Месть

1
Город ещё спал. Стояла тишина, лишь слышно было, как падает сохлый лист, покидая родное дерево, тщетно пытаясь зацепиться за оголяющиеся сучья. Полутёмные улочки были пустынны и гулки. Редкий прохожий тенью прошмыгнёт меж домов, и опять – пустыня. Даже дворовых псов не слыхать в эти предутренние часы – самый их сон.
Иван Герасимович глянул на небо: луна закатилась за тучи и пропала там. «Баста. Кончилось тепло. Теперь дожди, а там и холода», – вздохнул. У ворот автопарка он немного помедлил, не решаясь ступить в большущую чёрную лужу. Ботинки всмятку давно уже пора было выбросить на помойку, да всё жаль: для работы и такие годятся. Потоптавшись, наконец, отважился и сделал шаг.
– Тьфу, будь ты неладна, – выбранился, промочив ногу. Из будки выглянул охранник и беззлобно подковырнул водителя:
– Герасимович, шёл бы уже на пенсию. Вон тело нажил, за рулём не помещаешься. Тяжко в твои-то годы баранку крутить.
– Вот справлю новую обувку, тогда и погляжу… – свёл густые брови Иван.
– Что ж за тридцать лет не справил? Или мало платят? – продолжал язвить охранник.
– Спасибо начальству, не обижают старика, – добродушно признался Иван и, хлюпая мокрым ботинком, посеменил к своей машине.
Охранник не стал больше задерживать водителя. Он хорошо знал, что заставляет мужика за баранку цепляться: дома жена обездвиженная лежит, а сын, вместо того, чтобы отцу помогать, пьёт, света белого не видя. К тому же любимая внучка учится в Москве – помогать надо. На неё вся надежда у старика.
Со стоянки уже выезжали первые маршрутные такси и рейсовые автобусы. Водители мигали фарами, проезжая мимо Ивана. А он не ленился отвечать каждому кивком или приветствовать рукой. Маршрутчики уважали старожила автопарка за его покладистость и дружелюбие. Когда начальство доверило ветерану труда новый автомобиль, в коллективе не возникло никаких вопросов – если кто и заслужил это право своим прилежанием и водительской аккуратностью, так это Герасимович: тридцать лет без единого ДТП – это трудовой подвиг.
Иван не спеша открыл дверь своей новой «Газели» и, кряхтя, поднялся на ступеньку – как обычно, серая тень бросилась под ноги и исчезла в темноте. Он втиснулся на своё сиденье, включил свет в салоне, оглядел места для пассажиров – слава Богу, никакого вредительства – и завёл двигатель. Еда, оставленная в мисочке для ночного «сменщика», была вся съедена. Вот уже ровно месяц прошёл с того дня, как Иван обнаружил ночного обитателя в своей машине. Недоверчивое существо в первый раз исчезло так стремительно, что он не успел его рассмотреть. Одно было ясно, что это не кошка. «Крыса? Но откуда в машине крыса?» – недоумевал Иван. Однако на всякий случай решил оставить кусочек сыра и горстку семечек на полу. И совсем не потому, что ему по нраву было это животное. Напротив, он испытывал неприязнь к огромному серому пасюку, неизвестно по какой причине избравшего для ночлега именно его «Газель». Житейская мудрость подсказывала бывалому мужику, что эту тварь лучше держать в качестве друга, нежели стать ей врагом.

2
Подружиться с крысой оказалось делом нетрудным. Невзыскательное животное не отказывалось ни от чего, в ход шло буквально всё: варёная картофелина, каша, сухари, хлеб, объедки колбасы, мясные шкурки. Крыса любила спать на водительском сиденье и, как только шофёр открывал дверь автомобиля, спешно покидала уютное прибежище.
С каждым новым днём, всё больше узнавая повадки и характер крысы, Иван менял своё мнение об этом зверьке. В свою очередь животное начинало доверять своему кормильцу. И в одно прекрасное утро крыса не шмыгнула, как обычно, между ног, а перепрыгнула на соседнее сиденье и осталась сидеть вся собранная, готовая сорваться в любое мгновение. Человек и животное пристально вглядывались друг в друга. Пасюк, или дикая крыса, имела внушительные размеры. Шерсть была серого цвета, густая, с блеском. Иван пошарил в кармане куртки и медленно протянул руку, раскрыв ладонь с угощением. Любопытство животного пересилило осторожность. Встав на задние лапки, крыса потянулось мордочкой к руке, чутко шевеля усами и глядя чёрными глазками то на ладонь, то на лицо человека. Ароматные зёрна подсолнуха окончательно разрушили все преграды между человеком и животным.
Теперь крысе перепадало дважды: Иван кормил её из рук перед выездом на линию и вечером, по окончании смены. Она сразу узнавала Иванову «Газель», когда машина заезжала в автопарк, и была всегда наготове, чтобы опрометью броситься в приоткрытую дверь прибывшего на стоянку микроавтобуса. Иван принёс из дома старую кроличью шапку и устроил для ночного «сторожа» спальное место. Крыса платила за добро верностью и любовью. Она, почти как кошка, тыкалась головой в большую мужскую руку; а Иван, улыбаясь краешками губ, исполнял просьбу зверька: как только мог нежно проводил шероховатой ладонью по его гладкой спинке. Но стоило строго сказать: «Баста!» – крыса тут же соскакивала со ступенек и растворялась в сумерках.
Но однажды Иван не пришёл. Его «Газель» осталась сиротой стоять на окраине стоянки. А внутри автомобиля, на холодном водительском сиденье неподвижно сидела большая серая крыса и терпеливо ждала, ждала, ждала своего самого большого в жизни друга. Кто знает, что почувствовало животное в тот момент, когда услышало чужие шаги и вместо добродушного толстяка Ивана увидело перед собой худощавого паренька, насквозь пропахшего папиросами, нервного и вспыльчивого. Наверное, страх. Страх никогда больше не увидеть грустных водянистых стариковских глаз, не услышать ласкового с лёгкой хрипотцой голоса, не уткнуться мордочкой в толстокожую рабочую ладонь. Кто мог объяснить ненавидимому всеми, презираемому и гонимому животному, что его друг серьёзно занемог, что сердце у старика не железное…
Лёнька, водитель маршрутного такси, которому повезло сесть за руль Ивановой машины, и не заметил, как  крыса шмыгнула в закрывающуюся дверь автомобиля. Он вообще не замечал очень многого. Например, когда лихо мчался, не разбирая дороги, прямо по ямам, заполненным водой, не пропуская на переходах прохожих; не замечал, как испуганно отскакивали в сторону стоящие у дороги люди, на которых из-под колеса лавиной обрушивалась волна грязи. Он так же не замечал, как хмурились и обижались пассажиры, которым он часто грубил. И по окончании рабочего дня Лёнька не заметил, как в спешке позабыл на сиденье свои только что купленные кожаные перчатки. Наутро он нашёл их беспалыми, с множеством дырок. Несколько минут тупо смотрел на изорванные перчатки, и в нём закипала злоба.
– Лёнь… – вдруг тронул кто-то за плечо.
Резко обернувшись, он увидел прежнего хозяина «Газели».
– Чего тебе, дед? – окрысился молодой маршрутчик.
– Зашёл просто… – растерянно пробормотал «водитель в отставке».
– Ну, и что хочешь, Герасимович? Не тяни резину и так тошно…– чуть смягчился преемник.
И старик повеселел:
– Лёнь, ты не ершись, я тут вот зачем: тут одна четвероножина живёт… Ну, не то, чтобы постоянно, ночью только бывает, так ты это… не трави её. Она не вредная: переночует и – восвояси.
– Кошка, что ли? – скривился сменщик.
– Да не кошка… Крыса…
– Что-о? Кры-ыса? – выкатил глаза Лёнька. – Так это ты пакостищу эту привадил? Не вредная, говоришь? Посмотри, сюда! – и он потряс обглоданными перчатками перед носом Ивана. – Полпенсии твоей стоят! Ни за что ей этого не прощу! Сегодня же крысомор куплю!
– Сынок, не тронь её, хуже будет. Холода стукнут, сама уйдёт.
– Герасимович, не зли меня лучше. Проводили на пенсию, так нечего больше шататься здесь, – снова раскипятился Лёнька и, чтобы не сорваться на старика, прыгнул в кабину и захлопнул дверцу.
– Эх, парень, тяжко тебе придётся с твоим характером, – вздохнул вслед отъезжающей машине Иван.
Когда маршрутка скрылась за воротами, он достал хрустящий пакетик с семечками и пошуршал им, надеясь, что прирученное животное выйдет на звук. Не дождавшись, без прока походил по стоянке и, расстроившись, побрёл домой. «Крысы умные. Наверное, она всё поняла, и больше не придёт. И Лёнька за день остынет, забудет про обещание», – успокаивал сам себя пенсионер.
Но Лёнька и не думал забывать: в обед он тормознул у хозяйственного магазина и купил смертельное лакомство для ненавистной твари. Вечером того же дня, перед тем, как замкнуть автомобиль, он поставил на пол миску с мелко накрошенной колбасой, высыпал из пакета красные гранулы и перемешал всё содержимое.
– Вот тебе угощение. Накормлю досыта.

3
На работу он примчался раньше обычного. Позабыв в спешке дома зонт и вымокнув насквозь под леденящим косохлёстом, Лёнька был зол на весь свет. Только одно будоражило и радовало его: сейчас он откроет дверь и увидит бездыханную гадину.
Большая языкастая луна, приделанная на воротах автостоянки, сияющая одинаково ярко в любую непогоду, освещала салон «Газели». Водитель приоткрыл дверь и с опаской заглянул внутрь машины. Его так и передёрнуло: на водительском сиденье, нагорбив спину и обмотавшись длинным голым хвостом, неподвижно сидела огромная серая крыса. Она никак не отреагировала на звук открывающейся двери и появление человека.
– Что, наелась? – сплюнул сквозь зубы Лёнька. – Сама нарвалась.
Но тут он почувствовал, как по спине побежал холодок: животное повернуло голову и уставилось взглядом, полным лютой ненависти…
Испугавшись, он захлопнул дверь и забегал по стоянке, ища что-нибудь тяжёлое. У будки охранников нашёл палку и вернулся к машине. Крыса сидела в прежнем положении. Она умирала. Брезгливо поморщившись, водитель сбросил её в лужу, заскочил в автомобиль и завёл мотор. Едва прогревшись, маршрутка рванула с места, подняв тучу брызг. Лёнька даже не оглянулся, на ходу высунувшись в окно: его нисколько не заботило, захлебнётся ли мерзкая тварь грязной жижей или погибнет под колесом автомобиля.
Весь день он пытался выбросить из головы утреннюю сцену, но так и не смог забыть предсмертный взгляд животного – этот яростный поток ненависти и боли. А вечером, вернувшись из рейса на стоянку, обратил внимание на то, что крысы нигде не было видно. Он даже побродил по луже, но животного и след простыл.
Порывистый северный ветер толкал по небу ленивые неповоротливые тучи; упрямясь, они сбивались в кучу, наталкиваясь друг на друга; и в появляющихся чёрных лунках вспыхивали редкие звёздочки. Холодало.
Почувствовав усталость, Леонид зевнул, выпустив сизый клуб пара, и, наставив воротник куртки, заторопился домой.

4
Утро не задалось. Перекидывая папироску во рту и чертыхаясь, Лёнька возился с замком и никак не мог открыть дверь машины: влага, попавшая с вечера в узкое отверстие, куда вставлялся ключ, ночью превратилась в лёд. Разозлившись, он на чём свет материл и синоптиков за то, что не предупредили о ночном заморозке; и отечественное машиностроение, выпускающее дрянь, а не технику; и начальство, которое за такую нечеловеческую работу платит гроши. Дверь, наконец, сдалась и со скрежетом открылась. Леонид заглянул в кабину, и папироска выпала у него изо рта: вся обшивка на водительском сиденье была изодрана в лохмотья. Поролон был вырван кусками и разбросан по полу. Он перевёл взгляд на пассажирские сиденья и обмер: следы крысиного вандализма остались на каждом из них. Весь салон был загажен чёрными катышками крысиного помёта. Завести автомобиль тоже не удалось: вся электропроводка была приведена в негодность зубами злопамятной мстительницы. Откуда мог знать немудрый Лёнька, сбрасывая в лужу еле живую, отравленную им крысу, что вода была единственным её спасением – только она могла погасить адский огонь, сжигающий животное изнутри.

2009 г.