Пятилетие

Она молча стояла в дверях.
Как всегда свежа, чудо как мила, и до невозможного красива.
Ей нельзя было не любоваться.
– Войдешь?
– Ты приглашаешь? – замялся я на пороге.
– Заходи. Приглашаю, – после недолгой паузы разрешает она, отходя в сторону.
– Постарайся не шуметь – Даша уже давно спит, – закрывает она дверь, уверенно проходя в кухню.
Я, молча кивая, тенью следую за ней.
На столе грязная посуда, один бокал опрокинут, бутылка «Шардоне» наполовину пуста.
– Гости были? – пристроился я на табурете в углу.
Алёна молча проходит к раковине, надевает кружевной синий передник, и начинает методично мыть посуду.
– Кумовья. Сегодня у Дашки день рождения. Если ты не забыл…
– Вчера, – киваю я на настенные часы, – уже вчера, – и мы молчим.
– Как у вас тут? – с любопытством оглядываюсь вокруг, – чайник новый, смотрю, купила. Дорогой?
– На работе подарили.
– Кстати, как работа? Шеф не перебесился? Или еще достает?
Алёна молчит, и я вижу, что она еле сдерживает ругань.
– Слушай, а давай я с ним поговорю! Нет, я серьезно. Хочешь, даже сегодня!
Она пытается удержаться, но все же смеется, отрицательно качая головой.
– Ты хочешь нашу контору без хозяина оставить?
– Я просто предложил… – пытаюсь выглядеть максимально убедительным, хотя про себя решил, что навестить этого старого козла все же стоит. Не прямо сейчас, конечно. Может быть, на днях.
Последняя вымытая тарелка заняла свое место в шкафу. Замечаю, что дверцы не болтаются, да и во всем доме чувствуется мужская рука.
Алёна садится напротив, сложив руки перед собой.
– Как на личном фронте? Я так понимаю, что кто-то у тебя есть?
– Прошло столько лет… – она потупила взор.
– Говори. Ревновать мне смысла уже нет, – и пытаюсь ободряюще улыбнуться.
– Есть один парень… – Алёна нервно теребит край скатерти.
– Парень?
– Мужчина. Ты его не знаешь…
– Так познакомь! – не удержался я.
Она долго смотрит на меня: шучу или говорю совершенно серьезно.
– Шутка, – решаю исправить я неловкую паузу, – продолжай, пожалуйста.
– Слава тебе… – она резко запнулась, настороженно глядя мне в глаза. Я лишь пожал плечами в ответ.
– Я уж думала, что ты хочешь меня в расцвете лет без женихов оставить.
– Такой страшный, да-а-а? – плаксиво насупившись, я попытался шмыгнуть носом, но юмор не удался.
– Уж без женихов ты никогда не останешься! – обычно, как раньше, по-доброму улыбнулся я, – помню, даже когда мы жили вместе, тебя на улицу только под охраной можно было отпускать. Или в парандже. Человек-то он, хоть, хороший?
– Уверенно сказать не могу… не знаю. Внимательный, добрый, говорит: любит. От Дашки вообще без ума.
– Еще бы! Копия мамы.
– Дарья без отца разболталась совсем… – подперла кулачками подбородок Алёна, – капризной стала. Скандалы каждую неделю закатывает. Из школы начала «тройки» приносить.
– Переходный возраст, наверное...
– Безотцовщина, – выносит приговор Алёна.
– Ты же знаешь, я не хотел покидать вас… – отвернулся я к стене, украдкой поглядывая на часы: время, как всегда, летит быстро. Уже полтретьего ночи.
Мы снова молчим, каждый думая о своем.
– Ты не дорассказала об этом малом, – стрелки часов передвинулись еще на целых пятнадцать минут, – как его зовут?
– Олег.
– Значит, Олежкой будет, – пробую я имя на вкус, – ну-ну.
– У меня к тебе просьба, – наконец решается она.
– Пробить его по своим каналам? Не вопрос. Сделаю – доложу!
– Только здесь не появляйся, хорошо?
– Хочешь ко мне приехать? – я был искренне восхищен, – и как ты себе это представляешь? Я имею в виду наше с тобой общение?
– Действительно… прости, не подумала. Тогда когда?
– Календарь под рукой есть?
Она выходит из кухни, но очень быстро возвращается с карманным календариком в руках.
– Другой… – если бы мог, то я бы сейчас тяжело вздохнул.
Алёна с полминуты хлопает длинными, чуть загнутыми кверху, ресницами, потом понимающе кивает, и снова уходит. На этот раз ее нет очень долго, а когда, она, наконец, возвращается, выкладывая большой плотный лист передо мной на стол, стрелки на круглых настенных часах показывают четверть четвертого утра. Уже пора. Давно пора…
Я смотрю в цифры недель, прикидывая что к чему.
– Вот в эту пятницу, – тычу я пальцем аж в следующий месяц, – шестое число.
– Столько ждать!
– Тебе что, предложение сделали? Виза горит? Конец света наступает? Всего-то три недели – потерпишь.
– Не кричи, ребенка разбудишь. А может все-таки… – она было хотела погладить меня по руке, но вовремя остановилась. И, между прочим, правильно, что остановилась!
Я посмотрел ей в лицо, и…
Такие глаза бывают только у обиженного котенка.
Что-то внутри меня, переломившись, треснуло. А потом еще и рухнуло. Только вот что?
– Ладно… Постараюсь, но не гарантирую, – пошел я на попятную.
– Спасибо!..
– Пока еще не за что, – я поднялся, – проводишь?
– Как, ты уже? Но еще рано, – она посмотрела за окно.
– В самый раз: пока доберусь…. пока то, да сё… – пытаюсь выкрутиться, на ходу соображая, успею ли я задуманное.
– А ты точно к себе? – подозрительно нахмурила брови Алёна.
Поставь она вопрос чуть-чуть по-другому, и я бы уже не выкрутился, и пришлось бы говорить правду.
– Опоньки! – я был сама искренняя возмущенность, – еще один начальник объявился!
Мы стоим в прихожей и опять долго молчим, не зная, что сказать друг другу на прощание.
Вроде бы и есть что вспомнить, что сказать, и, что главное, слова были, они рвались из меня… и вот остается молчание. И мой долг… можно сказать, работа…
– Сам-то как? – не выдерживает Алёна.
– Нормально… С местом повезло… Сверху не течет, соседи не шумные. Есть, правда, у нас одна парочка: достали уже, коллектив порочат, так их скоро в другое место переведут. А так?.. Короче, как везде. Работа, правда, напрягает, но свободную минуту улучить можно. Да и срок скоро истекает.
– Когда?
– Точно не знаю. Сказали: скоро.
– Поскорей бы…
– Что, надоел?
– Тебя жалко.
– Не жалей. Все нормально. Прорвемся!
– Ты уже один раз прорвался…
– То когда было… – погладил я так и не заросший шрам на голове.
– Еще это… У меня же скоро пятилетие будет. Юбилей, так сказать. Придешь?
– Я помню… приду конечно…
– Цветов не приноси. Или… знаешь что: принеси каллы, а?
– Хорошо, – на ее глазах блестели слезы.
– И последнее. По старой памяти, принеси магнитофон, и ту кассету, пожалуйста. Ладно? И Дашка чтоб пришла! За пять лет только два раза была! Совсем отца забыла.
– Она тебя помнит…
– Мама, а чего ты здесь стоишь? – обнимая подаренного мной «на школу» плюшевого медведя, возникла в коридоре Дашка.
Она выросла. Стала настоящей принцессой, удивительно похожей на свою мать. А вот волосы и взгляд – мой! Могу гордиться!
– Малыш, иди спать. Мама сейчас запрет дверь и придет к тебе.
Сонные серые глазки смотрят сквозь меня. Она непонимающе пожимает плечами и уходит обратно в свою постельку.
– Красавица… – говорю я вслух, гордо выпячивая грудь, – есть в кого!
– Иди! Уходить собрался! – Алёна переходит на шепот, – разбудил таки, гад!
– Пока-пока! – и перед тем, как сделать шаг, оборачиваюсь, – спасибо, что ждала.
– Еще чего?! И думать уже забыла! – женщина есть женщина: последнее слово должно быть за ней.
– Это вряд ли! – и указываю на укрытую полотенцем икону. – Да, чуть было не забыл! Утром на работу можешь опоздать. Шефу не до тебя будет! – и умудрившись промахнуться в дверь, шагнул мимо, прямо в стену.
За спиной – возмущенное оханье, перед лицом – сгорбленная спина соседки, что прилепилась ухом к дверям моей вдовы.
– У-у-у! – протяжно дую я ей в затылок. Не дать не взять – самое натуральное привидение.
Разворачивается на месте бабуля так, словно никогда и не страдала радикулитом, о, которым любила «хвастаться» на скамейке.
Враз побелевшие губы пытаются выговорить что-то вроде «…да избавь нас от лукавого!..», щепоть дрожащих пальцев уже готова осенить меня животворящим крестом.
– Отрежу руку! – ввернул я к месту Булгакова, и, уже от себя, добавляю, – увижу здесь еще раз… – и не договорив, для пущего эффекта проваливаюсь вниз через все девять площадок до самого первого этажа.
Очутившись на улице я прикидываю, сколько у меня точно времени до рассвета. Успеваю… Теперь самое главное точно вспомнить адрес этого перезревшего Казановы с Аленкиной работы.
И наиглавнейшая задача: ничего не перепутать…
…как пять лет назад…
Опять же, сегодня моя вдова настроилась на работу вовремя не приходить.