спящими людьми и трогал всех за ноги, спрашивая, кто выходит. Аркадий не отзывался, и я решил затаиться тоже.
Только после крика, что отправление задерживается в связи с проверкой билетов, я полез за бутылкой. Но проводник на пиво уже не реагировал. К нашему вагону приближался полусонный наряд милиции.
Пришлось растолкать Аркадия, и, несмотря на его чрезвычайное удивление, нас все-таки высадили.
Поезд укатил дальше, а мы остались посреди платформы, заваленной нашими вещами и разобранной байдаркой. Даже в таком виде она весила не меньше пятидесяти килограммов и, если бы не тележка, предусмотрительно взятая мною из Москвы, наше передвижение было бы весьма ограничено. А ведь через два дня мы должны были садиться на обратный поезд в Боровичах.
К счастью, через час с соседнего пути отправлялась электричка и в восемь утра мы уже разгружались на берегу славной речки Березайки, которую я вначале принял за ручей. Мне сразу полегчало. И течение у нее быстрое. Все-таки три дня махать дюралевым веслом...
Аркадий вырвал меня из мира грез и отправил звонить на почту. На следующее утро к нему прилетала дочь из Америки. Нужно было ее кому-то встретить. Я заказал переговоры. Через полтора часа мне удалось выяснить, что из двух его давних подружек одна оказалась свободна и согласилась побыть с девочкой до нашего возвращения. Теперь мы могли отправляться в путь.
Аркадий все еще возился с байдаркой. Она уже походила на плавающее средство, но он недовольно поглядывал на нее, как смотрит отец, не найдя ремень, на сына-второгодника.
- Нужно клеить, - коротко сказал он, показывая дыру с грецкий орех в носовой части.
К часу дня мы спустили байдарку на воду.
Выяснилось, что я по врожденной беспечности не взял шлем, а Аркадий спасательные жилеты. Но до порогов было еще далеко.
Командор посадил меня впереди, а сам устроился на некотором возвышении сзади. Я засомневался, сможет ли он выполнить правильно эскимосский переворот?
- Так только на каяках кувыркаются, - снисходительно улыбнулся Аркадий и показал, как нужно держать весло.
Мимо нас проплывали деревеньки, коровы, склоненные над водой деревья, пейзанки, полощущие белье или принимающие ванны.
- Эх, прокачу! - озорно кричал я им, а они смущенно улыбались.
Довольно скоро последние следы цивилизации растворились среди дикой природы. Речка заметно расширилась, берега ее, поросшие осокой, плавно переходили в болото. Средство от комаров помогало отлично, но от слепней и оводов пришлось отбиваться веслом.
Сзади сладострастно покрикивал, покряхтывал и похлопывал по бокам Аркадий. Можно было подумать, что он после годичного путешествия наконец-то попал в парную.
Спустя час мы перегнали первую байдарку. Я еще не знал, что она и будет последней. Захотелось есть.
Аркадий уговорил меня дождаться настоящего соснового бора и, действительно, скоро мы оказались на стоянке, несколько дней назад  покинутой людьми. Об этом говорила груда пустых бутылок и сдувшиеся изделия номер один, украшавшие елку.
Я предложил сначала съесть скоропортящиеся продукты, а американскую кашу оставить на потом. Сработало! Колбаса, яйца, огурцы были запиты таном и, искупавшись, мы продолжили путь.
От солнца я спасался под ярко-красной кепочкой. Рубашку завязал на животе узлом. Брюки мы надежно спрятали в пластиковых пакетах, но нашей устойчивости до сих пор ничего не угрожало. Приходилось следовать за извилистыми поворотами речки, обучаясь заодно правилам гребли. Когда мы замечали впереди бурунчик от подводного камня, то Аркадий говорил заранее "влево", и я греб правым веслом, а если он замечал препятствие в последний момент, то орал "левым", и я должен был грести левым.
Самое сложное было не перепутать. Когда на меня кричат, я теряюсь и начинаю совершать необдуманные поступки. К счастью, Аркадий быстро въехал в особенности моей психологии и сказал, чтобы я греб куда хочу, лишь бы не на камень, а он под меня подстроится.
Я научился, обходя камни, выгребать в спокойную зону и почувствовал себя уже не юнгой, которому дали подержаться за штурвал, а опытным и зорким лоцманом. К тому же расслабиться не давали огромные слепни, пикирующие на нас в самые неподходящие моменты.
Перед озером Пирос нам встретилось еще одно прекрасное место для стоянки. Высокий берег с корабельными соснами, песчаный пляж и лавочки для отдыха. Мы не смогли избежать соблазна и высадились. Однако не прошло и десяти минут, как позорно бежали, усыпая берег трупиками кровожадных насекомых.
Я теперь понял, почему нашу лодку сопровождали стаи рыб. Где бы они еще смогли так обильно и безопасно отъедаться.
Озеро мы прошли по правому краю, ориентируясь на плотину. Здесь нам предстояло сделать первый в моей жизни обнос.
Бодрящий тан Аркадию понравился. Обе бутылки незаметно опустели и рядом с плотиной, в деревне, мы смогли их наполнить колодезной водой и напились вдоволь сами.
Местные жители рассказали, что из Бологого сюда можно добраться на автобусе и, разумеется, обратно.
Еще не поздно вернуться.
Нас ждала Мста. Разъяренное чудовище. Дикая горная река.
Такими эпитетами ее награждали в половодье. Сейчас конец июня. Но почему на этом популярнейшем маршруте нам не встретилось ни одной байдарки? Почему в лоции он был назван в межень непроходимым? Впрочем, что такое межень, я тоже не знал. Аркадий знал, но не сознавался. Он проговорился только о причинах, заставивших его взять в руки весло. Плохой сон, давление, сердечко стало пошаливать. Лечиться он умел только стрессами. Я догадался, что он взял с собой именно меня только для повышения стрессообразующего фактора.
Мы прошли всего сорок пять километров. Оставалось в три раза больше. Но я знал, что самое интересное всегда за поворотом!
Хотя после Пироса Березайка, заметно ослабив течение, плавно катилась в одном направлении. Я приспособился менять технику гребка, чтобы не уставали руки и Аркадий, успокоившись за наше будущее, решил доспать пятнадцать минут, безжалостно отобранные проводником. Он намочил в воде жилетку, натянул ее на бугристую от мышц спину и залег на дно байдарки. Если бы он знал, к чему приведет столь необдуманный поступок!
Я старался изо всех сил. Мне хотелось пройти как можно больше, чтобы капитан, проснувшись, удивился и сдержанно похвалил меня. Так вместо пятнадцати минут он проспал около часа. Как ни странно, насекомые его не трогали, видимо, решив, что одного уже доконали. А разбудил его начинающийся дождик.
После двух солнц, лупивших по глазам с неба и из воды, я воспринял тучи, как высшее благо, но Аркадий забеспокоился.
- К берегу! - скомандовал он.
Едва мы успели причалить и закрыть байдарку полиэтиленом, как прохладные струи дождя заплясали на наших спинах. Не сговариваясь, мы бросились по высокому травянистому берегу вверх, к гостеприимно распахнутой двери деревенской баньки.
Однако на пороге сидел седоусый старик и сосредоточенно наматывал на палец паклю.
- Здравствуйте, - остановился перед ним Аркадий. - У вас можно спрятаться от дождя?
Я уже стоял под крышей, прижавшись спиной к теплым бревнам. Старик, не торопясь, взглянул поверх очков.
- А ты кто такой?
- Я? - растерялся Аркадий. - А разве это имеет значение, если у вас просят помощи?
- Откуда ты такой?
- Из Москвы, - не без тайной гордости бывшего провинциала сказал Аркадий.
Старик продолжал молча разглядывать незваного гостя. Я тоже не мог понять, для чего ему понадобилось в баню. Вероятно, замерзнув, Аркадий шагнул ко мне под крышу. Прямо перед нами сплошной сверкающей завесой струилась вода, а на другом берегу из-за ровненьких, ярко-зеленых елей выглядывал чудо-терем. Казалось, сейчас оттуда гурьбой пойдут девицы в кокошниках.
- Какая красота! - не удержался я. - Как декорации в Большом театре.
Аркадий хмыкнул, но спорить со мной не стал.
Справа, на расстоянии ружейного выстрела омывалось дождем большое стадо коров. Это была удача. Во многих деревеньках нам говорили, что коров у них нет. Да что там коров! Не в каждой деревне жили собаки. То ли их съели во время кризиса, то ли они и не нужны в такой глуши?
Дождь выдохся и затих. Мы посовещались, кому идти за молоком, но старик вдруг вмешался.
- Колхозного вам не дадут, - ворчливо сказал он. – Зайдите  вон в тот домишко, - и показал корявым пальцем вдаль.
Аркадий спустился к байдарке, а я отправился на поиски провианта. И мне повезло. Я купил не только молока, но и нежнейшего творога, бесплатно напился простокваши с сахаром.
Умиротворенный, я спустился вниз. Аркадий не разделял моего восторга.
- Какой мерзкий старик! - ругался он еще долго после нашего отплытия, - наверно, во время войны полицаем у немцев работал. Наверно, лично людей расстреливал.
Береговой ландшафт постепенно менялся. Смешанные леса окружили речку со всех сторон, кривые низкорослые деревья лезли в воду, на поворотах обнажались крупные пласты каменистых отложений. Стали чаще встречаться перекаты. Рыбаки стояли по берегам в черных накомарниках, напоминая палачей, готовых приступить к казни.
Аркадий предлагал плыть всю ночь. Ему не хотелось опаздывать. Следующий поезд из Боровичей шел только через сутки. Но я с трудом успевал заметить подводные глыбы даже днем, плыть ночью мне казалось безумием. Я стал выманивать Аркадия на берег ужином. Он же соглашался поесть только в хорошо продуваемом сосновом бору.
Темнело. Справа в некотором отдалении показались сосны. Я  предложил проверить их на продуваемость и заодно перекусить. Сработало. Я грею чай на спиртовке, а Аркадий отправился к лесу.
Чай не успел закипеть, как я услышал сзади шорох. Это Аркадий мрачно и торжественно вышагивал с пучком зелени в руках.
- Дикий чеснок, - протянул он мне букетик, и вдруг не сгибаясь, опустился на песок.
- Что случилось? Спина? - догадался я.
- Нагнулся за чесноком и как схватит.
Аркадий отрешенно смотрел на другую сторону реки.
Спина - это серьезно. При простреле не меньше трех дней можно сидеть только в одной позе. Какие уж тут пороги! Ближайшее шоссе начинается около Мсты. Неужели придется загорать здесь до выздоровления?
- Завтра выходим в шесть утра, - сказал Аркадий и выдернул из рюкзака палатку.
 Я пообещал сделать ему массаж. Аркадий вполз в палатку и задрал свитер.
- Не нужно.
Я сделал ему основные позиции Рейки на спину через одежду.
- Жарко, - сказал Аркадий и уснул.
Я тоже не стал искать одеяло, поймал двух комаров и забылся.
Проснулся я в два часа ночи от холода. Выбрался из палатки. На другой стороне метнулся вверх по берегу какой-то зверь.
Развел костер. Вскипятил чаю. Привязал лодку. Как ее не унесло течением? В четыре часа пошел спать. Стало теплее.
Утром проговорился, что ночью пил чай. Аркадий потребовал долю. Пришлось опять разводить костер.
Позавтракали. Под горячими солнечными лучами втер ему в спину витаон. Осторожно погрузились. Поплыли.
Видели молчаливую седую собаку. Она стояла на берегу в двух метрах от нас и не лаяла. Аркадий скрыл от меня, что это был волк, опасаясь, видимо, моих непредсказуемых реакций.
Я старательно работал веслом. Сзади, как египетский сфинкс, нависал над байдаркой Аркадий. Хорошенько прогревшись на солнышке, он постепенно начал подгребать. А я все ждал встречи со Мстой. Березайка уже была обжита и привычна.
Перед крутым поворотом мы увидели, как значительная часть воды срывается водопадом влево и исчезает в глубине леса. К счастью, мы вовремя сориентировались и успели выгрести по основному руслу.
- Далеко ли до Мсты? - крикнул Аркадий рыбаку, застывшему над удочкой.
- А это и есть Мста, - удивился рыбак.
- А где Березайка?
- Это вам, ребята, надо восемь километров плыть вон в ту сторону, - и он показал туда, откуда мы прибыли.
Как мы не заметили впадения Березайки во Мсту, до сих пор непонятно никому. Аркадий даже решил пройти еще раз тем же маршрутом.
Я думал о другом. Болело то место, на котором я сидел. Но нужно было готовиться к прохождению порогов. Пусть даже до них еще далеко.
Если Березайка напоминала Яузу, то Мста  -  Москву-реку. Но только шириной. Я подозреваю, что мы умудрялись продираться через камни и перекаты только потому, что вдвоем занимали трехместный "Салют".
Пообедали на ходу. Колбаса и яйца кончились. Спасало молоко и творог. Аппетит у Аркадия хороший.
Ночевать остановились на оборудованной столом и лавками стоянке. Байдарку занесли на берег и положили в траву. Развели костер.
К вечеру оводы и слепни уступили место комарам. В таком количестве я их не видел нигде. Выручала мазь. Комары не решались сесть на голову и огромным зудящим облаком перемещались вслед за мной.
Банку с тушенкой пришлось разогревать в костре. Ни котелка, ни тарелок у нас не оказалось. Мое одеяло промокло. Пришлось укрываться рюкзаком Аркадия.
Утром я почистил зубы, побрился, одел чистое. Аркадий дал мне вместо спасательного жилета надувную подушку. Привязать ее удалось только двумя концами к поясу. Аркадий сказал, что по ней меня сразу найдут, если что...
Прошли Жадино. Эти пороги должны были стать тренировкой перед Опеченскими, но для нас они оказались несложными. Хотя я не раз натыкался на камень под байдаркой, когда погружал весло в воду. Однажды, даже чуть не упустил его.
Пытаясь успокоить Аркадия, я неосторожно сказал, что можно купить весло у местных жителей. Они собирают их у утопленников.
В ответ Аркадий привязал весло к моей правой руке бечевкой.
Перед Малым порогом мы спрятали всю одежду и еду в пластиковые пакеты, связали их одной веревкой. Аркадий дал мне кусок полиэтилена, сложенный в несколько раз.
- Будешь волнорезом, - сказал он, - только держи его крепче.
Полиэтилен закрывал от воды пустое пространство прямо передо мной, а дальше основная волна теряла силу. Я забыл сказать, что все это время мы плыли задом наперед. Мои ноги приходилось засовывать глубоко во внутренности байдарки. Меня это беспокоило, но Аркадий пообещал, что если перевернемся, я выскочу оттуда как пробка.
Очки я тоже привязал веревочкой.
Опеченский Посад предстал перед нами тихим уютным городком. Около берега купались дети. Горожане приветственно махали нам руками. Они уже привыкли к сумасшедшим. Я думаю, мы могли бы доставить им огромное удовольствие, перевернувшись посреди реки. Но нас ждали испытания посерьезней.
Малый Порог, Большой, Лестница, Егла - все это слилось в моем сознании в непрестанную, крайне напряженную борьбу за выживание.
Два раза мы повисали над обрывом, в который не сумели сразу ухнуть, повернувшись к нему боком. Бились о каменные глыбы, со скрежетом продирались по дну, уворачивались в последний момент от скал, на которые нас несло с неотвратимой силой.
Большие волны я встречал, прижав полиэтилен к лодке веслом и локтями. А, получив в лицо увесистую плюху, сразу начинал с азартом грести, стараясь приподнять байдарку над волнами. По-настоящему испугаться я так и не успел.
Воды в байдарку набралось порядочно. Когда вдали показалось телевизионная вышка Боровичей, я обнаружил, что давно сижу чуть не по пояс в луже. Обеспокоенный Аркадий велел грести к берегу, но почему-то не на ту сторону, где проходило шоссе.
Перевернув лодку на прогретую солнцем гальку, мы увидели в днище огромную дыру. Нужно клеиться. Аркадий достал флакончик с неразборчивой надписью. Зачистили резину, прилепили заплату, подождали. Не схватывает. Оказалось - клеили лаком для ногтей.
Перерыли все рюкзаки. Конфеты с хлебом превратились в однородную массу. На всякий случай я их не выбросил.
С третьей попытки клей нашли. Прилепили, зашили для верности нитками. Можно трогаться.
По городу плыли еще километра два. Расслабляться не получалось, выскакивали глыбы в самых неожиданных местах.
Стал моросить мелкий дождик. Прошли один мост, второй. Аркадий говорит, что у следующего моста вокзал. Спрашиваю у местных, далеко ли мост? Да нет, говорят, километров пять.
Разворачиваемся и против течения на хорошей скорости идем под мост, который только что проходили. Сушимся, чистимся, укладываем байдарку и вещи.
- Откуда идете? - поинтересовались местные ребята.
- От Березайки.
- А когда вышли?
- Позавчера.
- И ночью что ли шли?
Этот вопрос прозвучал в моих ушах самой прекрасной музыкой. Она переполняла меня, пока мы тащили байдарку к поезду, и когда пили пиво, взятое в местном кафе, закусывая сушеной рыбкой, которую предусмотрительно взял в поход Аркадий. Не кашей единой жив человек! Даже если она американская...
А  я  наслаждался  чувством  радостного  покоя  и  уверенности  в завтрашнем дне.
P.S.  Кстати, американская каша оказалась обычным детским питанием.