Но ведь было же, было!

И пионервожатая Ира, которая пела «Солнышко» с надеждой в голосе, а мы ей подпевали: «где, в каком краю встретимся с тобою». И горнист Слёзкин, студент консерватории, который играл утреннюю побудку, сбор к обеду, отход ко сну, – но иногда вдруг выдувал что-то такое серебристо высокое, такое,… как самолёт в небе,… совсем не «бери ложку, бери хлеб». У Вячеслава Петровича, аккордеониста, был свой репертуар: утром «Марш Славянки» – для всеобщей бодрости, а вечером на танцах «Царевна-несмеяна» – и, раздувая мехи аккордеона, бархатно томил: «Ты стоишь у окна, небосвод высок и светел, / Ты стоишь и грустишь, и не знаешь отчего».

Да вот. Народ, гляжу, всякое старьё стал вспоминать: кто счетные машинки, кто акварели, а я – звуки.

Поехал недавно на квартиру к моим молодым: навестить кота, покормить его, пока сами молодые гуляли в Питере. Кот обрадовался: накрутился, намяукался, наелся и сыто развалился, зажмурив глаза; квартиру одолела тишина – непривычная, потому что у нас дома всегда что-нибудь громкает: на кухне приёмник – «Эхо Москвы», у тёщи в комнате телевизор – соответственно «Первый канал», и в большой комнате моя милая супруга смотрит что-нибудь сериальное.

Ну, так вот, о телевизоре. На телевизор тогда копили (т.е. мама-то и копила, а мне тогда было лет семь) по 3 и 5 копеек, складывая в копилку (за три копейки можно было проехать на трамвае). Копили на холодильник, на стиральную машину. У мамы на работе тоже копили, там была касса взаимопомощи. Тогда это был образ жизни и пласт народного творчества. Копилка из бутылки из-под шампанского, сувенирная хрюшка, спичечный коробок, книга, подушка, матрас. Ещё делали из фанеры и выжигали рисунок. Тогда многое делали своими руками. Мама гордилась: однажды она сама отыскала перегоревшую лампу в телевизоре и сама заменила её.

Теперь о радио. Была полуубитая – не без моего рукотворчества – радиола «Рекорд». Её привезли на дачу. Мама сидела на грядках или боролась со снытью в саду, или готовила обед, а радиола вещала любимый мамин «Маяк» и подвывала на высокой ноте из-за плохой настройки гетеродина. «Мила, заткни его!» – пыталась протестовать мамина сестра, она ненавидела радио (кстати, дача-то была её).

И ещё о радио. Я собрал его в пионерском лагере, в  радиокружке – невероятно простое устройство, как всё гениальное, – собрал своими руками. Сначала склеил из бумаги цилиндр, затем намотал на него ровными рядками проволоку, конец проволоки соединил с полупроводничком – диодом (таких теперь в микросхемах миллионы, а тот больше походил на напёрсток для детского мизинчика). Потом подсоединил кругляшок размером с пятикопеечную монету – керамический конденсатор для настройки на станцию, и, собственно, всё: приёмник готов. Осталось присоединить антенну, лучше длинную, и привязать заземление к батарее, только краску немного счистить. Ну, теперь готово. Хотя нет – наушники! Без наушников гениально простой приёмник не работает. Всё – и тишина, до звона в ушах: если будет слышно, то очень слабо, ведь радио работает без батареек, на одном энтузиазме, вернее радио-эфире – ночном. В палате тихо, все спят, и я начинаю понемногу вращать пластинку конденсатора,… ничего не слышно, ничего не слышно, ничего…, и вдруг где-то далеко-далеко: «Кто твой папа, чей ты сын, откуда сигареты, откуда этот дым?» – песенка про мальчишку, который курит на уроке. О, далёкий голос! О, другая планета!   Через много-много лет, затаив дыхание, я набрал в поисковике запомнившиеся слова, бросил их в космос Интернета, и мне пришёл отсвет с этой планеты – на экране появилось изображение – когда-то оно было настоящим вокальным квартетом Аккорд, спевшем мне про мальчишку, звали которого проказник Браун. А совсем недавно я раздобыл в Интернете схему того самого простого приёмника и даже его рисунок, мысленно поблагодарил неизвестного радиолюбителя (кстати, само слово радиолюбитель, когда-то такое популярное, почти ушло из современного языка), но перенести прошлое на свой компьютер так и не решился.