Повесть о первой любви

Они встретились совершенно случайно, в вагоне скорого поезда «Симферополь-Львов». Уже далеко не молодые, пенсионеры, каждый отягощенный грузом прожитых лет.
Он — невысокий,  коренастый пожилой человек, с остатками когда-то буйных светлых кудрей на голове, теперь совершенно седой,с выцветшими голубыми глазами под ещё густыми бровями.
Она — маленькая  полная женщина, с короткой стрижкой и тоже седая, зеленоглазая, с добрым выражением круглого лица.
Он: «Ниночка!» — Она:  «Вовка!» И порывистые объятия,и сладкие слёзы радости у обоих из глаз. «Ты...»  — «Я!» «Не может быть!» — «Может!» И сразу же, словно волной нахлынули на них воспоминания далёкого мира юности, такой прекрасной и такой неповторимой.
Было это спустя год после войны, в маленьком городе Городке Львовской области, когда им обоим только что исполнилось по четырнадцать лет. Они учились вместе, в одном классе школы, стоящей на берегу тихой речушки, прятавшей свои воды в изумрудной зелени веток склонённых над нею плакучих ив.
Был он тогда белокурым кудрявым мальчиком, не задавакой, а открытым и честным, самоотверженным и добрым.
Она была худенькой и стройной, с чёрными косами ниже колен, самой красивой девочкой в классе, как говорили их соученики. Очень прилежная, аккуратная во всём, она добросовестно учила уроки, внимательно слушала учителей и не замечала робких взглядов голубоглазого юноши, сидевшего в другом ряду, через две парты от неё. Всегда в окружении подруг, вечно щебетавших что-то, она жила своей немудрёной жизнью обыкновенной школьницы, стараясь впитать в себя знания и помогая матери по хозяйству в доме, где, кроме неё, было ещё две сестры.
А он был в семье единственным ребёнком, горячо любимым родителями, которые, однако, его не баловали, а относились к воспитанию сына весьма разумно. Он занимался спортом, хорошо бегал и плавал, умел многое мастерить и так же, как и она, был постоянно чем-то занят.
Всё шло чередом до тех пор, пока он не стал отвлекаться от своих дел и впадать в раздумье, сидя над учебниками. Мысленно, перед его взором стало возникать лицо черноволосой девочки, с грациозными движениями маленьких рук, весёлой и общительной. И что бы он ни делал, куда бы он ни шёл, он везде видел её. Он стал томиться, плохо спать и недоумевал, ещё не осознавая, что его охватило новое, дотоле не изведанное им чувство — любовь. Мальчик стал краснеть, когда ненароком упоминали её имя, тушеваться от её нечаянно брошенного в его сторону взгляда, отвечать невпопад, хуже учиться.
Она же ничего этого не замечала и продолжала пребывать в неведении. А он страдал от её невнимания и не решался высказать ей всё то, что творилось у него на душе, и, как он полагал, было для других тайной.
Но товарищи давно заметили его неравнодушие к длиннокосой девочке и тихонько подтрунивали над ним, вгоняя его в краску. Это подхлёстывало его желание избавиться от подобного мучительного состояния, но он не знал, как это сделать,
И тем не менее случай представился. На выпускном вечере, в седьмом классе, он впервые отважился сесть возле неё. А она тогда, в его представлении, была великолепна. В розовом ситцевом платье с воланами, перетянутом тонким ремешком, оживлённая и радостная, она была для него просто неотразима. Сев рядом с ней, он почувствовал, как бешено заколотилось его сердце, как внезапно кровь хлынула к его лицу. И ему неудержимо захотелось прижать девочку к себе так, чтоб её милая головка оказалась у него на плече. Но девочка, мельком взглянув на него, и уловив   странное выражение его лица, лишь только спросила: «Вовка, что с тобой?» Но он не отважился ответить ей и поспешно отвернулся в сторону. Тогда девочка впервые кое-что поняв, тихо взяла его за руку. Будто опалённый вспышкой пламени, он стремительно повернулся к ней, но заветные слова застряли у него в горле..
Домой они шли вместе. Проходя через обезлюдевший вечером сквер, он решился и, нагнувшись к её лицу, прошептал: «Я люблю тебя,слышишь?» Она же, в первый раз услышав такое признание, остановилась и замерла, а он, думая,что она не расслышала его,закричал во весь голос: «Я люблю тебя! Люблю! Люблю!» В нём будто что-то прорвалось и, уже не думая ни о чём, он порывисто схватил девочку за плечи и повернул к себе. Он увидел испуганные глаза, почувствовал её напряжение и скованность и понял, что ответного чувства на его призыв нет. Действительно, девочка не могла ответить ему тем же. Оба они в смятении дошли до её дома. Она кивнула ему на прощание, а он, ссутулившись, понуро пошагал к себе и не смог уснуть всю ночь.      
Девочка не спала тоже. Чистые и искренние слова первого признания в любви сильно взволновали её, и утром, наскоро позавтракав, она побежала к подруге, чтоб поделиться с ней случившимся. Она хотела совета: как ей поступить, потому как не могла ответить мальчику тем же. Подруга же, не вдаваясь в подробности и не научившись еще сопереживать, тут же дала свое резюме: «Была нужда переживать! Ещё и не такие будут!»               
И всё-таки девочка чувствовала перед мальчиком какую-то свою, не ясную ей самой вину — она жалела его. И боясь оскорбить его чувства, не в силах подать хоть маленькую надежду, девочка стала избегать его, тем более что дальше им пришлось учиться в разных школах: ему — в мужской гимназии, ей — в женской. Мальчик же продолжал любить и страдать от неразделённого чувства.
Окончив школу, она поступила в университет, а он — в  мореходное училище. И всё-таки судьба свела их. Встретились они снова в родном городке, куда приехали на каникулы, на танцах в клубе. Мальчик превратился в бравого курсанта в сводящей всех девчонок с ума морской форме, а девочка — в стройную красавицу с короной прекрасных чёрных кос на гордо посаженной голове. Он сразу же узнал её и, теперь уже более смелый, весело приветствовал её. Она же, увидев его совсем иным, очень похорошевшим и возмужавшим, искренне ответила ему.
С танцев, как и в тот далекий летний вечер, он провожал её домой. В порыве радостного возбуждения неожиданной встречи, она позволила ему поцеловать себя, а ему произнести заветные слова: «Будешь ждать?» — И услышать долгожданные ответные: «Буду!» Он был счастлив. Она взволнована и довольна.
А потом началась переписка. Она кокетничала, шутя обвиняя его в непостоянстве. Он же писал, что когда читает подобные слова, ему кажется,что у него из груди вырывают сердце.
Однажды дождливым вечером кто-то постучал в дверь комнаты общежития, где жила   она: «Можно?» — «Заходите!» И вот на пороге он — в форменном бушлате, в бескозырке, решительный и смелый, но в то же время растерянный и смешной, с букетом трогательных синих фиалок в протянутой руке. Она бросилась, не раздумывая, к нему, а он обнял её и стал целовать на виду всех ее девяти подруг, живших с ней в одной комнате... 
Потом они ходили под моросящим дождем по старинным улицам прекрасного Львова. На нём промокла бескозырка, а на ней — одолженный у подруг цветастый платок, и в нескольких местах прохудившиеся резиновые боты. И он целовал её, целовал, целовал, а она, послушная и пьяная от этих поцелуев, покорно подчинялась ему.
В общежитие она возвратилась поздно и, счастливая от пережитого, долго не могла заснуть. А утром, увидев на тумбочке букет синих милых фиалок, улыбнулась и, наскоро позавтракав в студенческое столовой, побежала на занятия физкультурой, всё время думая о том,как сегодня, после лекций, Вовка, приехавший во Львов на соревнования по боксу, вновь зайдёт за ней, и они опять будут бродить по вечернему городу.
Но случилось непредвиденное: сделав неудачный прыжок через коня на занятиях по физкультуре, она упала и повредила ногу. В студенческой поликлинике определили трещину коленного сустава и уложили её в постель.         
Он пришёл, как и обещал, ровно в три, нагруженный пакетами, коробками и свёртками. Увидев её с побледневшим лицом и привязанной к спинке кровати ногой в постели, он испугался: «Что случилось?» И все девять подруг тихонько покинули комнату, чтобы дать им возможность остаться наедине. Она плакала, а он утешал её, любовно глядя в родные зелёные глаза и осторожно поглаживая её темные шелковистые волосы.
Утром он уехал и теперь уже до летних каникул. Она же, расстроенная своим положением и удрученная расставанием, долго не могла взять в толк  слова, сказанные им при прощании: «Приеду — поженимся, а пока поправляйся и жди. Я люблю тебя, пойми!»
Когда за ним захлопнулась дверь, и в комнату поодиночке стали возвращаться живущие с ней подруги, она уткнулась лицом в подушку и на какое-то время замерла. Когда же она опомнилась, то увидела на тумбочке, возле её кровати, оставленный им огромный, похожий на свадебный, торт, и книги: «Весна на Одере» Козакевича и «Обрыв» Гончарова. Открыв последнюю,она обнаружила там его фотокарточку в форме курсанта, на обороте которой было написано: «Любимой Ниночке от Володи», которую она потом хранила всю жизнь...               
На этом можно было бы поставить точку, если бы не «но»... 
Жизнь иногда делает такие повороты, которые невозможно представить. Так случилось и на этот раз. Поправившись, Нина приступила к занятиям, и за ней начал ухаживать преподаватель болгарского языка, молодой доцент благородной внешности. Куда там было до него Володьке с его наивными признаниями! И она, не имея прочного чувства к курсанту, увлеклась. Часто, приходя с занятий в комнату общежития, она видела заботливо положенные на подушку письма и телеграммы: «Беспокоюсь молчанием. Жду, люблю, целую. Володя.» А она, обуреваемая новым чувством и терзаемая виной по отношению к курсанту, пыталась успокоить его надуманными письмами, в которых нельзя было усмотреть и доли прежней искренности. Она уже прекрасно понимала, то так дальше продолжаться не может. В один из июньских дней она послала ему телеграмму: «Прости. Люблю другого. Выхожу замуж». Но представительный болгарин так и не сделал ей предложения. И она, не особенно огорчённая этим, и полная радужных надежд на лучшее будущее, уехала по распределению на работу в Узбекистан, где и прожила впоследствии 45 лет. За это время она успела многое: вышла замуж за узбека, родила двоих сыновей, защитила кандидатскую диссертацию. И хотя её жизнь казалась внешне благополучной, она нет-нет, а вспоминала Володю, а с годами всё чаще рассматривала фотокарточку того, незаслуженно обиженного ею в юности, и со слезами на глазах читала слова на обороте, слова, какие ей уже больше никто никогда не сказал, даже муж.
А он? Он долго не имел семьи, молча переживая случившееся. И всё искал среди женщин похожую на ту зеленоглазую и навсегда оставшуюся в его сердце. Потом нашёл ту, которая чем-то отдалённо напоминала ему любимую в юности.
Человек ко   всему привыкает, а время лечит. Так произошло и с ним. Он остался порядочен, честен и справедлив. Незаметно подкралась и старость. Но несмотря на это, видя в толпе чёрные косы и зелёные глаза женщин, он уже не с той остротой, но всё же где-то с глубоко таящейся болью вспоминал свою первую любовь.
Они встретились много лет спустя. Но увы! Слишком поздно,чтобы начать всё сначала. Жизнь прошла врозь. И теперь,всматриваясь в дорогие для каждого из них черты, они задавали себе вопросы: «А была ли я б счастлива с ним? А был бы я счастлив с нею?» Вероятно, были бы! Будь он немного настойчивее, а она более ответственна за свои чувства.