Магазин

"Вот всегда так, если деньги у меня появляются, так сразу появляется столько необходимых вещей в магазинах, ну надо же". Человек медленно двигался между бесконечными полками супермаркета, тихо разговаривая с собою и часто возвращаясь в начало ряда, что-то выкладывая из своей тележки назад.  Играла тихая мелодия без слов, иногда, толкаясь и о чём то  споря, «пролетали» семейные пары.  Конец месяца, у человека была зарплата. Вспомнилось, как шутили в его прежнем коллективе – Это у бездельников получка, а у нас – зарплата! И кто-то обязательно вставлял – У кого зарплата, а у некоторых – зрЯплата.  Ушло то время, теперь просто – деньги, и они либо есть, либо нет!  Вспомнил, вспомнил, мать звонила же, всё про соседку жаловалась, мол -  вреднющая баба, и машина у сына её и крышу новую рабочие приезжие сделали и холодильник как в магазине, а нет, всё огорода ей не хватает, всё прирезать от нашего хочет, помоги сынок..
Помоги, как помочь то? Раньше бы пошёл, поговорил, всё же хоть и не местный, не деревенский, а власть!  Уважали в галстуках то. А теперь, как мама сделаю я это, ни денег нет таких, чтоб дать и откупится ни с участковым пить вашим не хочу. С сыном соседки поговорить, да разве такие понимают речь то человеческую, у них слова уже не русские а не то бухгалтерские не то уголовные, ну вроде того. Эх, мама, мама, ну что тебе два метра то огорода?  Да, конечно, все своими руками, да с сестрою малину там рвал и прятался я маленьким, прямо жизни кусок отдать просят, да и не просят – требуют. Документы там у них, землепользование.
Музыка в магазине заиграла более ритмичная, человек вернулся опять в начало ряда, выложил макароны и поехал за картошкой, вспомнив отцовское –« Хлеб хлебом не заедают», правильно, лучше картошечки жареной с хлебом то..  Тут и накатило, вспомнилось -  картошечка, так мама только говорит, любя. Рассказывала про детство послевоенное, как картошечку эту весной, мороженную находили в полях и, добавив муки,  лепёшки в печи делали, сладковатые но сытные, картошечка. А я вон чай выбираю, зелёный с васильком или с земляникой, увидал бы отец, сказал  - Зажрался ты сыночек, закушался.  Прости Господи.   – Ну вот, ну вот – снова новый год, глупо пошутил человек и направился к кассам, по пути пытаясь совместить свои возможности со стоимостью всего набранного и остатка до аванса.  - Новый год, без забот, да уж тут апрель.
И тут он увидел её, из тысяч он бы увидел и узнал её ровную, прямую как у балерины спину и ровные, седые волосы слегка выбивающиеся из под платка, того самого, что подарил ей на 60 лет, уже лет восемь назад.  Мама!  Здесь, вечером, да она же в городе два раза была всего и то со мною, мама, мамочка.. Она почувствовала его так, как чувствует мать, всем существом своим, повернулась и тихо улыбнувшись махнула рукой . –Стёпочка, а я вот к тебе, вокзал то рядом, зайду, думала, чаю твоего любимого куплю, зелёного с земляниками китайскими. И вдруг весело засмеявшись, взяла Стёпу под локоть и потащила по залу. - Стёпочка, мне лампочку нужно как в библиотеке нашей, сберегающую, найди мне, а помнишь, какая у нас была земляника?  Как вихрь смешалось всё в  голове у человека, он как будто ожил. Словно и правда сегодня новый год или день рождения. Уже  другая музыка играла в сердце  и другие чувства владели им, а он всё говорил и говорил. Потом в квартире, незаметно, под разговоры и чай, обычный чай, без всяких там, он и узнал себя, того себя, прежнего, живого!               
Словно не было этих лет поиска работы, обиды на прежнее начальство, развода, скитаний и тяжёлого камня совести, которая мучила после каждого визита к маме, за картошечкой, за денежкой от пенсии, когда сидел и, слушая все причитания старой деревенской библиотекарши, ждал только обратного автобуса, чтоб не видеть, не слышать, забыть.  Было так.  И только сейчас, не потому, что есть и дом у него и не сильно денежная, но работа и уважение и мать давно простила и рада каждому его приезду, не поэтому он сидел и, продолжая говорить, плакал.  Плакал он о том, о прошлом своем, когда все трудности, все глупости свои взвалил на всех, когда пил до исступления и не хотел жить, когда даже своё рождение проклинал и знал,всегда знал, что виноват только сам. И от этого было только тяжелее..
-А заешь Стёпа, ты приезжай почаще ко мне, грех говорить про это, но сынок то соседки, дружок твой детства, в общем, нету его больше. На машине он разбился, насмерть, а ведь ни жены, ни сына не оставил. У вас-то с Оленькой хоть детки общие растут. Мы с соседкою плакали, плакали, замирились. Знаешь, как молилась я за тебя, за её Антошу, за всё это. Теперь не страшно и признаться, молилась я.  Хотела, чтоб людьми стали вы, чтоб любить научились, чувствовать, чтоб не в книжках это было, жизнь то, а здесь, у вас, чтоб живые стали.  А вы вон как – выбирали всё, пробовали, да запутались. Антон то соседский забегал ко мне иногда, всё говорил – попроси у Бога жену мне честную, да о тебе спрашивал, как ты, пьёшь ли или нет уже. Вот будем с соседкою мы вместе хозяйствовать, ты внуков привози мне, хоть мало поживу так и то весело, привози сыночек.
Ночь давно укутала город сырым апрельским туманом. Человек смотрел в окно, на тусклые фонари, похожие в тумане, на огни тех загадочных бригантин из детских книжек  и думал.  Жизнь прожил, сорок пять, как туман последние десять, как магазин этот бесконечный, берёшь, возвращаешь, взвешиваешь, оцениваешь и музыка сверху, то такая то другая. А мама, вот вечная какая-то, добрая, а ведь сколько обижали её, а добрая. Боже, Господи, смилуйся, научи меня так дни свои проживать, чтоб без камня этого на душе, без полок бесконечных, чтоб жить, научи…